| Три фрагмента, заключающие в себе толкование на II, 15–16 и 22 книги Екклезиаста, носят общее надписание «Дионисия и Нила», и трудно определить, кому именно принадлежит тот или другой отрывок. Наконец, за последним фрагментом, помеченным именем св. Дионисия, приводится еще отрывок без указания автора и остается неизвестным, принадлежит ли он св. Дионисию или какому-либо другому толковнику. 142 Поэтому едва ли можно думать, что в своем сборнике Прокопий сохранил нам толкование св. Дионисия на начало книги Екклезиаста в целом виде. Новое доказательство этого предположения мы находим у того же Прокопия Газского. В своем комментарии на книгу Бытия он замечает, что св. Дионисий Александрийский в толковании на начало книги Екклезиаста высказался против аллегорического изъяснения библейских замечаний о «кожаных одеждах» и других предметах, находившихся в раю. 143 Между тем ни в одном из фрагментов, сохранившихся в упомянутом выше сборнике толкований на книгу Екклезиаста, нет ни одного замечания, в котором св. Дионисий касался бы вопроса о рае или о кожаных одеждах прародителей. Отсюда ясно, что в этом сборнике помещены не все фрагменты, находившиеся в том толковании на начало книги Екклезиаста, которое было под руками у Прокопия Газского. Мы имеем даже некоторые основания думать, что один из фрагментов, опущенных христианским софистом Прокопием, сохранился у Анастасия Синаита . Имеем в виду тот самый фрагмент, который мы отметили выше, перечисляя послания и сочинения св. Дионисия, связанные с именем Оригена . Как мы видели, он надписывается словами: « Διονυσου λεξανδρεας κ τν κατ ριγνους». Анастасий Синаит приводит его в числе ответов на вопрос о том, как следует представлять рай: чувственным или мысленным, тленным или нетленным. 144 Содержание фрагмента с выписанным выше надписанием направлено против Оригена и заключает в себе раскрытие мысли, что рай следует представлять чувственным, а не мысленным. Сопоставляя свидетельство Анастасия Синаита со свидетельством Прокопия Газского, мы получаем некоторое основание предполагать, что сохранившийся у Анастасия Синаита фрагмент взят из толкования св. |
| Свт. Епифаний Кипрский. Роспись кафоликона мон-ря прп. Дионисия на Афоне. 1547 г. Свт. Епифаний Кипрский. Роспись кафоликона мон-ря прп. Дионисия на Афоне. 1547 г. 2. «О двенадцати камнях» (Περ τν δδεκα λθων; De XII gemmis; CPG, N 3748), трактат написан в 394 или 395 г. ( Hieron. In Ezech. 9//PL. 25. Col. 271; Idem. Ep. 64. 22) по просьбе одного из сподвижников еп. Павлина Антиохийского, еп. Диодора Тирского, к-рому он и посвящен. В 1-й части трактата Е. К. описывает происхождение, внешний вид, свойства и врачебную силу 12 драгоценных камней, помещавшихся на наперснике ветхозаветного первосвященника Аарона (Исх 28. 17-21); во 2-й предлагает аллегорическое толкование этих камней, связывая их с 12 израильскими коленами; в 3-й разбирает разный порядок перечислений 12 патриархов израильских колен, встречающихся в ВЗ и НЗ, и связывает это с порядком расположения 12 драгоценных камней. Так же как и предыдущий, этот трактат в греч. оригинале сохранился лишь частично; самый большой греч. фрагмент 1-й части см.: PG. 43. Col. 293-304, 371-372; Ruelle. 1898. P. 193-199 (рус. пер.: Творения... Ч. 6. С. 267-282). Кроме того, 2 сокращенных изложения гл. 1-12 сохранились в сочинении прп. Анастасия Синаита «Вопросоответы» ( Anast. Sin. Quaest.//PG. 89. Col. 588-589, 596-597). Полностью трактат дошел до наст. времени только в древнем груз. переводе ( Blake; De Vis. 1934. P. 1-96); значительные по объему фрагменты текста сохранились в арм. и копт. переводах (Ibid. P. 196-235, 236-335), незначительные - в эфиоп. и араб. переводах (упомянуты в: Graf. 1944. P. 356). Наконец в «Авеллановом собрании» (Coll. Avel.), представляющем собой собрание имп. постановлений и папских посланий, в качестве 244-го послания приводится полный текст послания Е. К. к еп. Диодору Тирскому (в 2 переводах, один из к-рых сделан Факундом , еп. Гермианским, др.