| Упоминание имен персонажей в «Александре» Лукиана (кроме самого Лукиана, его адресата Цельса, Александра, исторических и мифологических героев, а также лиц, вымышленных александром) Рутилиан Другие Современники, упомянутые, но не участвующие в действии Рутилиан Коккона Коккона Коккона Севериан Рутилиан Рутилиан (2) Рутилиан Рутилиан Рутилиан Рутилия Сакердот (3), Лепид (2) Демострат Рутилиан Император Марк Рутилиан (2) Рутилиан Ксенофонт Рутилиан Царь Евпатор, Тимократ Рутилиан (2) Таблица 13. Упоминание имен персонажей в «Жизни Плотина» Порфирия (кроме самого Плотина, исторических и мифологических героев, а также императоров, названных исключительно в целях датировки) Амелий Порфирий Другие Современники, упомянутые, но не участвующие в действии Амелий (3) Картерий Амелий (2) Я, Порфирий Картерий, Евстохий (4, 3ет(2), Кастриций (2) Амелий (2, Кастриций, Евстохий, Аммоний (Сакк) (6), император Гордиан (III) (2), Эренний (3) Ориген (2), Лисимах, Гостилиан Исихий Амелий Я, Порфирий (3), Порфирий (1) Антоний Амелий Порфирий (1), я, Порфирий (1) Амелий (3) Я, Порфирий (2) Павлин, Евстохий, Зотик, Зет, Феодосии, Аммоний (Сакк), Кастриций Фирм Я, Порфирий Гемина (старшая), Гемина (младшая), Амфиклея, Аристон, сын Ямвлиха §10 §11 Амелий Я, Порфирий Потамон, Олимпий (3), Аммоний Хиона, Полемон §12 §13 Я, Порфирий (1), Порфирий (2) император Галлиен (111), Салонина Тавмасий Аммоний (Сакк), Лонгин (2), Ориген (2) Порфирий (1), я, Порфирий (2) Диофан (2), Евбул Амелий Я, Порфирий Адельфий, Аквилин Амелий (4) Я, Порфирий (2) Трифон, Лонгин, Клеодам Амелий (5) Я, Порфирий (2), Порфирий (1) Амелий (2) Лонгин Амелий (5), Гентилиан Амелий (4) Евклид (2), Демокрит (2), Проклин (2), Фемистокл, Фебион (2), Анний (2), Медий (2), Гелиодор (2), Феодот, Термин, Лисимах, Афиней, Музоний, Аммоний (Перипатетик) (2), Птолемей Амелий (3) Я, Порфирий (2) Амелий Я, Порфирий Звездочкой отмечены случаи, когда автор прямо указывает на поименованного персонажа как на источник информации. 309 К этому привлекает внимание R. |
| Hist. eccl. VI 18. 2). Согласно автобиографическому письму О. (Ibid. VI 19. 13-15), именно это обстоятельство побудило его посещать некоего «учителя философских наук», у к-рого к тому времени уже занимался Иракл. Порфирий в соч. «Против христиан» (см.: Ibid. VI 19. 6-7) утверждает, что учителем О. был Аммоний, воспитанный христианином, но впосл. вернувшийся к «законопослушному» образу жизни (см. Аммоний Александрийский ). Евсевий возражает на это, что Аммоний, автор кн. «О согласии Моисея с Иисусом», всегда оставался убежденным христианином (Ibid. VI 19. 10). Поскольку в соч. «Жизнь Плотина» Порфирий упоминает, что у учителя Плотина Аммония (к-рого более поздние источники называют Аммонием Саккасом) был ученик по имени Ориген, в научной лит-ре возникла дискуссия относительно того, идентичен ли этот О. христ. мыслителю или речь идет об одноименном философе-платонике (обоснование гипотезы о существовании двух О. см.: D ö rrie. 1955; Weber. 1962; Goulet. 1977; Schroeder. 1987; Серёгин. 2013; Edwards. 2015; обоснование их идентичности см.: Crouzel. Origène et Plotin. 1956; Kettler. 1972; Idem. 1979; Beatrice. 1992; Bohm. 2002; Ramelli. Origen the Christian. 2011; об истории вопроса см.: Zambon. 2011). Прежде всего не очевидно, что сам Порфирий имеет в виду одного и того же Аммония в сочинениях «Против христиан» и «Жизнь Плотина». Евсевий мог ошибиться, отождествив автора трактата «О согласии Моисея с Иисусом» с учителем О.-христианина, но это еще не доказывает, что Порфирий в соч. «Против христиан» говорит именно об Аммонии Саккасе (напр., М. Эдвардс считает, что речь может идти об Аммонии-перипатетике, к-рого Порфирий упоминает в 20-й гл. «Жизни Плотина»; см.: Edwards. 2015. P. 85). Если все же допустить, что в соч. «Против христиан» имеется в виду Аммоний Саккас, по мнению некоторых ученых, это может объясняться ошибкой Порфирия, к-рый якобы перепутал одноименного платоника с О.-христианином и потому приписал последнему ученичество у Аммония Саккаса ( D ö rrie. 1955; Goulet. |
