| Глава 9. ЧУДЕСНАЯ ПОМОЩЬ ПРИ ЖИЗНИ Как правило, духовные чада батюшки бывали облагодетельствованы им и благодатным образом, и материально. Поэтому в этой главе мы встретим как чудеса благодати Божией, так и чудесные проявления любви, чуткости и самоотвержения Божьего угодника. Се, здрав еси... Новомученица Анна пишет, что случаев благодатных исцелений отцом Валентином от самых тяжелых и смертельных недугов были тысячи. Приведем наиболее примечательные примеры из ее книг и рукописей. Духовная дочь батюшки Акилина Петровна около десяти лет страдала нестерпимыми болями под ложечкой, которые продолжались по три часа. Однажды во время исповеди батюшка неожиданно коснулся ее больного места и проговорил: «Деточка, у тебя здесь болит». «Болит, батюшка»,– поспешила ответить Акилина Петровна. Он еще раз коснулся рукой больного места, потом взял с аналоя крест, а правой рукой указывая на крест проговорил: «Деточка, молись, молись». Акилина Петровна ответила: «Молюсь, батюшка, молюсь». Батюшка во второй раз повторил: «Молись, молись Кресту». Исповедь кончилась, и какова же была ее радость: боль прекратилась и уже больше не повторялась. 143 Второй священник Архангельского собора, Платон Андреевич Воскресенский, и его семья глубоко почитали отца Валентина и неоднократно по его молитвам получали благодатную помощь. Отец Платон как-то опасно заболел, так что требовалось немедленное созвание врачебного консилиума. Супруга его, Елизавета Васильевна, стала умолять батюшку помочь мужу. Отец Валентин тотчас отозвался: «Я попрошу докторшу Е. П. Вениаминову хорошенько разузнать о болезни Вашего мужа и сам приду навестить его». Батюшка вскоре же пришел к о. Платону, который в то время жил на Воздвиженке, в одном дворе с ним. Подойдя к больному, о. Валентин взял его за руку и стал пробовать пульс. Затем успокоил его и жену, попросил переставить его кровать в более просторную комнату, где было больше воздуха. Больной тут же почувствовал себя лучше, а в скором времени выздоровел и возобновил служение. |
| — Не ты ли противишься царским указам, совращая и других не почитать богов наших, а поклоняться Распятому Человеку? Разве тебе неизвестно повеление царей предавать исповедующих имя Иисуса всяческим мучениям, кончая смертной казнью? Поэтому отрекись от Распятого и принеси бессмертным богам достойные их честь и жертвы, чтобы мы не были вынуждены предать тебя мучениям. — Если ты, анфипат — отвечала святая Акилина, — осудишь меня на горькие мучения, то через это доставишь мне нетленный венец, который я надеюсь восприять от моего Спасителя, так как исповедую имя Его, от Коего никогда, хотя бы даже в лютейших муках, не отрекусь. Итак не медли, — изобретай для меня, какие тебе угодно, мучения и убедишься самым делом, что я, вооруженная верой, не боюсь твоих мучений. Тогда Волусиан начал с лаской увещевать святую отроковицу: — Видя твою раннюю юность и красоту, я жалею тебя, потому что, если предам тебя мучениям, неокрепшие члены твои сейчас же раздробятся; жестокие спекулаторы после лютых мучений предадут тебя горькой смерти, и ты в юности своей лишишься жизни, причем не поможет тебе исповедуемый тобой Бог христианский. — Я не прошу у тебя сожаления, — возразила святая Акилина Волусиану, — ты, думая оказать мне милосердие, еще более вредишь мне, пытаясь отторгнуть меня от истинного Бога. Молю тебя, не жалей, но отнесись ко мне с самой беспощадной жестокостью, и тогда из моего терпения узнаешь, что надеющиеся на Христа не бывают побеждены. Анфипат, убедившись, что никакие увещания не могут рабу Христову заставить отказаться от исповедания Иисуса, приказал бить ее по лицу со словами: — Вот начало мучений, — сладостно и приятно ли оно тебе? — Бесчеловечный мучитель! — воскликнула Акилина, — так как ты осмелился бить в лице созданную по образу Божию, то знай, что и Тот, Кого образ я ношу, не простит тебе этого в день Своего суда. — Я полагаю, — сказал судья, — что наши великие боги, держащие теперь в руках своих спасение всего мира, и в том грядущем веке также будут иметь в своей власти спасение всех. |
