| Валька не сразу выделилась из круга сверстниц, и первое лагерное лето оставило только лёгкое облачко: тонюсенькая девчонка с соломенными ресницами. На следующий год он снова поехал туда, и снова увидел Валентину и теперь прочно запомнил её. И особо запало ему в душу, что она стала первой девочкой в жизни, с которой довелось танцевать. Балов в лагерях не давали, для старших гремела дискотека, а у младших был свой «голубой огонёк». Пили чай, показывали номера самодеятельности, а потом свет притушили, и заиграла музыка. И Андрей сразу же пригласил Валю. Весь вечер они танцевали вдвоём, он сцепил руки у неё за спиной, а Валентина обнимала его за плечи. Они почти совершенно не говорили, танцуя, и те танцы запечатлелись в нём ощущением сладкой тревоги и лёгким запахом её тела. Он мог и через много лет угадать её по этому аромату, и когда однажды Валя приезжала к нему в гости вместе с подругою (в которую Андрей был безответно влюблён), Андрей вышел украдкой в прихожую и, убедившись, что никто не видит, зарылся лицом в Валькин плащ. Он сразу услышал знакомый запах валькиного тела и тут же вспомнил свежий воздух ночи, который вдыхал, стоя у окна, когда танец заканчивался и они отходили друг от друга. И так простоял, уткнувшись в её плащ, целую минуту, не понимая, что такое на него нашло… Андрей ездил в лагерь каждый год. Кроме всех детских его увлечений, была у Андрея одна серьёзная привязанность: он очень любил рисовать. Он рисовал постоянно, происходила лишь смена тем: от древнегреческих воинов к фантастическим пейзажам и закатам фиолетовых солнц; от водолазов на дне к копиям римских бюстов. В то лето его заметил художник, подрабатывавший в лагере оформителем. Андрей часто стоял у него за спиной и следил, как ложатся на расчерченную стену спелые краски, загораются буквы, и подавшие друг другу руки три больших человека приобретают цвета кожи: белый-розовый, жёлтый и тёмно-коричневый. Художник отпрашивал Андрея на этюды и, взявши акварельные краски, альбомы, бутылки с водой, вёл его далеко на лесные лужайки, к перекрестьям деревенских дорог. И там учил его намывать бледные фоны земли, трав и неба, и лишь после этого рассеивать в зелени цветы — колокольчики, васильки, цветки львиного зёва, населять небо птицами, изображать одинокое дерево среди невыкошенного золота. Он говорил: «Андрей, это серьёзно. Ты должен учиться. Если хочешь, я помогу тебе. У меня есть один знакомый в художественной школе, и…» |
| 2 Вера вернулась в офис после обеда, по-прежнему пребывая в состоянии некоторой отрешенности, делающем современного человека беззащитным даже перед мелкими неприятностями и уж тем более перед серьезными или неясными. Именно последние ждали Веру на пороге ее кабинета. Клавдия Васильевна встретила хозяйку как всегда с папкой ожидающих рассмотрения бумаг. - Будете сейчас смотреть, Вера Сергеевна? Есть срочные. - Хорошо, через три минуты. Ваши бумаги и горячий кофе. Потом Астахова пригласите. - Бумаги ваши, а не мои, — буркнула секретарша. - Согласна, — улыбнулась Зарайская, — бумаги мои, но кофе — ваш, а пить его буду я, знобит как-то. Пять минут спустя Клавдия Васильевна подавала ей один за другим листы, комментируя: - Это — налоговая, это — счет коммунальщиков, это — запрос из правительства округа на финансирование очередного фестиваля. - Мы ж на биатлон давали? - Ну не давайте, что ответить? - Пока ничего. Я узнаю, кто еще на это проклюнется и чего от нас ждут. Ссориться с властью не в наших правилах. Последним был лист факса, который Клавдия Васильевна явно придерживала. Заметив это, Вера нервно поторопила: - Ну что там у вас? Клавдия Васильевна, не томите. - Да, в общем-то, глупость какая-то. Пришел факс на приемную. Без подписи. Непонятно откуда. Но, думаю, не мне, потому как я счастлива в виртуальном браке, — наигранно гордо сказала Клавдия Васильевна и положила бумагу перед Верой Сергеевной. Жирный