| Goulet 1977; Dorival 1992. Проблема двух Аммониев возникает по следующей причине: в CChr Порфирий утверждает, что учитель Оригена -христианина Аммоний перешел из христианства в язычество. Евсевий, напротив, заявляет, что этот Аммоний всегда оставался христианином и написал сочинение «О согласии Моисея с Иисусом» и др. (HE. VI 19. 10; об этом сочинении см.: Bruns 1977). Многие исследователи считают, что Порфирий имел в виду Аммония Саккаса, а Евсевий по ошибке решил, что речь идет о каком-то известном ему христианском писателе Аммонии (напр., Hornschuh 1960. S. 14; Goulet 1977. P. 481–482; ср.: Dörrie 1976. S. 352–354, который предполагает, что именно у этого Аммония Ориген -христианин и учился на самом деле, а Порфирий ошибочно отождествил его с Аммонием Саккасом). Предположительно этим христианским писателем мог быть либо епископ Аммоний из Тмуиса, либо некий Аммоний, составивший свод четырех Евангелий (Goulet 1977. P. 481, n. 27; Schwyzer 1983. S. 20, Anm. 17). Альтернатива состоит в том, чтобы отнести данные Евсевия к самому Аммонию Саккасу, превратив его в христианина (Langerbeck 1957. P. 68–69; Weber 1962. S. 36–38). Исследователи, допускающие, что в CChr Порфирий спутал двух Оригенов и потому приписал Оригену -христианину языческое воспитание (см. п. 5), рассматривают и сообщаемые Порфирием сведения об ученичестве Оригена -христианина у Аммония Саккаса как результат этой ошибки (Dörrie 1976. S. 354; Goulet 1977. P. 495; Dorival 1992. P. 201–202; DPhA. Vol. 5. P. 812–813). Но Ориген -христианин сам упоминает, что посещал некоего учителя философии, не называя его имени (в автобиографическом письме, цитируемом в HE. VI 19. 13), и в таком случае этого учителя не следует отождествлять с Аммонием Саккасом, т.е. его могли звать как угодно. Г. Р. Швицер, не разделяя эту гипотезу об ошибке Порфирия, также высказывается против отождествления учителя философии из оригеновского письма с Аммонием Саккасом, одновременно допуская, что Ориген мог быть слушателем и последнего, хотя и не близким учеником (Schwyzer 1983. S. 32–39; ср.: Schroeder 1987. S. 504–508). Наконец, можно допустить, что уже сам Порфирий имеет в виду под учителем Оригена -христианина не Аммония Саккаса. Edwards 1993 предлагает на эту роль Аммония-перипатетика, упоминаемого в цитате из Лонгина в VP. 20. 49–52. |
| Аналогичные мысли высказывает С. В. Месяц. Критикуя позицию В. М. Лурье по вопросу о частных сущностях у Аммония, она пишет: «Для платоника, каковым был Аммоний Александрийский, да и для любого, кто знаком с платоновской теорией идей, объяснять причастность единичной вещи общему через размножение этого общего в частном просто немыслимо» . Далее: «У Аммония общие сущности имеют самостоятельное существование и не находятся в первых сущностях (единичных вещах), но сказываются о них. В том же комментарии на “Категории” (40:19) Аммоний пишет: “Общее не нуждается в первых, то есть частных сущностях, чтобы существовать, но чтобы сказываться о них”. Возможность “сказываться о чем-то” не говорит о зависимости общих сущностей от частных по бытию. Не будь частных сущностей, общие никуда не исчезли бы, а просто утратили бы возможность быть чьими бы то ни было предикатами (если исчезнут все красивые вещи, с идеей красоты ничего не случится, просто уже никого нельзя будет назвать красивым). Более того, общие сущности, согласно Аммонию, суть “в истинном смысле первые” (36:17), “первые по природе” (36:6), хотя и вторые для нас по познанию. Да