| и проч. Крестьяне, не терпя год от году усилившегося крепостного права, несносных поборов. рекрутчины, бунтовали в разных провинциях и уездах. Тысячи народа бежали за границу. При Анне Иоанновне, в один год двинулось разом 40,000 некрасовских казаков, вследствие несносного мучительства за верование совести. От мучительства биронова бежало за границу не менее 250.000 душ мужеского пола, как полагает Болтин. Среди варварства и тирании второй четверти прошлого столетия, в народе невольно воспитывалось чувство глубокого недовольства и недоверия к правительству. Раскол поддерживал, усиливал и распространял это недоверие. воспитывал в массах злобный антагонизм к немецко-шляхетскому правительству. Духовенство в своих проповедях в высокоторжественные дни то же недоверие внушало народу. Напр., архиерей Новгородской, Амвросий Юшкевич, в слове в день рождения императрицы Елисаветы Петровны, 18 декабря 1741 года, указывал народу на вредный наплыв в Россию иностранцев, при Минихе, Остермане и Бироне, когда двор, коллегия, академия наук, гвардия, армия, флот, были в распоряжении их: «Сии – вопиял он к народу – сии внутренние и сокровенные враги России, людей добрых, простосердечных, государству доброжелательных и отечеству весьма нужных, и потребных, под разными претекстами, губили и разоряли, все искореняли, а равных себе безбожников, бессовестных грабителей, казны государственной похитителей весьма любили, жаловали и награждали; только тенью, только телом здесь, а сердцем и душей вне России пребывали, все сокровища, все богатства в России неправдой нажитые, из России за море высылали» и проч. Точно также громогласно вопиял в своих проповедях в церкви, в высокоторжественные дни, перед народом, другой проповедник, ректор славяно-греко-латинской академии, архимандрит Кирилл Флоринский, вопиял против коварных иноземцев, захвативших в свои руки правительство русское, против их тирании, против давления русских людей «как мушек», против постоянных ссылок в Охотск, в Камчатку, в Оренбург и проч. |
| Вслед за ним были привезены все его книги и бумаги. Архиепископа Феофилакта три раза поднимали на дыбу, били батогами без рубахи, подвергали и другим пыткам Тайной канцелярии. По проведении суда по именному указу императрицы Анны Иоанновны архиепископ Феофилакт под мирским именем Фёдор в течение трёх лет под стражей содержался на Тверском подворье. 8 сентября 1736 года скончался архиепископ Феофан (Прокопович) . Между тем было обнаружено так много очагов тайной оппозиции немецкому засилью, что дело продолжилось, но уже как чисто политическое. После трёхлетнего заключения последний противник архиепископа Феофана в богословских спорах, преосвященный Феофилакт, 13 декабря 1738 года по повелению императрицы Анны Иоанновны был лишён епископского сана и заточен в Выборгскую крепость. Одним из славных дел правительницы Российской империи Анны Леопольдовны (1740–1741) была амнистия невинно ссыльных в прошлое царствование. 13 ноября 1740 года был обнародован высочайший указ. Святейший Синод, в котором первым членом после смерти архиепископа Феофана (Прокоповича) , был епископ Вологодский Амвросий (Юшкевич; † 1745; впоследствии архиепископ Новгородский), вспомнил о своих страдальцах. Он затребовал от Тайной канцелярии список высланных архиереев и позаботился об их возвращении. И наступило точно воскресение мёртвых. Сотни, тысячи людей, без вести пропавших и считавшихся умершими, ожили снова. Со всех отдалённых мест Сибири потянулись освобождённые страдальцы на свою родину или в места прежней службы – кто с вырванными ноздрями, кто с отрезанным языком, кто с перетёртыми от цепей ногами, кто с изувеченными от пыток руками и изломанной спиной. Трудно сказать, из какого звания было больше опальных и ссыльных. Проповедники следующего царствования, говоря о делах минувшего царствования, приписывают эти опалы ненависти немцев-лютеран к русской вере и русскому народу, старавшихся будто бы истребить самый корень восточного благочестия, и потому считают, что больше всех терпели духовные – архиереи, священники и монахи. |
