| При таком расположении духа, какая бы ни постигла нас смерть, она не только не будет страшной, а даже вожделенной. Ибо мы помышляли бы о ней подобно тому, как утружденный пункт помышляет о том, где ему доведется насладиться спокойным отдохновением, наемник – о том, когда кончится срок его служения; земледелец о времени, в которое соберет плоды трудов своих; купец о том, когда придут корабли его с богатым грузом; жена, когда настанет час разрешения от бремени. Таким же образом и мы ожидали бы своей кончины, и когда бы она настала, тогда приятное воспоминание свято проведенной жизни, как тишина, наставшая после бури, принесла бы отраду душе нашей, утружденной житейским треволнением. Вот почему благоугождавшие Богу святостью жизни своей томились только пребыванием на земле, а не мыслью о смерти. Напротив, они взывали: желаю разрешитися и со Христом быти ( Флп. 1:23 )! Боже, Боже мой! возжада Тебе душа моя ( Пс. 41:3 ), томится по Тебе плоть моя! Итак, братья, неизбежность смерти должна убедить нас, что жизнь без плодов добродетели более достойна сожаления, нежели смерть; что неизвестность смертного час должна заставить нас бодрствовать над собой и благоугождать Богу, чтобы смерть застала нас готовыми умереть. Лучшее же приуготовление к смерти состоит в размышлении об ней. Ибо память смертного часа укрощает страсти, смиряет гордость, обуздывает похоти, услаждает горести воздыхающих под бременем бедствий. Почему для тех, которые благовременно помышляют о своей кончине и готовятся встретить ее упованием на безпредельное милосердие Божие и оправдание на суде Божием крестными страданиями Спасителя, смерть есть довершение победы над миром, плотью и дьяволом , есть преддверие вечной жизни, успокоение после трудов, переход в царство вечного блаженства, коего да удостоить и нас Господь по благодати и человеколюбию своему. Аминь. Читать далее Источник: Слова и беседы Анатолия, архиепископа Могилевского и Мстиславского : в 2-х част./Ч. 2. Слова и беседы на воскресные дни и по особым случаям. - Санкт-Петербург : Тип. Я. Йонсона, 1854. - 552, III с. |
| В. Какая восьмая заповедь? О. Не укради. В. Какие беззакония запрещаются сею заповедью? О. 1) Грабительство, или отнятие какой либо вещи против воли того, кому она принадлежит. 2) Воровство, или похищение какой нибудь вещи без воли и согласия того, кому она принадлежит. 3) Обман, когда напр. продает кто дурной товар за хороший, или продавая что либо, употребляет ложные весы и меру. 4) Тунеядство, когда кто, имея силы и способности питаться своими трудами, вместо того питается чужим трудом; напр. собирает милостыню, и т. п. 5) Утаение найденной чужой вещи. В. Что требуется от искренно кающегося в преступлении сей заповеди? О. 1) Заграбленную, уворованную, или обманом взятую вещь, добровольно возвратить тому, кому она принадлежит. 2) Не только питаться трудами рук своих, но даже из своего имения уделять, по возможности, необходимое имеющему в чем либо крайнюю нужду. 3) Нашедши чужую вещь, объявить о том и возвратить ее тому, кому она принадлежит. В.Чем можно засвидетельствовать искреннее покаяние, когда какой либо вещи, отнятой насилием, уворованной, или взятой обманом, невозможно возвратить по чему-либо? О. Щедрой милостынею нуждающемуся, которая превосходила бы своею ценою отнятое, похищенное и взятое обманом. В. Как произносится девятая заповедь? О. Не лжесвидетельствуй. В. Что запрещается девятой заповедью? О. Ложное свидетельство против ближнего, на суде и в обществах, как-то клевета, злословие и вообще всякая ложь. В. Что требуется от кающегося в преступлении сей заповеди? О. Искреннее сознание пред судом в лживом свидетельстве и благодушное за то перенесение определенного наказания; а в клевете на ближнего сознание пред теми людьми, которые ее слышали; также испрошение прощения у того, против кого кающийся ложно свидетельствовал, или на кого клеветал. В. Как произносится десятая заповедь? О. Не пожелай жены искреннего твоего, не пожелай дому ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, на всякого скота его, ни всего, елико суть ближнего твоего. |