| В один из зимних вечеров, тоже в Дмитрове, блаженная старица, вдруг, восторженно предложила: «Пойдемте, покажу вам, как славят Господа». Все вышли на улицу и увидели: небо распахнулось, а там несказанный свет переливается разными оттенками, а звезды в неописуемой красоте сияют. Эта небесная красота говорила о красоте Царства небесного, уготованного любящим Бога. Провидела матушка и свою кончину. По воспоминаниям Анны, однажды, когда матушка Акилина со своими помощницами была у неё дома, легла блаженная старица на диван, сложила руки на груди и сказала своей приближённой: «Фроловна! Я скоро умру». А та отвечает, шутя: «Ну что ж, умрешь, мы тебя похороним». Матушка поднялась и, погрозив пальцем, строго сказала: «Не вздумай схоронить меня!». Был и ещё случай, когда матушка поведала о своей кончине иносказательно: «Скоро я перееду в другой дом. Он мне окажется мал. Будут достраивать второй этаж. Сейчас вам плохо ко мне приходить, а тогда будут приходить тысячи! Всем помогу, только просите»... Перед Пасхой в 1945 году она в очередной раз встречалась с людьми, нуждавшимися в общении с ней в квартире дома на Лесной улице... Матушка всем уделила внимание, и присутствовавшие стали говорить, что пора по домам. Но она ответила, что к ней едут очень дорогие ей люди. А ехали к ней неожиданно собравшаяся Анна с дочерью и жена второго племянника матушки – Мария. В тот памятный день матушка Акилина, по сути, со всеми прощалась. Как рассказывала Анна, на глазах у всех она стала, вдруг, строгой, величавой и сказала: «Ну, вот что. Я от вас уеду за границу...» В тот прощальный вечер матушка каждому что-то сказала. Женщине, которая жаловалась на холод в квартире, дала маленькое полено (в комнате возле большой, в белом кафеле печи лежали дрова) со словами: «Будет тепло». Для другой, жаловавшейся, что мыши одолели, попросила принести горсть пшена. Подержала, молча, в руках и дала: «Посыпь – уйдут». Каждой женщине сказала: вернётся или нет муж с фронта. Анну на прощанье благословила и долго била по щекам, а когда у нее в ушах зазвенело, остановилась. У Анны часто были сильные головные боли, особенно, когда и по ночам писала свои бухгалтерские отчёты, ради премии сдавая их досрочно. Возможно, лечила её, когда била по щекам, но матушкина помощница пояснила Анне – «Вот так от тебя со звоном все неприятности отлетать будут». Потом матушка сказала Анне: «Дай благословлю твою голову. Что задумаешь – делай, будет по-твоему». Язык перекрестила, чтобы речь была хорошей (возможно для того, чтобы нести весть о ней людям) и руки её трудолюбивые тоже. На прощание благословила всех. |
| — Вот юноша из города Апамеи, присланной к твоему величеству, предстоит пред светлым судом твоей власти. Акилин сказал: — Предстоящий пусть скажет нам свое имя, и отечество, и фортуну [ 9 ]. Святой отвечал: — Имя мое — Трифон, отечество мое — селение Кампсада, близ города Апамейска, фортуны же мы не признаем, ибо веруем, что всё совершается по Божию промыслу и неизреченною Его мудростью, а не фортуною, и не зависит ни от течение звезды, ни от случая, как веруете вы. В жизни я руковожусь свободною своею волею, служа единому только Христу. Христос — вера моя, Христос — похвала моя, и венец славы моей. Эпарх на это сказал святому: — Вероятно, ты до нынешнего дня вовсе не слыхал о царском повелении, по которому всякий, кто называет себя христианином, и не покланяется богам, должен умереть злою смертью; итак, образумься и оставь свою льстивую веру, чтобы не быть вверженным в огонь. Но Трифон воскликнул: — О, если бы мне сподобиться чрез огонь и все муки