и как может быть иначе? Для платоника подвергнуть сомнению бытие общих сущностей означает поставить под сомнение существование идей! Свою главную задачу Аммоний как раз и видит в том, чтобы разъяснить, почему обладающие большей реальностью первичные общие сущности Аристотель называет вторыми, а уступающие им по бытию частные, наоборот, – первыми» . Итак, по Аммонию, универсалии существуют до вещей в уме Демиурга как некие умопостигаемые сущности , являющиеся причинами соответствующих отличающихся от них по модусу своего существования универсалий в вещах, особенности (сущностные – прим. авт.) которых мы воспринимаем . Соответственно, Аммоний говорил о трояком способе существования универсалий: до вещей, в вещах и после вещей, приводя в пример рисунок на печати, ее оттиски на различных кусках воска, и общие характеристики отпечатков, воспринимаемые человеком . Необходимо отметить, что приведённая аналогия в аспекте отображения универсалии в вещах является не очень удачной. Обратим внимание на то, рисунок на печати является геометрическим объектом, а таковые, хотя и нематериальны, однако имеют протяжённость, и поэтому обладают иными свойствами, чем бестелесные идеи. Идея одна, и нескольких одинаковых идей быть не может. Однако ничто не препятствует существованию в пространстве или на плоскости множества одинаковых геометрических объектов – треугольников, кругов и т.д. Подобным образом и оттиски на различных кусках воска лишь одинаковые, но отнюдь не являются одним и тем же (т.е. единственным) оттиском. Поэтому аналогия перстня и множества его отпечатков нуждается в уточнениях и оговорках, иначе она может быть понята неверно. Отметим, что позднее Иоанн Филопон будет использовать эту и подобные ей аналогии для демонстрации одинаковых, но нумерически различающихся частных природ одного вида. |
| 8. Кто говорит или думает, что могущество Бога ограниченно или что Он создал столько, сколько мог обнять, – да будет анафема. 9. Кто говорит или думает, что наказание демонов и нечестивых людей временно и что после некоторого времени оно будет иметь конец или что [этот конец] будет после восстановления демонов и нечестивых людей, – да будет анафема. 10. Анафема и Оригену , прозванному адамантовым, изложившему это, вместе с его нечестивым, непотребным и преступным учением, и всякому, кто держится этих мыслей, или защищает их, или каким-либо образом осмеливается повторять» (цит. по изд.: Деяния Вселенских соборов. Т. 3. СПб., 1994. С. 536 – 537). 32 Имея в виду, в частности, другое свидетельство Порфирия о некоем Оригене , ученике Аммония Саккаса (который был учителем Плотина), в сочинении Порфирия «Жизнь Плотина» (3.24 – 32,14.20 –23); вопросы о том, кто был этот Аммоний и можно ли отождествлять Оригена -хри-стианина и Оригена, про которого говорит Порфирий в «Жизни Плотина», – до сих пор вызывают споры среди исследователей. Возможно, в данной цитате из Порфирия у Евсевия упоминается Аммоний Саккас (ум. после 242), а может быть, неизвестный нам Аммоний-христианин. 38 Парадигма учения о все возрастающей жажде Божественного при приближении к Божеству, сопровождающаяся у Оригена идеей пресыщения Бога, нашла свое преломление и развитие в учении св. Григория Нисского , который отверг идею пресыщения; см., например: «...Поскольку первое благо по природе беспредельно, то по необходимости беспредельной также будет и причастность наслаждающегося благом, ибо всегда объемлет [его] в большей мере, чем прежде, и всякий раз еще находит необъятный избыток, и никогда не может сравниться с ним, потому что и причаствуемое не имеет предела, и возрастающее от причастия не престает возрастать» ( Григорий Нисский . Против Евномия 1.1.290.1 – 291.6 (Jaeger)). 39 Ориген посредством примера проникновения огня в железо иллюстрирует, во-первых, что душа Христа всецело проникнута Божественными качествами, принимает их; во-вторых, что как раскаленное огнем железо само становится источником тепла и света, так же душа Христа является источником Божественного жара для прочих людей; и, в-третьих, допуская, что железо в приводимом им примере всегда находится в огне, Ориген постулирует неизменяемость единения души Христа с Богом. |