- неизвестным автором) и более половины текста трактата «О двенадцати камнях» в лат. переводе V в. (см.: PG. 43. Col. 321-366; CSEL. 35/2. P. 743-773). 3. Др. толкования Е. К. на ВЗ и НЗ частично сохранились в виде схолий в катенах (CPG, N 3761). Существуют греч. схолии на Восьмикнижие ( Devreesse. 1959. P. 173-174), Псалмы, Притчи, Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна, на кн. Деяния св. апостолов, на Послания ап. Павла (часть схолий представляет собой цитаты из сочинений Е. К. «Панарий» и «О мерах и весах»). Неск. схолий Е. К. на Евангелия от Матфея (Мф 2. 1; 12. 40; 25. 14; 26. 26), от Марка (Мк 14. 51-52, 56-65; 15. 1, 33-34) и от Луки (Лк 12. 22; 16. 1-13; 18. 9-14; 19. 11-28) сохранились в копт. ( Lagarde. 1886) и араб. переводах ( Graf. 1944. P. 356; Iturbe. 1970). Письма |
| 138 Commentarii in Genesin. Cap. Ill, vers. 21: « τοτοις δ (аллегористам) πντες, ς επεν, ντιλγουσιν ο τς κκλησας διδσκαλοι Κλμης ν τρτ Στρωματε, κα Διονσιος λεξανδρων πσκοπος ν τ ες τν κκλησιαστν ρμηνε». Cm.: Migne. PG. T. LXXXVII, pars prima. Col. 221 . – Кроме поименованных писателей, о составленном св. Дионисием толковании на книгу Екклезиаста упоминает еще неизвестный автор открытого Питрой в одном рукописном кодексе XII в. толкования на книгу Екклезиаста. См.: Pitra. Specilegium solesmense. T. I. Parisiis, 1852. P. XVI, 17–19. 139 Cp.: Harnack. Op. cit. S. 418, где выписан и греческий текст этого надписания: « Ες τν κκλησιαστν Προκοπου Χριστιανο σοφιστο ξηγητικν κλογν πιτομ π φωνς Γρηγορου Νυσσηνο κα Διονυσου Αλεξανδρεας, ριγνους κτλ.». 145 Сократ. Церковная история. VI, 13: «о ετελες κα φ’ αυτν μ δυνμενοι φανεσθαι κ το ψγειν τος αυτν κρεττονας δεκνυσθαι βολονται. Τοτο ππονθε πρτος Μεθδιος, τς ν Λυκ πλεως λεγομνης λμπου πσκοπος ε τα Εστθιος τς ν ντιοχε πρς λγον κκλησας προστς κα μετ τατα πολινριος, κα τ τελευταον Θεφιλος. Α τη τν κακολγων τετρακτς, ο κατ τατν λθντες, τν νδρα (Оригена) διβαλλον». См.: Migne. PG. T. LXVII. Col. 701, 704 . Первым по времени противником Оригена представляется здесь Мефодий, епископ Олимпа в Лукии, скончавшийся около 303 г. во время гонения Диоклетиана. 146 См.: Корнилин Бией в Acta Sanctorum. Ed. Carnandet. Octobris tomus secundus. Parisiis et Romae, 1866. P. 108, num. 35; P. 109, num. 37–39; Simon de Magistris. Op. cit. P. 297; Pitra. Analecta sacra. T. III. P. 596, not. 4. 149 Для доказательства достаточно сопоставить греческий текст фрагмента, сохранившегося у Анастасия Синаита , и текст отрывка с именем св. Ипполита: Διονυσου λεξνδρεις κ τν κατ ριγνους. ν δ τν παρδεισον μ το κσμου μρος ε ναι λγοις, μηδ ν ατ γεγονναι, μηδ σν τος λλοις κα περ ατο κατπλασεν Θες γεγρφθαι, λλ’ περκσμιον χωρον, πς τν γικε πλσας τν νθρωπον εσγαγε; Πς δ κε πλασεν Θες τι κ τς γς π ντα τ θηρα το γρο, κα τ πετειν το ορανο που τν νθρωπον, κα τν γυνακα, κα γαγεν ατ πρς ατν, δεν τ καλσει ατ; Πο ξλον θανατηφρον, κα πατε ν φις κε; Οκον λογιζσθω π ς, τι οκ τν ορανν, λλ’ ντως κα ν τ γ πεφτευται στι γαρ τπος νατολς, κα χωρον κλογς. |
| Рассматривая эстетические представления расколоучителей, я уже отмечал, что они остро ощутили наметившийся в их время кризис средневекового символического мышления и пытались, часто внесознатель-но, помешать этому процессу. Указывалось также, что кризис начался еще в XVI столетии, когда древние, несколько столетий питавшие культуру символы стали дробиться на множество мелких символико-аллегори-ческих образов, эмблем, условных знаков, рассчитанных на сверхразумное проникновение в глубь символа, в иные духовные измерения. В XVII в. кризис обострился за счет утверждения в культуре и эстетике секуляризаторских тенденций, ориентировавших человека