| Т . Тайницких рядов Об-ство 1 – – – Таланов В. 3 – – – Тарадин Д. В. 2 – – – Тарасов Александр 2 – – – Тарасов Пётр Иванович 1 – – – Телицын К. Н. 1 – – – Тиманин С. И. 3 – – – Тиманин 2 – – —54— – Тихонов Н. – – 3 – Титов Н. С. 1 – – – Торопов Конст., препод. Тульской дух. сем. 1 – 1 – Третьяков В., учит. Яросл. д. училища – – 3 – Третьяков Сергий, свящ. Москов. 1 – – – Троицкий Ив. Петр., свящ. Москов. 1 – – – Троицкий Ив. Петров., священ. Москов. 1 – – – Троицкий Ник. Евг., священ. 3 – – – Трофимов И. Н. 1 – – –. У . Уваров Сергий Иаковл., свящ. г. Москвы 2 – – – Уваров Сим. Иаковл., свящ. г. Москвы – – 2 – Улановы 1 – – – Улусов 3 – – – Успенский Евг. Петр., прот. Москов. 3 – – –. Ф . Фагин Я. 1 – – – Фаминский Н. М. 1 – – – Фибарин 1 – – – Филиппова Ал-др. Алгеевн., пот. поч. гражд. 3 – – – Филипп, иеромонах, инспект. Холм. дух. сем. 1 – – – Флериц Алексей Алексеев., священ. Москов. 1 – – –. X . Хандриков В. 1 – – – Харитонов Ал-др Дм., свящ. г. Москвы 1 – – – Хитров Ал-др, священ. Москов. 1 – – – Хлебников Феод. Димитриевич 1 – – –. Ц . Цветков Ал-др Павл., прот. Моск. 2 – – – Цветков Вас. Иван., прот. г. Москвы 2 – – – Цветков, Ник. Вас., свящ. г. Москвы 3 – – – Цыбина 3 – – –. Ч . Чекарев А. 3 – – – Чемарев 1 – – – Червяков Ал-ей Ив. 1 – – – Черников А. 2 – – – Чернышев М. А. 1 – – – Чертков Феокт. Вас., свящ. Моск. 3 – – – Чижов Ал., учит. Угличск. дух. учил. – – 3 – Чижовы А. и В. 3 – – – Чистосердов Ник. Конст., учит. Сарапульск. дух. учил. 3 – – –. III . Шагаев 1 – – – Шалин Н. А. 1 – – – Шапошников П. К. 1 – – – Шапошников П. Н. 1 – – – Шатров С. 1 – – – Швецов С. 2 – – – Шевелев К. 3 – – – Шеи- —55— нов 1 – – – Шестовская артель 1 – – – Шишкин стар. церкви Воскресения, в Гончарах, 1 – – – Шмеман Влад. Яков., потом. поч. граж. 1 – – –. Щ . Щеколдов В. С. 1 – – – Щербаков М. П. 2 – 2 – Щербакова Т-ство 1 – – – Щербакова Ольга Михайловна 1 – – – Щербатовы княжны 1 – 1 – Щербатов Максим 1 – 1 – Щербосов Максим 1 – 1 – Щукин И. Д. 1 – – –. Ю . Ювенский Пав. Мих., пом. смотр. Нижегор. д. учил. 2 – – – Юдин Василий 1 – – – Юдин Сергей 3 – – – Юдин С. 3 – – – Юкин 1 – – – Юницкий А. Е., преп. Костром. д. семин. 1 – – – Ютанов 1 – – –. |
| — «Да, человек не заботится о птичках, и вот они достают себе и детям пищу, что именно? (зерна, хлеб, мошек, червяков и т.д.), строят себе и детям что? (гнезда). А иные строят очень хорошо. Видели, что строит пчела?» Ответ: «Соты». — «Хорошо они устроены? Сумели бы вы так устроить? Уж не умнее ли птички малые и пчелы нас — людей? Откуда у них такой ум?» — Дети говорят, что дал Бог им такой ум. — «Кто же, значит, заботится о птицах, животных?» — «Бог». — «А о людях-то Бог заботится? Нужно ли, чтобы он заботился, чтобы была, например, у людей пища, одежда, дом?» — Дети вспоминают, что хлеб, хотя достается на базаре, но сначала растет на полях, что для его произрастания нужен дождь, солнце, и посылает дождь на землю и велит солнцу светить Бог, Он и создал солнце. — Таким образом, детям дается пока общее понятие и о Боге Промыслителе мира. Более подробное развитие этого понятия предполагается сделать на следующих уроках. «В начале не было ничего: ни солнца, ни звезд, ни земли... Был только один Бог. И вот в начале, когда и дней и ночей еще не было, сотворил Бог небо и землю, т.е. все, что теперь мы видим на небе и на земле, весь мир (о создании ангелов пока не говорится). Но земля была невидима, потому что была покрыта тьмою и неустроена (Быт. 1:2); потом Бог устроил все, как мы видим теперь, а тогда земля была неустроена, как бы вода, которая растекается во все стороны (или воздух, ветер, который движется с места на место), и Дух Божий носился над водою. Тогда сказал Бог: «Да будет свет!» И стал (появился) свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью; и был вечер, и было утро, день один, день первый. («Значит, что сотворил Бог в первый день?» — спрашивает попутно учитель, желая, чтобы дети не говорили, что в первый день сотворил Бог небо и землю, которые сотворил в начале, когда не было еще и дней). Во второй день сказал Бог: «Да будет твердь посреди воды!», т.е. небо, которое мы видим, и разделил Бог воду, которая над твердию, от воды, которая под твердию (для наглядности большей учитель указывает рукою вверх и вниз). |
