| Следует новое посещение Трапезунта, а далее Неокесарии и города Самосат, лежащего на границе Парфян или Армении. Из Самосат апостол отправился в иерусалим на Пасху. Третье и последнее путешествие апостола Андрея в припонтийских странах изложено по Епифанию, но с изменениями в названии стран и местностей, могущими служить комментарием к вышеприведенному греческому тексту. С этою целью мы приводим описание этого путешествия вполне. По совершении праздника, апостол (Андрей) вышел из Иерусалима, в сопровождении Симона Кананита, Матфия, поставленного вместо иуды Искариотского, и Фаддея, в город, Едесс. Там Фаддей остался у владетеля Авгаря, которому послан был нерукотворенный образ Христа... Блаженный Андрей с остальными спутниками посещал города и села. Они везде поучали народ и творили чудеса; наконец достигли до земли Карталинской, прошли часть земли Таотской до реки, называемой Чорохом, беспрестанно проповедуя Спасителя (=в греч. Иверия и река Фазис). Апостолы посетили; Сванетию (=Σουσαναν), в княжение некоей жены, которая приняла проповедь 240 . Здесь остался Матфий с прочими учениками, а великий Андрей с Симоном отправился в землю Осетинцев (ες Σαλαναν, то есть, λαναν) и достиг города, Фостофором называемого (=Φοστα), где они после дивных чудес просветили многих. Оставив Осетию, они посетили Абхазию и остановились в городе Севасте, называемом ныне Сухумом, жители которого приняли слово Божие. Блаженный Андрей в сем городе оставил Симона Кананита с прочими учениками, а сам отправился в землю Джихетскую (Ζηχα). Обитатели этой страны, Джихи (Ζηχο), были жестоки сердцем, погружены в делах, нечестия, и потому они не приняли проповеди апостола, а искали случая умертвить его, но благодать Божия сохранила его. Блаженный, видя их грубость, жестокосердие и непреклонность, удалился; посему Джйхетцы до сего времени остаются в неверии. Отселе отправился апостол Христов в страну, называемую верхним Суадагом (ες τος Σουγδαους τος νω) 241 , ныне необитаемую; жители ее с радостию приняли проповедь апостола. |
| Марина Васильева: – Когда мы готовились к этой передаче, к нам приходили отзывы от читателей, и среди них есть такие: - Я думаю, идя с ребенком куда-либо нужно подавать всем просящим хотя бы несколько рублей, чтобы ребенок привыкал к этому. И милосердию научит лучше всего только пример семьи. - Быть милосердным у нас немодно. Поэтому ждать, что общество его научит, нельзя. Так как прививать чувство милосердия детям? Это должны быть какие-то назидания, сказки, ситуации из жизни? Или, может быть, действительно, он научится как-то сам, и ничего не нужно специально делать для этого? Протоиерей Аркадий Шатов: – У нас обсуждался очень часто такой вопрос. А нужно ли всем подавать милостыню? Если мы видим, что это обманщик или еще что-то? И как вот быть с ребенком? Можно ли ему это объяснить? Как Вы думаете, отец Андрей? Иерей Андрей Пастернак: – Ребенку объяснить это довольно сложно, потому что если он маленький, и говорить ему о том, что люди, которые просят милостыню, обманывают или как-то лукавят, конечно, будет не очень хорошо. Ведь самое главное – это то чувство, которое должен испытывать ребенок. Ребенок хочет помочь нищему, прохожему, если он при этом испытывает чувство милосердия, сострадания, то взрослые должны это поощрять, совершенно независимо, мне кажется, от того, какой человек просит милостыню. Ведь Господь прежде всего видит любовь и стремление ребенка к тому, чтобы сделать доброе дело, и, наверное, это является самым главным. Протоиерей Аркадий Шатов: – Отец Андрей, а православная школа не ставит перед собой такую задачу – воспитать в ребенке какие-то добрые качества, в том числе и милосердие? Иерей Андрей Пастернак: – Школа должна ставить перед собой такие цели, безусловно. И мне кажется, что самым главным в этом воспитательном процессе является пример учителей. Сами учителя должны своим поведением являть пример для детей. Протоиерей Аркадий Шатов: – А как они должны? Не ставить двоек? Ставить одни пятерки? У нас в училище сестер милосердия учащиеся говорят – вы не милосердны. Как вы можете объявлять нам выговоры? |