получить кончину за имя Иисуса Христа, Господа моего и Бога! Эпарх продолжал: — Трифон, советую тебе принести жертву богам, ибо вижу, что ты, хотя и молод телом, но имеешь совершенной разум, и я не желаю, чтобы ты умер злою смертью! — Я тогда буду иметь совершенной разум, — отвечал святой, — когда принесу Богу моему совершенное исповедание, и если сохраню неизменною, как многоценное сокровище, благочестивую веру в Него, и сделаюсь жертвою Тому, Кто Сам принес Себя в жертву ради меня. Тогда эпарх, угрожая святому, с гневом вскричал: — Огню предам твое тело, душу же твою укрощу самыми лютыми казнями. — Ты угрожаешь мне огнем угасающим, — отвечал Трифон, — после которого остаётся только пепел, я же вам, неверующим, угрожаю огнём вечным, неугасающим; оставь суетную веру твою и познай истинного Бога, чтобы не раскаяться тебе после, когда впадешь в огонь вечный. Но Акилин, воспламенившись сильнейшим гневом, повелел бить святого, повесив его на дереве. Услыхав это приказание, Трифон сам тотчас снял с себя одежды и с радостью отдал тело свое палачам на истязание. Палачи, повесив его на дереве, со связанными сзади руками, жестоко истязали его в течение трех часов. Но святой мужественно терпел мучение, ни одного крика, ни одного стона не издав за всё время, пока его били. Когда кончили истязать его, Акилин снова обратился к нему с увещанием: |
| После этих слов он приказал обнажить отроковицу и, простерши, бить ее двум воинам, присоединяя к пытке такие речи: — Где теперь Бог твой, Акилина, о Котором ты говорила, что Он не окажет мне прощения на своем суде? Пусть Он придет сюда и избавит тебя от моих рук. Затем Волусиан велел бьющим остановиться и сказал святой Акилине: — Послушай меня, желающего тебе добра: оставь свое безумие и, если хочешь избавиться мук, откажись от христианской ереси: из рук моих вышел ли избавленным хоть один из надеющихся на Того, Который Сам не оказал Себе избавления, когда Его распяли? Кого, из почитающих Иисуса, оставили жить на земле цари наши? — Неужели ты думаешь, безжалостный палач, — отвечала святая Акилина, — что я чувствую причиняемые мне мучения? Знай же, что Бог мой подаст мне крепость и терпение несравненно больше тех ухищрений, какие ты изыскиваешь против меня по внушению отца своего диавола. Волусиан, приведенный в недоумение таким мужеством блаженной отроковицы, сказал ей: — Я оставлю тебе несколько дней на размышление, чтобы ты, по здравом рассуждении, поклонилась богам и тем сохранила себе жизнь, получив в то же время от царей достойную награду. — На сколько же дней ты даешь мне ослабу? — спросила святая Акилина. — На сколько ты хочешь, — отвечал Волусиан. — Так я прошу тебя, — сказала мученица, — не оставлять мне даже и часа на подобного рода размышления: с малых лет я научена поклоняться только Единому Богу, притекая к Тому, Который, живя на небесах, милостивым оком взирает на земных чад Своих. Видя твердую любовь отроковицы к Богу, Волусиан сказал сам себе: напрасны увещания и труды мои! И в раздражении он приказал раскаленными железными прутьями просверлить святой голову через уши. Когда раскаленные прутья проходили через мозг отроковицы, то последний вместе с кровью вытекал из ноздрей ее. Но и в таких великих страданиях мученица молилась Богу: «Господи мой, Иисусе Христе! Со дней детства моего руководивший меня, просветивший лучами правды Твоей тайные мысли моего сердца и утвердивший меня в брани против диавола Твоею могущественной и непобедимой силой, Ты, открывавший верующим бездны истинной и великой премудрости, доведи до конца подвиг мой и сохрани неугасимым светильник девства моего, чтобы я вместе с мудрыми девами могла войти в Твой чистый чертог и там удостоилась воссылать Славу Тебе, Совершителю моих желаний». |
