| Акведук в Сеговии. Сер. I — нач. II в. Акведук в Сеговии. Сер. I — нач. II в. Акведук сложен из необработанного камня, арки имеют вытянутые пропорции, а опоры неожиданно тонки. Более обычен по пропорциям отлично сохранившийся большой (длина 217 м, максимальная высота 27 м) 2-уровневый акведук Лес-Ферререс («Мост Диавола»; I в. до Р. Х.) в 4 км к северу от Таррагоны. Хуже сохранился 3-уровневый акведук Лос-Милагрос в Мериде (нач. I в. по Р. Х.), сооруженный в технике «opus mixtum» (забутовка обложена натуральным камнем, слои которого чередуются с тонкими слоями кирпича). В И. уцелело немало рим. мостов. Крупнейшим мостом - 755 м, 62 пролета (сейчас 721 м, 60 арок) - является построенный при имп. Траяне мост в Мериде ( O " Connor C. Roman Bridges. Camb., 1993. P. 106-107). Крупные мосты сохранились также в Кордове (нач. I в. по Р. Х., перестраивался в VIII-X вв. и позже; длина 331 м, из 16 арок 2 первоначальные) и Андухаре (пров. Хаэн; II в. до Р. Х.; 310 м, 14 пролетов, 11 первоначальных). Высотой (71 м) и шириной пролета арок (29 м) отличается 6-пролетный (4 арки изначальные) мост в Алькантаре (104-106 гг.; длина 194 м). Наконец, в А-Корунье (испан. Ла-Корунья) сохранился (наружная форма 1788-1790) рим. маяк I в. по Р. Х., известный как Башня Геркулеса. От рим. периода в провинциях Астурия и Леон известны до 230 открытых шахт для добычи золота, ежемесячно производивших до 20 рим. фунтов драгоценного металла. Крупнейший центр - Лас-Медулас (близ Понферрады, пров. Леон); Плиний Старший писал (77 г.), что размах работ здесь «превосходит работу титанов». Разработка велась в I-III вв. по Р. Х. гидравлическим способом, предполагающим размыв гор мощными потоками воды, поступавшей по 7 акведукам. Изучены шахты, печи для выплавки металла и 2 гигантские цистерны. Совр. ландшафт с рваными острыми формами образовался в результате интенсивной выработки шахт и последующего заполнения их водой при паводках, что вызвало проседание пород. Позднеримская и раннехристианская археология (III-VI вв.) |
| «Гробница с оливковым триклинием» имела двор (трапеция 10×7 м), куда спускались по ступеням; по 3 его сторонам размещалось 16 вырубленных в скале ниш (в 2 уровня), в центре были, видимо, стол и ложа или скамьи, а на незаполненной стороне двора находились подземный источник и кухня; кровлю гробницы поддерживали 2 квадратных пилона. «Гробница со слоном» (скульптура слона найдена в помещении с колодцем) имела открытый двор длиной 11 м (вход по 9 ступеням) и неск. скальных камер, в одной из к-рых были погребальные ниши, а самая большая служила триклинием; еще 2 триклиния находилось во дворе. Некрополь Эмериты Августы располагался вдоль дороги на Гиспалис (ныне Севилья), 2 гробницы с остатками фресок I в. по Р. Х. сохранились целиком: как следует из надписей, одна принадлежала семье Гая Вокония Прокула, другая - Гая Юлия Модеста. В Фабаре (пров. Сарагоса) почти целиком стоит мавзолей Луция Эмилия Лупа (II в. по Р. Х.) в виде небольшого храма с 4-колонным портиком. В 6 км от Таррагоны сохранился башнеобразный мавзолей (сер. I в. по Р. Х.), т. н. Башня Сципионов. Его пирамидальное завершение утрачено; сохранилось 2 рельефных изображения бога Атиса, к-рые раньше ошибочно принимались за братьев Сципионов, убитых в битве с карфагенянами в 212 г. до Р. Х., откуда и название памятника. Уникален погребальный дистиль в Юлипе (ныне Саламеа-де-ла-Серена, пров. Бадахос; 103) - на высоком подиуме возвышаются 2 коринфские колонны (высота 23,23 м). Дистиль в Саламеа-де-ла-Серена. 103 г. Дистиль в Саламеа-де-ла-Серена. 103 г. Построенная при римлянах инфраструктура - дороги, мосты, акведуки, цистерны, водонапорные башни - часто включена в совр. ландшафт и даже используется, напр. резервуар с водонапорной башней в Мериде. Самый знаменитый в ряду этих памятников и вообще самый значительный памятник рим. архитектуры в И.- действующий акведук в Сеговии (сер. I - нач. II в.). Он имеет 2-уровневую центральную секцию; общая длина акведука 813 м, высота над землей до 28 м при 35 пролетах (общее число арок 165). |