| В. Кроме таких убийц, кто еще согрешает против сей заповеди? О. 1) Кто укрывает убийцу, или подает ему повод и способ к избежанию заслуженного наказания. 2) Кто, имея силы и возможность спасти утопающего, или объятого пожаром, не подаст ему помощи. 3) Кто, имея возможность пропитать голодного, допускает его умереть с голоду. 4) Кто пьянством, невоздержанием и другими пороками сокращает жизнь свою. 5) Кто наносит ближнему тяжкие удары и раны. 6) Кто дурными поступками соблазняет ближнего, склоняет и доводит его до разврата, или совращает в ересь и раскол и тем убивает душу его. 7) Кто питает в сердце своем гнев на ближнего. 8) Кто осуждает невинного на суде. В. По каким признакам можно заключать, что преступивший сию заповедь приносит истинное покаяние? О. 1) Когда убийца добровольно, сам по себе, сознается пред властью и судом в содеянном им убийстве, и благодушно подвергается наказанию по законам. 2) Когда обидевший или оскорбивший ближнего, всесильно старается вознаградить его за обиду, и просит у него прощения. 3) Когда кто, разгневавшийся на кого-либо, не только охотно примиряется с ближним, но еще по возможности помогает ему в несчастии, утешает его и других печальных, служит больным и всячески старается о их выздоровлении. 4) Когда кто всесильно бережется оскорбить кого бы то ни было, не только делом, но и словом. 5) Когда осудивший ближнего невинно на суд открыто сознается в том и всесильно старается оправдать его. В. Как произносится седьмая заповедь? О. Не прелюбодействуй. В. Что запрещается седьмою заповедью? О. Не только гнусные, дурные дела, но и такие мысли, которые напр. сын или дочь, не только опасались бы открыть и стыдились делать пред напором родителей или старших, но и говорить о подобных делах. В. Какие условия требуются от искренно кающихся в преступлении сей заповеди? О. Воздержание чувств, особенно зрения; пост, целомудрие, преимущественно размышление о душевном спасении, о крестных страданиях Спасителя, о страшном суде Его, также уклонение от своевольных забав, плясок, нескромных зрелищ и таких сообществ, в которых сквернословят или поют нескромные песни. |
| В. Что значит слово: Аминь? О. Оно значит: истинно, или да будет. о десяти заповедях божьих В. Откуда можно узнать, в чем состоит воля Божия, которую мы должны исполнять? О. Из десяти заповедей Божиих, которые Бог дал чрез Моисея на горе Синайской. В. Как произносится первая заповедь? О. Аз есм Господь Бог твой; да не будет тебе боги иные разве Мене. В. Что Бог повелевает нам сею заповедью? О. 1) Стараться умом, нашим возрастать в познании Бога. 2) Веровать в Него, любить Его всем сердцем и на Него надеяться. 3) Исповедовать и прославлять Его устами нашими. 4) Благоговеть пред Ним на всяком месте и воздавать Ему поклонение. В. Какие грехи осуждаются сею заповедью? О. 1) Безбожие, или то безумие, в котором беззаконники думают успокоить свою совесть, говоря в сердце своем: несть Бога! 2) Неверие, по которому слабоумные не верят откровению и промышлению Божию о нас и целом мире, и предаваясь беззакониям, думают: не узрит Господь! 3) Раскол, или своевольное уклонение от руководства православной Церкви. 4) Вероотступничество, или отречение от истинной веры из страха человеческого, или для временных выгод. 5) Любление твари более Бога и вообще пристрастие к земным благам. В. Подвергшиеся этим грехопадениям, какими действиями должны стараться загладить причиненный ближнему соблазн? О. 1) Допустившие в себе помыслы безбожия или неверия, оплакивая с болезненным сокрушением сердца свое безумие, должны всесильно предостерегать и других от такого безумия, тем более, что оно нераскаянных сердцем доводит наконец до отчаяния. 2) Впавшие в ересь, раскол или отречение от православной Церкви, обратившись к ней, должны пламенно ревновать о обращении на путь истины блуждающих во тьме ересей, раскола и отступничества, вполне предавая себя руководству св. Церкви. 3) От пристрастившихся к какой-либо твари, или земным каким-либо благам, до забвения Бога, требуется открытое от них отречение, хотя бы это было столь тягостно, как разлучение с душою. В. Не воспрещается ли первою заповедью почитание ангелов и святых человеков? |