| ТАМАРА 5 ноября 2015, 23:03 многая и долгая лета,о. Андрей. Да..ПУСТЬ ПОМНЯТ,КТО ИХ БОМБИЛ,КТО ИМ ДЕМОКРАТИЮ,НА ЧЬЕЙ СТОРОНЕ НАДО БЫТЬ. dragana 5 ноября 2015, 20:36 slike iz Beograda su najbolji svedok i pokazatelj sramne ljucke istorije Nato fasista koji su pod plastom demokratije tj,demonokratije sijali smrt po golorukom narodu.Pravda Bozija ce stici makar i kasnila,tesko zlobnicima ovoga svijeta 5 ноября 2015, 20:17 Глаза сербов в сетах, но сердце горит и ндеется ! Отец Андрей, спасибо! Храни Вас, Господи! Андрей 5 ноября 2015, 19:23 Один из великих российских императоров говорил: " У России нет союзников, только её армия и её флот. " Интересно, будут ли нынешние балканские славяне и на самом деле рады перспективе предоставить площадки для взлётов и посадок русских самолётов? Особенно если им придётся не ограничиться наземным прикрытием да материально-техническим обеспечением тех аэродромов, но встретиться с представителями рода " человека западного " лицом к лицу, непосредственно на полях сражений? Татьяна-Васильевна Борачук 5 ноября 2015, 14:10 «Всё моё», — сказало злато; «Всё моё», — сказал булат. «Всё куплю», — сказало злато; «Всё возьму», — сказал булат. (А.С. Пушкин) Их " демократия " основана лишь на злате и булате. Правда там, с недавнего времени к " демократии " стали подмешивать и всякую нравственную гадость (Господи, прости!). Потому и " демократят " всех тех, кто сопротивляется этому. А нам надо помнить о наших " демократических " 90-х годах, у нас это были своего рода те же " разрушенные белградские здания " . До сих пор аукается. Отец Андрей, спасибо! Храни Вас, Господи! Сергей 5 ноября 2015, 12:30 Если кому то интересно. Мой знакомый знает некоторых политических руководителей Сербии. Они сейчас вынуждены проводить " европейскую " политику. " Шаг вправо, шаг влево - считается побег. Огонь без предупреждения. " Это с их собственных слов. Большой брат очень зорко следит за Сербией. Ведь по сути, это кусочек России на Балканах... Kirill Razumov 5 ноября 2015, 12:14 |
| Они не вернулись, но память о них живет, а значит, они живут с нами. Встречают утром, наблюдают, как уходят офицеры на занятия, провожают взглядом тех, кто убывает для выполнения боевых задач и первыми встречают при возвращении. Каждый их них был настоящий боец, бесконечно преданный своей профессии - защите Родины. Вот Андрей Чирихин. Он погиб в Чечне в августе 2000г. при задержании особо опасного преступника. Бандит, пытаясь спасти свою шкуру, прикрывался своими же детьми. Дети остались живы, а вот Андрей погиб. У самого осталась дочка. Вот Алексей Боев. Молодой совсем парень. Погиб при задержании боевиков в н.