| Далее Прилепин признается: а стихи, таки да, не печатали... И после этого пытается оправдать такой подход к поэзии Высоцкого: ведь по мнению Прилепина поэт из Высоцкого - так себе... А дальше следует то, из-за чего, как мне кажется, была написана эта статья. Прилепин пытается указать Высоцкому на его место в отечественной поэзии, решительно убирая его из ряда, в котором стоят Есенин с Мандельштамом и утешая тем, что то место, которое ему положено - тоже «не стыдное». В подтверждение приводится аргумент, что поэзия Высоцкого, опубликованная в виде текста, проигрывает в восприятии звучащей его поэзии. Аргумент этот трудно признать убедительным: звучащая поэзия лучше воспринимается всего лишь потому, что получает дополнительные качества. Ведь если бы у нас была возможность слушать, к примеру, стихи Пушкина в исполнении самого Пушкина, видя его при этом перед глазами; и если бы он вдобавок обладал артистическими способностями, позволяющими донести до слушателей все оттенки своего стиха, то все предпочитали бы именно это... Не было бы песен Высоцкого, читались бы стихи... Их особенность в том, что они свободны... Высоцкий мог ошибаться, что-то недопонимать и так далее. Но он был правдив и свободен. И относился к своему слову с высшей ответственностью, не примешивая к нему ничего постороннего. И только такое слово имеет значение. Опыт и впечатление человека что-то пережившего. Переданный без лжи. Конечно, если бы не кричащий голос Высоцкого, врывающийся в нашу убаюкивающуюся обыденность, то его стихи могли бы и затеряться в «литературном процессе», и о них бы мало кто знал, как сравнительно мало кто знал в то время написанное Шукшиным или Рубцовым, и как мало кто знает сегодня, к примеру, стихи Николая Зиновьева или иеромонаха Романа... Но, в случае с Высоцким, Господу было угодно вмешаться в направляемый человеками «литературный процесс»... Пытаясь снять Высоцкого с литературной «доски почета», Прилепин заручается заочной поддержкой Куняева, который в свое время для этой же цели пытался использовать Пушкина (как наивысшее «литературное начальство»!), и критиковал Высоцкого за то, что тот посмел переиначить пушкинское «Лукоморье». |
| Да, Стефанович привлекался по делу Ануфриевой, да, давал показания.Ясно, что местами излишне откровенные. Но никакого доноса за его подписью в самом деле нет. Есть также презумпция невиновности, я об этом довольно подробно пишу в предисловии к сборнику Ануфриевой. А Ануфриева бесспорно замечательный поэт, нужно, чтобы люди шире познакомились с ее творчеством. На сайте Богогласник ру в подборке дисков Яны Суворовой можно найти довольно много песен на стихи Наталии Даниловны. Могилу поэта, увы, пока найти не удалось. Нужно, чтобы во Владимире, где жила Ануфриева последние 35 лет жизни, появилась на ее доме хотя бы мемориальная доска. Пока же этот город только Солоухиным и Фатьяновым знаменит. Александр 13 декабря 2015, 09:57 ...проплакал пол статьи... спаси вас Господи Марина. Царствия Небесного подай Господи рабе твоё сестре нашей, страдалице Наталии. Надежда 12 декабря 2015, 20:56 Благодарю Бога, что я сегодня чисто случайно узнала о трудной судьбе и всей жизни Наталии Даниловны. Прочитала ее стихи. Как раз я находилась в унынии и горько плакала. Ссора в семье. Поняла, что это не самое страшное. Я сама во всем виновата. Нужно не оглядываясь продолжать жить с Божьей помощью. Марина, спасибо тебе. Марина 12 декабря 2015, 13:56 Спасибо огромное за статью. Спасибо за еще одно возвращенное имя. Как необходимы нам эти имена, дела этих людей, их творчество. Спаси Господи! Гость 12 декабря 2015, 11:57 Хорошие стихи, крепкая вера у автора. Похожи чем-то на стихи матери Марии (Скобцовой). Afarim Vosk 12 декабря 2015, 11:08 Царство Небесное р.Б.Наталии светлые стихи надо купить.... Татьяна 12 декабря 2015, 09:43 Спасибо, Марина, что поделились найденным сокровищем. Господи, дай нам ожить - для Тебя! Лев Гавриленко 12 декабря 2015, 07:33 Родная , близкая душа! Один маяк нам в жизни, одна надежда, одна неускользающая реальность-нежная любовь Христа. Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Новые материалы Выбор читателей Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| Перевод Ветхого Завета древнее, чем перевод Нового Завета. Вероятно, он был сделан в течение I века по Р.