| Ученики Антония, видя своего старца радующимся и дивящимся, стали просить его, чтобы он объяснил им причину своей радости и удивления. — Сегодня опочил Аммоний, — отвечал им старец. Аммоний же был известен им, так как часто приходил сюда. Запомнив этот день, ученики Антония стали расспрашивать пришедших чрез тридцать дней братьев и узнали от них, что Аммоний действительно скончался в тот самый день и час, в который старец видел вознесение на небо его души [ 10 ]. Те и другие много дивились чистоте Антониевой души, но которой он так скоро мог узнать о событии, случившемся очень далеко. Однажды, около девятого часа, преподобный, встав помолиться пред вкушением пищи, был восхищен умом и увидел себя несущимся по воздуху. При этом демоны воздушные пытались заградить путь и воспрепятствовать его восхождению. Но ангелы сопротивлялись им и требовали указания причин задержания. Те стали припоминать грехи Антония с самого его рождения. Но ангелы остановили их и сказали: — Что было от рождения, то Господь изгладил; но если что знаете о каких-либо грехах его с того времени, как он сделался иноком и дал обет Богу, то об этом можете говорить. Тогда демоны, по злобе своей, стали клеветать на Антония, обвиняя его в грехах, каких он не совершал; и когда это ни к чему не привело, для Антония открылся свободный путь. Придя в себя, Антоний увидел, что стоит на прежнем месте. Потрясенный видением, он забыл о пище и всю ночь провел в пламенной молитве, воздыханиях и размышлениях о том, как много у человека врагов, и как труден воздушный путь души к небу. В одну ночь он услышал голос свыше, который сказал ему: — Встань, Антоний, выйди и посмотри! Антоний вышел и, подняв кверху свой взор, увидел кого-то страшного и настолько высокого, что голова его касалась облаков; увидел он и какие то другие существа, как бы окрыленные, которые стремятся подняться к небу, но страшный великан протягивает руки и пытается преградить им путь, причем одних он действительно схватывает и бросает вниз, другие же, минуя его, смело улетают вверх, и о таковых он в бессильной ярости лишь скрежещет зубами. |
| Плотин сказал другу: вот кого я искал. С этого дня он уже не расставался с Аммонием и провел у него в обучении полных одиннадцать лет». Аммоний, по–видимому, не входил в число александрийских ученых или не хотел этого. Он ничего не писал. С другими учениками Аммония «Плотин заключил уговор никому не раскрывать учений Аммония, которые тот им поведал в сокровенных своих уроках… Первым уговор их нарушил Геренний, за Гереннием последовал Ориген… Но Плотин еще долго ничего не хотел записывать, а услышанное от Аммония вставлял лишь в устные беседы» ( Порфирий. Жизнь Плотина). Здесьразница между тем, как не писал Сократ, и тем, как не стал писать Аммоний. Сократ не писал, чтобы не расставаться с живым общением, отдав звучащую мысль мертвой букве. В остальном Сократ разговорчив и открыт всему городу. Аммоний открыл себя только ближайшим ученикам и сделал это так, словно говорил сам с собой. Он предпочитал слову молчание. На риск разгласить свое молчание в слове мысль идет не всегда. Умолкающая мысль не перестает быть мыслью. Молчание говорит без слов. Слово может стать изменой тому, о чем нужно молчать. Конечно, есть риск и в молчании, которое остается только молчанием; оно будет истолковано не как оно хочет, если не скажет