| «Я его обрызгал! – подумал Червяков. – Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо». Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо: – Извините, ваше-ство, я вас обрызгал… я нечаянно… – Ничего, ничего… – Ради Бога, извините. Я ведь… я не желал! – Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать! Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал. – Я вас обрызгал, ваше-ство… Простите… Я ведь… не то чтобы… – Ах, полноте… Я уж забыл, а вы всё о том же! – сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой. «Забыл, а у самого ехидство в глазах, – подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. – И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал… что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..» Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась. – А все-таки ты сходи, извинись, – сказала она. – Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь! – То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно… Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать. На другой день Червяков надел новый мундир, подстригся и пошел к Бризжалову объяснить… Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова. – Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше-ство, – начал докладывать экзекутор, – я чихнулс и… нечаянно обрызгал… Изв… – Какие пустяки… Бог знает что! Вам что угодно? – обратился генерал к следующему просителю. «Говорить не хочет! – подумал Червяков, бледнея. – Сердится, значит… Нет, этого нельзя так оставить… Я ему объясню…» |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 81 голос: 4.0 из 5) В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг… В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось… он отвел от глаз бинокль, нагнулся и.. апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения. «Я его обрызгал! — подумал Червяков. — Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо». Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо: — Извините, ваше-ство, я вас обрызгал… я нечаянно… — Ничего, ничего… — Ради Бога, извините. Я ведь… я не желал! — Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать! Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал: — Я вас обрызгал, ваше-ство… Простите… Я ведь… не то чтобы… — Ах, полноте… Я уж забыл, а вы всё о том же! — сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой. «Забыл, а у самого ехидство в глазах, — подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. — И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал… что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..» |
| У Антона Павловича Чехова есть рассказ об экзекуторе Червякове («Смерть чиновника»), который сидел как-то раз в театре и смотрел спектакль, пребывая на верху блаженства. Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось. Он отвел глаза от бинокля, наклонился и чихнул. Чихать никому нигде не возбраняется. Червяков утерся платочком и огляделся вокруг себя – не обеспокоил ли он кого своим чиханием. И тут он увидел, что старичок впереди него старательно вытирает свою лысину и шею и бормочет что-то. В старичке Червяков узнал статского советника Брюзжалова, служащего по ведомству путей сообщения. «Я его обрызгал, – подумал Червяков, – не мой начальник, чужой, но все же неловко. Извиниться надо». – Извините, ваше-ство, я вас обрызгал, я нечаянно. – Ничего, ничего. – Извините, ради Бога, я ведь не хотел. – Ах, сидите, пожалуйста, дайте слушать. Червяков сконфузился, стал глядеть на сцену. Глядел, но блаженства больше не чувствовал. Его начало мучить беспокойство. В антракте он подошел к Брюзжалову, походил возле него и, поборов неловкость, пробормотал: – Я вас обрызгал, ваше-ство, простите, я ведь не то