Х. Перевод Нового Завета принадлежит ко II веку. С древних времен делались переводы на многие другие языки. Для египетских христиан был сделан так называемый коптский перевод. Абиссинская Церковь пользуется переводом эфиопским. Для вестготов был сделан, так называемый, готский перевод, для армян – армянский, для арабов – арабский. В настоящее время Библия переведена на несколько сотен языков и наречий мира. 10. Разделение текста священных книг на главы и стихи Деление на главы произведено в XIII веке н.э. в издании латинской «Вульгаты». Оно принято было не только всеми христианскими народами, но и даже самими евреями для еврейского текста Ветхого Завета. Деление библейского текста на стихи, по мнению некоторых исследователей Библии, для священных книг, написанных стихотворным размером (например, псалмов) получило начало еще в ветхозаветной церкви. Но все священные книги Ветхого Завета были разделены на стихи уже после Рождества Христова еврейскими учеными–масоретами (в VI веке). Деление на стихи новозаветного текста явилось в сравнительно позднее время в половине XVI века. В 1551 году парижский типограф Роберт Стефан издал Новый Завет с разделениями на стихи, а в 1555 году – всю Библию. Ему же принадлежит и нумерация библейских стихов. У христиан в III–V веках принято было деление новозаветных книг на перикопы, главы и титлы, то есть отделы, читавшиеся за богослужением в те или другие дни года. Эти отделы были не одинаковы в различных церквах. Принятое в настоящее время в Православной Церкви богослужебное деление новозаветного Писания на зачала приписывается святому Иоанну Дамаскину . 11. Смысловые уровни Священного Писания Смысл Священного Писания, то есть те мысли, которые священные писатели, вдохновляемые Духом Святым, излагали в письменах, выражается двояко: непосредственно чрез слова и посредственно – чрез лица, вещи, события и действия, описываемые словами. Различаются два главные вида смысла Священного Писания: |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Сердце человека стремится к чистоте 05.11.2014 755 Время на чтение 6 минут Имя Светланы Васильевны Кековой хорошо знакомо читателям и нашей газеты, и епархиального журнала «Православие и современность» - мы уже не раз писали о ее поэтическом творчестве. В этом году она стала лауреатом Новой Пушкинс кой премии с формулировкой «За совокупный вклад в отечественную культуру». Ее по праву считают одним из крупнейших современных поэтов, почитатели таланта Светланы Васильевны есть на всех континентах... Чем живет поэт Светлана Кекова, чем дышит? 1 ...и крики, и мольбы, и стоны бесполезны: свершились времена и вышел зверь из бездны: в Одессе крик и плач - и пламя рвется ввысь... А черный дым ползет по обгоревшим трупам, и ангел над землей кричит в огромный рупор: «Остановись, народ! Народ, остановись!» 2 Да, я боюсь толпы, страшусь ее оскала: я слышала уже, как чернь рукоплескала, приветствуя убийц, крича: «Распни, распни!» Но Божий гнев уже созрел в огромных чашах... Да будет эта кровь на вас и детях ваших, на вас, кого уже нельзя назвать людьми. Эти стихи Светлана Васильевна Кекова написала минувшей весной. Тогда в связи с трагическими событиями в Одессе родился цикл, посвященный Украине . Автор посчитала уместным говорить о происходящем образами Откровения апостола Иоанна Богослова. Тогда еще эти строки нигде не были опубликованы. И одними из первых их услышали журналист и оператор телестудии Саратовской епархии, приехавшие к поэту беседовать о творчестве. Светлана Кекова известна далеко за пределами России, ее стихи переведены на основные европейские языки. Она автор тринадцати поэтических сборников, ряда литературоведческих работ и статей, лауреат нескольких премий. К поэтической славе никогда не стремилась. -Я ничего не делала, чтобы стать известной. Сейчас любят спрашивать: «Как вы продвигаете свои стихи?» Я ничего никогда не продвигала. В советское время не предлагала свои стихи в журналы, не ходила по редакциям, не пыталась куда-то пристроить свои книги. Мои сборники выходили благодаря тому, что были люди, которые мои стихи любили. |