| «Монахам никаких по кельям писем, как выписок из книг, так и грамоток советных, без собственного ведения настоятеля, под жестоким на теле наказанием, никому не писать и грамоток, кроме позволения настоятеля, не принимать, и по духовным и гражданским регулам чернил и бумаги не держать, кроме тех, которым собственно от настоятеля для общедуховной пользы позволяется. И того над монахи прилежно надзирать, понеже ничто так монашеского безмолвия не разоряет, как суетная их и тщетная письма». Как на практике действовали все эти стеснения, красноречиво свидетельствует история Данилова монастыря. С 1701 года все сборы и доходы монастыря перешли в руки государственных органов власти. Монахам выдавали так называемый «оклад малый»: то деньгами – с 1705 года, то товаром – с 1723 года, то провиантом – с 1756 года. Были изданы указы, запрещавшие постригать новых послушников в монахи и требовавшие замещать монашеские вакансии инвалидами и отставными солдатами. Братии не позволяли выходить за ворота, переписываться с родными. Нельзя было иметь в келье перо и чернила. За ошибки и проступки была введена целая система наказаний: оставление без хлеба и воды, содержание в карцере, сажание на цепь и даже нещадное избиение батогами и шелепами в присутствии всей братии. Надзор над монахами вели разные категории служащих: судьи, инквизиторы, протоинквизиторы, городничии, смотрители. Особенно тяжело пришлось православной церкви, когда на престол взошла герцогиня курляндская, ставшая российской императрицей Анной Иоанновной (1730–1740), особа нетерпимая по отношению к православию. Период ее царствования вошел в историю под названием «бироновщины», так как фактическим правителем при ней был Эрнест-Иоганн Бирон. Проповедник при государыне Елизавете Петровне (1741–1761) Амвросий Юшкевич говорил об этом времени так: «На благочестие и веру нашу православную наступили, но таким образом и претекстом, будто они не веру, но непотребное и весьма вредителское христианству суеверие искореняют. О, коль многое множество под таким предлогом людей духовных, а наипаче ученых, истребили, монахов поразстригали и перемучили. Спроси ж за что. Больше ответа не услышишь, кроме того: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему годный. Сие же делали такою хитростию и умыслом, чтобы вовсе в России истребити священство православное…» |
| Среди них целая система правил монашеского нестяжания, которая существенно отличает " Предание " Сорского старца даже от самого близкого по стилю и содержанию Типикона преподобного Саввы Освященного и делает его оригинальным сочинением в русле святоотеческой литературы такого рода» (Романенко Е.В. Нил Сорский и традиции русского монашества// http://ve.vrn.ru/Publ/Ist/3-4/3_4.htm - Исторический вестник, (1999), сайт Воронежской еп.). Подобным образом, едва ли мы погрешим против святого, если, например, назовём преподобного Максима Грека «сыном итальянского ренессанса». Характер образования и учёности, окружение, культурный ландшафт, в рамках которого происходило развитие личности – это земное, душевное измерение жизни святого, которое никак не может опорочить его духовности. Федотов Г.П. Трагедия древнерусской святости // http://ricolor.org/history/ka/period/fedotov/ . Следует заметить, что_ будучи вставлена в книгу «Святые Древней Руси» в качестве 12-й главы, указанная статья Федотова претерпела некоторые изменения и, в частности, этой многознаменательной фразы уже не содержала. Как известно, святитель Тихон (тогда ещё Тимофей Савельевич Кириллов) окончил казённым коштом Новгородскую духовную семинарию, которая была преобразована в семинарию из духовного училища (славянской школы) архиепископом Амвросием (Юшкевичем). Биография владыки Амвросия ясно показывает, каким было образование в открытой им семинарии. Сам он родился в 1690 году в Малороссии, начальное образование получил на территории современной Польши. Потом учился в Киево-Могилянской академии, где позже и сам преподавал. Из этой же академии, в то время находившейся под сильным латинским влиянием, он вызвал преподавателей для Новгородской семинарии. Таким образом, теснейшее знакомство святителя Тихона Задонского с латинской школой и западным, а также украинским барокко, не вызывает сомнений. На наш взгляд, этот факт никоим образом не может опорочить его святую репутацию. Прямое влияние немецкого пиетизма на творчество святителя Тихона в наши дни можно считать доказанным фактом. |
