| Тотчас по отъезде князя в Новгороде начались беспорядки. В 1228 году в новгородской земле стояла необыкновенно дождливая осень. С самого Успеньева дня начали лить дожди и продолжались непрерывно до Николина дня. «За все это время мы не видали ни одного светлого дня, – замечает летописец. – Нельзя было ни сенокоса окончить, ни убрать с полей хлеба» 55 . Очевидно, Бог прогневался на новгородцев. Нужно было найти виноватых. В то время владыкой в Новгороде был инок Арсений, избранный в архиепископы приверженцами Ярослава Всеволодовича. Враги последнего воспользовались народным возбуждением по случаю небывалого ненастья. Собралось бурное вече. Раздались крики: «Владыка Арсений во всем виноват. Из-за него стоит ненастье. Зачем он неправильно сел на владычнем столе, заплативши мзду князю!» Толпа бросилась на владычен двор. Кроткий Арсений едва успел укрыться в храме св. Софии, но его оттуда вытащили, «акы злодея пьхающе за ворот». Владыка едва спасся от смерти. Тогда толпа принялась за истребление других приверженцев Ярослава. Весь город поднялся на ноги. Никогда не бывало столь бурного веча. Ярославовы сторонники решились защищаться до последней крайности. Готовилось ужасное кровопролитие, но, к счастью, под самый Николин день, на 6 декабря, произошло страшное наводнение, сломало Волховский мост и таким образом разделило противников, собравшихся с оружием в руках на противолежащих сторонах. Восторжествовавшая партия послала сказать князю, что он может приехать в Новгород, но должен отказаться от всех затеянных им новин, должен уважать новгородскую старину и вольности. В противном случае, замечали послы, «ты себе, а мы себе». Но Ярослав вовсе не был такой князь, который бы легко отказывался от своих стремлений. Среди зимы, в ночь на вторник в сыропустную неделю новгородцы узнали, что юные княжичи, Феодор и Александр, по приказанию отца, покинули Новгород. Это внезапное исчезновение было ответом Ярослава на новгородские требования. Новгородцы поняли, что Ярослав сильно разгневался на них. |
| Александр Ярославич, возвратясь в Новгород, спешил принести благодарение Господу за дарованную победу; он, как истинный христианин, молчал о своих подвигах и только славил и величал милость Божию. Но умалчивая о себе, он не забывал о своих сподвижниках; как вождь мудрый и мужественный всюду присутствовавший во время сражения и видевший все собственными глазами, он ценил подвиги каждого по их истинному достоинству и, оценивая, старался сам разглашать и рассказывать о них современникам, с тем, чтобы память о доблестях усердных и добрых слуг отечества дошла до позднего потомства 26 . Так он сам рассказал летописцу о нескольких храбрых мужах, мужески подвизавшихся в Невской битве и своими подвигами много способствовавших поражению неприятелей 27 . Уважая память Александра и желая почтить память его подвижников, которых он сам признал достойными этой памяти, мы считаем непременной обязанностью привести этот рассказ теми почти словами, какими он передан в летописи, и тем более находим это необходимым, что рассказ сей, заключающий в себе частью разговор Александра, частью свидетельство других участников Невского боя, превосходно характеризует дух того времени. Вот слова летописи. «Здесь явились в полку Великого Князя Александра Ярославича шесть мужей храбрых, которые крепко мужествовали с Князем. Первый был именем Гаврило Олексич, он наехал на шнеку, и видя, что несут Королевича под руки, взъехал до самого корабля по той же доске, по которой несли Королевича, и когда оттолкнувши доску, сбросили его в море вместе с конем, то он снова бросился к кораблю и вступил в бой с самим воеводой, и так крепко бился, что убил и воеводу и бискупа. Другой был Новгородец Сбыслав Якунович; этот много раз въезжал в самые густые полчища неприятелей с одним только топором, и так бесстрашно рассекал толпы противников, что все дивились его силе и храбрости. Третий Яков Полочанин, ловчий Князя, со своим мечом один ударил