| Клюев поучал, проповедовал, настаивал на том, чтобы Блок бросил все и «ушел в народ», подобно Семенову и Добролюбову. Удивительно, что поэт не замечал грубой подделки этого лубочного «мужичка», принимал всерьез его «былинное» велеречие. Е. Книпович оправдывает заблуждение Блока страшным душевным одиночеством. «Только этим, — пишет она, — можно объяснить его увлечение письмами Клюева. Письма эти сохранились в архиве Блока — и сейчас, читая их, трудно, почти невозможно, понять, как эта высокопарная болтовня об „обручении раба Божия Александра рабе Божией — России“ могла казаться Блоку чем-то серьезным… Правда, Блоку казалось, что за Клюевым стоит народ, таинственный, с неопределенным стремлением к неопределенной свободе, к Царствию Божию на земле». Представителю народа — Клюеву — противоставляются в «Дневнике» представители «интеллигенции» — В. Иванов и Мережковский. О В. Иванове Блок пишет: «Если хочешь сохранить его — окончательно подальше от него. Простриг бороду, и на подбородке невыразимо ужасная линия врезалась. Внутри воет Гете, „классицизм“ (будь, будь спокойнее). Язвит, колет, шипит, бьет хвостом, заигрывает; большое, но меньше, чем должно (могло бы) быть» (17 октября). А вот о Мережковском: «Все эти вечера читаю „Александра I“ Мережковского. Писатель, который никого никогда не любил по-человечески, а волнует. Брезгливый, рассудочный, недобрый, подозрительный даже к историческим лицам, сам себя повторяет, а тревожит. Скучает безумно, так же как и его Александр в кабинете, а красота местами неслыханная» (23 октября). Короткие заметки о молодых поэтах: «Разговор с Н. С. Гумилевым и его хорошие стихи о том, что сердце стало китайской куклой». На вечере у В. Иванова «Анна Ахматова читала стихи, уже волнуя меня; стихи, чем дальше, тем лучше». «Кузмин читал хорошие стихи, пел из „Хованщины“ с Каратыгиным. Хороший какой-то стал, прозрачный, кристальный». «Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева читала стихи, черноморское побережье, свой „Понт“». О «важном переломе» в жизни, о возвращении к действительности и «человечности» говорит дневниковая запись от 30 октября: «Пишу Боре (Белому) и думаю: мы ругали „психологию“ оттого, что переживали „бесхарактерную“ эпоху, как сказал вчера в „Академии“ Вяч. Иванов. Эпоха прошла, и, следовательно, нам опять нужна вся душа, все житейское, весь человек. Нельзя любить цыганские сны, ими можно только сгорать. Безумно люблю жизнь, с каждым днем больше, все житейское, простое и сложное, и бескрылое, и цыганское. Возвратимся к психологии… Назад к душе, не только к „человеку“, но и ко „всему человеку“… с духом, душой и телом, с житейским — трижды так». |
| Там, где появляется христианин, обнаруживаются все эти три момента, но одновременно что-то одно, потому что за этими тремя словами, как за тремя гранями одной реальности, скрывается главное — присутствие Христово в мире. Так оно обнаруживается: для одних — через свет, для других — через жизнь, для третьих — через мир и, наверное, для каждого и каждой из нас — и через первое, и через второе, и через третье. В общем, мы понимаем, что за всем этим стоит что-то одно, но на человеческом языке не всегда хватает слов, чтобы выразить это во всей полноте. Каждое из слов — «мир», «свет», «жизнь» — раскрывается через другое. Вторая половина 6-й главы Евангелия от Иоанна распадается на четыре части. Начиная с 26-го стиха следует довольно большой текст, который современные издатели разбивают на фрагменты, напоминающие стихотворные строфы, — текст, сильно ритмизованный, звучащий почти как стихи. Это прямая речь Иисуса, которая не перебивается никакими сведениями о происходящих в тот момент событиях. Для Евангелия от Иоанна это типичная ситуация, когда повествовательная часть кончается и начинается длинное слово. Итак, первая часть этого слова — стихи с 26-го по 31-й, где Иисус говорит о хлебе жизни и практически не употребляет местоимения «Я». Он говорит о хлебе жизни, который дает Отец, но еще как бы и не о Себе. Во второй части — стихи с 32-го по 46-й, — наоборот, Иисус говорит: «Я есмь хлеб жизни». Здесь Он Сам оказывается в сердцевине этого текста и в центре нашего внимания. В третьей части — стихи с 47-го по 52-й — Иисус говорит уже не просто о Себе, но о Своей смерти как об источнике жизни для мира. И наконец, в последней части — стихи с 53-го по 59-й — речь уже прямо, открыто идет о Евхаристии. «Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие». За всем этим текстом стоят слова: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое…» и «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета…». Значит, здесь уже прямо говорится о Евхаристии, и именно в этой части текста, когда Иисус произносит слово «есть», употреблен глагол «жевать», «грызть», подчеркивающий физический, даже грубо физический, а не символический смысл вкушения хлеба. |
