| Преграда Св. Софии на внешней стороне также имела Христа и апостолов. А изображение Богоматери с Младенцем во чреве, обращенное к сидящим в алтаре на сопрестолии иереям, может быть иконографическим результатом того временного промежутка, который прошел со времени Латеранского Фастигиума, в особенности несторианских и христологических споров. Можно осторожно предположить, что именно «богословский» характер этого изображения повлек за собой помещение его на внутреннюю сторону преграды. Если верно наше предположение о том, что на обращенной к верующим стороне алтарной преграды Св. Софии находились изображения Христа и двенадцати апостолов – даже если Христос был в обрамлении ангелов, которые могли держать медальон 376 , – можно констатировать необыкновенное постоянство изобразительной программы на преграде. Действительно, подобная типология представляет собой самый полный, «распространенный» вариант Traditio legis – изображение Христа и всех двенадцати апостолов. В таком варианте эта иконография присутствует на большом числе саркофагов; назовем, например, саркофаг из Сан Франческо в Равенне (ок.500), где Traditio legis не ограничивается тремя фигурами 377 . В иконографии Traditio legis объединены два прототипа. Первый – изображение философа с учениками, главы школы, который передает свое учение последователям. Особенно отчетлив этот прототип в более пространном варианте иконографии, когда изображение не свернуто в формулу «Христос и два апостола», но в одном композиционном поле с Христом присутствуют все двенадцать апостолов. В частности, знаменитая композиция на лицевой стороне Брешианской ставротеги (350–370) напоминает изображение на нескольких доконстантиновских саркофагах с философами, таких как саркофаг из Латеранского музея, и называемый «Плотин с учениками» и с изображением философа, учеников и муз (270). Кстати, возможно, именно присутствие муз подготовит композиционное место для ангелов, которые в более поздних композициях иногда отделяют изображение Христа от апостолов. |
| Двери и ободверье, кованные золотом, скорее алтарные двери с примыкающей к ним преградой, что следует как из контекста («издну церкви»), так и из решительной невозможности существования средневековых кованных золотом церковных дверей. Всегда и везде храмы были для прихожан не только духовным. но и реальным прибежищем; сохранившиеся древние церковные двери или их описания свидетельствуют об их укрепленном характере, это массивные, как правило, дубовые двери, покрытые медными пластинами с изображениями, исполненными в технике литья, резьбы или золотой наводки 632 . Так. если о трех дверях владимирского Успенского собора в «Повести» говорится как об «устроенных золотом» (напомним, что, по мнению Б. А. Рыбакова, описание Успенского собора принадлежит другому автору), то, вероятно, это были медные золоченые двери, или же двери с изображениями, исполненными золотой наводкой. Однако все исследователи считали кованные золотом двери и ободверье Рождественской церкви одним из трех ее наружных порталов. Н. Н. Воронин считал эти двери также украшенным золоченой медью, но портал, по его словам. «мерцавший в тени притвора», он воспроизводит в реконструкции почему- то как каменный 633 . Б. А. Рыбаков, отстаивавший целостность и последователь-ность описания автором «Повести» Рождественской церкви, также считал «ободверье» ее порталом, а «сень» – надворным киворием; «...закончив описание внутреннего убранства церкви, доведя читателя до дверей, автор говорит о сени, златом украшенной», и это обстоятельство убеждает Б. А. Рыбакова, «что он имел в виду не внутреннюю надпрестольную сень, а киворий вне церкви»; упоминание на сени «деисуса» внимания автора не привлекло 634 . В ранней русской письменности алтарные двери никогда не назывались вратами, они именовались «святые дверии», «святые двери олтарьные», а чаще в уменьшительной форме – «святые двьрьце» 635 (что может служить для историка материальной культуры указанием на их небольшую высоту), и лишь изредка – «царьекые двьри» 636 . Предлагаемая нами трактовка упомянутых в «Повести» дверей как алтарных может вызвать сомнение в связи с тем, что слово «двери» не имеет уточнения. |
