| Проповедь Павла и Варнавы в Иконии, Листре и Дервии (стихи 1–7). Исцеление хромого в Листре и попытка язычников принести апостолам жертву (стихи 8–18). Гонение на апостолов и их возвращение в Антиохию через города с новооснованными христианскими общинами (стихи 19–28). Проповедь Павла и Варнавы в Иконии, Листре и Дервии (стихи 1–7) В Иконии апостолы вновь проповедовали в синагоге и обратили ко Христу великое множество иудеев и язычников. Но и тут неверующие иудеи сумели раздражить против них известную часть язычников, что, однако, не помешало апостолам пробыть в Иконии «довольно времени», проповедуя и творя чудеса. Народ в городе разделился: одни были на стороне иудеев, а другие на стороне апостолов, но всё же злоба их врагов достигла такой степени, что они устремились на апостолов, дабы побить их камнями. Это замечание ясно указывает, что подстрекателями были именно иудеи, так как побиение камнями было иудейским родом казни для богохульников. Узнав о сем, апостолы решились бежать в другие города Ликаонии – Листру и Дервию, на юго-восток от Иконии. В этих городах и их окрестностях апостолы занялись проповедью Христова учения. Исцеление хромого в Листре и попытка язычников принести апостолам жертву (стихи 8–18) Апостолы в первый раз находились здесь перед языческим обществом. Жители Ликаонии достаточно знали греческий язык, чтобы понимать проповедь. Среди слушавших апостола Павла был хромой от рождения. Увидев его душевное настроение, апостол счёл его достойным чудесного исцеления: видимо, проповедь апостола возбудила в этом хромом веру во всемогущую силу Того, о Ком он проповедовал. Чудо, совершённое затем Павлом над хромым, произвело необыкновенно сильное впечатление. Язычники, конечно, истолковали его со своей обычной, естественной для них точки зрения: они приняли апостолов за богов, сошедших с неба, и начали приготовления, чтобы принести им жертву как богам. Варнаву, старшего годами и более представительного по внешности, они приняли за главного бога своего Зевеса (или Юпитера), которому был посвящён храм вблизи города, а Павла, постоянно проповедовавшего и имевшего дар убедительного слова, – за Эрмия (или Меркурия). Дееписатель подчёркивает, что они высказали это, возвысив голос, по-ликаонски: особенно сильные переживания всегда обычно выражают на своём родном языке. Что это за ликаонский язык, сказать трудно: одни считают его за наречие, родственное ассирийскому, другие считают его тождественным с каппадокийским наречием, иные – за испорченное греческое наречие. |
| – Это молитва, молитва за усопших родных и близких. Есть церковная молитва, а есть келейная. Это моя келейная молитва «своими словами» за всех моих близких, ушедших в «путь всея земли», чтобы Господь принял их в Свои обители. А каждый, кто читает эти стихи, присоединяется к этой молитве, и, таким образом, молитва получается уже не келейной, а соборной. – Одно из ваших стихотворений «Аксиос» – настоящий гимн жизни и благодарности Богу. Человеку важно культивировать в себе такое чувство? – Благодарность, благодарение! Давайте переведем это слово на греческий язык и получим: «Евхаристия». Евхаристический этос – вот то, что определяет жизнь христианина, и неважно, чем он занимается в жизни, какова его профессия, каков его социальный статус. Благодарение Господу за все и за вся – истинная сущность человеческой жизни, ибо в Благодарении (Евхаристии) и происходит приобщение ко Христу! В свое время меня пронзило стихотворение Бориса Пастернака «В больнице», которое надо бы знать всем. Вот главные строфы стихотворения: О Господи, как совершенны Дела Твои, – думал больной, – Постели, и люди, и стены, Ночь смерти и город ночной. Я принял снотворного дозу И плачу, платок теребя. О Боже, волнения слезы Мешают мне видеть Тебя. Мне сладко при свете неярком, Чуть падающем на кровать, Себя и свой жребий подарком Бесценным Твоим сознавать… Сергей Фудель по поводу этого стихотворения говорил, что для него «это звучит так же, как слова умирающего Иоанна Златоуста: “Слава Богу за все ”». – Сегодня стихи пишут чат-боты, роботы. Например, известен проект Нейропоэт «AI да Пушкин». Вы как автор не боитесь конкуренции с искусственным интеллектом? У чат-ботов есть душа? Это не стихи. Это версификация на заданную тему. Откровения в таких виршах не свершится – А у чат-ботов есть душа? Это не стихи. Это версификация на заданную тему. Откровения в таких виршах не свершится. Дьявол – обезьяна Бога, он лишен творческого начала. Это строфы «антихристовых чудес». – Сегодня столько тревог и потрясений. Что дарит вам надежду? |