само себя. Но слишком легко сказать не то, не так, не всё. Средневековье, начавшееся в философии раньше Плотина и его учителя Аммония Саккаса, было такой школой молчания о тайне божественного присутствия, которая не хотела разменивать его на монету слова и одновременно знала, что само по себе молчание сохранить себя не может: оно всегда говорящее. Средневековье молчит тем способом, что всё время говорит, охраняя свое молчание не собственным словом, которое слишком связано с риском, а безошибочным словом авторитета, Священного писания или божественного философского учительства. Достоверное чужое слово вернее. Оно не бывает само по себе задето ошибочным истолкованием, которое целиком остается на совести толкователя. Оно прямо сообщено Богом и записано пророками, божественным пророком Моисеем или греческим Моисеем, божественным Платоном. |
| В то самое время подобное смятение произошло и в Александрии. Епископ Феофил хлопотал, — и царь издал повеление разрушить языческие храмы, а в Александрии попечение об этом деле возложил на Феофила. Опираясь на такое полномочие, Феофил употребил все, чтобы покрыть бесславием языческие таинства: он срыл капище митрийское, разрушил храм Сераписа, выставил на позорище кровавые митрийские мистерии и показал все смешные нелепости обрядов Сераписа и других богов, приказав носить по торжищу изображения Приапа. Видя это, александрийские язычники, а особенно люди, называвшиеся философами, не перенесли такого оскорбления и к прежним кровавым своим делам присовокупили еще большие; воспламененные одним чувством, все они, по сделанному условию, устремились на христиан и начали совершать убийства всякого рода. Тем же со своей стороны платили христиане, — и одно зло увеличивалось другим. Борьба продолжалась до тех пор, пока не прекратило ее пресыщение убийствами. В ней погибло несколько и язычников, но христиан весьма много, а раненых с обеих сторон было без числа. Язычники ужаснулись этого события, потому что страшились царского гнева. Поступив так самоуправно и утолив свою ярость убийствами, они скрывались, кто куда мог: многие убежали даже из Александрии и расселялись по разным городам; в числе их были два грамматика, Элладий и Аммоний, у которых я, во время моего детства, учился в Константинополе. Элладий, говорят, был жрецом Юпитера, а Аммоний — обезьяны. Когда, вместе с тем, возмущение прекратилось, александрийский префект и начальник египетских войск предложили Феофилу свое содействие к разрушению капищ, и капища были срыты, кумиры богов перелиты в умывальницы или обращены на другие потребности александрийской Церкви, потому что, согласно с волей царя, богов надлежало употребить для вспоможения бедным. Итак, все боги были сокрушены; Феофил приказал сохранить не перелитым изваяние только одного из них, и это изваяние выставил напоказ всем — для того, как он говорил, чтобы язычники впоследствии не отреклись и знали, каким богам поклонялись. Аммоний грамматик, как мне известно, очень досадовал на это и говорил: языческая вера крайне оскорблена тем, что не перелита и последняя статуя, но соблюдается на посмеяние языческого богослужения. А Элладий перед некоторыми хвастался, что в тогдашней борьбе сам умертвил девять человек. Вот что происходило в то время в Александрии. |