| Примечания 1 Сейчас в мире множится множество разнообразных сект, которые нередко объединяются под общим названием второй волны протестантизма. Их удобно именовать неопротестантизмом. Их агрессивностью встревожены православные, католики, лютеране, классические баптисты 2 Несмелов В.К. О цели образования. — Православный собеседник, 1898, с. 585–612. См. также: Несмелов В.К. О цели образования. — Религиозно-философская библиотека, 1905, с. 27–52 3 Гладкий А.В. Современная педагогическая мифология. — В кн.: Цели образования и право на образование: Материалы семинаров. М: МИРОС, 1993, с. 6–22 4 Пирогов Н.И. Вопросы жизни: Сочинения. Т.1. СПб., с. 49–53 5 С восторгом и уважением любил рассказывать о приходских школах их воспитанник протоиереи Василии Евдокимов 6 Протоиерей Николай Дернов. Методическое пособие преподавания Закона Божия. СПб., 1913; Свящ. Евг. Ф.Сосунцов. Методические указания и конспекты уроков по Закону Божню. Полный курс младшего отделения начальной школы, 5-е изд. М., 1915; и др. 7 Цели образования и право на образование: Материалы семинаров. М.: МИРОС, 1993 8 Там же, с.96. Об этом же свидетельствуют беседы с нашим выдающимся физиком Б.Ф.Орловым, высланным из СССР 9 «При Петре и особенно остро при Анне, как писал Амвросий Юшкевич, на благочестие и веру православную наступали, но таким образом, будто они не веру, но непотребное и весьма вредительское христианству суеверие искореняют. Какое множество под таким предлогом людей духовных, а наипаче ученых истребили, монахов порасстригли и перемучили… Не токмо учителей, но и учения, и книги их вязали, ковали, в темницы затворяли, и уж к тому приходило, что в своем православном государстве о вере своей отворять уста было опасно: тотчас беды и гонения надейся». (Цит. по: Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Р.: YMCA-PRESS, 1988). И позже, даже до наших дней, в православной литературе сказывается протестантское и католическое влияние 10 Протоиерей Владимир Сорокин. Завет Божий: Пособие по изучению Библии. Л.: Изд-во ЛДА, 1991, с.128 |
| «Тогдашние издатели – пишет Мартынов – студенческими переводами не брезговали, зная по опыту, что они дешевле всяких других. Случалось и так, что перевод делал студент за какую-нибудь ничтожную плату, а на заглавном листке выставлялось имя какого-нибудь известного уж российского Клопштока».–Студенты упражняемы были также в составлении и сказывании проповедей. Мартынов в своих записках замечает, что в этом роде их произведений заметны были два главные тона: одни старались писать цветно, плодовито, блистательно, другие – просто, коротко, глубокомысленно. В произношении также господствовали два тона: одни подражали театральному, следуя Яковлеву; другие ближе подходили в произношении проповедей к обыкновенному разговору». Первое можно объяснить всеобщим увлечением того времени в пользу внешнего блеска – в сочинениях и их произношении точно так же, как во всем прочем: лучшие и знаменитейшие наши проповедники брали за образец для себя декламацию Дмитревского и Яковлева. В семинарии этот тон поддерживаем был уроками и собственным примером Анастаса Братановского, изъяснявшего воспитанникам теорию церковного проповедничества, и преемника его по кафедре – Сперанского. Михаил Михайлович любил блестящий, даже несколько изысканный слог; но, увлекая своих слушателей к подражанию, он не мог передать им своего вкуса, который предохранял его от надутой высокопарности. Библиотека получила значительное приращение после соединения здешней семинарии с Новгородской; потому что большая часть книг Новгородской библиотеки, образовавшейся из частных библиотек преосвященных Новгородских Феофана Прокоповича , Амвросия Юшкевича, Стеофана Калиновского и друг., отделена и перевезена в здешнюю семинарию. Иннокентий Полянский, Воронежский архиепископ, разделив свою библиотеку между некоторыми семинариями, часть ее отказал здешней Академии. В ней было около 4000 Управление семинарии и списки наставников Главная семинария состояла под непосредственным надзором м. Гавриила и во всех бумагах называлась семинарией Его Высокопреосвященства. |