на чувственно воспринимаемый мир как на почти суверенный феномен бытия и самоценный и конечный объект восприятия, а не как лишь на систему символов и грубых образов мира иного. Эта тенденция с наибольшей силой выразилась в художественной практике-в литературе, живописи, архитектуре, декоративно-прикладном искусстве и отчасти, как мы увидим далее, в теории искусства. Ощутили этот кризис не только расколоучители, но и крупнейшие мыслители других ориентаций в культуре того времени, и реагировали на него практически все одинаково. Воспитанные в средневековых традициях, люди XVII в. не представляли себе иного способа мьшшения, кроме символического, когда дело касалось высших духовных сущностей, и стремились всеми силами сохранить его. Реализация этих стремлений происходила у них, однако, поразному и объективно вела далеко не всегда к тому, на что они, может быть, рассчитывали. Всмотримся в характер Аввакумова символизма. Вот он берет стих из 103-го псалма: «Горы высокия-еленем, камень-прибежище заяцем» (103, 18)-и толкует его. «Елени» [серны]-это пустынники, Христа ради уходящие в леса и горные ущелья; камень- церковь , зайцы-православные христиане. «Яко зайчик под камень хоронится от совы и от серагуя и от псов, наветующих ему, тако и христианин, в церковь приходя, избывает душегубителя диавола и бесов» (ЖА 267–268). Другой стих из этого же псалма: «Положи тьму и бысть нощь, в них же пройдут вси зверие дубравнии» (103, 20). Перечислив хищников, выходящих ночью на охоту, Аввакум разъясняет: «нощь-неведения божия; без солнца-праведного Христа-во тьме неверия всяк, яко зверь, шатается, ища, яко волк, сожрати искренняго» (268). |
| В своем описании аллегорического изображения двенадцати месяцев Евматий с нескрываемым восхищением мастерством художника подробно рассказывает о буквальном содержании картин. На одной из них представлен «человек, который недавно вымылся. Он стоит у дверей бани, куском ткани прикрывая срам, остальное тело — голое. Оно мокрым-мокро от пота. Глядя на него, ты бы сказал, что искупавшийся задыхается и совсем обессилел от жары: так искусно живописец сумел передать это красками» (Исм. IV 63). По-античному восхищаясь жизнеподобием изображения, византийский мастер отнюдь не в нем видит цель живописи. Она — в скрытом смысле этих картин . В ещё большей степени, чем полной иллюзии жизни на картине, радуется византиец, когда ему удается проникнуть в ее аллегорически-символический смысл — истинное содержание изображения, ради которого, по его глубокому убеждению, оно и было создано. «Разгадал я твою загадку, мастер, — с неподдельной радостью восклицает герой Евматия, — постиг твой рассказ, окунулся в самые твои мысли; и если ты Сфинкс, Эдип — я, если, словно с жертвенника и треножника Пифии, ты вещаешь темные слова, я — твой прислужник и толкователь твоих загадок» (Исм. II 53). В этом ключе описанное выше изображение задыхающегося от жары мужа воспринималось средневековым человеком как аллегория месяца августа. В таком же плане предстают в описании Евматия и изображения других месяцев. Сентябрь представлен в виде человека «в хитоне, поднятом до бедер, с голыми ногами… Волосы у него красиво откинуты на затылок. Левая рука уподоблена виноградной лозе, с пальцев, как с веток, свисают грозди; правая снимает виноград, бросая ягоды в рот, как в точило, где зубы, наподобие ног виноградарей, давят ягоды. Ведь изображенный на картине человек — это и виноградная лоза, и виноградарь, и точило, и источник вина» (Исм. IV 63). В подобном аллегорическом плане истолковывается в романе Евматия и подробно описанное изображение «Триумфа Эрота». Дух символизма, присущий всей средневековой культуре, у представителей антикизи-рующей эстетики воплотился в знаково-аллегори-ческое понимание искусства , β то время как в русле церковной эстетики он выражался, прежде всего, в символико-аналогическом восприятии живописных образов. |