| Новомученица Анна (Зерцалова). Подвижник веры и благочестия. М. 1914. С. 75. О Кресте Твоем веселящеся. Проповеди. М., 2002. С. 336—337. Новомученица Анна (Зерцалова). Подвижник веры и благочестия. М., 1914. С. 74. Глава 9. Чудесная помощь при жизни Как правило, духовные чада батюшки бывали облагодетельствованы им и благодатным образом, и материально. Поэтому в этой главе мы встретим как чудеса благодати Божией, так и чудесные проявления любви, чуткости и самоотвержения Божьего угодника. Се, здрав еси... Новомученица Анна пишет, что случаев благодатных исцелений отцом Валентином от самых тяжелых и смертельных недугов были тысячи. Приведем наиболее примечательные примеры из ее книг и рукописей. Духовная дочь батюшки Акилина Петровна около десяти лет страдала нестерпимыми болями под ложечкой, которые продолжались по три часа. Однажды во время исповеди батюшка неожиданно коснулся ее больного места и проговорил: «Деточка, у тебя здесь болит». «Болит, батюшка»,— поспешила ответить Акилина Петровна. Он еще раз коснулся рукой больного места, потом взял с аналоя крест, а правой рукой указывая на крест проговорил: «Деточка, молись, молись». Акилина Петровна ответила: «Молюсь, батюшка, молюсь». Батюшка во второй раз повторил: «Молись, молись Кресту». Исповедь кончилась, и какова же была ее радость: боль прекратилась и уже больше не повторялась. Второй священник Архангельского собора, Платон Андреевич Воскресенский, и его семья глубоко почитали отца Валентина и неоднократно по его молитвам получали благодатную помощь. Отец Платон как-то опасно заболел, так что требовалось немедленное созвание врачебного консилиума. Супруга его, Елизавета Васильевна, стала умолять батюшку помочь мужу. Отец Валентин тотчас отозвался: «Я попрошу докторшу Е. П. Вениаминову хорошенько разузнать о болезни Вашего мужа и сам приду навестить его». Батюшка вскоре же пришел к о. Платону, который в то время жил на Воздвиженке, в одном дворе с ним. Подойдя к больному, о. Валентин взял его за руку и стал пробовать пульс. Затем успокоил его и жену, попросил переставить его кровать в более просторную комнату, где было больше воздуха. Больной тут же почувствовал себя лучше, а в скором времени выздоровел и возобновил служение. |
| Потому у нас вместо благодарности — хуление, или табак, или нехорошее слово, или что другое похуже. Это ужасно, что такие простые, очень простые духовные правила нарушаются. Оттого и столько бедствий кругом. «Душа ходила...» В конце 70х годов была у меня не совсем обычная встреча в Ташкенте. Узнав, что я провел несколько встреч с прихожанами, рассказывая им о случае с Клавдией Устюжаниной, в епархию обратилась жительница Ташкента Акилина — оставила свой телефон, чтобы в следующий приезд и ей услышать про Клавдию. Потом попросила разрешения рассказать о происшедшем с ней самой случае. Вроде ничего особенного в нем нет, и кто-то может с недоверием отнестись к подобному свидетельству, к тому же Святые Отцы учат не доверять снам. Но Акилина рассказала о себе со смирением, сильно переживая случившееся. Потому я решаюсь передать читателям ее рассказ. «Лежала я в больнице на Госпитальной улице, как раз напротив епархии — у меня был перелом ноги. Наконец, сняли с меня гипс, и я лежала на койке — отдыхала после обеда. Вдруг подходит ко мне какая-то молодая монахиня, называет меня по имени и говорит: — Ну, Акилина, вставай — пойдем со мной. Я тут же встаю, забыв, что перед тем не могла ступить на больную ногу. Пошла за монахиней — не взяла ни костылей, ни палочки, даже тапочки не надела. Только нога правая у меня забинтована. Спускаемся мы с нашего второго этажа вниз, выходим на улицу. Только перешли через дорогу к трамвайной остановке (мне еще запомнилось, что мимо шел трамвай под номером 5), как я увидела сзади нее голубую прозрачную лестницу — ведущую ввысь, прямо в Небо. — Иди за мной, — сказала монахиня и начала подниматься вверх по этой лестнице. Я со страхом, с трепетом — но иду за ней. Высоко поднялись. Но я почему-то не боюсь, мне так спокойно и радостно. Кругом — сияние, вся земля в цветах, по зеленым улицам прямыми рядами тянутся большие палатки — голубые, салатные и зеленые. Люди светлые, приветливо беседуют, но что говорят — не слышно. Монахиня говорит мне: — Запоминай — будешь рассказывать. |