| В открытый в 1913 году Московский народный университет впервые стали принимать в основном из народа. Такова была воля его основателя поляка Альфреда Шанявского, разбогатевшего на сибирских золотых приисках. В 1905 году он предложил Московской городской думе «принять от него в дар дом в Москве для почина, в целях устройства и содержания в нем или из его доходов народного университета». Тугодумы Думы думали восемь лет, опасаясь, что новый университет может стать «источником новых вспышек революции», которая и впрямь вспыхнула, но не в Народном университете. Трех шанявцев ждала совсем иная участь: Дмитрий Семёновский и Василий Наседкин вместе с Сергеем Есениным стали «последними поэтами деревни». Стихи Семёновского тех лет во многом перекликались с есенинскими. Он, как и многие другие поэты, вошедшие впоследствии в ближайшее окружение Есенина, был есенинцем еще до знакомства с самим Есениным. Их навсегда породнила «деревенская тема», самым ярким и трагическим воплощением которой суждено было стать Есенину. «Деревня» как символ, становой хребет всей крестьянской, а значит – христианской Руси. Революция боролась не просто с патриархальной крестьянской Русью, а с крещеной Русью, принявшей крест, само имя Христа, ставшей христианской Русью. Один из «знаменосцев Революции», Николай Асеев, восклицал, процитировав пресловутую фразу из «Манифеста Коммунистической партии» Карла Маркса: «Идиотизм деревенской жизни...» – великая мысль этих яростных слов! Вот в этом кулацком идиотизме немало запуталось буйных голов. У них песнопевцем считался провитязь мужицкого образа изобразист стихи обернувший в березовый ситец, в березках укрывший разбойничий свист... Дмитрий Семёновский – как раз из этих «буйных голов». Он не отрекся от «деревни». Октябрьскую революцию открыто называл в прессе «захватом власти кучкой безумных фанатиков, представителей одной партии», заявлял о своей поддержке и полной солидарности с «Несвоевременными мыслями» Горького. Его послереволюционные стихи в этом смысле тоже были несвоевременными . В 1921 году он писал, уже не надеясь увидеть их изданными: «Стихи о святых, крестных ходах – на всем этом теперь далеко не уедешь. Но такие стихи наиболее характерны для меня. Они мне удаются больше, чем вирши на иные темы. Самый тон моих писаний не гармонирует с настроениями, господствующими сейчас». |
| В открытый в 1913 году Московский народный университет впервые стали принимать в основном из народа. Такова была воля его основателя поляка Альфреда Шанявского, разбогатевшего на сибирских золотых приисках. В 1905 году он предложил Московской городской думе «принять от него в дар дом в Москве для почина, в целях устройства и содержания в нем или из его доходов народного университета». Тугодумы Думы думали восемь лет, опасаясь, что новый университет может стать «источником новых вспышек революции», которая и впрямь вспыхнула, но не в Народном университете. Трех шанявцев ждала совсем иная участь: Дмитрий Семёновский и Василий Наседкин вместе с Сергеем Есениным стали «последними поэтами деревни». Стихи Семёновского тех лет во многом перекликались с есенинскими. Он, как и многие другие поэты, вошедшие впоследствии в ближайшее окружение Есенина, был есенинцем еще до знакомства с самим Есениным. Их навсегда породнила «деревенская тема», самым ярким и трагическим воплощением которой суждено было стать Есенину. «Деревня» как символ, становой хребет всей крестьянской, а значит – христианской Руси. Революция боролась не просто с патриархальной крестьянской Русью, а с крещеной Русью, принявшей крест, само имя Христа, ставшей христианской Русью. Один из «знаменосцев Революции», Николай Асеев, восклицал, процитировав пресловутую фразу из «Манифеста Коммунистической партии» Карла Маркса: «Идиотизм деревенской жизни…» – великая мысль этих яростных слов! Вот в этом кулацком идиотизме немало запуталось буйных голов. У них песнопевцем считался провитязь мужицкого образа изобразист стихи обернувший в березовый ситец, в березках укрывший разбойничий свист… Дмитрий Семёновский – как раз из этих «буйных голов». Он не отрекся от «деревни». Октябрьскую революцию открыто называл в прессе «захватом власти кучкой безумных фанатиков, представителей одной партии», заявлял о своей поддержке и полной солидарности с «Несвоевременными мыслями» Горького. Его послереволюционные стихи в этом смысле тоже были несвоевременными. В 1921 году он писал, уже не надеясь увидеть их изданными: «Стихи о святых, крестных ходах – на всем этом теперь далеко не уедешь. Но такие стихи наиболее характерны для меня. Они мне удаются больше, чем вирши на иные темы. Самый тон моих писаний не гармонирует с настроениями, господствующими сейчас». |