| Давняя идея о хронологически нерасчлененном нарративе, предшествовавшем собственно летописанию, редко подвергается сомнению. Вслед за А. А. Шахматовым и Д. С. Лихачевым его чаще всего относили к 30–40-м годам XI в., но сейчас все большее количество сторонников приобретает датировка временем Владимира (Назаренко 2001. С. 435–450; Гиппиус 2012. С. 49–60) или первыми же годами после его кончины (Цукерман 2009. С. 189–229; Михеев 2011). А. А. Шахматов (1908. С. 142–143, 566) считал упоминание о мощах в статье 6496 (988) г. добавлением, сделанным при включении в летопись «Корсунской легенды», которое (включение) исследователь относил к концу XI в., и потому опустил это упоминание в своей реконструкции печерского свода, предшествовавшего «Начальному своду» 1090 – х гг. Аргумент при этом был один: слова «...и Настаса, и попы Корсунски», непосредственно за которыми следует интересующее нас «с мощми святаго Климента и Фива, ученика его», должны восходить к «Корсунской легенде», потому что Анастас Корсунянин упоминается в рассказе о Десятинной церкви, а корсунские священники – в рассказе о крещении киевлян, между тем этот последний, так же как и «подробности о построении церкви св. Богородицы принадлежат несомненно Корсунской легенде». Не можем последовать за этим рассуждением. То, что Анастас – лицо реальное и действительно был приставлен Владимиром к церковной казне в Десятинной церкви – факт, ибо никак невозможно отнести к «Корсунской легенде» сообщение о предательстве Анастаса и передаче им казны польскому князю Болеславу Храброму в 1018 г. (ПСРЛ 1. Стб. 144; 2. Стб. 131). Собственно, это следует и из логики самого А. А. Шахматова, согласно которой реальный Анастас заменил некоего «варяга Жьдьберна» «Корсунской легенды». Когда? Естественно, при обработке «Корсунской легенды» летописцем. Поэтому не думаем, чтобы упоминание об Анастасе можно было бы считать признаком использования «Корсунской легенды» со стороны летописца. В той же мере бесспорной реальностью является и перенесение в Киев мощей свв. Климента и Фива. Как уже было отмечено выше, в летописи о мощах говорится только в ряду богослужебных предметов, вывезенных князем Владимиром из Корсуня, тогда как в известии о закладке Десятинной церкви и передаче ей всего добытого в Корсуне в статье 6499 (991) г. о них умалчивается. |
| Херсонес являлся оплотом византийского господства на Черном море Важно отметить, что Херсонес являлся оплотом византийского господства на Черном море, одним из жизненно важных узлов экономических и торговых связей империи. Поэтому удар по городу весьма ощутимо действовал на Византию. Осажден Херсонес был князем Владимиром в 988 году. При этом город показал незаурядную стойкость в обороне. Например, когда осаждавшие делали насыпь вокруг городских стен, то корсуняне, прокопав тайный подкоп под стеной, выносили землю снизу и тем самым уничтожали насыпь. После девятимесячной осады, отчаявшись в успехе предприятия, Владимир уже думал отступить, но в это время один из горожан, по имени Анастас, пустил в русский стан стрелу с запиской, в которой говорилось: «За стенами с восточной стороны находятся наши колодцы, из которых вода протекает по трубам в город; перекопай их и перейми воду». Как впоследствии оказалось, Анастас был священником. Что подвигло его оповестить князя Владимира, летописи умалчивают, однако его совет сыграл решающую роль во взятии города. Известно, что после событий, связанных с Херсонесом, Анастас последовал за князем Владимиром, участвовал в Крещении киевлян и занимал одно из первых мест в зарождавшейся Русской Православной Церкви. Что же касается его записки, то, прочитав ее и взглянув на небо, Владимир сказал: «Если только Господь поможет мне взять этот город, то я