крупный шрифт на листе кратко предупреждал: «Не выходи замуж». - Это что?! — утратила свою медлительность и томность Вера. - Вы меня спрашиваете? - Мда. И когда это пришло? - Часов в десять утра. - Мы с Хромовым еще в кафе сидели, значит, не он. Дурацкая шутка какая-то? - Это вы, Вера Сергеевна, с Астаховым посоветуйтесь, может, и не шутка дурацкая, а предупреждение об опасности, — резонно заметила секретарша. - Скажете, Клавдия Васильевна. - А поэта вашего скоро выпишут? — не очень тонко намекнула Клавдия Васильевна. - Скоро, но он не мой. Зовите Астахова. Андрей Михайлович не заставил себя долго ждать. Вера сунула ему в руки факс. Тот повертел его и профессионально отметил, что обратный номер в любом случае должен был пропечататься. |
| И по тому присланному великого государя указу умершего боярина Василья Федоровича Нарышкина к жене ево боярыне вдове Ульяне Лвовне посылам из Посольского приказу подьячей Лаврентей Протопопов, и тот великого государя указ ей сказал того ж июля в 11 день. И боярыня вдова Ульяна Лвовна, выслушав того великого государя указу, сказала, что воли его государевой она не противна и учинит против того, как ей о том сказано. И июля в 15 день прислала она боярыня вдова Ульяна Лвовна на те дворы 7 крепостей, с которых взяты списки, а подлинные отданы присланному человеку ее. А в тех крепостях написано: (Следует буквально тоже самое, что напечатано выше на стр. 72–75)... июля в 21 день. И сентября в 28 день 1704 года в присланном великого государя указе из походу из Нарвы, за рукою боярина Федора Алексеевича Головина, написано: препозиту Глику в полатах боярина Василья Федоровича Нарышкина, в которых он Глик учит детей, осмотря что нужное к зиме печи и оконницы починить; и из двора ево Василья Федоровича Нарышкина, которой отдан ныне жене ево, напред сего бывый Василья Борисовича Шереметева, отмерять к полатам в длину 20 сажен, и вместо того числа из прикупных 4-х дворов отдать толикое ж число к ее двору с одного угла, чтоб был, как при тех полатах, так и у нее равной двор, и о том, что учинено будет, писать в поход. И по тому присланному великого государя указу в полатах, что належит, починено. Под подлинным делом и под перечневою выпискою подписан великого государя указ таков. 1704 года октября в 4 день. По указу великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, в. в. и м. и б. Р. с., боярин Федор Алексеевич Головин с товарыщи, сей выписки слушав, приказали: по присланному... (см. выше стр. 77).... очистить безо всякого мотчания, потому что те полаты надобны учителем и учеником. То дело и великого государя указ закрепили дьяки Василий Посников, Иван Волков, Михайло Родостамов. И тот великого государя указ об очистке полат боярыне вдове Ульяне Лвовне сказан. А для отмеривания земли посылан Новгородского приказу подьячей Андрей Иванов. И отмерял школьным полатам земли от тех полат в первом конце по меже подле Давыдовскало двора Николаева 20 сажен; в другом конце от Глухова переулка подле заднего крыльца от полат же 20 сажен; поперег подле отмеряной земли 32 сажени. И в ту меру в 20 сажен примеряно земли из двора боярина Василья Борисовича Шереметева и из прикупных мест в первом конце от Давыдовского двора Николаева 9 сажен, в другом конце подле заднего крыльца 7 сажен без аршина. И против указу великого государя недомеряно к школьным полатам и ко двору, на котором те полаты стоят, из Шереметевского двора, которой отдан боярина Василья Федоровича Нарышкина жене ево боярыне вдове Ульяне Лвовне и из прикупных мест в длину 11 сажен; в другом конце 13 сажен с аршином. |