п. Барсуки под Назранью. Пуля бандита сразила его в феврале 2005г. при досмотре жилого дома. И опять же в доме было трое малолетних детей. Под таким щитом из своих же детей зачастую укрывались бандиты. Они знали, что для нас жизнь ребенка значила больше, чем своя. Андрей Черныш - почти двухметрового роста и невысокий, но всегда душа компании - Виктор Дудкин, добродушный, мягкий, интеллигентный Сева Жидков - они погибли в ночном бою в Назрани 22 июня 2004 года. Когда, двигаясь во главе разведдозора, под внезапным и очень плотным огнем боевиков, упал раненый Андрей, к нему на помощь, не раздумывая, бросился Виктор. Спасти товарища, вытащить его из смертельного вихря пуль, а иначе как жить потом самому! И он тащил его, пока сам не был тяжело ранен. Тогда Сева, наш доктор, наш добрый доктор, который спас не одну жизнь на этой войне, рванулся вперед. Вот он достал жгут, чтобы остановить кровотечение из перебитой ноги Виктора, но граната из подствольного гранатомета попала ему прямо в сердце. Они погибли вместе. У них остались семьи, дети. Но разве могли они поступить по-другому. Вот Дмитрий Голубев. В 2008 году, спасая жизнь своих товарищей, он лег на гранату. Во главе этого небесного войска с плиты смотрит и наш командир, Герой России полковник Баландин Алексей Васильевич, последними словами которого были: «Уважайте друг друга». Разве могли по-другому поступить те десять сотрудников Центра специального назначения, которые погибли при освобождении заложников в школе города Беслана. Они спасали чужих детей, оставив своих сиротами. Но жить стоит только тем, за что стоит и умереть. Ведь это офицеры «Вымпела»! |
| Повисло молчание. — Да-а-а… — протянула Александра Васильевна. — Как, товарищи? Действительно. Мне кажется, товарищ Харалужий верно отметил… Присутствующие покивали. — И что же тогда? — спросила Александра Васильевна, словно обращаясь к самой себе. — Не хоронить — нельзя. Хоронить — тоже нельзя… — Глупости! — сказал генерал, окинув Харалужего неодобрительным взглядом. — Ну не мавзолей же теперь строить! Он насмешливо фыркнул и покачал головой. — Как вы сказали? — переспросила Александра Васильевна. — Ма… мавзолей? — Да, действительно! — сказал Харалужий. — Нет, серьезно! А? — А что? Небольшой такой мавзолейчик, — пробормотал Грациальский. — Так сказать, по образу и подобию, — ввернул Харалужий. — Если край живет во враждебном окружении, то… Почему бы и нет? — А техникой мы обеспечим! — заволновался Петраков, принимая почти прежние размеры. — Техники навалом! Я ребятам свистну, — он осекся, прикажу то есть… Сверхурочные, если надо… да что там! За день сделаем, если материалы будут! За ночь! — Ишь ты — за ночь… Да вы, Павел Афанасьевич, просто Марья-кудесница. Левым рукавом махнула — озеро разлилось. Правым — утки полетели. Шапкозакидательство! Как насчет материалов, Олег Митрофанович? — с веселой строгостью осведомилась Твердунина. — Не подкачаете? Кирпич бар, раствор ек, — не будет такого? — С материалами, конечно, туго, Александра Васильевна, — сдержанно ответил начальник строительного управления Олег Митрофанович Бондарь. — На кирпичном печь полетела… на ЖБК кран вышел из строя… — Помощью обеспечим. Артур Степанович, поможете рабсилой? На бетонный-то? — Как не помочь, — кивнул Клопенко. — Триста голов хватит? — Опять вы за свое, товарищ Клопенко! — поморщилась Твердунина. Голов!.. Перестаньте. (Артур Степанович холодно улыбнулся.) И потом — куда столько, что вы! Человек пятьдесят, наверное. Ну — шестьдесят… Видите, Олег Митрофанович, как все хорошо устраивается. А материалы надо найти, надо! Бондарь понурился. — Короче говоря, берите, товарищ Бондарь, в свои руки, — заключила Александра Васильевна. — Насчет техники — к Петракову. Насчет рабсилы прямо к Артуру Степановичу. Без церемоний. Нужен архитектор — обращайтесь, организуем. |