крещусь». Колодцы были перекопаны, в городе наступила жажда, и Херсонес сдался Владимиру. Императорам Василию и Константину князь Владимир послал весть, что если они не отдадут ему сестру в жены, то он пойдет на Константинополь. В то время Византия испытывала разные проблемы и нужды, вести войну с Владимиром у нее не было сил. Василий и Константин дали окончательное согласие на свадьбу и направили Анну в Корсунь, только напомнили, что вступить в брак она должна с христианином, а не язычником. Владимир ответил: «Я давно испытал и полюбил греческую веру». В Корсунь царевна Анна прибыла в сопровождении священников. Всё шло ко крещению великого князя. Конечно, его ум и военная сила решили достаточно много. Однако для наглядного, очевидного убеждения в события вмешался непосредственно Сам Бог: князь Владимир разболелся глазами, ослеп. Узнав об этом, царевна Анна послала сказать ему: «Если желаешь выздороветь, то поскорее крестись». Тогда-то Владимир приказал приготовить всё необходимое для святого Крещения. |
| великому Василию, ибо он идет посетить нас грешных. Ужасаясь сего предсказания, жена исполнила повеления мужа, встретила великого святителя с подобающею честью, приняла благословение от него и ввела его в дом свой, куда в сие время возвратился с работы и пресвитер. После всего св. Василий служил литургию вместе с сим пресвитером, и достойные, присутствовавшие при сем богослужении, видели Духа Святого, осенявшего алтарь. Пресвитер Анастас был по истине человек высокой жизни, постился ежедневно, кроме субботы и праздников, пребывал вместе с женою своею в постоянных молитвах, был кроток и милостив к бедным и страждущим. В доме пресвитера, после службы церковной, св. Василий просил его рассказать подробно, что имеет отец Анастас, и как вообще идет жизнь его. Тогда пресвитер ответствовал: я человек грешный, и плачу по обязанности дань кому следует по закону, есть у меня две запряжки волов, из коих одною работаю сам, а другою мой наемник. Половина заработанного идет на пользу нищим, а другая на службу необходимую мне. Тогда св. Василий подойдя к затворенным дверям одной комнаты, приказал отворить их, но пресвитер отвечал: не входи в комнату ту, там лежит имущество наше, но двери, по слову св. Василия отворились сами собою, и увидели тогда бывшие тут, что в комнате находился на попечении пресвитера больной человек. И сказал святой Василий: зачем ты хотел скрыть богатство твое? св. Анастас отвечал: сердит этот больной и я боялся показать его тебе, дабы он словом не оскорбил тебя. Св. Василий просил тогда пресвитера, дабы он допустил послужить больному сему целую ночь, дабы обоим быть участниками в подвиге христианского милосердия и остался святитель с болящим всю ночь. Молился святой Василий, да исцелеет больной сей, и молитва его услышана была Господом. И извел святитель по утру на другой день бывшего больного целым и невредимым и славил он Господа, и св. Василия и св. Анастаса пресвитера. О Преподобном отце нашем Елисее 0. Елисей рассказывал следующее: В молодых летах я заболел смертельно, и не смотря на все старания врачей, призванных отцом моим, болезнь не проходила, наконец врачи прямо объявили, что более трех дней я жить не буду. |
| Зависимость повествования редакции А от летописи типа Софийской I очевидна, потому что только в XV веке появляется название церкви св. Иакова, где крестился Владимир Святославич (в Лаврентьевской летописи церковь называлась св. Василия, в Новгородской I – св. Василиска, в Радзивиловской – св. Богородицы, в Ипатьевской – св. Софии), только в XV веке Анастас Корсунянин стал называться иереем, чем и вызвано ошибочное отождествление с ним корсунского епископа (такая же ошибка в редакциях Жития св. Владимира, составленных в XV столетии). Важно отметить, что летописный источник Повести о Николе сближается с Московским сводом 1479 г. В Московском своде читается: «Володимер рече … поистинне велик Бог христианск» 768 , что ближе к тексту Повести.