| В XI веке начинается закрытие иконостаса. Это было связано с тенденциями уменьшения зрелищности и с усилением мистического переживания таинства. Такая практика стала распространяться в середине XI века в монастырях. Это вообще очень важный период, когда появляется новая византийская иконография, с центральной композицией «Причащения апостолов», с образом Христа-священника. Эти изменения тесно связаны с полемикой вокруг схизмы 1054 года и с осознанием многими византийскими богословами, что они принадлежат к другому типу христианства, чем Запад. И вот эту свою иную веру они захотели подчеркнуть в иконографии. С этим связан и процесс закрытия алтарей, и помещением икон между колонками алтарной преграды. Но, как мы знаем из письменных источников и сохранившихся памятников, практически до XV века в Византии не было заданной модели – какой следует быть алтарной преграде. И одновременно в том же Константинополе существовали самые разные алтарные преграды: от абсолютно открытых до многоярусных. На Афоне в XIV веке, скорее всего, в окружении Филофея Коккина, будущего Константинопольского Патриарха, была осуществлена реформа. Её причины понятны: Византийская империя шла к своей гибели, к тому времени распался на разные политические структуры православный мир, и замысел тех, кто проводил реформу, состоял в том, чтобы унифицировать литургическую жизнь в условиях политически распадающегося византийского содружества государств, и за счет унификации сохранить единство православия. Появление высокого иконостаса, на мой взгляд, было неотъемлемой частью этого процесса. Первые примеры высокого иконостаса, что показательно, мы видим на Руси, в том числе в Успенском соборе Московского кремля. Знаменательно, что осуществляет эти попытки митрополит Киприан, который был келейником Филофея Коккина, то есть, был его ближайшим сподвижником. Он принес на Русь эту великую идею унификации литургической жизни в условиях политического распада. У него, конечно, были помощники и среди великих художников, в этом процессе, как мы можем догадываться, участвовал и Феофан Грек. |
| Храм К. м. с момента его основания почти непрерывно был действующим, и это способствовало его уникальной сохранности и образованию наслоений из построек разных эпох. В настоящее время для богослужений используется лишь вост. часть храма (триконх и хурус), в XX в. отгороженная стеной. Все остальное пространство некогда большой базилики превращено в открытый атриум (перекрытия базилики утрачены). По плану храм является просторной прямоугольной базиликой с алтарной частью в виде триконха с пастофориями. Пропорции, в соответствии с к-рыми боковые нефы примерно вдвое уже центрального, традиционны для сооружений подобного рода и встречались повсюду в позднеантичное время в Средиземноморье и на Ближ. Востоке. Внутренний двор Красного мон-ря Внутренний двор Красного мон-ря О типологии храма есть 2 основных мнения. П. Гроссман отмечает, что в наосе расположены колоннады П-образной формы, которые делят наос на 3 продольных нефа и 1 поперечный в зап. части (т. н. возвратный неф). Также в вост. части перед триконхом расположена еще одна колоннада, образующая амбулаторный обход вокруг центрального пространства. В центре интерколумний этой колоннады более широкий по отношению ко всем остальным в базилике и увенчан т. н. триумфальной аркой, к-рая сочетается с аркой алтарной ниши. Как принято в копт. архитектуре, между колоннами установлены алтарные преграды. Т. о., в композиции храма использованы 2 типа базилик, имевших различное назначение в римской архитектуре. С одной стороны, это П-образная колоннада, известная по греч. и егип. ойкосам; с др. стороны, это 4 колоннады вдоль всех стен базилики, которые образуют амбулаторный обход, традиционный для basilica forensis (один из типов судебной базилики). В ранневизантийском Египте возвратный неф и амбулаторный обход были характерны именно для монастырской архитектуры, одним из наиболее ранних образцов к-рой является храм К. м. Гроссман называет одной из причин для образования подобных нефов решение конструктивной задачи, которая заключалась в необходимости создать перекрытия для широких пролетов деревянными балками (редкий и не очень качественный материал в Египте). Для их поддержания требовалось сооружение дополнительных опор. Такое тяготение к традиц. рим. прототипам свойственно церковной архитектуре именно В. Египта (Фиваиды) при сравнении с нижне- и среднеегип. храмовыми постройками. В последних раннехрист. архитектура была более открыта различным влияниям, особенно архитектурным стилистическим веяниям К-поля ( Grossmann P. Early Christian Architecture in Egypt and Its Relationship to the Architecture of the Byzantine World//Egypt in the Byzantine World, 300-700/Ed. R. S. Bagnall. Camb., 2007. P. 112-113). |