чтобы. – Ах, полноте, я уже забыл, а вы все о том же, – сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой. «Забыл, забыл, а у самого ехидство в глазах, – подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала, – и говорить не хочет. Надо ему объяснить, что я вовсе не желал. Это закон природы. А то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает». Придя домой, Червяков сказал жене о своем невежестве. Жена, как ему показалось, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему. Она только испугалась, а потом, как узнала, что генерал чужой, успокоилась. – А все-таки ты сходи, извинись, – сказала она. – Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь. – То-то ведь и есть – я извинялся, но он как-то странно, ни одного слова путного не сказал, да и некогда было разговаривать. На другой день Червяков натянул мундир, постригся и пошел к Брюзжалову объяснить. Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между ними самого генерала, который уже начал прием. Дошел до Червякова. |
| Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась. — А все-таки ты сходи, извинись, — сказала она. — Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь! — То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно… Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать. На другой день Червяков надел новый вицмундир, постригся и пошел к Бризжалову объяснить… Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова. — Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше-ство, — начал докладывать экзекутор, — я чихнулс и… нечаянно обрызгал… Изв… — Какие пустяки… Бог знает что! Вам что угодно? — обратился генерал к следующему просителю. «Говорить не хочет! — подумал Червяков, бледнея. — Сердится, значит… Нет, этого нельзя так оставить… Я ему объясню…» Когда генерал кончил беседу с последним просителем и направился во внутренние апартаменты, Червяков шагнул за ним и забормотал: — Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не нарочно, сами изволите знатьс! Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой. — Да вы просто смеетесь, милостисдарь! — сказал он, скрываясь за дверью. «Какие же тут насмешки? — подумал Червяков. — Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Чёрт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!» Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять. — Я вчера приходил беспокоить ваше-ство, — забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, — не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнулс…, а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам… не будет… |
| И стражник, поднимая ветер ушами, рассказал нам такую печальную историю: — Недавно на рынке обнаружился торговец. Он пришел на базар с маленьким мешочком и банкой. В банке были белые червяки. Любители птиц сразу оценили этих червяков. Червяки были калорийные и очень нравились животным. Один коллекционер купил банку червяков. Второй купил, третий. А торговец развязывал мешок и черпал оттуда всё новых. Коллекционеры стали в очередь за червяками. Двести двадцать третьим в очереди стоял известный собиратель экзотических рыбок Крабакас с Баракаса. Он стоял, делать было нечего, и следил за тем, как торговец черпает червяков банкой из мешочка. И подсчитал, что в мешочке может уместиться только три с половиной банки червяков, не больше. Тогда Крабакас с Баракаса догадался, что дело нечисто. Он подошел к торговцу и спросил: «Разве мешок бездонный?» — Нет, ваше благоушие, — перебил главного стражника его помощник в этом месте рассказа, — он спросил: «Откуда вы берете червяков?» — Молчи, — сказал третий стражник. — Ничего подобного. Крабакас с Баракаса спросил его: «Дайте мне ваш мешочек посмотреть». — Молчать! — прикрикнул на своих помощников главный стражник. — Уши откушу, если будете перебивать!.. Торговец не обратил на слова Крабакаса никакого внимания. Может быть, оттого, что диаметр Крабакаса всего полмиллиметра, хотя длиной он восемь метров и сам похож на очень-очень тонкого