| Отец Алексий рассказал о почитании о.Иоанна Кронштадтского и игуменьи Таисии на североамериканском континенте, и поведал петербургским зрителям, что о.Иоанн впервые был прославлен именно в Америке святителем Иоанном Шанхайским в Сан-Франциско. Он также рассказал о том, что первое издание сочинений игуменьи Таисии после революции, как ни парадоксально, впервые вышло в Америке на английском языке – сборник ее трудов, записки, стихи. Более того, о.Алексий Дункан является этническим американцем, принявшим Православие и служащим Церкви почти четверть века в иерейском сане. Отец Алексий является глубоким почитателем Святой Руси, даже выучил русский язык. Не проходит и года, чтобы он не приезжал в Россию, привозя с собой американскую православную молодежь в качестве волонтеров, которые помогают и возрождают монастырь игуменьи Таисии – Введенскую обитель в Тихвине. В заключение своего выступления отец Алексий прочитал стихи матушки Таисии на английском языке. Это было трогательно и умилительно, ведь впервые стихи матушки прозвучали на иных языках. Теперь мы ждем песню на английские стихи матушки Таисии. Также на вечере был дорогой гость – протоиерей Николай Беляев, старший священник Иоанновского монастыря. Батюшка представил на вечере проект фонда «Великий Кронштадтский Пастырь» празднование 25-летия прославления о.Иоанна в России. Этим летом предполагается поездка настоятелей храмов о.Иоанна Кронштадтского России и Зарубежья на родину великого Пастыря, где будет соборное служение Литургии почти 250 священниками во главе с Патриархом Кириллом в селе Сура. На вечере была представлена премьера песни на стихи матушки Таисии и музыку Олега Пустынникова «Сура, Сура дорогая», которая должна стать гимном намечающегося проекта и села Сура. По благословению владыки Мстислава апофеозом вечера стал показанный во весь экран проект иконы матушки Таисии. Перед образом не молились, ведь это еще не канонизация, но в то же время мы чуть-чуть приоткрыли перспективы прославления матушки, увидев проект, обсуждаемый в комиссии по ее канонизации. |
| У нас в доме в Переделкино неожиданно активно заработал центр им. Фёдора Ушакова, к нам приходят экскурсии, мы рассказываем об Ушакове и о Ганичеве, организовываем для разных детей Ушаковские костры, сделали на улице «выставку на воротах» – вывесили ряд детских рисунков, заламинированных под плёнку. Делали мы и «концерт на воротах» – вынесли скамейки на улицу и на фоне детских рисунков пели под аккомпанемент известного баяниста Владимира Комарова. (Он написал много песен на стихи современных поэтов). К нам подходили люди, пели с нами вместе, уходили, приходили другие. Папа всегда так и говорил: «Если у нас отнимут дом писателей, мы пойдём в народ». Здесь, в Переделкино, собираются люди, писатели, приезжают со всей России, останавливаются у нас, ночуют. Все это так, как было принято при родителях. Отец мне уже «на исходе» всё время говорил: «Сегодня кто-то будет?» – «Конечно будет, папа». – «Дом колхозника работает?» – «Работает. Работает…» – «Ну и слава Богу!..» Его отец Александр Шумский, Царствие Небесное дорогому батюшке, называл народным аристократом. Общинное, крестьянское в нём всегда было, да и я считаю, что это единственное, что спасет нас. А то совсем одичали с этой пандемией… Сегодня такое время, когда нужно работать с каждым отдельно, напрямую. Так мы и действуем. Читаем и учим стихи с нашими детьми из Ушаковского движения, из движения «Гренадёры, вперёд!». Учили стихи Софронова, Кострова, Молчанова, Скворцова, Красникова, Старшинова, Павла Шубина… Этим летом выучили с детьми почти всю книгу стихов Нины Стручковой. Она была поражена! Дети читают стихи. И им это нравится. Где бы мы ни читали стихи – люди по-прежнему замирают! А нам пытаются доказать, что литература – это какая-то маргинальная вещь. Да, сегодня пишется много барахла, и, к сожалению, приветствуется то, что без идеи. Литература должна что-то утверждать, жить жизнью народа и вести его к высоте, к цели, к святому, наконец, разоблачая неправду, несправедливость, очищая мир от грязи, лечить должна... |