| Анна часто бывала у матушки. Очень любила её. Получала от неё советы, лечение от головной боли. Говорила, что, возвращаясь домой, воодушевлённая, «летела от неё на крыльях». Предсказала матушка Анне, что в её роду будет ещё такая, как она. По совету матушки не уехала Анна с матерью и детьми в эвакуацию, когда началась война. Выжили. Анна нередко направляла своих родственников к матушке Акилине за помощью и советом. Так, жена брата Анны, каждый раз, когда с мужем должна была выезжать за границу в его командировки, просила благословения у матушки. Однажды матушка сказала, что ехать нельзя. Отказаться от поездки было невозможно, визы были на руках. Антонина со слезами просила помочь. После долгой молитвы матушка сказала: «Езжайте». Не успели они обосноваться в Тегеране, как их срочно вызвали в Москву. А в Тегеране произошло землетрясение и многие из посольства погибли. Приезжал к матушке Акилине двоюродный брат Анны – Аркадий Гаврилович. В начале войны во время обучения в лётной школе его самолет упал в замерзшее озеро, он чудом спасся. Пробыл в ледяной воде несколько часов и заболел туберкулезом. Начала развиваться болезнь Бехтерева... Матушка помолилась и сказала: «Всё обойдется. Жить будешь долго!» Попал он к известному профессору – специалисту по болезни Бехтерева. Профессор применил уникальный, очень рискованный метод лечения и существенно ослабил болезнь. Этот случай, как рассказывал Аркадий Гаврилович, был даже описан в медицинском учебнике. Прожил он действительно немало – 82 года. Другу племянника предсказала матушка Акилина, что он скоро будет арестован (1937 год) и осужден на 10 лет. Так и случилось. В ходе переписки с ним матушка велела ему писать письма Сталину с прошением о помиловании и ждать освобождения на праздник Пасхи…Через несколько лет именно на Пасху от Сталина пришло помилование. По просьбе Анны помогла матушка Акилина женщине, привозившей из деревни молоко на продажу жильцам дома, где жила Анна. Однажды приехала молочница в отчаянии и пожаловалась Анне, что корова перестала давать молоко. По молитвам матушки очень скоро корова поправилась. |
| Сначала Филофей, его жена и дети были язычники; старшего сына своего Евстафия он отдал для изучения языческой мудрости, а Феспесия и Анатолия готовил к торговле, так как и сам он был купец и — очень богатый. Но однажды, взяв с собою младшего сына своего Анатолия, он отправился в Галатию за покупками и, возвращаясь оттуда, встретившись в пути с святым Лукианом, пресвитером антиохийским дорогою научился от него христианской вере и вместе с сыном крестился в одной попавшейся на пути реке. Возвратившись домой, он стал разыскивать епископа Никомидийского Анфима скрывавшегося в одном сокровенном месте (в то время, в царствование императоров Максимиана и Диоклитиана, происходило жестокое гонение на христиан и многие из верующих скрывались от мучителей) и, нашедши, ночью привел его к себе, после чего святой Анфим крестил весь дом Филофеев. Совершив затем Божественную Литургию, он приобщил новокрещенных Святых Таин, посвятил Филофея во пресвитера, а старшего сына его Евстафия — во диакона и ушел, скрываясь от гонителей-язычников, а Филофей и его дом тайно служили истинному Богу и вели благочестивую жизнь. Скоро он и его супруга отошли к Господу, оставив сиротами трех благочестивых юношей: диакона Евстафия, Феспесия, и Анатолия, — братьев и по плоти и по духу, так как они единодушно служили Богу, горя духом и