| Не есть ли это тот самый дядя Андрея, «Иаков старый», который по словам биографа Андрея поручал десятилетнему своему племяннику «таможенное дело исправляти» (в Повенце была таможня) причем мальчик, по замечанию биографа, здесь уже обнаружил свою даровитость, о котором сам Андрей говорит в «надгробном слове», что он был знаменит и разумен, в сих странах, в гражданстве же словый, и от великих государей самолично многажды милосердие гражданству и сему Повенцу получивый, в наипаче во время воеводства на Олонце князя Терентия Васильевича Мышетского» (может быть милость Терентия Васильевича именно в том и состояла, что благодаря ему Иаков получил должность таможенного начальника в Повенце, а потом и должность составителя писцовых книг обонежской патины), а Андрей Иоаннов и Муравьев говорят, что он произвел смуты в Поморском крае во время исправления книг 79 . Нужно еще принять во внимание то, как приняли Андрея собравшиеся в Выговской пустыне раскольники, когда он, семнадцатилетний юноша, явился между ними. Даниил Викулич, имевший репутацию друга Досифея, ученика и собеседника Игнатия, обонежского просветителя, – ищет его приязни, первый зовет его к себе в общежитие; и когда Андрей согласился соединиться с ним, то его «моленьми, отеческими благословенми, и советов принужденми, принудиша не жития точию, но и попечения и тяготы его вкусити» 80 . Подобное случилось и с Петром Прокопьевым: в самую трудную пору для выговских скитальцев, когда, под влиянием частых экспедиций в эти леса со стороны местных властей, бедные пустынножители трепетали каждую минуту за свою жизнь и отнюдь не осмеливались собираться вместе, а скитались по одиночке, Петр Прокопьев с двумя товарищами приходит к Даниле и просит его принять их к себе в общее житие. Данила не решился отказать Петру, хотя обоих его товарищей отпустил скитаться «по суземку...» Могла быть еще причина, почему Андрей не проговаривался о своем княжеском достоинстве, а Иван Филиппов, один из его приближенных, хорошо знакомый с его намерениями, не упоминает не только о его княжестве, но и о родстве с Петром Прокопьевым, которого называет лишь его «сожителем» и «клевретом духовным». |
| ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Считается, что ты это делаешь не ради денег. ОТЕЦ АЛЕКСАНДР: Со стороны общества, со стороны государства по отношению к Церкви есть некоторый запрос. Мы обязаны заниматься тем-то и тем-то. Мы этим хотим заниматься, да. Но если посмотреть на какой-нибудь епархиальный миссионерский отдел, где люди издают газеты, занимаются сайтами, делают какие-то еще социально значимые вещи, то они там получают копейки. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это как вопрос отношения в обществе к женщине, так же и к священнику. Считается, что священник должен ездить на плохой машине, жить в плохой квартире, всё время испытывать какую-то нужду… АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Думать о высоком, а не размениваться на мирское… ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Одно дело, когда мы говорим о каком-то избытке, другое дело – когда о чём-то совершенно необходимом. ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ: Первый раз такой вопрос возникает. Я никогда не слышал, чтобы об этом говорили. ОТЕЦ АЛЕКСАНДР: В Церкви так же работают и живут люди, у которых есть семьи, и эти семьи нужно содержать. И понятно, что нужно получать какие-то зарплаты. Хорошие, прежде всего белые. АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Сейчас большой спрос на освящение всевозможных объектов – квартир и т.д., – где достаточно хорошо платят. ОТЕЦ АЛЕКСАНДР: Нет, вы путаете две вещи. Одно дело – это священнослужение, когда священник исполняет свои функции. Люди ему за это благодарны, они дают какие-то жертвы, какие-то деньги, это нормально. Я говорю не о священнослужителях, а о людях, работающих в Церкви. АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Специалисты внутри Церкви? ОТЕЦ АЛЕКСАНДР: Конечно, я говорю о работниках. Начиная от редакторов и заканчивая секретарем или шоферами, грузчиками и продавцами в церковных лавках. АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Да, но у Православной Церкви есть то, чего недостает бизнесу. У вас есть великая нравственная идея, которая, в любом случае, дополнительно с рынка собирает к вам массу людей. ОТЕЦ АЛЕКСАНДР: И что? АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Это хорошо. У вас есть дополнительно к зарплате великая нравственная идея. ОТЕЦ АЛЕКСАНДР: На идею-то молока не купишь! Понимаете, в чём дело? МАРИНА РАКША: И детишек на идею тоже не вырастить. |