| в пору ранней моей молодости. Нынче в этой области такое оскудение, что и сказать трудно; а когда я был мальчиком, то еще много было мужей, отличавшихся в философских занятиях, и мне со всеми ними довелось видеться, потому что с детства я сопровождал моих родителей во всех их поездках по разным местам и, посещая многие края и города, встречался с теми философами, какие были тогда в живых. Одни из них старались излагать свои взгляды в сочинениях, надеясь оставить их на пользу потомкам, а другие довольствовались тем, что предоставляли ученикам подводить желающих к пониманию их взглядов. К числу первых принадлежали: платоники Евклид, Демокрит, Прокулин (который жил в Троаде), а также Плотин и друг его Амелий Гентилиан, которые и по сей день преподают в Риме; стоики Фемистокл и Фебион, а также Анний и Медий, которые еще недавно были в расцвете сил; а из перипатетиков Гелиодор Александрийский. Ко второму роду принадлежали: платоники Аммоний и Ориген , с которыми провел я много времени и которые очень сильно возвышались над своими современниками, а затем преемники по афинской Академии Феодот и Евбул (кое-что писали и они, например Ориген – «О демонах», Евбул – «О Филебе, Горгии и Аристотелевых возражениях на платоновское «Государство " »; но этого недостаточно, чтобы причислить их к тем, кто вырабатывали свое учение письменно, потому что занимались они этим лишь мимоходом и писательская забота была у них не главной); стоики Гермин и Лисимах, а также доныне живущие в Риме Афиней и Мусоний; и, наконец, перипатетики Аммоний и Птолемей, образованнейшие люди своего времени (особенно Аммоний, с которым никто не мог сравниться в широте знаний), не писавшие, однако, никаких учебных сочинений, а только стихи да похвальные речи, да и те, мне кажется, дошли до нас лишь вопреки их желанию, потому что вряд ли они хотели прославиться в потомстве такими сочинениями, когда не пожелали сохранить свои мысли в книгах более значительных и важных. Далее, из сочинителей книг одни лишь собирали и переписывали то, что оставили |
| Прокл различает целое до частей, как существующее согласно причине (κατ’ αιταν); целое из частей, как налично существующее (καθ’ υπαρξιν); и целое в части, как сущее по причастности (κατα μθεξιν). У него также встречаются термины «частная сущность» и «частная природа». Ученик Прокла Аммоний, сын Гермия, является основоположником устойчивой неоплатонической традиции комментариев к Аристотелю. Он утверждает, что учение Аристотеля о первичности единичных вещей нисколько не противоречит учению Платона о самостоятельном существовании идей или «общих сущностей». Используя различие между «первым для нас» и «первым по природе», он доказывает, что единичные вещи являются у Стагирита первыми именно в смысле познания, так как мы в первую очередь сталкиваемся с ними в чувственном опыте, а поскольку первое для нас есть последнее по природе , то выходит, что и у него общее обладает большей степенью реальности по сравнению с частным . Согласно Аммонию, универсалии до вещей существуют в уме Демиурга как некие умные сущности, являющиеся причинами соответствующих отделенных от них универсалий в вещах, особенности которых мы воспринимаем . Соответственно, Аммоний говорил о трояком способе существования универсалий: до вещей, в вещах и после вещей, приводя в пример рисунок на печати, ее оттиски на различных кусках воска, и общие характеристики отпечатков, воспринимаемые человеком . При этом он тоже использует термин «частная сущность», и, как и Порфирий, обозначает им единичную вещь . А вот выражение «частная природа» у него отсутствует. Фактически, Аммоний осуществил достаточно жизнеспособный синтез учений Платона и Аристотеля. Парадигма, заданная им, была подхвачена александрийскими комментаторами аммониевской школы (Филопон, Асклепий, Олимпиодор Младший, Элий, Давид) и заимствована византийскими авторами, причём, как отмечает Л. Бенакис, ни один из перечисленных философов «не переписывает просто трудов Аммония или предшествующих схолиастов, а излагает проблемы на собственный лад и, не отклоняясь от основной линии, вносит в них нечто новое. В трудах более поздних комментаторов византийской эпохи заметно в этой связи большее или меньшее влияние того или иного александрийца» . |
|
|
