| В нравственном, например, значении, наши мысли, намерения и начинания не то же ли в отношении к нашим поступкам, что первенцы наши? Почему, готовясь в Таинстве покаяния, дать отчет в наших мыслях, словах и действиях, убедимся, братья, что мы должны наши мысли, намерения и начинания всегда посвящать Господу. 1. Вся наша деятельность начинается от мыслей. Мысли, возникая в нашем уме и воле, производят добрые или худые желания, по которым мы располагаемся делать то, или другое. Следовательно, мысли суть как бы первенцы наши, которые в последствии, возмужав, приносят вам отраду, или горести. Правда, по испорченности нашей природы, в нас естественно возникают дурные помыслы, до той степени, что всяк от юности помышляет в сердце своем прилежно на злая ( Быт. 6:5 ). Но сознаемся, брат, что от нас же зависит – устремлять наши мысли к Богу и к тем предметам, которые относятся к вечному нашему назначению. По крайней мере не много требуется труда отклонить наши помышления от суеты и растления мирского и отправить их к любви Божественной. He много требуется труда: потому что ничего нет легче, как удержать суетное парение мысли; для сего всякое время способно и средства всегда в нашей воле: стоит только дать мыслям другое направление, избрать для них предмет, достойный ума и сердца нашего. Какой же предмет может быть к нам ближе, как Бог – источник жизни и блаженства, как наша вечная участь? А каких плодов возможно было бы ожидать, если бы наши мысли всегда возносились к Богу и имели в виду наше вечное назначение? Тогда бы наше сердце дышало самою чистою радостью: потому что пылало бы только Божественною любовью. Тогда мире, со всеми своими прелестями, не имел бы в очах наших никакой цены, мы предощущали бы сладость вечного блаженства и носили бы рай в сердце нашем: потому что ни на небе, ни на земле мы ничего не желали бы кроме Бога! 2. Мысль, которою решаемся на что-либо, есть намерение, а намерение есть уже действие, особенно в очах Бога, который видит и несодеянные нами ( Пс. 138:16 ). |
| Какая же польза от беспрестанного памятования исхода нашего из мира сего? Великая поистине! Памятуя о смерти и, притом, имея в виду, что порабощение страстям, превращение естественного порядка времени, роскошь и вообще плотоугодие сокращают жизнь нашу, мы могли бы отдалить от себя последний предел ее; внимая внушениям разума, а особенно учению Евангелия, мы бы могли продлить жизнь нашу, ибо, следуя им, мы обуздывали бы страсти воздержанием, благоразумным употреблением даров Божиих, а в следствие сего, наслаждаясь цветущим здоровьем, мы не имели бы нужды ни во врачах, ни во врачебных пособиях, – и легко бы могли достигнуть, внушающей всякому уважение, глубокой старости, когда человек, по выражению Св. Писания, мирно нисходит во гроб, якоже пшеница созрелая, во время пожатая ( Иов. 5:26 ). Вместе с сим, наши дела текли бы в стройном, обдуманном порядке, а наше имение, не расточаемое на излишества и прихоти, не только не уменьшалось бы, но еще бы приумножилось, и притом без особенных усилий: потому что благоугождая Богу своей жизнью, поступая с ближними праведно, мы бы привлекали на себя благословение небесное и заслужили бы всеобщую любовь ближних. А всего важнее то, что память смертная, побуждая нас благовременно приуготовиться к исходу из настоящего в мир будущий, недоведомый, спасла бы нас от многих временных бедствий, а особенно от лютой смерти, постигающей нераскаянных грешников! И, действительно! Многого мы не делали бы, многого и не думали бы делать, и, следовательно, во многом бы мы не раскаивались, если бы помышляли о смерти! Утучняли ли бы мы так плоть нашу, дорожили ли бы столько красотою нашего тела, угождали ли бы мы растленным желаниям нашего сердца, если бы всегда имели в виду, что мы из себя готовим пищу червям, что плоть наша будет добычей