| Самое опасное состояние телесной болезни, когда врачебные пособия нимало не улучшают положения больного, когда страждущий начинает ощущать онемение то в тех, то в других членах, наконец, от истощения жизненных сил, погружается в продолжительный сон, в котором едва приметны признаки жизни, а больной не приходит в чувство сознания даже от сильного потрясения. Бывает и нравственное усыпление, по которому грешник не ощущает в душе своей ничего возвышенного, святого, не понимает уже ничего Божественного, не ощущает в совести своей ни честного, ни постыдного, не приходит в чувство раскаяния о грехах своих, не отстает от гнусных своих привычек, неудержимо предается пресыщению, сластолюбию, и другим порокам, несмотря ни на лишения благ земных и несчастные приключения, ни на общественные бедствия, угрожающие ему гибелью. Это сон над бездной вечной пагубы, близкий к вечной душевной смерти. И действительно, только чудо милосердия Божия может пробудить такого грешника, и благодать не престает внушать ему: востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос ( Еф. 5:14 ). Больной, лишенный всех жизненных сил или пораженный смертоносным ударом, умирает; главным признаком сего является смрад и гниение тела. И душа нераскаянного грешника поражается окончательным омертвением для жизни Богоугодной. В сем состоянии спасительные истины веры кажутся грешнику безумием, он отвергает их с упорством, ищет утешения в кощунстве, безбожии и разврате, успокаивает себя той ложной мыслью, будто смерть телесная уничтожит бытие его, a за гробом не будет другой жизни! По свойству своему, как телесные, так и душевные болезни бесчисленны до той степени, что даже Пророк сказал; грехопадения кто разумеет ( Пс. 18:15 )? Но как в здоровом состоянии тела, так и в благодатном – души нашей, опасно шутить и легкими уязвлениями. Небольшую, например, причиняет боль царапина иголкой; но если б кто вздумал долго накалывать свое тело на одном и том же месте; то такая шутка имела бы вредные последствия, ибо случается, что едва приметная заноза производит столь сильное воспаление, что признается нужным отсечь целый член. Подобно сему, желающий душевного спасения должен беречься и малых, по-видимому, грехов и приносить в них покаяние: потому что, с одной стороны, многократное повторение и малых грехов или, непосредственно, ведет к беззакониям, или есть уже смертный грех , лишающий душу благодатных сил; с другой стороны, трудно с достоверностью различить грехи смертные от не смертных. Что, например, обыкновеннее у нас гнева и ненависти по самым ничтожным причинам? И, однако же, ученик Божественной любви говорить: всяк ненавидяй брата своего человекоубийца есть… и не имать живота вечнаго в себе пребывающа ( 1Ин. 3:15 ). Еще менее мы удерживаемся от сплетней и злословия; а тот же Апостол говорит, что всяка неправда грех ( 1Ин. 5:17 ) ... и всякий грех есть беззаконие (1Инн. 3:4). |