| – О, так это вы говорили о святой Терезе: меня сбило с толку имя «Мартен». – Я рад, что есть коммунист, который слышал о ней. – Вы же знаете, я не всегда был коммунистом. – Ну, так или иначе, настоящий коммунист – это, пожалуй, что-то вроде священника, и в таком случае святая Тереза, несомненно, молится и за вас. – Что-то стало холодно тут. Давайте трогаться. Некоторое время они ехали молча назад, по шоссе, которое привело их сюда. Джипа нигде не было видно. Они проехали поворот на Авилу и, следуя указателю, направились дальше в Сеговию. Наконец мэр сказал: – Так вот, значит, какая у вас была любовь, отче. А у меня все было немного по-другому, только женщина, которую я любил, тоже умерла, как и ваша. – Упокой, господи, ее душу, – сказал отец Кихот. Он произнес это машинально, а про себя в наступившем между ними молчании воззвал к душам в чистилище: «Вы ближе меня находитесь к господу. Помолитесь за нас обоих». Впереди возник большой акведук, построенный римлянами в Сеговии, – в косых лучах вечернего солнца от него по земле тянулась длинная тень. Они нашли пристанище в маленькой albergue, недалеко от церкви святого Мартина – почти то же имя, под каким святая Тереза всегда существовала в мыслях отца Кихота. Так она казалась ему ближе, чем в одеждах святой или под сентиментальным прозвищем – Цветочек. В своих молитвах он даже называл ее порой «сеньорита Мартен», словно фамилия могла скорее достичь ее слуха, прорвавшись сквозь тысячи заклинаний на всех языках, обращенных к ее гипсовой статуе при свете свечей. Друзья изрядно выпили, пока сидели на обочине, и ни тому, ни другому уже неохота было искать ресторан. Им казалось, будто обе покойницы ехали с ними последние несколько километров. Отец Кихот обрадовался, узнав, что у него будет отдельная комната, пусть совсем крошечная. Ему казалось, что он пересек уже всю Испанию, хотя он знал, что на самом деле отъехал не более, чем на двести километров от Ламанчи. «Росинант» передвигался так медленно, что о расстоянии вообще судить было нельзя. Что ж, ведь и его предок в своих странствиях не отъезжал от Ламанчи дальше Барселоны, и однако же всякому, кто читал подлинную его историю, казалось, что Дон Кихот проехал по всему обширному пространству Испании. В неспешности были свои достоинства, которые мы теперь утратили. Для настоящего путешественника «Росинант» куда ценнее реактивного самолета. Реактивные самолеты – они для дельцов. |
| — Может быть. — Я еще никогда не видел боя так, чтобы не бежать, — сказал Ансельмо. — Не знаю, как я себя буду вести в бою. Я человек старый, вот я и подумал об этом. — Я тебе помогу, — ответил ему Роберт Джордан. — А ты часто бывал в боях? — Несколько раз. — Что же ты думаешь, как там все будет, у моста? — Я прежде всего думаю о мосте. Это мое дело. Подорвать мост нетрудно. Но мы подумаем и об остальном. О подготовке. Все будет написано, чтобы каждый знал. — У нас мало кто умеет читать, — сказал Ансельмо. — Все будет написано, но, кроме того, еще всем будет разъяснено на словах. — Я сделаю все, что от меня потребуется, — сказал Ансельмо. — Но я помню, как было в Сеговии, и если будет бой или хотя бы перестрелка, я хотел бы знать точно, что мне делать, чтобы не побежать. Я помню, в Сеговии меня так и подмывало побежать. — Мы будем вместе, — ответил ему Роберт Джордан. — Я тебе всякий раз буду говорить, что нужно делать. — Тогда все очень просто, — сказал Ансельмо. — Что мне прикажут, я все сделаю. — Наше дело — мост и бой, если бой завяжется, — сказал Роберт Джордан, и эти слова в темноте показались ему немножко напыщенными, но по-испански они звучали хорошо. — Это очень интересное дело, — сказал Ансельмо, и, услышав, как он произнес это, просто, искренне и без малейшей рисовки, не преуменьшая опасности, как сделал бы англичанин, и не бравируя ею на романский