| Археологические остатки весьма скудны: найдены лишь фрагменты каменных блоков, хорошо обработанные, со следами литейных работ и резьбы. Новая платформа также была ступенчатой (2–3 ступени), но её поверхность была ровной, глухой и находилась прямо над Пещерой. Есть предположение, что изначально она представляла собой круг, который возвышался над уровнем пола и вписывался в восточную апсиду, совпадая с ней по радиусу (9,2 м). Если верить тому, что современный иконостас действительно совпадает с местом древней алтарной преграды, то получается, что она соединяла северную и южную пяту восточной апсиды и разделяла круг на две равные части. Восточный сегмент находился за преградой, а западный — перед ней и представлял собой амвон. Возможно, что это каменное возвышение отмечало святость места, так как оно находилось прямо над Гротом. Два лестничных пролёта (сохранились до наших дней) с северной и южной стороны спускались прямо в Пещеру. Таким образом, во время литургии группы паломников могли прикладываться к святыни, не нарушая ход богослужения. История любит легенды. Одна из них прочно преследует Вифлеемскую базилику: Юстиниан велел казнить архитектора, узнав о том, что храм слишком тёмный. Вряд ли это было связано с самой базиликой, так как по реконструкции Харвея она освещалась через широкие окна, которых насчитывалось до 22, скорее, с устройством Грота, который даже в большей степени, чем прежде, был изолирован от солнечного света. По замыслу, который одобрил Юстиниан, Грот должен был быть открытым (как это выражалось с точки зрения архитектуры — не очень пока ясно). Но архитектор, видимо, посчитал воплощение такой идеи слишком затруднительным и, не посоветовавшись с императором, соединил прежнее строение Пещеры с одобренным проектом. Результат императора не удовлетворил. Почему же тёмная Пещера вызвала такой гнев императора? Возможно, Юстиниан хотел преодолеть то, к чему стремился архитектор Константина — то есть таинственность и полумрак, напоминавшие о Святая Святых иерусалимского храма: они должны были рассеяться от обильного Света. |
| Вначале представлены статьи об искусстве Византии и Христианского Востока, затем – по древнерусской проблематике. Можно выделить группы публикаций. Значительное число работ посвящено храмовой декорации. Психология восприятия центрального образа Пантократора в куполе является темой статьи Т. Мэтьюза. В работе А.М. Лидова предлагается гипотеза, объясняющая происхождение и символику литургической редакции храмовой декорации, которая возникла в Византии XI века и в основных чертах сохранилась до нашего времени. Литургические особенности в иконографии алтарной росписи VI в. из Бауита (Египет) рассматриваются в статье А.Я. Каковкина. Реконструкции символического замысла первоначальных росписей в Софии Новгородской составляет основной содержание статьи Л.И. Лифшица. Редкая тема «Семь отроков эфесских» и ее место в литургическом контексте росписей конца XII века рассматривается в работе Т.Ю. Царевской. Символика и литургический смысл изображений Небесных сил в куполе храма анализируются Л.А. Щенниковой на примере росписсй Феофана Грека. Влияние богослужебной риторики на трактовку храмовой декорации начала XVIII века показано Л.С. Миляевой. К статьям о программах росписей примыкают работы А.Ю. Казаряна по иконографии раннесредневековой архитектуры Армении, и Т.М. Васильевой, на основе литературных описаний и археологических фрагментов реконструирующей символическую программу алтарной преграды Софии Константинопольской. Иконография одной из наиболее интересных византийских рукописей XIV века исследуется в работе Э.Н. Добрыниной. Важное место в сборнике занимают статьи об иконах. Дж. Херрин на широком историко-культурном фоне стремится показать роль женщин в утверждении иконопочитания, которое, как известно, на протяжении столетий было предметом ожесточенных споров. Основные типы богослужебного использования византийских икон систематизированы и описаны в работе Н. Паттерсон-Шевченко. Важным дополнением к ней является статья Л.М. Евсеевой, анализирующей особый вид «поклонных икон». |