на целый полк неприятелей, и так мужественно и крепко поражал их, что сам Князь похвалил его. Четвертый Новгородец, именем Миша, собрав дружину соратников, пеший бросился в море и погубил три корабля Шведов. Пятый был некто из младших воинов, по имени Сава, он наехал на большой златоверхий шатер королев и уронил его, подсекши столп, и тем возвестил победу полкам Александровым, которые, видя падение шатра неприятельского, возрадовались. Шестой мужественный воитель был слуга Александров Ратмир, сей бился пеший и погиб от ран, врубившись в толпу Шведов». Вот подвижники, память которых желал почтить Александр Ярославич; их подвиги состояли в полной доверенности к своей силе и совершенном отсутствии боязни; они нам кажутся невероятными, да и немудрено, им дивились современники и даже очевидцы. |
| Русские не смутились смелым натиском неприятелей и мужественно поражали их с разных сторон. Множество рыцарей пало под ударами топоров и мечей русских. Немцы озираются кругом и вместо ожидаемого расстройства и рассеяния врагов с ужасом видят, как ряды русских плотно смыкаются живою стеной. Грозные взоры русских, их сверкающее оружие, дымящееся неприятельской кровью, их готовность броситься на врагов смутили немцев. Александр Ярославич только и ждал этого «психологического» момента боя. Подобно вихрю, налетел он на оторопелых врагов, совершив искусное обходное движение, и ударил на них с отборными полками с той стороны, откуда они вовсе не ожидали нападения. Военная хитрость Александра вполне удалась. Весь боевой план немцев расстроился. Тогда началась ужасная сеча. Поднялся невообразимый шум от частых ударов мечей по щитам и шлемам, от треска ломавшихся копий, от разрывов льда, от воплей сраженных и утопавших. Казалось, все озеро всколыхнулось и тяжко застонало... Лед побагровел от крови... Правильного боя уже не было, – началось избиение врагов, упорно боровшихся до позднего вечера. Зато и потери их были громадны. Многие пытались спастись бегством, но русские настигали их. Озеро на протяжении семи верст покрылось трупами, вплоть до Суболичского берега. Много славных рыцарей пало в бою и попалось в плен. Войско, недавно еще столь грозное и блестящее, более не существовало 158 . Без сомнения, то был один из самых светлых дней в истории Пскова, когда победоносный вождь с торжеством возвращался в город. Весь народ в праздничных нарядах вышел встречать победителя. Впереди шло духовенство – игумены и священники с св. иконами и крестами, в светлых ризах. Вот он, освободитель, герой, защитник веры и родины, впереди своих славных полков. Близ его коня – 50 знатнейших пленных. Какой печальный вид у них, у этих недавно столь гордых завоевателей Пскова! 159 Позади войска – множество простых пленных... Несмолкаемый гуд радостных восклицаний раздался в воздухе. Все славили Бога и верного раба Его Александра Ярославича. |
| Монголы были способны, как никто, к беспощадной разрушительной деятельности, но совершенно не годились для создания более или менее прочных основ, каких бы то ни было учреждений, которые могли бы обеспечить продолжительность их господства над покоренными, словом – для политического творчества. Требуя безусловной покорности, они полагались лишь на грубую материальную силу. Отсюда для внимательного наблюдателя могла мелькнуть надежда, что самое иго, наложенное татарами, могло продолжаться лишь до тех пор, пока на их стороне находился перевес материальной силы. Но, как мы видели, уже в самой семье Чингизидов возникли раздоры, обычное явление при многоженстве, очень опасное для монархий, основанных силою меча. Другая черта наших поработителей, которая, конечно, также не могла ускользнуть от зоркого взгляда Александра, заключалась в том, что татары, будучи исполнены свирепой вражды ко всем другим народам, в то же время очень ласковы и обходительны со своими. Естественно, что на русских князей они смотрели подозрительно, особенно на князей, выдававшихся среди других умом и