| Узел Васильевич Чеглоков [см. Чеглок], середина XVI в. Узкий, Узкого : Иван Матвеевич Узкий, конец XV в., Новгород; Семен Федорович, взят в 1514 г. в плен под Оршей; Узкий Васильевич Жпборов [см. Жибор], 1545 г., Новгород; Данило Васильевич Узкого, середина XVI в., Белоозеро [см. Гутко, Тунко, Юс] Уклея Илья, крестьянин, 1645 г., Казань Уклея, уклейка – рыба верховодка, беловка Уключко Григорьевич Хвостов [см. Хвост], 1550 г., Москва Уколов Никифор Павлович, 1625 г., Белев Улазень Андрей, крестьянин, конец XV в., Новгород Ср. улаз – выемка меда из бортного дерева; улазить – лазать за медом в борти Улан – очень распространено; кн. Иван Васильевич Шаховской [см. Шаховские]; Улан Айгустов [см. Айгустовы], подьячий, 1571 г., Москва; Тимофей Кондратьевич Титов, царский охотник, 1591 г.; Михаил Матвеевич Улан Апраксин [см. Апраксины]; Улан Семенович Молоствов [см. Молоствовы], 1615 г. [см. Абаш, Животовы, Мосалитинов, Побединские] Улан – парень, молодец, конный ратпик (тюрк.) Улемица кн. Константин Федорович Ярославский, XIV в. Улита Василий Григорьевич Пушкин [см. Пушка], первая половина XV в.; от него – Улитины-Пушкины [см. Каур, Кологрив] Уличанин Василий Андреевич Лодыгин [см. Лодыга], конец XV в. Уличка кн. Василий Константинович Оболенский, 1500 г. Улыба , крестьянин, 1545 г., Новгород Улыбышевы , митрополичьи крестьяне, 1473 (1478? – С. В.) г. и позже, Владимир; Суета [см. Суета] Ефимович Улыбышев, 1531 г., Бежецкий Верх; Лука Яковлевич, 1554 г. Ульев Ефим, пушкарь, 1639 г., Рязань Ульмез Дмитриевич Юренев [см. Юреня], 1550 г., Московский уезд Умай Шеншин [см. Шеншин], помещик, вторая половина XVI в., Белев Умной Иван Иванович Лобанов-Колычев [см. Лобан, Колыч], конец XV в.; Василий Иванович Умного Колычев, боярин царя Ивана в опричнине Умойсягрязью Федор, псковский патриот, 1606 г. 94 Умрыха Васильевич Зиновьев Чемоданов [см. Чемодан], 1500 г. Унковский Иван Евстафьевич, конец XV в., Новгород; Курака [см. Курака] Тимофеевич, стрелецкий голова, опричник, казнен около 1572 г. |
| С Львовою я была коротко знакома, и мои девочки с ее дочерьми учились танцевать; дом Львовых был на Пречистенском бульваре на высокой стороне. 498 Старшие две дочери были из себя очень невзрачны, с носами, как у попугаев, но преумные и преученые и все три превеликие рукодельницы и доточницы 499 в разных работах, а в особенности в рисовании и в живописи. Меньшая, Варвара Михайловна, была очень недурна собой, полная, румяная, с серыми глазами, и очень она нравилась Симонову Александру Андреевичу, сыну Марьи Хрисанфовны, сестры Обольянинова. Очень увивался около нее Симонов и наконец сделал ей предложение. Мать Львова отказала наотрез: «Могу ли я отдать меньшую, когда старшие две сестры ее не замужем; выбирайте любую, вы мне нравитесь, и я отдам за вас дочь, но не меньшую». Он говорит Львовой: «Мне Варвара Михайловна нравится, а не ее сестры». – Нет, батюшка мой, не отдам: куда же мне старших девать, в соль, что ли, впрок беречь? Так этот брак и не состоялся. 500 У Львовой были еще сыновья: Дмитрий Михайлович, видный и красивый из себя; он умер в конце 1830-х годов, не будучи женат, и Андрей Михайлович, очень хорошенький в молодости, но после того обезображенный от оспы. Он был женат на Наумовой и при князе Дмитрии Владимировиче Голицыне был чиновником особых поручений. После смерти Дмитрия Михайловича Львовы свой дом продали и стали где-то нанимать; а потом, когда Варвара вышла замуж за Головина, Дарья Михайловна уехала за границу и все больше там жила; так я их и потеряла из виду. Иногда со мною выезжали Титовы – Надежда Васильевна и Вера Васильевна, а когда Вера Васильевна вышла замуж за Загоскина, то одна Надежда Васильевна, которая была уже зрелая девица. О ней расскажу подробнее. III Надежде Васильевне Титовой было далеко за 30 лет, когда после долгого времени ее мать дала наконец свое согласие на ее замужество с Павлом Михайловичем Балк. Это целый