| Слово по случаю прекращения губительной болезни в городе Белгороде Радуйтеся Ему (Господеви) с трепетом! ( Пс. 2:11.1 Возвеселися, граде возлюбленный, отринь уныние твое, оставь сетование! Да процветет паки твоя промышленность, да оживотворится снова твоя деятельность! Господь отъял печали твои, призрел на тебя оком милосердия и обратился к тебе своею милостью! Восхвали убо Бога, восставившего тебя, принеси Ему фимиам благодарения и возрадуйся о Господе Спасе твоем! Но, братья моя, Дух Святой внушает, что перед Господом и радоваться должно с трепетом! В самом деле, если преступные удовольствия, радовавшие нас в протекшей жизни, привлекли на нас гнев Божий и поразили нас таким ужасом, что недавно еще каждый из нас страшился потерять свою жизнь: то можно ли предаваться веселью мира, примысли о том, что Бог, избавивший нас от протекшего бедствия, снова может ниспослать на нас наказание, если жизнь наша и впредь будет такова, какова была до недавнего посещения Божия? Радуясь убо о Господе, избавившем нас от внезапной смерти, мы должны помнить, что протекшее бедствие ниспослано было для нашего покаяния; и всегда помышлять о том, что обращение на прежние беззакония привлекает вящшее Божие наказание! Протекшее бедствие подвигло нас хотя к минутному покаянию; из сего явствует, что оно для таковой цели и было ниспослано. Произведенные в нас чувствования показали причину бедствия, и принесли плоды спасительные. Вы сами можете свидетельствовать, что, как только мы прибегнули к Богу, тотчас сила постившей нас язвы видимо ослабела. Правда, если мы о Господ живем и движемся и есмы ( Деян. 17:28 ); то надлежало бы, чтобы вся жизнь наша была жертвой пламенной любви к Богу, чтобы мы всегда руководствовались чувством воздеприсутствия Божия. Но таково свойство растленной нашей природы, что никакие умопредставления и истины, никакие советы и увещания не могут произвести в нас столь спасительных чувствований, как наказания, как прещения правды Божией. Егда убиваше их, замечает муж по сердцу Божию о Израильтянах, егда убиваше их тогда взыскаху Бога ( Пс. 77:34 ). |
| И может ли быт иначе, если первый, так сказать, урок Евангелия состоит в том, что Бог есть свет и тмы в Нем нест ниединыя ( 1Ин. 1:5 ); если Евангелие требует от своих последователей, чтобы они старались быть сынами света ( Еф. 5:9 ). Так, образование ума есть главнейшая обязанность Христианина. С сей целью Спаситель называет умственную нашу способность внутренних светом и говорить: аще свет иже в тебе, тма есть, то тма кольми ( Мф. 6:23 ) – ты весь мрак! А Апостолы, внушая Христианам не верит всякому духу учения, но испытывать, от Бога ли оно ( 1Ин.1 ), и вообще все испытывать, задержаться одного того, что добро ( 1Сол. 20 ), тем самым показывают потребность умственного образования. Посему, как замечает один Отец Церкви, «мы не могли бы принимать верой даже истин Евангелия: если бы не имели разумной души» (Бл. Август. письмо 150): ибо вера есть не что иное, как разумно-сердечное убеждение в откровенных самим Богом, тех истинах, коих знание необходимо для приобретения вечного нашего блаженства, но которые сами по себе непостижимы для нашего разума, самому себе оставленного, подобно тому, как в изучении природы непостижимы так называемые начала, далее коих не проникает наш разум. Но поскольку умственные способности души нашей дарованы Богом с той целью, чтобы мы стремились узнать истину, так что открытие истины во всяком отношении составляет как бы блаженство разума: то очевидно, что разум наш будет вечно томиться, не познав Источника всякой истины, не приобретя истинного Богопознания, не узнав своих отношений к Богу и высоких целей бытия человеческого в сем мире. Из сего явно, что приобретение истинного Богопознания есть первый долг существа разумного: потому что только исинное Богопознание приводит человека к его назначению. Но в сем отношении нет образования спасительнее того, которое научает познавать Бога в Иисус Христе. Се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога, и егоже послал ecu, Ииуса Христа ( Ин. 17:3 ). Так, нет учения благодетельнее Евангельского, потому что оно одно соединяет человечество с Богом союзом веры и любви; изображая Божество в неприступном величии, представляет Его в таком свете, в каком разум при всем напряжении сам по себе не может Его видеть; обуздывает дерзновенные порывы подвергать существо Бога и Его святейшие определения суждениям ограниченного нашего разума; наконец, открывая человеку, что настоящая жизнь его есть поприще, на котором он должен подвизаться для приобретения блаженной вечности, – Евангелие внушает, что человек самим Промыслом поставлен в известном состоянии, связующем его с человечеством; заставляет его искренно готовиться быть полезным своему ближнему, снискивать пропитание трудами рук своих, дабы исполнением обязанностей своего состояния достигнуть вечного своего назначения. |