доблестью. Но с другой стороны, в своих собственных интересах, они могли бы дорожить князем, на верность которого можно было положиться. Без сомнения, Александр Ярославич употребил все силы своего ума для того, чтобы снискать доверие и расположение верховного хана и его приближенных. Мы очень мало знаем о путешествии Ярославичей ко двору верховного хана, но, судя по результатам, равно как и по дальнейшему течению событий, можем полагать, что благодаря своим блестящим качествам, такту и уменью обращаться с монголами, Александру действительно удалось заручиться расположением хана и его приближенных. Но в то же время сколько горьких унижений пришлось испытать в ханской ставке невскому герою! Как, должно быть, было тяжело ему скрывать невольное чувство отвращения, вызываемое всем бытом, всей обстановкой монгольской жизни! Для снискания себе ханской милости русскому князю приходилось дарить богатые подарки и угождать не только хану, но его женам, приближенным и даже слугам и близко знакомиться с ними. Чтобы стать в глазах татар своим, близким человеком, необходимо было и самому угощать и принимать угощения, приходилось пить любимый татарский напиток кумыс, на который русские более, чем другие христиане, смотрели с омерзением и, вкусив его по необходимости, спешили взять у священника отпустительные молитвы. То же самое было и с остальной пищей: кониной, падалью и животными, убитыми рукою язычника... Сколько пришлось вытерпеть от гордого, презрительного обращения не только вельмож, но и простых варваров! «Татары более горды, чем другие народы, и презирают других, не обращая никакого внимания на знатность тех, с кем имеют дело», – пишет папский посол. Унижения были бы поистине нестерпимы, если бы благочестивый герой не помнил непрестанно о Том, Кто претерпел бесконечно горшие унижения и позор для спасения рода человеческого. Унижение становилось высоким подвигом... |
| Киев окончательно падает после татарского нашествия. Владимир на Клязьме для потомков Всеволода заступает место Киева в значении политического центра Руси, оставляя за Киевом, и то лишь на короткое время, только значение центра церковно-административного. В занятии старшего владимирского стола Всеволодовичи вообще следовали прежней очереди старшинства. Когда Константин Всеволодович победой на Липице возстановил свое старшинство, снятое с него отцом, дети Всеводода садились на владимирском столе по порядку старшинства, сначала Константин, потом Юрий, за ним Ярослав, наконец Святослав. Та же очередь наблюдалась и в поколении Всеволодовых внуков, сыновей Ярослава Всеволодовича: на столе владимирском сидел сначала старший Ярославич Александр Невский, потом Ярослав тверской, за ними младший Василий костромской (1276 г.). Значит, до последней четверти XIII века в занятии великокняжеского стола действовала прежняя очередь старшинства; бывали отступления от этого порядка, но их видим мы здесь, в Суздальской земле, не более, чем видели в старой Киевской Руси. Рядом со старшей Владимирской областью, составлявшей общее достояние Всеволодовичей и владеемой по очереди старшинства, возникло в Суздальской земле несколько младших волостей, которыми владели младшие Всеволодовичи. Во владении этими младшими областями устанавливается другой порядок, который держался не на очереди старшинства. Младшия волости переходят теперь не по очереди старшинства, а по завещанию от отца к сыну, передаются из рук в руки в прямой нисходящей, а не в боковой ломанной линии, т. е. не от старшего брата младшему, от младшего дяди старшему племяннику и т. д. Такой порядок владения изменяет юридический характер младших волостей. Прежния волости были части Русской земли, владеемые всеми князьями сообща, т. е. каждым отдельным князем временно, по известной очереди. Теперь волость – неотъемлемая отдельная собственность известного князя, личное его достояние, постоянное владение, которое передается от отца детям по личному распоряжению владельца, по завещанию. |