| Прежде всего, ветхозаветная топика Ковчега Завета, Скинии и затем Святая Святых Иерусалимского храма, то есть локусов Божественного Присутствия (обозначаемого постбиблейским, но этимологически восходящим к библейской лексике термином Шехина), остается куда более актуальной и действенной для мистического материализма византийской традиции, нежели для спиритуалистского рационализма западных теологических течений. Начиная с XIII века католицизм все в большей степени закрепляет достоинство Шехины за выставляемыми для адорации Святыми Дарами; что до протестантских конфессий, они вообще почти не оставляют места для мистического материализма. Но для православного литургического чувства богослужение как целое, отнюдь не только в момент Пресуществления, являет собой таинство трансцендентного Присутствия. Согласно повествованию «Повести временных лет», русские люди, посланные князем Владимиром и присутствовавшие на Божественной литургии в Константинополе, выразили свой опыт в следующих словах: «…Токмо то вемы, яко онъде Бог с человеки пребываетъ…» (ср. молитву царя Соломона при освящении Иерусалимского храма, 3Цар. 8:27 : «…Поистине, Богу ли жить с человеками на земле?») 1190 . Византийские литургические тексты с большой эмфазой говорят вновь и вновь о литургии как о небе на земле, о сослужении сил небесных и т. п. Ветхозаветное отношение к заповедному пространству так называемого девира (Святая Святых) может быть сегодня предметом непосредственного восприятия через православный способ строить интерьер храма, подчеркивая особую святость алтарной части. Уже само обозначение святилища в русском обиходе – «алтарь», – восходящее к лексической функции греческого существительного θυσιαστριον, обозначающего уже в Септуагинте, а позднее в греческом языке византийского времени и собственно алтарь, и алтарное пространство, заставляет задуматься о многом. Вспомним также, что в Ветхом Завете имеются запоминающиеся указания на завесы и двери, скрывавшие от очей верующих Ковчег Завета и Святая Святых, как то: «И повесь завесу… и будет завеса отделять святилище от Святого Святых» ( Исх. 26:33 ); «Для входа в девир сделал он двери» ( 3Цар. 6:31 ) 1191 . Отсюда православное обыкновение отделять алтарь от прочего интерьера храма – иконостасом. Первоначально на его месте была, как известно, только низкая преграда, – но библейская идея завешенного, недоступного «девира» продолжала действовать, побуждая преграду расти выше и выше, становясь иконостасом в собственном смысле слова и полностью скрывая от глаз алтарное пространство 1192 . |
| В алтаре – престол, вырубленный из камня и непосредственно примыкающий к восточной стене, как и везде в пещерных храмах; высота его 1 арш. и 5 вершков; по правую его сторону вырублено каменное седалище для священнослужащего. В связи с храмом к западной стороне – келлия св. Климента; это – крошечная, выдолбленная в скале, комната. У самого порога храма в небольшой нише покоятся черепа человеческие: здесь, вероятно, была усыпальница. Из этого же храма вела крутая и узкая лестница на вершину Инкерманской скалы. Она в 1883 г. заложена, и, вместо ней, устроена новая лестница. 2. Рядом с ним – другой выдолбленный пещерный храм св. Климента. Он больше первого, в виде прямоугольника, но алтарь вырублен полукругом. В алтаре престол выдолблен из камня в виде равностороннего прямоугольника и также непосредственно примкнут к стене; на поверхности его выдолблена впадина, как большею частью и на других престолах пещерных церквей, вероятно, для вложения частицы св. мощей, а на передней стороне иссечен четырехконечный крест. Над престолом – ниша, в которой сохранилась часть фресковой иконы Спасителя на престоле; по сторонам ее заметны следы живописного орнамента. В своде алтаря рельефно изображен в правильном круге четырехконечный крест с разветвленными концами. У подножия престола – ступень в 3 вершка вышины; по сторонам престола по полукругу алтарной стены – ниши в 1 арш. и 3 вершка высоты, может быть, для помещения св. икон, а