гниения, и истлевши, будет горстью земного праха, всеми попираемого? При мысли о сем, станет ли человек составлять корыстолюбивые планы, затевать гордые, честолюбивые предприятия, предаваться неусыпным заботам и трудам изнурительным? He каждый ли бы, напротив, помышлял: к чему мне столько мучиться до истощения сил, если начатые мной дела останутся по моей смерти неоконченными, а собранные мной сокровища я должен буду оставить таким людям, которые не только не будут мне за них благодарными, но еще покроют позором и посмеянием мое имя? He каждый ли бы из нас сказал самому себе: несчастный! ты составляешь гордые планы, думаешь о долговременной жизни, тогда как, может быть, смерть завтра постигнет тебя! не лучше ли тебе помышлять о бесконечной участи, ожидающей тебя в вечности, готовиться предстать на суд Всевышнего, нелицеприятного Судьи, и благовременно просить у Hero христианской, непостыдной, мирной кончины? |
| И в самом деле, братья, если помыслим о том, что мы безвредно прожили столько, сколько прожили: то сердце наше не может не принесть живейшей благодарности промыслу Божию, спасавшему нас доселе, не может не одушевиться верой на спасение в будущем! Сколько смятений и переворотов претерпели в прошедшем чужие страны: мы пребыли безвредны. Смерть у других народов с пламенником в руках истребляла грады и веси: наши села и грады сохранял Промысл. Вне пределов отечества меч брани пожинал целые тысячи: мы наслаждались миром и спокойствием! И только ли? Кто из нас не подвергался бедствиям и злоключениям, кои, по-видимому, низводили нас до ада; и, однако же, десница Вышнего сохранила нас. Многократно, не один из нас не думал уже встать от одра болезни, не одному угрожала смерть, но по милости Божией мы доселе пребываем целы и невредимы. Таковых благодеяний Промысла какое сердце не признает? А сколько еще таких, коих мы не примечаем! He о Господе ли мы живем, движемся и есмы ( Деян. 17:28 )? Без милосердия Божия, без Его святого промысла мы не могли бы существовать ни одного мгновения! И, однако же живем еще, милосердие Божие хранит нас, подает нам хлеб в наслаждение и в пищу нашу, и даже ныне несмотря на общее несчастье, исполняет весельем сердце наше, подвигая к Отеческому соболезнованию о нас Благочестивейшего Государя Императора, столь бодрственно и деятельно пекущегося о нашем спасении! Утвердим себя, слушатели, в уповании на промысл Божий! В Его руках мы безопаснее младенца, покоящегося у груди материнской! Без воли Его и волос главы нашей не погибнет! Но, предавая себя в волю Божию, мы должны с благодарностью пользоваться средствами, ниспосылаемыми промыслом Божиим для спасения нас от угрожающей нам смерти! Правосудие Божие наказывает нас, и Его же милосердие посылает нам спасение! Удалим от себя грехи – причину настоящего бедствия, и не отвергнем средств, предохраняющих от окруживших нас сетей адовых. Отцы наши справедливо говорили: береженаго Бог бережет. Но быть неосторожным посреди всеобщего бедствия, значит прилагать беззаконие к беззаконию. Ибо кроме того, что неосторожный умирает в нераскаянии, а через сие подвергается вечной смерти, – он бывает причиной преждевременной смерти ближнего. И так мудрая осторожность не только необходима в настоящем случае: но даже есть непременный долг истинного Христианина. |