| Происки дяди очевидно и имел в виду Андрей. «Без сомнения, – говорит Беляев, – Андрей называл наводчиком татар никого другого, как Святослава» 242 . Борьба из-за великого княжения началась непосредственно после смерти Ярослава. Святослав и Андрей поспешили к Батыю. Святослав вернулся из Орды великим князем. Но от хана Менгу Андрей получил ярлык на великое княжение и изгнал дядю. Он считал это дело уже бесповоротно оконченным, как вдруг снова поднимается на него гроза. «Доколе нам меж собою бранитися!?» – восклицает он. Когда же, наконец, прекратится этот спор между им и дядею? И в самом деле, если бы Андрей имел в виду брата Александра, а не дядю, он без сомнения сказал бы: «наводит брат на брата татар». Но дело в том, что все время шла борьба не братьев между собою, а племянников с дядею. «Александр, – продолжает историк, – был в это время в Орде и взял старшинство от хана: если бы он не был против брата, то почему не умилостивил Сартака, как умилостивлял его после, по случаю восстаний народных!» Прежде всего скажем, что Александра именно и не было в Орде во время состоявшегося приказа Неврюю относительно Андрея. Одним уже этим фактом бесповоротно опровергается обвинение против Александра... Беляев обстоятельно доказал, что Александр не мог быть в Орде раньше конца июня или начала июля, между тем как Неврюй уже 23 июля переходил Клязьму 243 . Но предположим на минуту, что Александр успел прибыть в Орду к началу Неврюева похода, – все-таки очень сомнительно, чтобы ему удалось умилостивить хана. Можно было, хотя и с трудом, укрощать ханский гнев по случаю восстаний народных, ссылаясь на многое: на неразумие толпы, на хищность сборщиков дани и т. п. Но что мог сказать Александр в извинение брата, раздражившего татар? Разве Андрей обнаруживал склонность принести покорность хану? Не заявлял ли он гордо в это время: «лучше отказаться от престола, чем служить татарам?» Как просить прощения тому, кто сам его не желает? Далее, – за народ Александр приносил хану извинения и ходатайствовал о милости в качестве признанного самими татарами его главы, и хан уважал его предстательство. Какое право мог иметь Александр, ходатайствуя за брата? Наконец, достаточно ли велико было расположение Сартака к Александру в то время? Если Александр спасал русский народ от последствий ханского гнева, это еще не значит, чтобы он во всякое время мог спасти всякого князя, вздумавшего прогневать своих властителей. Известно, как строго смотрели татары на долг повиновения... Насколько велик был гнев хана на Андрея, видно из того, что впоследствии, когда Александр был уже великим князем и, следовательно, пользовался полным доверием хана, он, крайне сожалея о судьбе, постигшей Андрея, хотел дать ему Суздаль, но «не смеяше царя» 244 . «Бегство Андрея в Швецию, – говорит далее Соловьев, – и радушный прием со стороны шведов может показывать, что они видели в Андрее врага Александрова». |
| Скачать epub pdf Источники, пособия I. Рукописные жития Главным источником наших сведений о жизни и деятельности св. Александра служит сказание о нем, написанное современником, который называет себя «самовидцем возраста его». По исследованию проф. Ключевского, оно известно в пяти редакциях: Начало: «Преставися великий князь Александр Ярославич в лето 6741. Скажем мужество его и житие его». В библ. Московской духовной академии. 576, XVI века. В Моск. публ. музее 1772, XVI–XVII века. «Первоначальное житие св. князя Александра Невского составляет большую редкость в уцелевших древнерусских рукописях: по-видимому, отдельные списки его попадались редко и старинным нашим переписчикам 430 . Это можно отчасти объяснить тем, что в позднейшей письменности, наиболее сохранившейся, древнее житие было вытеснено из обращения несколькими редакциями его, составленными в XVI веке в духе позднейшего житейного стиля. При такой редкости списков первое сличение их может возбудить некоторые сомнения относительно первоначального состава жития. В