Выявленные совпадения дают некоторый материал о соотношении редакций Повести о Николе Заразском. Именование императоров Василия и Константина – «Парфиенитос, православный», присутствующее в первоначальном виде редакции А и заимствованное из известной статьи «Царие, царьствующии в Констянтине граде, православнии же и еретици» 769 , пожалуй, читалось и в оригинале Повести, поскольку приверженность к православию царицы Анны отмечается далее всеми редакциями. Но редакция А содержит и ошибочные чтения: «ничто же не видяше» вместо правильного «не видяше ничто же» редакций Б х и Б2 и неуместное добавление, что Владимира крестили «вне града Херусони», когда выше было написано, в соответствии с источником, о крещении Владимира в церкви св. Иакова «посреди града». Таким образом, редакция А, лучше сохраняя отдельные чтения оригинала Повести, вместе с тем уже и отклонилась от него. Ошибки имеет редакция Б х : в первых двух упоминаниях царицы Анны она названа «царевной», хотя дальше говорится о невесте – «царице» и попах «царицыных», корсунянин Анастас именован Анастасием. В редакции Б2 Никольская церковь определена стоящей «посреди града, близ торгу, близ церкви». Слова «близ торгу» отсутствуют в А и Б х , а на их вставной характер указывает неуклюжее повторение предлога «близ». Вставка порождена вторичным обращением к тому же самому летописному источнику (ср. тексты). Итак: каждая из редакций А, Б х и Б2 имеет вторичные чтения, и ни одна из них не могла служить оригиналом для других – все они восходят к общему протографу. |
| Мужское имя с тем же древнегреческим корнем не часто встретишь в России. Большинство людей вспомнят лишь Анастаса Микояна - советского руководителя с краткой формой имени «Анастасий». О Микояне сейчас чаще всего говорят в связи с одноименным мясокомбинатом. В 30-е годы Анастас Иванович был народным комиссаром пищевой промышленности и создавал советский фастфуд. В частности не без его участия была придумана знаменитая «Докторская» колбаса и печально известные «рыбные дни» в советских столовых. Мало кто знает, что Анастас Микоян учился в 1916 году в духовной академии, расположенной в Эчмиадзинском монастыре. В других странах мужское имя Анастасий было распространено больше, доказательством этого могут служить четыре римских Папы и два византийских императора. Папа Анастасий IV, живший в XII веке, вошел в историю Церкви как римский епископ с одним из самых коротких сроков пребывания на кафедре вечного города. Он был папой чуть больше одного года - с 12 июля 1153 года по 3 декабря 1154, но за это время он перенес мощи святой равноапостольной Елены – матери Константина Великого в скромную раку, а роскошный античный саркофаг, где ранее хранились останки святой, он приготовил для себя. В этом саркофаге он и был погребен в крипте святого Петра. А вот среди женщин знаменитостей было гораздо больше – теннисистка Мыскина, героиня Достоевского Настасья Филипповна, женщина – богатырь Настасья Микулишна, дочь последнего русского императора Николая – вот лишь краткий список исторических лиц и литературных персонажей с именем Анастасия. Еще Анастасией была дочь князя киевского Ярослава Мудрого – королева Венгрии. Ее изображение можно найти на фреске Софийского собора в Киеве. Судьба самой царицы была очень непростой - из Венгрии ей с детьми пришлось бежать в Баварию. Один из ее сыновей поспорил с Анастасией Ярославной и даже поднимал на нее руку. Имя Настя В новом тысячелетии редко найдешь школу, институт или работу, где не было бы девочки или девушки Насти. В 1978-1981 году Анастасиями называли 31 младенца из тысячи, и это имя было всего лишь на 11 месте. Но затем начался стремительный рост популярности. |
|
|