преуспевая в добродетели. Один придворный сановник, по имени Акилин, послал однажды своего раба купить некоторые вещи. Раб знал про этих трех благочестивых юношей, что они — купцы и имеют широкую и богатую торговлю, и отправился к ним в лавку, которую и застал открытою. Вошедши внутрь и никого не найдя, он пошел по лестнице, ведущей на третий этаж дома и услыхал голос Евстафия, читавшего псалмы Давидовы. Раб тихо поднялся по лестнице, молча вошел в верхнюю горницу и здесь увидал Евстафия, державшего в руках псалтирь и читавшего: «Да постыдятся все служащие истуканам, хвалящиеся идолами. Поклонитесь пред Ним, все боги» (Пс. 96:7). Кроме того, он увидел на стенах кресты и св. иконы. Ничего не сказав, он тотчас же возвратился к своему господину и рассказал ему всё, что видел и слышал. Акилин немедленно поспешил к императору Максимиану и доложил ему о том, что говорил раб. Тотчас же были посланы воины взять Евстафия и его братьев. Пришедши с рабом Акилина на место, воины нашли лавку запертою: в это время все обитатели дома находились в собрании и хранили полное молчание, причащаясь, по случаю воскресного дня, Таин Христовых. Посланные стучали в двери, звали, но ответа не было. |
| Прадед покойного о. Макария был человек религиозный, и всех троих своих сыновей, из коих Дионисий Иосифович был старшим, воспитал в духе православия и преданности Церкви православной, но дед покойного о. Макария не долго оставался сыном св. Православной Церкви и совратился в раскол. «Дед мой, рассказывает в своей автобиографии покойный о. Макарий, бывши около 35 лет от роду, начал заниматься чтением книг священного писания и к несчастью не советовался об этом со священниками, и уклонился к толкам разных стариков, которых в то время было очень много и которые толковали священное писание, как знали. Пастыри церкви, как заметно было из слов самого деда, не обращали внимания и не исправляли его ошибок. Таким образом, более и более упражняясь в чтении св. Писания, он случайно напал на кривотолка, орловского купца, толка перекрещеванцев, приехавшего в Тулу по каким-то делам. Человек чрезвычайно красноречивый и начитанный, хотя и ложно понимавший св. Писание, он стал отклонять моего деда от православной церкви». Красноречивая проповедь орловского апостола произвела глубокое впечатление на Дионисия Иосифовича и в душе он уже перестал быть сыном православной Церкви. Эта перемена религиозных убеждений скоро же была замечена людьми близко стоящими к Дионисию Иосифовичу, желавшими обратить его в «поповский толк» или в так называемое «старообрядчество австрийского священства». Проповедником идей этого «толка» явился приближенный к Дионисию Иосифовичу доверенный приказчик, который, воспользовавшись частыми отлучками из дому своего хозяина, весьма искусно стал достигать своей заветной цели через супругу хозяина Акилину Васильевну, женщину «неграмотную, но благочестивую». «Своими беседами» приказчик-проповедник успел убедить Акилину Васильевну в превосходстве «поповского толка» пред «толком перекрещеванцев». «Если ты, говорил приказчик, не предупредишь своего мужа присоединиться к поповщинскому толку, то он непременно будет перекрещеванец; поповщинский же толк нисколько не имеет разницы с православною церковию. Только и разницы, что молятся двоеперстным крестом и порядок соблюдают лучше, чем в церквах мирских. Если не желаешь присоединиться, то хоть посмотри обстановку нашей часовни. Я тебя сам свезу вместо кучера в часовню, где ты можешь взять молитву своему сыну (т.е. сорокодневному Иосифу, последнему сыну) и видеть порядок и благочиние против вашей церкви». «Бабушка, по замечанию о. Макария, поддалась на эту удочку, предполагая, что, взяв молитву в поповской часовне, будет удерживать в этом и своего мужа, что уже нам (т.е. с мужем) нельзя разделяться от своего сына». |
|
|