| Что сказать о той суете, которую в бесчисленных видах, почти ежедневно, высылает на землю ад, что бы в Христианах подавить благодатные внушения о необходимости для приобретения вечного спасения, постоянно обновляться духом ума нашего и облекаться во Иисуса Христа всеусильным подражанием земной жизни Его, – облекаться в новаго человека, созданного no Богу в правде и преподобии истины ( Еф. 4:23, 24 )? Что сказать о тех прихотливых новостях, которые, будто поветрие, вторгаясь в дома, часто почти с основания превращают их, изменяют обычаи, вкусы, самые понятия об окружающих нас предметах, и отражаются на самой внешности людей? Но всего суетнее необузданное увлечение за утехами, наслаждениями и удовольствиями, с таким ненасытным желанием, как будто бы в них заключалась вся цель бытия нашего на земле! В чем же состоят сии забавы, наслаждения, удовольствия? To в слушании смехотворства каких-нибудь скоморохов, то в пресыщении, тο в превращении ночей на дни, и дней на ночи, то, грустно сказать, в посвящении драгоценных часов, назначенных Св. Церковью для общественного Богослужения и умилостивления Бога о наших прегрешениях, кружению в вихре суеты до изнеможения. Даже есть несчастные до того разжигающиеся жаждой наслаждений, что, желая утолить эту жажду, истощают душевные и телесные свои силы, наживают неисцеляемые болезни и преждевременно, в цвете юных лет, похищаются смертью. Подражая как умеют таким обычаям, люди низшего сословия, часто нуждающиеся в насущном хлебе, проводят в корчемницах целые дни в праздности, пьянстве и всяких непотребствах! При виде таких нравов праведная душа какого-нибудь блаженного Лота томилась бы мучительною ревностью ( 2Пет. 2:8 ) о славе Божией, оплакивая наше окаянство, тогда как нам самим следовало бы плакать о нашем порабощении суете, увлекающей нас в пагубу; следовало бы плакать тем более, что на самом деле по тесным обстоятельствам, все у нас горюют, жалуются, и справедливо, на тяжкие времена! И как не горевать, не сетовать, когда нашу страну снова поразило бесплодие, когда оскудение плодов земных снова угрожает голодом если не нам, то нашим ближним, которые доставляют нам хлеб насущный? А от чего? От того, что природа, порабощенная суете ( Рим. 8:20 ) еще грехом первого человека, что земля, обреченная из-за него проклятию и произращению вместо питательных плодов, терния и волчцев, обрекается еще большей суете и проклятию нашими произвольными грехами. |
| Христианская вера, светом учения своего, рассеяла такое помрачение ума, до той степени, что теперь только в отдаленнейших странах мира, где люди не имеют никакого образования, есть еще такие грубые идолопоклонники. Но и между нами, братья, водится род идолопоклонства, хотя не столь приметный: потому что все, к чему мы пристращаемся до забвения Бога, есть наш идол. Пристрастен ли кто к золоту или серебру? корыстолюбие есть его идол ( Кол. 3:5 ). Поставляет ли кто высочайшим своим блаженством чувственные наслаждения? чревоугодие есть его идол ( Фил. 3:19 ). Употребляет ли кто наружные дела благочестия, – пост, обряды и молитву единственно для приобретения народного уважения, не стараясь о внутреннем исправлении своего сердца? его идол лицемерие ( Лк. 12:1 ). Ценить ли кто выше всего свои способности, телесную красоту, или какие-нибудь преимущества? его идол тщеславие ( Дан. 3 ). Посему-то Пророк внушает: богатство аще течет, не прилагайте сердца ( Пс. 61:11 ); а Спаситель говорит: иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин; иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин ( Мф. 10:37 ). Верный Евангельскому учению Христианин пользуется благами мира сего с таким беспристрастием к ним, как бы не пользовался ими ( 1Кор. 7:31 ), старается умерщвлять свои страсти ( Кол. 3:5 ) постом и воздержанием, и делая всякое добро втайне ( Мф. 6:3 ), в чувстве духовной нищеты, признает себя грешником безответным перед правдой Божией (Лк. 17:10). Любящий Бога всем разумением своим благоговеет к великому и страшному Его имени, тем более, что сам Бог при сотрясении Синая изрек: He возмеши имене Господа Бога твоего всуе ( Исх. 20, 7 ). Какое страшное совершают беззаконие богохульники, произносящие дерзкие слова против Бога, ропотники, жалующиеся на Его провидение, обращающие в шутку или поругание священные предметы веры, невнимательные к произносимой устами молитве, утверждающие клятвой то, чего нет, или не исполняющие справедливой законной клятвы и нарушающие данные Богу обеты, также клянущиеся именем Божиим легкомысленно, по одной безрассудной привычке в обыкновенных разговорах. |