лад, Роберт Джордан порадовался, что у него такой помощник, и хотя он уже осмотрел мост и все продумал и упростил задачу, отказавшись от плана захватить оба поста, а тогда уже взрывать мост как обычно, — внутренне он противился приказу Гольца и тому, чем был вызван такой приказ. Он пожалел потому, что подумал, чем это может кончиться для него и чем это может кончиться для старика. Ничего хорошего не сулит этот приказ тем, кому придется его выполнять. Стыдно так думать, сказал он себе, разве ты какой-нибудь особенный, разве есть вообще особенные люди, с которыми ничего не должно случаться? И ты ничто, и старик ничто. Вы только орудия, которые должны делать свое дело. Дан приказ, приказ необходимый, и не тобой он выдуман, и есть мост, и этот мост может оказаться стержнем, вокруг которого повернется судьба человечества. И все, что происходит в эту войну, может оказаться таким стержнем. У тебя есть одна задача, и ее ты должен выполнить. Ха, как бы не так, одна задача, подумал он. Если бы дело было только в ней, все было бы просто. Довольно ныть, болтливое ничтожество, сказал он себе. Подумай о чем-нибудь другом. |
| Французская армия под командованием констебля Бертрана дю Геклена и английская во главе с Черным принцем направились в испанскую землю, чтобы поддержать двух претендентов на трон Кастилии. Французы выступали за Генриха II, англичане за Педро Жестокого. Война против мавров отошла в тень, а антимусульманский фронт на юге стал второстепенным. Кастильцы, занятые событиями на северной границе, забыли о юге. В основном против мусульман сражались местные андалузские христианские лорды, в частности, маркиз Кадис, Родриго Понсе де Леон (чей внук-конкистадор напрасно искал источник вечной молодости во Флориде) и герцог Медина Сидония (потомок которого возглавил испанскую армаду против Англии пару сотен лет спустя). Каждый из них, боровшихся за местную власть и землю, ненавидел и сражался с другим, уделяя стычкам между собой, столько же времени, сколько и войнам с маврами, заполняя редкие перерывы мессой, повечерием и вечерней. Понсе де Леон называл Медину Сидонию «своим заклятым врагом.» Их борьба с маврами оказалась совершенно безрезультатной. Но мы не будем останавливаться на этой заключительной и нерешительной фазе Реконкисты и сразу перепрыгнем через столетие, через тринадцать эмиров Гранады, быстро сменявших друг друга в своей маленькой и распадающейся стране. Бесчисленные осады, стычки, контрнаступления, набеги и беспорядки следовали один за одним следующие полутора столетия, пока мусульманское государство неумолимо двигалось к неизбежной гибели, теряя свои города: Антекеру, Захару, Аямонте, Приего, Убеду, Кордову, Матреру, Руту и другие. Бесчисленные участники и малоизвестные личности: Абуль Хасан Али, Гонсало Мартинес, сын Абуль Хасана Юсуф I, Хуан Мануэль и Усман ибн Абиль Ула со смаком сражались и убивали друг друга. Список имен длинный, и не мало доблестных подвигов потеряны во мраке этих полузабытых кампаний. Затем мы приближаемся к 1469 году, и начинаем видеть свет. В этот важный год Фердинанд, наследник короля Хуана II Арагонского, и Изабелла, наследница Энрике IV, короля Кастилии, поженились в Сеговии. Ему было восемнадцать лет, ей – девятнадцать. Их брак объединил христианскую Испанию. Свадебные колокола, звучащие для знатных гостей, возвещали о приближающемся рождении христианской Испании целиком и полностью. Они также звучали похоронным звоном по мусульманской Испании. |