| Татьяна Иванова 17 мая 2015, 14:02 Спасибо, батюшка! В Ваших статьях всегда все взвешенно, убедительно, доступно! Эля 17 мая 2015, 09:45 Отличная статья. Спасибо отец Андрей! Пишите еще. алекс 17 мая 2015, 00:19 Спаси Господи. Александр.Россия.Украина,Венгрия. иммигрант 14 мая 2015, 20:08 Дорогая Фотиния, Христосъ Воскресе! Не унывайте. Нет нам дороги унывать. Надо терпеть и молиться. На все святая воля Божия. Вы правильно все сделали. А скорби, видимо, должны быть. Без них нет спасения. Все образуется. Господь не оставит Своих. Татиана 14 мая 2015, 19:51 Христос Воскресе! Спасибо о.Андрей! Как всегда просто и убедительно!Слава Богу за всё! Всё промыслительно, Господь всех расставит и поселит каждого в самое полезное ему место. Главное сохранять святую любовь к Родине и делать добро... С поклоном- Татьяна(Латвия) Мария 14 мая 2015, 18:38 Спасибо отец Андрей! Христос Воскресе! МАРА(ит) 14 мая 2015, 15:45 Спасибо О.Андрей.Чистая правда, что мы здесь(за границей) ни кто и там чужие. вот отбыла срок 15 лет в Италии..Там ни чего не приобрела и здесь проскиталась по чужим семьям. Копейки за душой нет, а возвращаться надо. побыть с детьми хочется(наверстать упущенного) и внуков понянчить, которых видишь по скайпу. Одно радует: приблизилась к БОГУ. Дома некогда остановиться, помолиться, вспомнить о БОГЕ, забежать в ХРАМ. Бедные наши люди не могут понять, что все все это с_у_е_т_а. Татьяна-Васильевна Борачук 14 мая 2015, 10:32 Сегодня еду на Украину хоронить маму. Отец Андрей, смиренно прошу Ваших молитв перед Господом, мне очень тяжело Арина 14 мая 2015, 09:46 Мы у рек Вавилонских Сион вспоминали... " . Однако ж мало, кто вернулся тогда, еще меньше возвращается сейчас из добровольного изгнания. Спрашиваешь " зачем ехал? " , отвечают " потому что... " . Спрашиваешь " почему бы не вернуться тебе? " , ответ " а зачем? " . Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Елена 14 мая 2015, 01:05 Замечательно и утешительно! Эвели 13 мая 2015, 23:39 Замечательная статья! Очень правильно все описано. Мудро. о знанием вопроса. И по доброму. У нас обычно скатываются в осуждение эмигрантов,а тут так по-человечески они поняты. И все остальное - просто очень здорово написано. |
| — Я? — удивился Алексей Васильевич. — Куда? Туда? Да вы что, Анна Валентиновна! Что я там забыл! Не-е-е-ет, это уж вы поезжайте сами… письма будем друг другу писать! — и засмеялся, довольный шуткой. — Да я и сама бы никуда не ехала, — призналась она. — Куда черт несет на старости лет? Ну, дочь — это понятно: она молодая, ей надо, у нее дети; а я зачем?.. А с другой стороны — куда я без них? Внуки… нет, придется, что поделаешь… Сейчас вот на разведку меня посылают, — усмехнулась она. — Доверили. — Ага, — кивнул Алексей Васильевич. — Рекогносцировка, значит… Понимаю. — Кладите варенье, Алексей Васильич… вот айвовое… это я еще до войны варила… и видите — совсем не засахарилось! А вот клубничное… И сколько времени я буду там болтаться — один бог знает. Хочу еще к сестре в Самару заехать… посмотреть, что там… вот какое дело… — Да-аа, — вздохнул Алексей Васильевич, накладывая в розетку айвовое. Он облизал ложку и почмокал. — А у меня тут живет уж… — сказала Анна Валентиновна. — Кто уж тут живет? — не понял Алексей Васильевич. — Да не кто уж, а просто уж! — рассмеялась она. — Уж! Ну земноводное такое! Или кто они там? — Уж? — удивился тот. — Где? — А вон! Видите? Дырочка между плинтусами… он там прячется… но вообще-то он