| Евлампий (Пятницкий; 16 февр. 1834 - 22 июня 1840), Анатолий (Мартыновский; 4 авг. 1840 - 10 июня 1841), Мелхиседек (Золотницкий; 6 авг. 1841 - 24 сент. 1845), Иона (Капустин; 19 мая 1846 - 21 нояб. 1859), Ириней (Боголюбов; 17 янв.- 8 мая 1860), Варлаам (Денисов ; 21 авг. 1860 - 19 мая 1862), Митрофан (Винницкий; 28 мая 1862 - нояб. 1866), Вассиан (Чудновский; 21 нояб. 1866 - 9 сент. 1876), Варсонофий (Охотин ; 31 окт.- 19 нояб. 1876), Модест (Стрельбицкий ; 10 апр. 1877 - 9 дек. 1878), Вениамин (Смирнов ; 4 марта 1879 - 5 апр. 1882), Нафанаил (Леандров; 5 апр. 1882 - 29 янв. 1885). Арх.: РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 838, 867, 894; Оп. 439. Д. 181, 207, 474, 492; ГА Свердловской обл. Ф. 6. Оп. 4. Д. 268. Ист.: Указ Св. Синода от 31 янв. 1833 г. с инструкциею еп. Екатеринбургскому, вик. Пермскому//Пермские ЕВ. 1883. 9. Отд. офиц. С. 95-97; Варлаам (Денисов), архим. Преосв. Ириней, еп. Екатеринбургский//Странник. 1860. 9. С. 105-119; Преосв. Иона, бывший еп. Екатеринбургский//Пермские ЕВ. 1867. 4. Отд. неофиц. С. 64-71; Отъезд Преосв. Модеста из г. Екатеринбурга//Там же. 1879. 8. Отд. неофиц. С. 81-84; Положение о правах и обязанностях епископа - викария Пермского//Там же. 1880. 26. Отд. офиц. С. 255-258; Ярушин П., прот. Преосв. Вассиан, еп. Пермский и Верхотурский: (Некролог)//Там же. 1883. 4. Отд. неофиц. С. 27-37; Отъезд из Екатеринбурга Преосв. Анатолия, 2-го епископа Екатеринбургского, на Острожскую викарную кафедру//Екатеринбургские ЕВ. 1888. 4. Отд. неофиц. С. 75-77; Преосв. Нафанаил: (Некролог)//Там же. 1888. 1. Отд. офиц. С. 1-4; Памяти Преосв. Ионы, еп. Екатеринбургского, вик. Пермской епархии//Там же. 1889. 41. Отд. неофиц. С. 889-892; К биографиям Преосвященных Анатолия и Мелхиседека, епископов Екатеринбургских, викариев Пермских//Там же. Отд. неофиц. 1898. 10. С. 265-272; С[мородинцов Н.]. Мат-лы для истории церквей г. Екатеринбурга//Екатеринбургские ЕВ. 1901. Отд. неофиц. 7. С. 279-282; 9. С. 378-388; 1902. 5. С. 207-218; 6. С. 275-281; 7. С. 315-321; 8. С. 366-369; 9. С. 405-408; Мат-лы для истории Екатеринбургской епархии: Иона, еп. Екатеринбургский, вик. Пермской епархии, бывший на кафедре с 1849 по 1859 г. Екатеринбург, 1915. |
| Из сказанного сейчас следует, что всякий цензор должен был отличаться качествами внимательного, гуманного и аккуратного в исполнении своих обязанностей человека. Но все эти качества, как мы знаем, составляли отличительные черты характера архим. Макария. Поэтому, архим. Макарий был самым желательным цензором, как для начальства, которое знало и считало его за человека серьёзного и точного в своих действиях, так и для всех тех лиц, которые представляли свои рукописи в С.-Петербургский духовно-цензурный Комитет и для которых Макарий был интересен, как человек аккуратный, благородный, гуманный. Благодаря всем этим качествам, архим. Макарий скоро сделался самым популярным представителем духовной цензуры. Мало того, что он серьёзно и внимательно прочитывал все поручавшиеся ему сочинения и снисходительно относился к авторским недосмотрам или несколько оригинальным мыслям их, он, при своей любви быть точным и аккуратным во всем, никогда не задерживал поступавших к нему рукописей и разрешал их к печати без замедления. Вот почему все, сколько-нибудь знавшие, или просто только слышавшие о Макарии, обращались к нему с просьбами быть их заступниками в цензурном Комитете, при чем все они получали просимое и были потом глубоко благодарны архим. Макарию. С подобными просьбами к арх. Макарию обращались даже такие замечательные в тогдашнем литературном мире лица, как преосв. Иннокентий Борисов , а также преосв. Анатолий Мартыновский , Бодянский, бывший учитель Макария по Киевской духовной Академии профессор Я.