| Правда, еще английские лорды для излечения от сплина, подобно древним языческим богачам 27 , отличаются безрасчетным расточением своих сокровищ на покупку прославленных произведений итальянских школ, но в самой Италии подобный восторг давно охладел, так что она не производит более рафаэлей, доминикинов, карачиев, и если еще сохраняет в своих галереях их произведения, то единственно из видов на сиятельные английские и русские кошельки. Что касается до россии, то опыт показал, что в ней священно-историческая живопись во вкусе итальянских художников всегда будет подобна растению, перенесенному в чуждый для него климат, на почву земли, не свойственную ему, которое хотя при неусыпных попечениях садовника усиленными способами искусства будет прозябать, произведет цветы, даже принесет какие-нибудь плоды, но, быв оставлено без надзора своего воспитателя на одно мгновение, немедленно вянет и засыхает до корня. Нужны ли доказательства? С лишком сто лет прошло от основания Академии художеств, а далеко ли за пределами Петербурга и Москвы распространился вкус к исторической итальянской живописи во всех ее родах? В первых губернских городах на пути в Москву редко где-нибудь можно увидеть бедную копию с какой-либо посредственной итальянской картины. В самом Петербурге весьма немногие домы украшены произведениями исторической живописи, а если где можно видеть их в большем количестве, то разве в отдельных галереях, вроде вывески, гласящей о богатстве и великолепии хозяина дома. Отчего такое равнодушие к произведениям исторической живописи во вкусе итальянских художников? Зная способности русского народа к искусствам, любовь, которую он питает к другого рода художественным произведениям, никто не станет утверждать, что русские не имеют врожденного дара ощущать изящное. Нет, в этом отношении народ русский одарен удивительным инстинктом и сметливостию. Но произведения священно-исторической итальянской живописи не находят в его сердце сочувствия, потому что русский, молясь из детства пред иконами византийского стиля, при первом взгляде на картину во вкусе итальянском усматривает нескромность в положении лиц, в самом выражении их что-то страстное, обыкновенное, слишком натуральное, нечто просто человеческое, и он отвращает от нее взор свой, как от предмета противного его вере и благочестию. Из этого следует, что произведения живописи тогда только найдут в нашем народе сочувствие и распространятся в России повсеместно, когда будут приспособлены к требованиям отечественного вероисповедания. К другим же родам живописи, кроме портретной, и то немногоценной, на Руси вообще так же равнодушны, как к религиозной во вкусе итальянском. Русский улыбнется, смотря на картину, представляющую квасника или девушку с тамбурином, посмотрит с удовольствием на какой-нибудь пейзаж, но редко решится приобрести такого рода картины, оттого, что он мысленно задает себе вопрос: к чему это? какая с этого польза? и скажет: уж лучше купить лубочную картину кота с мышами. |