прямо здесь и живет, в кухне… Мы с ним сдружились. Да он ручной совсем, я его Ужиком зову. — Интересно, — сказал Алексей Васильевич. — Первый раз слышу, чтоб в квартире жили ужи!.. Я ведь старый полевой волк, Анна Валентиновна! Я полжизни в горах провел… нечисти этой навидался! Бр-р-рр! — Он поморщился и зачерпнул еще варенья. — Да какой же нечисти! — возразила она. — Уж! Безвредное существо! — Ну, уж — это еще куда ни шло, — с сомнением сказал Алексей Васильевич. — Да ведь если б только ужи попадались! Уж этот — ерунда, действительно… одно слово — желтопузик… («Почему желтопузик?» — удивилась Анна Валентиновна, но промолчала.) А там ведь кроме них чего только нет! Гюрза! Кобра! Уу-у-ужас! Я однажды… Алексей Васильевич вдруг расхохотался. — Случай такой был… где-то под Ляхшем мы стояли… ну, все как обычно — маршрут за маршрутом, каждый день по жарище… И вот в одном из маршрутов убил я гюрзу… Огромная! Я на лошади — а она поперек тропы переползает! Как шланг! Во! Во какая! И так медленно — нет ей конца! Я ни головы не вижу, ни хвоста! Из одних кустов — через тропу — в другие! Сорвал ружье — трах! Ее дробью буквально пополам!.. Потом измерили — чуть ли не два метра чудище! |
| Звонок. Андрей Иванович. Ну, слава Богу… Николай Николаевич, верно… Анна Васильевна проходит в прихожую, отворяет дверь. Входит Адвокат. Анна Васильевна садится в глубине сцены. Адвокат (здоровается). Простите, господа: я, кажется, задержал вас… Столько дел… Прокопий Романович. Дорога дальняя, как не опоздать… Пауза. Прокопий Романович перебирает ключи. Слышно, как они позвякивают. Андрей Иванович. Так начнёмте… Садитесь, Николай Николаевич, вот сюда… Придвигайтесь… Адвокат садится. Молчание. Может быть, Прокопий Романович, вы скажете… Прокопий Романович. Мне говорить нечего… Андрей Иванович. Только вы не сердитесь, Прокопий Романович… Поговорим по-родственному… Не будем, господа, ссориться сегодня. Я всё скажу. Как у меня на душе, так и скажу… Покойный дедушка, сами знаете, какой человек был. И голодать заставлял нас, и унижаться… Тяжело жилось… Но после его смерти нам всем, кажется, ещё хуже стало… Вы не сердитесь, Прокопий Романович, я вас не сужу… Я хочу, чтобы всем хорошо было… Но вы, Прокопий Романович, всех подозреваете и сами мучаетесь. У всех у нас злоба растёт с каждым днём. И чем это кончится, Богу одному известно. Денег много. Всем бы хватило. Жить да радоваться… А мы что делаем? Измучились все… И вы, Прокопий Романович, измучились… Точно цепью нас всех сковали… хуже тюрьмы… (Смолкает сильно взволнованный.) Прокопий Романович. Правду, правду говоришь. Да кто ж тебя держит-то? Андрей Иванович. Ах, Прокопий Романович, ведь всякому жить хочется! Куда же я без денег гожусь? К чему приучен?.. Да кроме того, не один ведь я: маменька, Оля, Сима… Вы не сердитесь, Прокопий Романович, мы же по-родственному говорим… Как бы всем лучше… Вот я и хочу сказать: зачем нам от своего богатства муку такую терпеть? Ведь если так дальше пойдёт — добром не кончится… Вот уж который день тревожно у меня на душе, дядюшка, — это не к добру… Прокопий Романович. Ну это ты оставь… Что же, по-твоему, — делиться? Делись, пожалуй, я согласен. Почему не делиться… Андрей Иванович. Вы не смейтесь, Прокопий Романович. Делиться нельзя — я знаю. |
| ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Я думаю, что и компании она будет благодарна. Владимир Алексеевич у нас такой работодатель, которого можно занести в Красную книгу! МАРИНА РАКША: «Сказки Венского леса». Побольше бы таких предпринимателей! АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: У нас есть опыт. Наша компания пришла на Владимирскую обувную фабрику. Сначала там было сорок человек персонала, а сейчас у нас работает почти шестьсот человек. Сегодня мы содержим, по-моему, тридцать декретниц. Женщины пришли, увидели: стабильная работа. Они знают, что вернутся, освоили профессию и ушли рожать. ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ: Надо дать бесплатную рекламу этой компании, потому что это нормальный, вменяемый руководитель! ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это нормальные отношения, наверное, так и должно быть. АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Поймите, это не реклама! Я убежден, что так в нормальных местах и есть. Если работник приходит на место, где не надо ничего добиваться, то это плохое место. А хороших мест достаточно, я в этом уверен. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Мне хочется узнать у Владимира Алексеевича, часто ли он сталкивается с ситуациями, когда работодатель так относятся к работникам? ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ: Не часто, но и не редко. Сегодня на рынке труда уже достаточно большое количество компаний, в которых здравые, понимающие, по-современному мыслящие руководители. И они заинтересованы не в том, чтобы пропускать через конвейер приезжих из других городов, лишь бы только заработать немножко денег. Они борются за стабильные коллективы, они хотят, чтобы их компания была процветающей и чтобы о ней говорили только хорошее. Я в этом твердо убежден. МАРИНА РАКША: Нет, не согласна! Сколько у нашего юриста находится сейчас дел по увольнению беременных женщин и остальных мам? АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Вы не согласны с чем? МАРИНА РАКША: Я низко вам кланяюсь, спасибо, вы хороший руководитель! АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Вы не согласны с чем, что таких компаний много? МАРИНА РАКША: Да. АНДРЕЙ БЕРЕЖНОЙ: Существуют и другие, это правда. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Мы должны не забывать, что говорим не только о Москве, но и о всей России. Сергей, вы сталкивались с неадекватным отношением руководителей к работницам? |
| — Дяденька, я хотела тебе вот кошелечек отдать… сама связала! — заговорила миловидная девочка и залилась слезами. — А зачем лезет вперед. Я ведь раньше ее встал к окну, — весь вспыхнув, сумрачно объявил рыжий, косоглазый Андрей. — И чего ты, Андрюшка… Вечно в драку… Стоял бы тихо! — укорял Гриша, качая головой в огромной шапке. — Не плачь, Марфуша, милая. Прости ради праздника этого злого… Андрей, а ты ступай прочь от моего окна. Я тебе много раз говорил, что терпеть не могу брани и драки… — Эх, ты, Андрюшка… и чего, право, так сделал… Вот и дяденьку осердил! — говорили дети. — Ступай, Андрей, слышишь… Приходи тогда, когда станешь добрее и отвыкнешь ругаться. Мальчик пошел… В зеркальце, привешенное к окну, было видно, как стали вздрагивать его худые плечи, как низко наклонилась голова и он стал проводить рукавом по глазам. Верно, не легко было расставаться с открытым окном. Семен Васильевич все видел, и ему жаль было всем сердцем удалявшегося. Но старик был непреклонен — ему хотелось в этих грубых детях заронить искру добра и света, и он наставлял их, как умел. Он знал: Андрей еще вернется. — Счастливо оставаться, Семен Васильевич! — сказал, уходя, мастеровой. — До свидания, голубчик Ваня. Спасибо за подарочек. Дорого, что работа твоих рук… Вот что… — Дяденька, пусти нас к себе в комнату, — хором попросились ребятишки. — Уж право не знаю. «Принцесса» моя будет недовольна. Вишь, «босоногие друзья», у вас ноги-то какие грязные, а у нас полы вымыты… — Дяденька, я ноги-то о кофту хорошенько вытру, — предложил Гриша… — Хороша будет твоя кофта. Нет, «рулевой», не согласен… — Дяденька, ведь сегодня праздник… Пусти нас к себе! — умоляли дети. — Ну, идите, только не все сразу… Сначала Степа и Марфуша. Ноги вытирайте хорошенько, не шалите и входите тише… А не то и мне, и вам попадет. Идите, я открою калитку. Старик открыл калитку. Дети застенчиво вошли в квартиру. — Ноги вытирайте… Всегда грязи натащите! — грозно раздался крикливый голос Агнии, и она показалась на пороге кухни. |
|
|