списке, дополненном летописными известиями, есть подробности, не встречающиеся в других. Сличая этот список с древней новгородской летописью, легко видеть, что эти подробности не принадлежат автору жития: почти все они относятся к Невскому и Ледовому побоищу и заимствованы почти дословно из новгородской летописи, а автор жития – не новгородец и опускал многое, касавшееся собственно Новгорода 431 . С другой стороны есть черты, опущенные в списке псковской летописи и удержанные другими; самая крупная из них – рассказ о шести русских удальцах, отличавшихся в невском бою. Этот рассказ интересовал не исключительно одних новгородцев, ибо далеко не все эти удальцы вышли из их среды: четверо принадлежали к дружине князя, от которого и слышал этот рассказ автор, по его собственному показанию: «Си же вся слышах от господина своего кн. Александра Ярославича и от иных, иже обретошася в той сечи " ». Автор – не новгородец: у него нет обычных выражений новгородца о родном городе, даже есть, напротив, некоторое разногласие с новгородским летописцем в рассказе о невском бое: умалчивая о подробностях, которые могли занимать одних новгородцев и отмечены их летописцем, он не без ударения указывает, что Александр поспешил выступить против врагов «в мале дружине» и потому много новгородцев не успело присоединиться к нему, тогда как новгородский летописец выводит Александра в поход только с новгородцами и ладожанами, не упоминая о княжеской дружине. |
| Кто знает, может быть, нашему отечеству грозила участь Камской Болгарии или земли половецкой, бесследно затерявшихся среди народностей, нахлынувших из Азии. Останутся ли наши князья на положении более или менее самостоятельных правителей в утвержденных за ними уделах или, устранив их, монголы захотят сами взять правление в свои руки, поселившись на Руси со своими полчищами? Но не предполагая даже этого крайнего, однако вовсе не невероятного, бедствия, можно было опасаться, что монголы могут сильно стеснить деятельность князей постоянным вмешательством в дела внутреннего управления, в гражданский суд, в военное дело. Наконец, в каком виде и в каких размерах будут установлены повинности русских, не лягут ли они слишком тяжелым бременем на не успевший еще оправиться народ? Не грозит ли ему такое рабство, которое, убив в нем все высшие стремления, низведет в положение бесправных рабов, наподобие райи в славянских землях, покоренных турками? Подобного рода опасения и тяжелые думы, без сомнения, волновали душу Александра при вести о готовившихся событиях. Что он мог противопоставить со своей стороны властолюбию и алчности завоевателей? Как поладить с варварами, признающими лишь один аргумент – силу? Без сомнения, немало слез пролил в пламенной молитве пред Богом Александр Ярославич, прося вразумления, помощи и небесного покровительства своему отечеству и православным людям. В значительной степени он мог рассчитывать на расположение к себе монгольских властителей и их вельмож, на свои связи и знакомство с влиятельными лицами, которые он постарался приобрести во время своих путешествий в Кипчак и в Монголию, мог еще раз с большим успехом, в качестве великого князя, ходатайствовать за свой народ. Внимательное изучение характера и быта монголов и приобретенное опытом уменье обращаться с ними также могли давать ему надежду на более или менее благоприятное разрешение предстоявших задач. «Здесь Александр должен был напрячь все силы своего необыкновенного ума, чтобы сколько-нибудь отстоять права Руси и не довести народ до совершенного разорения. |