роман, которому трудно поверить; но так как все это происходило на моих глазах, то я и могу лучше кого-либо другого знать, что это не выдумка и не преувеличение: она была невестой без малого почти двадцать лет... Титовы жили тогда в нашем соседстве в их имении Сокольниках; это было в начале 1800-х годов. Надежда Васильевна была стройна, высока ростом, свежа лицом, словом сказать, во всей красоте: было ей лет около 20-ти. Очень она нравилась Балку Павлу Михайловичу, лет 30-ти с чем-нибудь, высокого роста, приятной наружности, и можно было бы назвать его совершенным красавцем, ежели бы он не был кос. Он служил в Москве в гражданской палате советником, жил со своею матерью, небогатою вдовой, и двумя сестрами девицами, очень уже немолодыми, и имел весьма посредственное состояние. |
| — А шо ж тут комментировать? — забасил Василий Васильевич с необыкновенно простецкими интонациями, и его высокий лоснящийся лоб, изборожденный морщинами каких-то нешуточных раздумий, несколько разгладился. Удивленно-приветливая улыбка осветила лицо Василия Васильевича — широкое, грубой лепки, гладко выбритое, холеное, мощное, украшенное тропически разросшимися бровями, толстым носом и сочными пришлепывающими губами. Благодаря улыбке оно окончательно приобрело бы выражение скромного достоинства и открытости, если бы не юркие масленистые глазки: они по-прежнему жуликовато шныряли из стороны в сторону, то и дело омахиваемые светлыми, как у поросенка, ресничками. — Нечего тут комментировать. Это ж курам на смех, — и, действительно, Василий Васильевич рассмеялся, весь покрывшись добрыми складками. Но тут же круто свел брови. — Почему? спросил он и сам ответил, но ответил, по обыкновению, вопросом: — Потомушо шо ж мы получили? Потомушо новые обещания мы получили, вот шо. А результат мы какой получили? — снова спросил он, хмурясь, и снова сам же пояснил: Вот мы какой результат получили. Что же касается погрома, — Василий Васильевич сделал внушительную паузу, во время которой несколько раз отчетливо почмокал губами, — то никакого погрома нет. Есть стихийные выступления доведенных до отчаяния масс. Потому что полопались народные чаши. Но! — Василий Васильевич строго поднял палец. — Несмотря на отсутствие погрома, мы пытаемся взять дело в свои руки, — он с сомнением посмотрел на ведущую, будто прикидывая, стоит ли перед ней раскрывать все карты. Почему? Потомушо только мы способны дать народу. Почему? Потомушо мы партия будущего. Почему? Потомушо против мародерства! Почему? Потомушо за социальное равенство! — сжал кулак и сказал, потрясая: — Почему? Потомушо наше дело правое! — Вы хотите сказать, что намерены руководить действиями толпы? ввинтила ведущая. — Или уже руководите? Василий Васильевич обиженно выпятил губы. — Не руководили и не руководим, — сообщил он. — И не собираемся руководить. Массы сами хотят взять власть в свои руки. Почему? Потомушо доведены до отчаяния бездумной политикой верхов. А вот уж когда массы возьмут, то мы и вовсе не позволим. Почему? Потомушо задавать всенародным лидерам провокационные вопросы, которые… |
| Александра Васильевна встрепенулась, обожгла Петьку яростным взглядом. Тот, заворчав, нехотя отступил. Она быстро спустилась по ступеням, добежала до дверей… взлетела на второй этаж, толкнула дверь кабинета. — Алло! — Ну, долгонько вас к телефону-то зовут, голубушка, — пророкотал знакомый, родной голос Клейменова. — Обедали? — Нет, Михаил Кузьмич, что вы! — заторопилась Твердунина, обмирая: не знала, чем порадует Клейменов. А ну как Кандыба уже успел доложить? — У нас мероприятие, — сказала она звенящим от волнения голосом. — Как раз сейчас… и я… извините… с