| Шетарди не было; но у Лестока нашелся другой товарищ, столь же опасный для Бестужева и русских интересов, как и Шетарди: то был голштинец Брюммер, гофмаршал двора великого князя наследника Петра Федоровича. Провозглашение Петра Федоровича наследником произошло внезапно; никто до последней минуты не знал об этом, кроме Лестока, Брюммера и новгородского архиепископа Амвросия Юшкевича: ясно, что боялись сопротивления, неудовольствия с чьей-то стороны. Но у Брюммера на сердце было еще другое дело, чисто голштинское, – это выбор в наследники шведского престола, от которого отказался великий князь, дяди его, епископа Любского, администратора Голштинии за малолетством Петра Федоровича. Разумеется, Брюммеру и Лестоку легко было убедить Елисавету в необходимости поддерживать избрание голштинского герцога со стороны России: близкая родственная связь между наследниками русского и шведского престолов обезопасит Россию со стороны Швеции и упрочит мир на севере; при этом в Елисавете действовало и печально-нежное воспоминание: дело шло о помощи родному брату того герцога Голштинского и епископа Любского, который был женихом ее и был отнят у нее смертью. Лесток, разумеется, сильно содействовал Брюммеру в этом деле, ибо за избрание епископа Любского Швеция могла получить более выгодный мир, которым Лесток отслуживал Франции за ее пенсию. И русские люди могли желать избрания герцога Голштинского в наследники шведского престола, но с условием, чтоб за это не было дорого заплачено, чтоб не пострадал ближайший русский интерес при заключении мира со шведами, ибо родственные связи между государями далеко не всегда служат ручательством за союз между государствами. Понятно после этого, как важно было назначение уполномоченных на Абовский конгресс. Назначение Румянцева первым уполномоченным было неприятно Бестужеву: Румянцев был избранник противной стороны, кандидат ее на канцлерство для оттеснения Бестужева. Вторым уполномоченным Бестужев хотел видеть сенатора князя Голицына; но Лесток постарался о назначении генерала Любраса. Императрица сначала не хотела Любраса, выставляя, что он немец, но Лесток нашелся и возразил: «Отец вашего величества вел переговоры в Ништадте через немца же». Елисавета подписала назначение Любраса. |
| «Во-первых на благочестие и веру нашу наступали, говорил наприм. Амвросий Юшкевич, под претекстом, будто непотребное и весьма вредительное суеверие искореняют. И, о коль многое множество под таким притвором людей духовных, а наипаче ученых истребили, монахов порасстригали и перемучили! Спроси же: за что? Больше ответа не услышать, кроме сего: изувер, ханжа, лицемер, ни к чему негодный. Сие же все делали такою хитростью и умыслом, чтобы вовсе в России истребить священство православное и завести свою нововымышленную беспоповщину.... Под образом будто хранения чести, здравия и интереса государева, – о коль бесчисленное множество, коль многие тысячи людей благочестивых, верных, добросовестных, невинных, Бога и государство весьма любивших, в тайную канцелярию похищали, в смрадных узилищах и темницах заключали, голодом морили, пытали, мучили, кровь невинную потоками проливали»! Этого мало; «враги наши домашние, говорит тот же вития в другом слове, какую стратагему сочинили, чтоб веру православную поколебать, – готовые книги духовные во тьме заключили, а другие сочинять под смертною казнью запретили. Не токмо учителей, но и учение и книги их вязали, ковали и в темницы затворяли, и уже к тому приходило, что в своем православном государстве о вере своей уста отворить было опасно: тотчас беды и гонения надейся». Другой оратор Димитрий Сеченов еще горячее описывает противоправославные стратагемы курляндских временщиков. «Их была година и область темная: что хотели, то и делали: А во-первых тщалися дражайшее душ наших сокровище, неоцененное спасения нашего богатство, благочестие отнять, без которого бы мы были горше турок, жидов и арапов. А так то они удумали, как де благочестие у них отнимем, тогда де и сами к нам веру приложат и сами в след нам пойдут; и так по всей России предтечей антихристовых разослали, везде плевельные учения рассеяли, толико повредили, что мнози малодушние, а паче которые возлюбиша тьму паче света, возлюбиша паче славу человеческую, нежели славу Божию, тогда на матерь свою восстали». |