К. Амфитеатров и многие другие. Из писем всех этих лиц к архим. Макарию по делам цензуры видно, что Макарий был очень влиятельным членом цензурного Комитета и за свое добросовестное и гуманное отношение к делу у всех пользовался глубоким уважением. Так, 22 октября 1846 г. архиепископ Иннокентий писал архим. Макарию: «доброго здоровья и успеха в ученых и общеполезных трудах, достопочтеннейшему о. Макарию. Если есть между ними минута свободы, то благоволите уделить ее вам и выслушать нашу просьбу. |
| Смысл и язык иконы XIX век С петровского времени, на что уже указывалось, в России начинается процесс активной секуляризации культуры, ее ориентации на Запад. Православие, уже с середины XVII в. переживавшее серьезный духовный кризис, вынуждено было полностью отойти от средневековых традиций и приспособиться к новой государственной ситуации, к новым потребностям и ориентации царя и двора. В пределах средневековых традиций пытались удержаться только староверы, подвергавшиеся постоянным гонениям как со стороны государства, так и с амвонов официальной Церкви. Эта церковно–государственная политика способствовала ускорению процесса, начавшегося, как мы видели, еще с середины XVII в., переориентации церковного искусства со средневековых творческих принципов на западноевропейские. XVIII и XIX вв. прошли в России под знаком практически полной замены средневековой церковной живописи и иконописи (за исключением особо почитаемых и чудотворных икон) на новую, «живоподобную», ориентированную в основном на итальянское искусство XVI—XVIII вв. . К середине XIX в. древнерусское искусство было практически забыто, только отдельные религиозные мыслители, образованные клирики и некоторые монахи, посещавшие Афон и старые греческие монастыри, знали о древней благочестивой православной живописи «византийского стиля» да в отдаленной русской провинции сохранялись старые, уже порядком почерневшие иконы и местные мастера продолжали ориентироваться на их «стиль». Столичные же храмы и бесчисленные церкви крупных городов все перешли на новую церковную живопись. В этот период практически ничего не писали об иконе, точнее, ничего нового или достойного внимания современного исследователя. С исчезновением настоящей иконописи, естественно, ослабло и иконное благочестие, ослаб и интерес творческой православной мысли к вопросам иконы как существенного фактора православия в целом. Исключение, пожалуй, составляет только трактат «О иконописи» (1845) архиепископа Могилевского Анатолия (Мартыновского) , который сам на досуге занимался религиозной публицистикой и писал иконы. Трактат важен для понимания умонастроений образованного духовенства Нового времени, исполнявшего церковное служение в атмосфере новых художественных принципов декорирования культового действа, но еще чтущего средневековую традицию понимания иконного образа и его значения для Церкви. |
| Это бремя сроднилось с кровью твоего происхождения, так что ты в пеленах еще обречен на подвиги человеколюбия. Души высокие, проникнутые любовью к Богу и человечеству находят высочайшее блаженство в устроении народного счастья, в созидании общего блага, в защите слабого от руки насилия, в покровительстве гонимой невинности, в благопризрении сирот и вдовиц бесприютных, в облегчении жребия нищеты, удрученной бедствиями. Что же как не высокие свойства душ наших, как не личные добродетели поставляют вас ныне на чреду служения общему благу? И вот на вас обращаются уже взоры целой – здешней – области, взоры меньшей братии вашей, взоры сирот и вдовиц бездомных, взоры страждущих под бременем горести и злоупотребления силы! Их надежды, стоны и воздыхания говорят сильнее всякого слова. Они вопиют к вам, подобно тому, как