народом, так сказать. — Слышал я про ваше мероприятие, слышал… Молодцы. Крайком вас поддерживает. Верное решение. Своевременное. В условиях сложившейся обстановки. Не растерялись. Не побоялись ответственности. Одобряю. Так держать, Твердунина. Александра Васильевна почувствовала, как кровь радостной волной бросилась в голову. — Спасибо, Михал Кузьмич! Спасибо, я и впредь… со всей ответ… — Погоди, погоди, — рокотал Клейменов. — Еще не все, Твердунина, не все… Значит, слушай. Дельце у нас с тобой будет. Мы тут с товарищами посовещались… Есть такое мнение, что засиделась ты у нас в районе, Твердунина! Надо тебе, Твердунина, того! Как-то все-таки, а? А то что ж это? Под лежачий-то камень вода не того, как говорится. Александра Васильевна немо кивнула. — Слышишь меня, Твердунина? Я выдвинул предложение… Соратники, конечно, поскрипели: молода, мол… да и женщина. Но я указал на твою инициативку. Согласились: зрелая, говорят, инициативка. В общем, так, Твердунина! Пойдешь ко мне третьим секретарем? — Ме-е-ее… — произнесла Александра Васильевна, едва не теряя сознание. — А что? Область вашу мы укрепили. Кандыба — мужик твердый, он райончики подтянет. Нечего тебе там сидеть. В область тебя поднимать смысла нет. Что ты там, Твердунина, под Кандыбой будешь делать? На промышленность разве кинуть? — так не потянешь… А бумажки перебирать и без тебя бездельников хватает. — Хорошо, — пролепетала Александра Васильевна. — Отдел… я… бумажки… нет, зачем?.. |
| Поймав его взгляд, Васильич вдруг догадывается, что Митьке хочется чего-то другого, отличного от того, что хочется ему, Васильичу. Похоже, Митьке хочется именно что ехать семь километров по жаре туда и семь обратно… трястись на лошади по тропе… пригибаться, когда поперек тропы как раз на уровне груди всадника торчит цепкая ветка арчи или эргая… Но это дикое, несуразное желание настолько сейчас чуждо ему, что и догадка о нем у Васильича смутная, неопределенная — Ты с ними, что ли, хочешь ехать? — спрашивает он у Митьки, чтобы проверить себя. — Ну, — говорит Митька мрачно. — Мызин не пускает. Васильич молчит, пытаясь вспомнить, чего он хотел раньше, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Митьке, — и не может. Все заслоняют сегодняшние желания — желания сорокашестилетнего человека, который благодаря полевому стажу выйдет на пенсию лет на пять раньше, чем другие. — Еще наездишься… — неуверенно говорит Васильич бодрым голосом. — Эх, Митька, знаешь, вот я иногда думаю… Почему я не стал биологом? Как хорошо! Поймал букашку, посадил ее в банку… травки набросал. И смотри за ней целыми днями. Что ест, что пьет, как ходит… Как подружку ищет… А?.. А тут! Зубы вставить некогда… дожил — куда языком ни ткнешь, все в щеку попадаешь!.. Он сокрушенно машет рукой. — Ну да, — говорит Митька и опять отворачивается, смотрит издалека, как Володя приспосабливает отрезанный кусок кошмы на седло. Васильич крякает, решительно допивает чай, гасит окурок об землю. Встает и неторопливо идет к камеральной палатке. По дороге он поднимает голову и смотрит в небо. Небо совершенно чистое. Синее. Оно зубчатое по краям. Васильич вздыхает и, согнувшись в три погибели, лезет в палатку. — Митя! — крикнул через несколько минут Мызин. — Митя! Митька остановился у входа, заплел ногу за ногу, скособочился по-стариковски. — Устал, что ли? — насмешливо спросил Мызин. Митька вздохнул, выпрямился. — Значит, принесешь шесть ведер воды — как минимум. И чтобы фляга была полная. Понял? — Ну. — А потом седлайся и езжай! — раздраженно сказал Мызин. — Не хочу я тут рожу твою кислую видеть. Если тебе лошадь не жалко! Езжай! Ну тебя к монахам! |
|
|