| Основная часть борьбы легла на плечи рыцарских орденов, которые вели войну против укреплений Альмохада в аль-Андалусе, в то время как эль-Мансур, со своей стороны, совершал налеты и вылазки на христианские владения. Толедо, Гвадалара, Мадрид и Талавера попали в списки жертв джихада. Как и Саламанка, где мавры перебили всех мужчин и увели всех женщин. Итак, война тянулась семнадцать лет после Аларкоса. В воскресенье на Троицу 1212 года (чтобы хорошо запомнить дату) король Кастилии Альфонсо VIII созвал своих вассалов в Толедо. Теперь, сказал он им, настало время нанести удар вглубь страны Альмохадов и уничтожить этих мусульманских захватчиков, которые вторглись в нашу страну пять веков назад. Скоро мы вступим в земли аль-Андалуса и вернём их Испании. Кастильские послы отправились во Францию и Рим за поддержкой. Французы послали 2 тысячи рыцарей, 10 тысяч всадников и 50 тысяч пехотинцев. По прибытии в Испанию французы, чуть не перебили евреев Толедо, ошибочно приняв их за врага, пока испанские рыцари не проскакали между ними и их запланированными жертвами и не остановили их. Зазвонили церковные колокола. Был спет Deum 89 . Отслужили мессы. Религиозные процессии ходили по городам и деревням. По всей Европе люди молились, постились и приносили пожертвования Христу и Деве Марии. Словно в насмешку, мусульмане убили старшего сына Альфонсо, принца Фернандо, поклявшегося провести жизнь, воюя с исламом. Папа, хорошо зная, с кем приходиться иметь дело, пригрозил отлучить от церкви короля Альфонсо IX Леонского, если тот осмелится присоединиться к Альмохадам. Все надеялись, что ислам скоро исчезнет из Испании, и христиане смогут спать по ночам спокойно, не опасаясь воинов ислама. 1212 год действительно станет памятным. Так думали все. Решительный год. Лас-Навас-де-Толоса 1212 На призыв к Крестовым походам откликнулись не только вассалы кастильского короля. Кампания, начатая Альфонсо VIII, была признана всем христианским миром священной войной, христианским ответом на джихад. Король Санчо VIII Наваррский, Санчо Сильный, как они его называли, и Педро II Арагонский также въехали в кастильскую столицу, их рыцари и вассалы следовали за ними, чтобы принять участие в великом крестовом походе. Король Леона Альфонсо IX не перешел на сторону Альмохадов, но и не поехал в Толедо, чтобы присоединиться к собранию испанских королей и вельмож. Вместо этого он начал войну против Португалии в туманной ссоре из-за какой-то территории, которую история уже не помнит. Но рыцари Леона и Португалии, не обращая внимания на характер ссоры, разделившей их монархов, прибыли в Толедо, готовые сражаться бок о бок против мусульман. В экспедиции участвовали восемь сражающихся испанских епископов, магистры и рыцари трех самых известных военных орденов – Тамплиеров, Сантьяго и Калатравы. Ополченцы из Сеговии, Бургоса, Медины, Авилы и Куэнки присоединились к своим товарищам из Толедо и, отдыхая в тени садов, ждали приказа двинуться на юг к маврам, чтобы победить. |
| И. из С. вел переписку с гуманистами XV в. Николаем Кузанским , Жаном Жерменом и Энео Сильвио Пикколомини (впосл. папа Пий II ). Незадолго до смерти И. из С. завещал Саламанкскому ун-ту свою б-ку, в которой насчитывалось 108 рукописей. Соч.: Concordantiae partium sive dictionum indeclinabilium totius Bibliae. Basel, 1496; Septem allegationes... circa sacratissime Virginis Mariae immaculatam conceptionem. Brüx., 1664, 1965r; Historia gestorum generalis synodi Basiliensis//Monumenta conciliorum generalium saeculi XV. Vindobonae, 1873. T. 2. Pt. 1; 1886. T. 3. Pt. 2; 1935. T. 4. Pt. 3; Amplificatio disputatione auctoritate//Ibid. 1873-1896, 1932. T. 2/3. Pt. 1-5; Tractatus super presidencia in concilio Basiliensis. Freiburg, 1968; Liber de magna auctoritate episcoporum in concilio generali/Ed. R. De Kegel. Freiburg, 1995. Лит.: González J. El maestro Juan de Segovia y su biblioteca. Madrid, 1944; Cabanelas Rodríguez D. Juan de Segovia y el problema islámico. Madrid, 1952. Granada, 2007r; García Hernando J. Juan de Segovia defensor de la Inmaculada Concepción de María//Estudios Segovianos. Segovia, 1958. T. 10. N 28/29. P. 179-195; Fromherz U. Johannes von Segovia als Geschichtsschreiber des Konzils von Basel: Diss. Basel, 1960; Krämer W. Konsens und Rezeption. Münster, 1980. S. 207-255; Hernández Montes B. Biblioteca de Juan de Segovia: Ed. y coment. de su escritura de donación. Madrid, 