некогда взывали Египтяне к Иосифу патриарху: теперь жизнь наша в руках ваших ( Быт. 47:25 )! Вы отцы и покровители наши: мы братья и дети ваши! Мы вас выплакали у неба: не допустите, чтобы мы плакали на вас перед небом. Бог уподобил вас возвышенным горам, из коих исходят реки и источники: мы – поля и долины, засохшие от бедствий, жаждущие животворных вод, коими должно напоить нас ваше сострадание и человеколюбие. О, да восприимут горы мир людем и холми правду нищим людским ( Пс. 71:3 )! Промысл возносит вас на высокие достоинства, не с тем, что бы вы искали своих выгод; но для нас, меньшей братии вашей! дайте же нам мир и правду; воззрите оком сострадания на наши нужды, не охватите вашего слуха от воплей нищеты и безпомощности нашей, усладите своим участием горести наши! И ваши, высокопочтеннейшие мужи, любвеобильные сердца горят желанием оправдать надежды и ожидания ваших сограждан; а в залог ваших благих намерений вы представляете вечные надежды души своей, – призывая во свидетели правоты предстоящих вам действий Бога истины и правды! Он видит ваше сердце, знает ваши помышления и ниспошлет вам вседействующую благодать свою к исполнению ваших обязанностей. Аминь. Читать далее Источник: Слова и беседы Анатолия, архиепископа Могилевского и Мстиславского : в 2-х част./Ч. 2. Слова и беседы на воскресные дни и по особым случаям. - Санкт-Петербург : Тип. Я. Йонсона, 1854. - 552, III с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Слово по случаю выбора судей Весте, яко князи людей господствуют ими, и велицыи обладают ими. He тако же будет в вас: но иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга. ( Мф. 20:25 – 26 ). Можно ли проще, короче и вместе с тем яснее определить обязанности, требуемые самим человечеством от поставляемых на высшей степени достоинств, как определяет их это краткое изречение Спасителя? Чего не придумывал разум человеческий с начала мира доселе, сколько люди мудрствовали, толковали, спорили, мудрствуют, толкуют и спорят о лучшем устроении блага общественного, сколько пролили крови человеческой, сколько написали уставов, постановлений, учреждений, а опыты показали, что вся человеческая мудрость ничего не придумала для человечества благодетельнее того, что заповедал Господь наш: «кто из вас хочет быть большим; тот будь вам слуга!» При уклонении от этого правила все человеческие учреждения нисколько не улучшать блага общественного. Посему, высокопочтеннейшие мужи, поставляемые общим доверием ваших сограждан на высшей степени почестей! мне, недостойному служителю Евангелия, на этом священном месте, перед лицом Бога истины и правды, ничего нельзя сказать приличнее того, что сказал Спаситель: «кто из вас хочет быть большим, тот будь вам слуга!» А чтобы не затрудняться в выборе образца для такового служения, Евангелие представляет в пример служение человечеству самого Господа нашего Иисуса Христа, который не для того пришел с небес, чтобы Ему служили, но чтобы служить, и дать душу свою для искупления многих ( Мф. 20:28 ). Совершая служение свое человечеству, Господь наш не искал своей воли, не угождал прихотям и страстям человеческим; но искал единственно воли Отца своего небесного ( Ин. 5, 30 )! С этой целью Он прошел всю страну земного своего отечества, благотворя всем и каждому, требующему Его помощи ( Деян. 10:38 ). Подобным образом действия поставляемого на устроение общего блага определяются волей Царя-Отца отечества и указаниями Государственных законов. А как общее благо устроятся преимущественно строгим соблюдением правоты по отношению ко всем членам общества, не исключая никакого состояния: то служитель общего блага, стремясь к достижению столь великой цели, не имеет уже права угождать воли того или другого лица, в частности, сколько бы оно ни было именито; если требование его противно общему благу. |
|
|