| Необходимо, чтобы художник самою жизнию своею соответствовал таким понятиям. Нельзя не удивляться, с какою верностию судили о сем наши предки под конец XVI столетия, когда в Италии господствовало растление нравов и чрез произведения живописи в самых храмах, посвященных имени Божию, проявлялось обновленное язычество, прикрытое именем Христианства. Так, в сочинении, именуемом «Стоглав», неизвестный его писатель говорит: «Подобает быти живописцу смиренну, кротку, благоговейну, не празднословцу, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пиянице, не грабежнику, не убийце, наипачеже хранить чистоту душевную и телесную со всяким опасением. Не могущим же тако до конца пребыти, по закону женитися и браком сочетатися, и приходити ко отцем Духовным почасте, и во всем извещатися, и по их показанию и учению жити в посте и молитве и воздержании со смиренномудрием, кроме всякого зазора и бесчинства, и с превеликим тщанием писати образ Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа и Пречистыя Его Богоматери и Всех Святых, Пророков и Апостолов, и Священномучеников, Преподобных жен и Святителей и Преподобных Отцов». Ниже сочинитель, сказав, что живописец не должен подражать тем «иже суть последующе обычаям скверным», присовокупляет: «Понеже на сицевое (иконописное) святое дело таковым (дерзати) не прощено есть; якоже и древле рече Господь Моисею, еже Веселеила наполних Духа Божия. Сей же Веселеил делатель бысть скинии свидения закона ветхого, кольми паче нынешния благодати пишущим образ Спаса Христа Бога нашего и Пречистыя Его Богоматери и Святых Его тщатися к восприятию Духа Божия». Можно ли не ощущать истины такого образа мыслей относительно того, что преимущественно необходимо иконописцу, размыслить, что иконописание, по своему предмету и целям, ради коих освящено Церковию, столько же должно превосходить все роды живописи, сколько Евангельское учение превосходит все верования и науки, сколько дух материю? Обнимая небо и землю, иконописание должно стремиться к проявлению нетленного, вечного. |
| Богоматерь, держащая Богомладенца, представлена на небесах, или лучше в вечности, окружена бесчисленным множеством умных сил, едва приметных в беспредельности небесного мира. Но Богоматерь носила в своих объятиях Спасителя на земле, а не на небе, где предстоит теперь Престолу Сына своего и Бога. Богомладенец представлен нагим, разве потому только, что Рафаэлю хотелось выказать свое искусство в изображении нагого младенческого тела. Спрашивается еще: по какому побуждению из числа всех Святых Рафаэль поместил на этой картине в такой близости к Богоматери только Великомученицу Варвару и Папу Сикста? Что за преимущество их пред другими святыми? Подлинно ли это изображена Рафаэлем Варвара? Едва ли. Потому что это лицо частенько любил он повторять в своих произведениях; или разве потому это Великомученица Варвара, что при ней изображена башенка с тремя окнами, которая неизвестно как очутилась на небе? Ангелы ли, или языческие Амуры изображены внизу сей картины? При таком соображении явно, что комментарий на эту картину г. Жуковского, по своей восторженности и теплоте чувства, более достоин удивления, нежели сама картина. На картине Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», изящнейшей по выражению смятения в лицах Апостолов, пораженных изречением Спасителя: един от вас предаст мя, – Спаситель и Апостолы изображены сидящими на скамейках, тогда как по свидетельству Евангелия и восточному обычаю, общему с обыкновением древних греков и римлян, они возлежали на одрах, похожих на наши софы. Подобно сему почти невозможно найти церковно-исторической картины какой бы то ни было итальянской школы, в которой не было бы или очевидных анахронизмов, или чего-либо такого, что еще предосудительнее, оскорбительнее для чувства истинно благочестивого. Так, в противность свидетельству всей христианской древности, итальянские живописцы нередко изображают Спасителя, приобщающего Апостолов на Тайной вечере опресноком, Пастырей, воздающих, по указанию Ангела, поклонение Богомладенцу, лежащему в яслях, представляют в виде итальянских пастухов, греческих святителей первых восьми веков в облачениях римских епископов новейшего времени, Богоматерь и святых жен в одеждах самых прихотливых, своевольных, в положениях изысканных, позорищных. |
|
|