1984; idem. Segovia Juan Alfonso, de//Diccionario de historia eclesiástica de España. Madrid, 1987. T. 4. Col. 2401-2403; Reinhardt K. Johannes von Segovia//BBKL. Bd. 3. S. 561-563; Aubert R. Jean de Segovie//DHGE. T. 27. Col. 621-622; Mann J. D. Truth and Consequences: Juan de Segovia on Islam and Conciliarism//Medieval Encounters: Jewish, Christian and Muslim Culture in Confluence and Dialogue. Leiden, 2002. Vol. 8. N 1. P. 79-90; idem. Refuting the Pope: Comments on Juan de Segovia " s Gloss on the Bull «Etsi non dubitemus»//Annuarium Conciliorum Historiae. Paderborn, 2005. T. 37. P. 323-340; idem. Juan de Segovia and Medieval Hebdomadal Meditation on the Life of Christ//Studies in Spirituality. Kampen, 2008. Vol. 18. P. 113-132; Wolf A. M. Precedents and Paradigms: Juan de Segovia on the Bible, the Church and the Ottoman Threat//Scripture and Pluralism: Reading the Bible in the Religiously Plural Worlds of the Middle Ages/Ed. T. J. Heffernan, T. E. Burman. Leiden, 2005. P. 147-160; Sanz Santacruz V. Juan de Segovia y Nicolás de Cusa frente al Islam//Annuario de Historia de la Iglesia. Pamplona, 2007. T. 16. P. 181-194. |
| К сходству своему они относились со странным стыдом. Им приходилось жить в мире, где оно было предметом постоянных насмешек и замечаний. Не видя в этом ничего смешного, они переносили вечные шутки терпеливо и бесстрастно. В те годы, когда они только учились говорить, они изобрели свой тайный язык, ни словарем, ни синтаксисом почти не связанный с испанским. Они пользовались им только наедине и очень редко, в самые напряженные минуты, перешептывались среди посторонних. Архиепископ Лимы был отчасти филологом; он баловался диалектами; он даже построил весьма блестящую таблицу изменения гласных и согласных от латыни к испанскому и от испанского к индейско-испанскому. Он копил записные книжки с курьезами языка, чтобы потешиться ими в старости, которую намеревался провести в своих поместьях близ Сеговии. Поэтому, услышав однажды о тайном языке близнецов, он отточил несколько перьев и послал за ними. Подавленные, мальчики стояли на богатых коврах его кабинета, а он пытался вытянуть из них их хлеб и цветы, их видишь и вижу. Они не понимали, почему этот разговор так нестерпим для них. Они мучились. За каждым вопросом архиепископа следовало долгое растерянное молчание; потом один из них бормотал ответ. Вначале священник думал, что они просто трепещут перед его саном и подавлены роскошью жилища, но наконец в полном недоумении почувствовал, что корень их скрытности глубже, и с грустью их отпустил. Этот язык был символом их полного тождества, ибо как словом покорность не описать духовной перемены, происшедшей с маркизой де Монтемайор ночью в трактире города Клуксамбуква, так и любовь не выразит безмолвного, почти стыдливого единства братьев. Что это за родство, когда обмениваются всего двумя-тремя словами, да и то по поводу пищи, одежды и работы; когда два человека даже смотрят друг на друга со странной неохотой; когда существует молчаливое соглашение не появляться на людях вместе и разными улицами идти по одному поручению? И однако рядом со всем этим жила потребность друг в друге, настолько огромная, что она так же естественно рождала чудеса, как заряженный воздух душного дня рождает молнию. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДИЕГО ИЗ АЛЬКАЛА [Дидакус из Алькала; испан. Diego de Alcalá, Diego de San Nicolás; лат. Didacus] (ок. 1400, с. Сан-Николас-дель-Пуэрто, совр. пров. Севилья, Испания - 12.11.1463, Алькала, совр. Алькала-де-Энарес, пригород Мадрида), католич. св. (пам. зап. 13 нояб.). Семья Д. была небогатой, родители воспитывали сына в благочестии. В молодости Д. покинул Сан-Николас и удалился к священнику, жившему неподалеку отшельником, к-рый стал его первым духовным наставником. Вместе они вели затворническую жизнь, молились, в свободное время занимались садовым хозяйством и изготовлением различных изделий из