| «Сын молдавского господаря Дмитрия Кантемира, перешедшего на сторону России и деятельно сотрудничавшего с Петром I, Антиох Кантемир формировался в кругу идейных сподвижников русского царя, в атмосфере просветительских мероприятий начала XVIII века» 53 , — эта объективная информация, извлечённая из академической четырехтомной «Истории русской литературы», в комментариях, пожалуй, не нуждается. «Идейное сближение с Феофаном Прокоповичем», там же отмеченное, также говорит о многом. В многочисленных сатирах своих Кантемир не упускает возможности постоянно обрушивать на духовенство вообще и на конкретных его представителей свой сарказм, отнюдь не справедливую неприязнь, едва ли не ненависть. Укажем лишь один образец. В сатире «На хулящих учение» (1729) Кантемир иронически утверждает: Епископом хочешь быть — уберися в рясу, Сверх той тело с гордостью риза полосата Пусть прикроет; повесь цепь на шею от злата, Клобуком покрой главу, брюхо — бородою, Клюку пышно повели везти пред тобою; В карете раздувшися, когда сердце с гневу Трещит, всех благословлять нудь праву и леву. Должен архипастырем всяк тя в сих познати Знаках, благоговейно отцом называти. Что в науке? что с нее пользы церкви будет? Иной, пиша проповедь, выпись позабудет, От чего доходам вред; а в них церкви права, Лучшие основаны, и вся церкви слава. Сравним с высказыванием Феофана, приведённым о. Георгием Флоровским: «Лучшими силами своей души я ненавижу митры, саккосы,жезлы, свешницы, кадильницы и тому подобные забавы» 54 . Пожалуй, в русской литературе противопоставление «света науки» и «церковной темноты» идёт именно с кантемировских сатир. «Нет правды в людях, — кричит безмозглый церковник, Еще не епископ я, а знаю часовник, Псалтырь и Послания бегло читать умею, В Златоусте не запнусь, хоть не разумею», Науку невежество местом уже посело, Под митрой гордится то, в шитом платье ходит... Вспомним ещё раз сетования Амвросия Юшкевича: «... Больше ответа не услышишь, кроме того: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему не годный. Сие же все делали такою хитростью и умыслом, чтобы вовсе в России истребити священство православное...» Несомненно, Кантемир выполнял вполне определенный идеологический заказ, и вполне успешно. |
| Однако неприятности для Феофилакта не кончились тем. Протестант – на бумаге жаркий проповедник терпимости, а на деле, коль скоро может, кровью пишет мщение смелому нелютеранству. Так действовал Бирон, известный и по личной жестокости. А при Дворе был тогда не один Бирон 133 . В июне 1735 г. Феофилакт вызван был к суду в Синод. Все тетради и книги его были взяты туда же. Его посадили под крепкий караул. – Синод, где первенствующим был тогда Феофан, судил и осудил его по тем обвинениям, которые представила Канцелярия Биронова; Феофилакт лишен сана и иночества, и Канцелярия взяла его в свои руки, в которых смерть отраднее была жизни. Феофан через год умер (5 сент. 1736 г.); Феофилакт три года содержался под тайным караулом на подворье и получил параличный удар; потом, несмотря на ужасную болезнь свою, заперт был в Петропавловскую крепость, и там провел еще два года. Вслед за тем, как свергнут был кровожадный Бирон, Феофилакт (в конце 1740 г.) был освобожден, и Синод в полном заседании возвратил ему сан. Но страдалец православия измучен был страданиями; несколько месяцев пролежал на смертном одре на подворье, где посетила его Елисавета, тогда еще Великая Княжна, и скончался 6 мая 1741 г. 134 При Елисавете, Амвросий Юшкевич, Архиеп. Новгородский, в слове, говоренном в ее присутствии, живо изобразил вред, какой нанесли при Анне иностранцы, даже для государства. При ней, какие оставались при Дворе и на видных местах протестанты, не смели не уважать православия. Немало из остзейских дворянских фамилий приняли тогда православие 135 . Опасения, возбужденные Петром III, скоро кончились 136 , и после того протестантство было только терпимо в России. § 16. Квакеры – духоборцы Лютеранство наносило вред более в гражданском быту православию, чем в духовном. В духовном знали его хорошо и отвергали. Не так действовало квакерство – одна из отраслей протестантства; квакерство имело успех над мыслями Русских, и успех сильный. Причиною тому была малоизвестность Квакеров в Европе и скрытность в России, потом и самый дух, которым легко обманутся людям неопытным в духовной жизни при видимом стремлении квакерства к духовному. |
|
|