| Все это невольно заставляет в благоговейном молчании внимать таинственному горнему эху, звучащему в ее стихах и долго откликающемуся в душе после того, как прочитана последняя строка… Судя по всему стихи матушка Таисия начала писать в самом начале своего иноческого пути. Широко и регулярно публиковаться они стали начиная с 1880-х гг. в самых разных духовных периодических изданиях России и зарубежья, в т.ч. в «листках» Святой Горы Афон. В 1890-м году леушинская игумения собрала воедино свои избранные стихи и издала в Синодальной типографии Санкт-Петербурга отельной книгой под названием «Духовные стихотворения». Этот сборник с дополнениями выдержал до революции шесть изданий (последнее вышло в 1911 г.). Первое послереволюционное издание стихов игумении Таисии было выпущено издательством «Леушинское подворье» в 2002 году под моей редакцией. Настоящая публикация стихов является электронным вариантом сборника стихотворений, выходившего несколько раз в издательстве «Леушинское подворье» в 2002 – 2005 гг. В настоящую публикацию не включены большие формы поэзии игумении Таисии – ее поэма «Сурская обитель», переложение глав Евангелия от Иоанна (кроме небольшого фрагмента), переложения Канона Благовещению. Главной особенностью настоящей публикации является композиция расположения стихов в сборнике. Она не повторяет расположение стихов в сборниках игумении Таисии и является моей авторской концепцией. Стихи расположены не в хронологическом порядке, поскольку большинство стихов не поддаются точной датировке. Для композиции был выбран тематический принцип, в соответствии с которым стихи разделены на 10 тематических разделов: 1. Молитвы 2. Духовные размышления 3. Впечатления 4. Воспоминания 5. Над Священным Писанием 6. Богоматерь 7. Образы святых 8. Посвящение русским царям 9. Иоанну Кронштадтскому 10. В Леушинской обители Названия разделов даны мною и говорят сами за себя, не требуя подробных объяснений. Некоторые стихи могут быть одновременно отнесены к разным разделам. Я определял их расположение в связи с собственным представлением. |
| Поэтический дебют Анны Ахматовой состоялся в 1911 году. Почти одновременно ее стихи появились в третьем номере «Всеобщего журнала», в трех номерах студенческого еженедельника «Caudeamus», издававшегося в Париже Николаем Гумилевым, в четвертом номере «Аполлона», в двенадцатом номере журнала «Русская Мысль». Она писала об этом периоде: «Стихи шли ровной волной, до этого ничего похожего не было. Я искала, находила, теряла. Чувствовала (довольно смутно), что начинает удаваться… 25 марта 1911 г. (Благовещенье ст. стиля) Гумилев вернулся из своего путешествия в Африку… В нашей первой беседе он спросил меня: „А стихи ты писала?» Я, тайно ликуя, ответила: „Да». Он попросил прочитать, прослушал несколько стихотворений и сказал: „Ты поэт, надо делать книгу””. «Вечер» был издан гумилевским «Цехом Поэтов» в 1912 году с предисловием цеховика Михаила Кузмина, отмечавшего: «Мы пишем не критику, и наша роль сводится к очень скромной: только назвать имя и как бы представить вновь прибывшую. Мы можем намекнуть слегка о ее происхождении, указать кой-какие предметы и высказать свои догадки, что мы и делаем. Итак, сударыни и судари, к нам идет новый, молодой, но имеющий все данные стать настоящим поэт. А зовут его – Анна Ахматова». Сорок шесть стихотворений, вышедших тиражом 300 экземпляров, решили ее судьбу. «Молитесь на ночь, чтобы вам//Вдруг не проснуться знаменитым», – напишет она на склоне лет, проснувшись после «Вечера» самой знаменитой русской поэтессой ХХ века. Представляя вновь прибывшую, Михаил Кузмин назвал еще трех: Эренбурга, Мандельштама и Марину Цветаеву, чьи поэтические дебюты состоялись в 1910–1912 годах. У Эренбурга вышла первая книга в Париже, у Мандельштама – первая подборка в «Аполлоне», у Цветаевой в 1910 году – одновременно с первыми стихами, подписанными псевдонимом «Анна Ахматова», – вышел «Вечерний альбом», а в 1912 году – одновременно с цветаевским «Волшебным фонарем» – «Вечер». Цветаева до 1916 года не знала стихи Ахматовой. Об этом свидетельствует ее запись: «1916 год. Лето. Пишу стихи к Блоку и впервые читаю Ахматову». Ахматова делала «Вечер», вне всякого сомнения, уже зная цветаевский «Вечерний альбом», одним из первых рецензентов которого был Гумилев. В ее «Вечере» нет ни одного полудетского стихотворения, с которыми предстала Цветаева. Ахматова, благодаря первым книгам Цветаевой, смогла сразу отсечь все лишнее… |
|
|