дерева, зарабатывая на пропитание. Полученные средства отшельники раздавали бедным. Через неск. лет Д. вступил во францисканский мон-рь Аррисафа близ Кордовы и стал терциарием . В 1445 г. Д., оставаясь терциарием, был назначен гвардианом мон-ря францисканцев-обсервантов на о-ве Фуэртевентура (Канарские о-ва). Его назначение совпало с буллой Римского папы Евгения IV , в к-рой осуждалось жестокое обращение испан. завоевателей с местным населением. В поздних жизнеописаниях (Л. Ваддинг) рассказывается о проповеди Д. среди язычников и их обращении в христианство, однако это вызывает сомнение. Вступив в конфликт с испан. властями на Канарских о-вах, Д. был вынужден вернуться в Испанию (1449). Оттуда он направился в Рим, где присутствовал на канонизации Бернардина Сиенского (1450). По причине юбилейного года (см. Annus sanctus ) в Риме собралось много паломников; когда в городе вспыхнула эпидемия, Д. ухаживал за больными в мон-ре Санта-Мария-ин-Арачели в Риме, где расположился госпиталь. Вернувшись в Испанию, Д. поселился в монастыре францисканцев-обсервантов в Ла-Сальседе близ Сеговии. Позднее Д. был назначен настоятелем в основанный архиеп. Толедским Алонсо Каррильо в г. Алькала мон-рь Богоматери Иисуса (Санта-Мария-де-Хесус) и провел там 13 лет. Согласно поздним жизнеописаниям, Д. исцелял больных маслом из лампады перед статуей Богоматери, приписывая чудеса Ее молитвам (считается, что к концу жизни Д. совершал исцеления ежедневно). Чувствуя приближение смерти, он попросил одеть его в старую, изношенную рясу, чтобы умереть в одежде бедняка. Д. не могли похоронить в течение неск. месяцев из-за притока паломников, желавших поклониться его праху. По преданию, тело Д. оставалось нетленным и источало благоухание. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИЗАБЕЛЛА I [Изабелла Кастильская, Изабелла Католичка; испан. Isabel I de Castilla, Isabel la Católica] (22.04.1451, Мадригаль-де-лас-Альтас-Торрес (совр. пров. Авила) - 26.11.1504, Медина-дель-Кампо), королева Кастилии и Леона (с 1474), супруга и соправительница кор. Фердинанда V (II) Арагонского (1479-1516), в период царствования к-рых было положено начало объединению Испании в единое гос-во. Дочь от 2-го брака кор. Хуана II Кастильского. Во время правления своего сводного брата Энрике IV отказалась участвовать в заговоре знати, желавшей свергнуть короля и возвести И. на престол. В 1468 г. Энрике (после смерти младшего брата Альфонсо, наследника престола), в обход своей дочери Хуаны, которую многие считали незаконнорожденной, по настоянию знати объявил наследницей И. Когда Энрике умер в кон. 1474 г., она объявила себя королевой, но ее права оспорила Хуана, поддержанная группой кастильской знати и своим супругом Афонсу V, кор. Португалии. В результате длившейся до 1479 г. «войны за кастильское наследство» И. утвердилась на престоле. Еще при жизни брата, отвергнув предлагаемых им женихов (кор. Португалии Афонсу V (впосл. он женился на дочери Энрике IV Хуане), герц. Гиени и Берри Карла, магистра духовно-рыцарского ордена Калатрава Педро Хирона и др.), 19 окт. 1469 г. И. тайно сочеталась браком с Фердинандом, кор. Сицилии и наследником арагонского престола (с 1479 король Арагона). Поскольку И. и Фердинанд находились в родстве, для заключения брака требовалось особое папское разрешение, к-рое папа Римский Павел II (1464-1471) дать отказался. Необходимый документ был сфабрикован и впосл. подтвержден папой Сикстом IV (1471-1484). При заключении брака Фердинанд подписал договор, по к-рому обязался принимать решения, подписывать все указы совместно с королевой и признавать законной носительницей короны Кастилии только И. (в 1474 эти вопросы были уточнены в «Арбитражной сентенции Сеговии»). У супругов было 5 детей, среди них: Екатерина Арагонская, 1-я жена англ. кор. Генриха VIII Тюдора и мать Марии Тюдор, и Хуана Безумная, кор. Кастилии (1504-1555), мать императоров Карла V и Фердинанда I Габсбургов. |
|
|