синего червяка. Тогда Крабакас обратился к коллекционерам, которые стояли в очереди, и воскликнул: «Мне не нравится этот подозрительный торговец!» — Простите, ваше благоушие, — не выдержал снова помощник стражника, — но я осмелюсь сказать, что Крабакас с Баракаса сказал тогда другим коллекционерам: «Держите вора». — Ты с ума сошел! — зашипел на него третий стражник. — Крабакас сказал: «Я не менее разумное существо, чем вы, торговец, и попрошу обращать на меня внимание! И вообще отдайте мешок». — Всё, — замахал ушами начальник стражников. — Я ухожу в отставку! Стражники поссорились, перешли на свой, совершенно непонятный язык, который состоит в том, что они очень хитрым образом шевелят ушами. В кают-компании поднялась буря, и неизвестно, чем бы кончилась ссора стражников, если бы порывом ветра не сдуло со стола кофейник. Кофейник разбился, и стражникам стало стыдно за свое поведение. |
| – Вчера в «Аркадии» не припомните, ваше-ство, я чихнул и нечаянно обрызгал. – Какие пустяки, Бог знает что! Вам что угодно? – обратился он к следующему. «Говорить не хочет! – подумал Червяков, бледнея. – Сердится значит. Нет, я ему объясню». Когда генерал кончил беседу с последним просителем и направился во внутренние апартаменты, Червяков шагнул к нему и забормотал: – Ваше-ство, если осмелюсь побеспокоить ваше-ство, то имею чувство раскаяния, ненарочно, сами изволите знать. Генерал состроил плаксивое лицо, махнул рукой: – Да полно, да вы просто смеетесь, милостивый государь, – и скрылся за дверью. «Какие уж тут насмешки, – подумал Червяков, – генерал, а не может понять. Когда так, не стану больше извиняться перед этим фанфароном. Напишу ему письмо, а ходить к нему не стану, ей Богу, не стану». Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал, думал-думал, не выдумал. Пришлось на другой день идти самому объяснять. – Я вчера приходил беспокоить ваше-ство, – забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, – не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с. А смеяться я не думал, смею ли я смеяться. Ежели мы будем смеяться, так никакого и уважения к персонам не будет. – Пошел вон, – гаркнул вдруг посиневший, затрясшийся генерал. – Что-с? – шепотом спросил Червяков, белея от ужаса. – Пошел вон, – повторил генерал, затопав ногами. В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя и не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся. Придя домой и не снимая мундира, он лег на диван и помер. Смирение это? Нет! Это тщеславное человекоугодие. «Ты познаешь тщеславного по особенной способности его к лести, к услужливости, ко лжи, ко всему подлому и низкому» 89 , – говорит св. Игнатий Брянчанинов , как бы комментируя этот рассказ Чехова. Другим доказательством отсутствия смирения у экзекутора является отсутствие мира и спокойствия, ибо смирение приносит мир в душу и, как говорил некто, что даже если небо соединится с землей, смиренный не смутится. |
| — Простите нас, — сказал главный ушан. — Мы немного погорячились. — Ничего, ничего, — сказал я, стараясь не улыбаться и собирая с пола осколки кофейника, пока Алиса бегала за тряпкой, чтобы вытереть коричневую лужу. — Крабакас с Баракаса, — продолжал главный ушан, — объяснил коллекционерам свои подозрения, и они общими усилиями отняли у торговца маленький мешочек. В мешочке умещалось всего две горсти червей. Но когда они выгребли часть червей наружу, то тут же на глазах черви принялись делиться пополам и расти. Вдруг с дальнего конца базара раздался испуганный крик. Один любитель певчих птиц высыпал корм в клетку и увидел, что черви размножаются на глазах. — Нет, — сказал второй стражник, взмахивая ушами. — Осмелюсь возразить, ваше благоушие… Но главный стражник не стал слушать возражения. Он схватил своих помощников за уши и вытащил их из кают-компании, захлопнул дверь и сказал с облегчением: — Теперь я расскажу спокойно. Но дверь тут же приоткрылась, и в щель просунулось ухо непокорного стражника. — Осмелюсь… — начал он. — Нет, это невозможно! — Главный