ниже их вырублены из камня седалища для священнослужащих. Этот храм открыт был при преосв. Иннокентии. Тогда не оказалось в нем ни алтарной преграды, ни жертвенника. Преосв. Иннокентий поставил (1855 г.) в нем на первый раз парусинный иконостас, взятый из походной церкви, и, насколько было возможно, приспособил храм для служения на средства севастопольского почетного гражданина Красильникова. В 1867 г. храм этот в другой раз был возобновлен, по благословенью таврического епископа Алексия, художником Струковым на средства московского почетного гражданина Ивана Ивановича Четверикова и освящен в том же году, 25 ноября, тем же преосв. |
| Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой: — Нюрка, ты посмотри только, опять этот ненормальный подсвечник нам воском зальет, а я ведь только его начистила к вечерней службе! Сколько ему ни говори, чтобы между службами не зажигал свечей, он опять за свое! А староста меня ругать будет, что подсвечник нечищеный. Пойду пугану эту Трепетную Лань. — Да оставь ты парня, пущай молится. — А что, он тут один такой? Мы тоже молимся, когда это положено. Вот начнет батюшка службу, и будем молиться, а сейчас не положено, — и она, не выпуская из рук швабру, направилась в сторону коленопреклоненного алтарника. Вторая, преградив ей дорогу, зашептала: — Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу. — Ну, как знаешь, — отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица. Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова встал на колени: — Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нету и взять-то не знаю где. Тут он неожиданно всхлипнул: — Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: «На, — говорит, — тебе, Валерка, рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души». Я подумал: крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня остается и на них я смогу купить Тебе свечи. Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадованно сказал: — Тридцать-то копеек я уже истратил, двадцать восемь отложил на мороженое, у меня еще сорок две копейки есть, хочу купить на них четыре свечки и поставить Твоему родившемуся Сыночку. Ведь завтра Рождество. |
| Священник одною рукою должен твёрдо держать чашу (придавливая вниз), а другою причащать. Но некоторые священники находят пользование в указанном случае такими тумбами неудобным, не безопасным и не вполне пристойным (подр. см. Ц.В. 1905, 34). Более практичным, по словам одного священника, оказывается устройство преграды в царских дверях, какое случалось ему видеть в некоторых больших монастырях, например, в Московской Сергиевой лавре. Преграда эта представляет или сплошную доску, или изящную решетку, вышиной аршина в полтора, которая, по открытии царских врат, вставляется в них и плотно прикрепляется в обоих концах с алтарной стороны, несколькими крючками, так что никакой толчок не может сотрясти её или сдвинуть с места. В верхней части этой преграды, опять с алтарной стороны, приделывается полукруглая полочка, обитая парчёй, на которую можно без опасения опереться поддоном св. чаши. Эта преграда предохраняет священника от всех случайных толчков (Ц.В. 1885, 10; см. также Пенз. Е.В. 1887, 7, 24). – В тех епархиях, где нет относительно сказанного особых распоряжений местных начальств, – на устроение вышеупомянутых тумб и преград следует испрашивать разрешение оных начальств (см. Ц.В. 1893, 6). 742 Само собой разумеется, что нет никакой целесообразности в кроплении св. водой причастников, хотя они и приняли в свою душу Иисуса Христа; так как это кропление, конечно, должно быть относимо не к Иисусу Христу, а к людям (Ц.В. 1890, 27). 743 В Самарской епархии местным Преосвященным в 1897 г. было предписано священникам, чтобы они, в предупреждение пролития св. Даров, каждому приступающему к св. причастию строго внушали складывать руки крестообразно на груди и не отнимать их от неё дотоле, пока, по принятии св. Даров, не отойдут от чаши Господней, за исполнением чего священники должны тщательно наблюдать, и, во всяком случае, не спешить приобщением, а лучше будет, если они, в устранение опасности пролития св. Даров, по приобщении каждого над св. чашею, моментально на шаг будут отступать от него назад или вставать к нему в полуобороте, отводя руку со св. |
|
|