| С другой стороны, Русь к 1237 году была не более «раздробленной чем какое-либо развитое средневековое государство вообще, 3десь следует вернуться к Андрею Боголюбскому, который, перенеся центр Руси во Владимир, создал тем самым основу для нового объединения страны. В уже упомянутом исследовании Ю. А. Лимонова это убедительно показано. Историк делает вывод о положении Новгорода в 1170-х годах: «...никогда еще крупнейший торговый и экономический центр Древней Руси и Северной Европы не был в такой зависимости от великих князей. «Самовластец» (так называли Андрея. - В.К.) владимирский буквально диктовал свои условия городу» (с. 69). И Киевская земля «постоянно ощущала влияние владимиро-суздальского князя... Киев... превратился в обыкновенный, совершенно заурядный объект вассального держания» (с. 72, 73). Как уже говорилось, многие историки прямо-таки проклинают Андрея за его «самовластие», хотя вместе с тем возмущаются и предшествующей раздробленностью (словом, все безобразно в этой самой Руси!). Определенное единство страны,- несмотря на все противоречия и раздоры,- сохранялось и при младшем брате Андрея Всеволоде Большое Гнездо (правил во Владимире в 1176-1212 годах), и при его сыне Юрии (правил в 1212-1238 годах), погибшем в битве с монголами. Действительный распад Руси произошел во времена монгольской власти, когда резко ослабились и политико-экономические, и - что не менее важно - нравственные устои бытия страны. Только такие люди высшего уровня, как Александр Ярославич Невский, не поддавались общему смятению. Но понять судьбу и волю этого великого деятеля не так легко. Он был исключительно ценим на Руси, но в XIX-XX веках не раз подвергался весьма резким нападкам и за свои тесные взаимоотношения с монголами, и за бескомпромиссное противостояние католическому Западу. Ведь Александр Ярославич стал побратимом хана Сартака, сына самого Батыя (и, по тогдашним понятиям, считался, поэтому, сыном последнего!), а с другой стороны, отверг лестные предложения о союзе, выдвинутые в 1248 году в послании к нему римского папы Иннокентия IV. |
| Однако положение улучшилось, когда к городу подошли отряды тверичей, а потом сам Александр Невский. С Александром Ярославичем была его дружина и новгородское боярское ополчение. Князь отбил у литвинов весь русский «полон», а вражеское воинство буквально похоронил. В ожесточённой схватке под Торопцом погибло 8 литовских князьцов. Любопытно, что поздний источник, а именно Никоновский летописный свод XVI века совершенно иначе излагает первый бой у Торопца (до подхода Александра Ярославича): там тверичи, дмитровцы и новоторжцы после яростной сечи потерпели поражение и спаслись от смерти бегством — за стены Торопца ушли они, а не литва; лишь появление Александра Невского переломило ситуацию. Текст, как уже говорилось, поздний, изобилующий логическими нестыковками, так что на веру в нём можно принять лишь два аспекта: подчёркивается, что бой вышел долгим и ожесточённым; так или иначе, без Александра Невского исход противостояния решён не был. Новгородцы вскоре ушли, и князю с одной своею дружиной пришлось добивать литовские отряды, расползшиеся по приграничной области. Александр Ярославич нанёс им поражение у Зижича, а потом ещё и под Усвятом. Ныне от этих древних городков сохранились остатки укреплений — валы; Усвят — районный центр Псковской области наших дней. Любопытно, что за много лет до тройной битвы Александа Невского с литвинами его отец, Ярослав Всеволодович, разгромил большую литовскую армию в том же самом месте — под Усвятом. Связь между двумя сражениями, произошедшими в одном месте, но с больш и м хронологическим интервалом, может быть гораздо более тесной, чем кажется. Казалось бы: чистое совпадение! Но нет, всё сложнее. Усвят расположен на дефиле между большими озёрами. Трудно там развернуть войско для боя и, тем паче, трудно миновать это место на большой скорости, особенно когда армию сопровождают обоз с награбленным имуществом и огромные толпы пленников. Ярослав Всеволодович когда-то нащупал эту, как сейчас любят выражаться, «точку уязвимости» у литвинов, да и разбил их там, где им неудобно было сражаться. А потом, весьма возможно, поделился сокровенным знанием с сыном: «Знай, враг будет возвращаться к себе домой вот тут. Настигни его, ударь, не дай ему уйти. В этом месте он твой, как птица в силке. Запомни: Усвят, дорога между озёрами…». |
|
|