стражник прижался к двери тощей спиной и закончил рассказ: — Оказалось, что эти черви размножаются с невероятной быстротой. Так быстро, что в десять минут их уже втрое больше, а за час — в шестьсот раз больше, чем раньше. — А чем же они питаются? — удивилась Алиса. — Воздухом, — ответил стражник. — Само собой разумеется, воздухом. — Кислородом! — крикнул из-за его спины второй стражник. — Азотом! — закричал третий. Главный стражник прикрыл лицо ушами от стыда за своих подчиненных. Лишь через пять минут он настолько пришел в себя, что мог закончить рассказ: — В общем, уже через три часа весь рынок в Палапутре был на метр завален червяками, коллекционеры и торговцы разбежались куда глаза глядят. — А торговец? — спросила Алиса. — Торговец в суматохе исчез. — Убежал, — послышалось из-за двери. — Гора червяков расползлась во все стороны. К вечеру она достигла центра города. Все пожарные машины, которые заливали червяков водой и пеной из огнетушителей, не смогли справиться с нашествием. Червяков пытались жечь, травить, посыпать ДДТ, топтать ногами, но все напрасно. Воздуха на планете становилось все меньше и меньше. Пришлось раздать кислородные маски. Тревожные сигналы SOS полетели с планеты Блук во все концы Галактики. Но спас планету любитель птиц Крабакас с Баракаса. Он напустил на червяков едулок — птичек, маленьких ростом, но настолько прожорливых, что ни один уважающий себя коллекционер их держать не будет: чистое разорение. В конце концов от червяков удалось избавиться, хотя едулки заодно сожрали всех муравьев, пчел, ос, комаров, бабочек, тараканов, шмелей и навозных жуков. |
| Червяков захохотал. — Вымок до пояса! А холодно! Мухи белые летают! Вода сты-ы-ы-ылая!.. Матерится! Пошли, говорит, назад, ну его! Пришли… — парень зашелся, бессильно отмахиваясь. — Пришли, а там на каждом крючке уже по лещу! — Мм-м! — произнес Червяков, снова затягиваясь и выпуская затем дым тонкой сизой струйкой. — Там их, как грязи! Я ж, мнять, говорил: хоть лопатой греби! — А часов в десять — как отрезало! — сказал парень, округлив глаза и с таким видом, словно сообщал чрезвычайно важное известие. — Ну просто как отрезало! Нет — и все тут! — Не, — Червяков махнул рукой и сморщился, — после десяти уже не шаволит!.. Это дело я знаю… — он внушительно покачал головой. — Как, мнять, ветер понизу пошел — все, собирайся, не шаволит! — Ну! И я Михалычу тоже: поехали, говорю! Нет, просидели там еще часа полтора — ни поклевочки!.. — Да, — с сожалением протянул лейтенант. — Я, может, денька через три… Всё дела… Вы как добирались-то? — Да как… Михалыч у Моисеева «козла» выпросил… Ладно, побегу… Разговаривайте! — он напоследок покачал головой — мол, умора! — закрыл было за собой дверь, а потом всунулся снова и сказал: — Да, ты слышал? Сейчас с Меркуловым явку с повинной оформили… явился твой субчик-то! Смех один! Не могу, говорит! Каждую ночь снятся! Говорит, Дугин его за Верку-то кобелем обозвал по пьянке и попер… так он не стерпел — и сначала его, а потом уж и мать, чтоб не выдала! И деньги, дурак, принес! После обеда Меркулов на следственный эксперимент его везет… Нет, ну представляешь?.. Вот так — сначала режут, потом винятся! — он прыснул, махнул рукой и теперь уже окончательно закрыл дверь. 6 Лобачев доехал до развилки — так было дешевле — и пошел по натоптанной лесной тропе к Завражью. День был холодный и туманный, но ближе к зениту небо начинало голубеть, обещая ясный вечер. Он чувствовал опустошение… и немного унизительную радость оттого, что все так благополучно разрешилось. Лейтенант Червяков не извинялся — только развел руками: мол, бывает… хорошо еще, мол, что я тебя в СИЗО не упек… во, мнять, интуиция! И протянул руку, и Лобачев, не обинуясь, руку эту пожал — рад был без памяти, что вышла ошибка. «А на деревенских плюнь! — неожиданно сказал лейтенант на прощание. — Я сам деревенский, знаю… они тебе жизни не дадут!.. ты от них подальше!.. Да, нож-то потом можешь забрать… правда, он сгорел к черту — никуда не годится…» |
|
|