| При этом кровь жертвенных животных, которою окроплен народ, по Апостолу, прообразовала кровь Христа Спасителя ( Евр. 9:13–14 ). Поэтому Святая Церковь взывает к новозаветному Израилю – христианам: «Приемли, Израилю, Божие царство и пребывай во тьме и свет велий да узрит, и кроплением да обновятся людие божественная крове» (тропарь по шестой песни канона в неделю Ваий). 13. Ходатайство Моисея за согрешивший народ (Исх. 33) Снисходя на ходатайство Моисея о помиловании народа, поклонившегося золотому тельцу, Господь однако сказал, что в дальнейшем странствовании уже не Сам Он непосредственно будет руководить народом, а поручит это Ангелу, который введет евреев в землю обетованную (1–3 стихи). Народ, услышав грозное определение Господа, с плачем снял свои украшения и сложил их у горы Хорива (4–6 стихи). Моисей же палатку, временно заменявшую скинию, поставил вне стана. Когда Моисей, оставляя по утру стан, удалялся в эту временную скинию, у входа её остановился облачный столб, а весь народ, стоя у шатров, взглядом провожал своего вождя; один только ближайший служитель Моисея, Иисус Навин не отлучался от скинии (7–11 стихи). Здесь, в этой временной скинии, Моисей обратился с горячею молитвою к Господу, чтобы Он простил грех народа и Сам вел Израиль в дальнейший путь (12–16 стихи). Господь преклонился на милость ходатайством Своего верного раба и дал обещание исполнить все же его просьбу. Тогда вождь Израиля обратился к Господу с новою дерзновенною просьбою, чтобы Он, во свидетельство Своей милости к народу, показал Моисею славу Свою. Господь милостиво ответил на это обещанием провести перед Моисеем всю славу Свою, провозгласить перед ним Свое имя и открыть Свои милостивые свойства, но при этом сущность Божия, полнота Божества не будет показана и открыта Моисею (18–23 ст.). Стихи 18–23 Обращаясь с молитвою к Богу: «покажи мне славу Твою» Моисей очевидно желал, чтобы явлением Своей славы Господь ясным и очевидным образом засвидетельствовал Свое благорасположение к Моисею и народу, показал, что преступление народа в поклонении тельцу забыто, нарушенный завет вновь восстановлен и народ опять может считать себя под особенным покровительством Господа. |
| Впечатление это подтверждается и усиливается, когда мы обращаемся к стихам, присущим службе погребения священников. Между 4-м посланием и 4-м Евангелием на Аллилуиа поется Псалом 111:1,2: Блажен муж бояйся Господа, в заповедех Его восхощет зело, Сильно на земли будет семя его. Эти стихи нашли свое место здесь, по-видимому, как напоминающие о будущем блаженстве богобоязненного христианина и как выражающие надежду на то, что плод трудов ревностного священника будет благословен после его смерти: образ потомства, в частности, может быть отнесен к Церкви, которая молится, принимая духовное наследие почившего, – наследие, которое благодатью Святого Духа останется жить в лоне народа Божиего, хотя ушел тот, кого смерть отсекла от числа живых. Такая же надежда христианина перед лицом смерти отражена в подборе стихов, которые поются с самогласными преподобного Иоанна Дамаскина . Стихи эти следующие: – для стихир 1-го гласа: Пс 22:1 Господь пасет мя…; – для стихир 2-го гласа: Пс 119:1,2 Ко Господу, внегда скорбети ми, воззвах…; Господи, избави душу мою от устен неправедных; – для стихир 3-го гласа: Пс 120:1 Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя; там же стих 8: Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое, отныне и до века; – для стихир 4-го гласа: Пс 121:1 Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем; – для стихир 5-го гласа: Пс 121:2 : Стояще бяху ноги наша во дворех Твоих, Иерусалиме…; – для стихир 6-го гласа: Пс 122:1 : К Тебе возведох очи мои, Живущему на небеси…; – для стихир 7-го гласа: Пс 83:1 : Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил…; – для стихир 8-го гласа: Пс 83:2 : Желает и скончавается душа моя во дворы Господни… Знаменательно, что для самогласных с 2-го по 6-й глас подобраны стихи Псалмов 119–122, называемых в Псалтири “песнями восхождений”, которые пелись паломниками. Заимствуя стихи именно этих псалмов, составители службы желали напомнить, что для христианина и особенно для верного своему долгу священника переход от жизни и смерти есть восхождение к горнему Иерусалиму, шествие к подлинному входу в храм, шествие, во время которого умершему покровительствует, оказывает действенную помощь Тот, Кто особенно силен по-настоящему защитить душу от тех, кто имеет уста неправые, то есть от демонов. Для стихир 7-го и 8-го гласов взяты стихи из Псалма 83, который также пелся паломниками, направляющими в Иерусалим. При помощи образов, заимствованных из этого псалма, составители службы утверждают, что место, где должна обитать душа почившего, есть истинно желанное жилище, ибо там он будет жить в присутствии Господа. Первый стих Псалма 22, который поется с самогласными 1-го гласа, позволяет составителям службы уточнить, почему жилища, куда идет усопший, желанны в высшей степени: усопшего, хотя он и сам был пастырем, там будет пасти и охранять Добрый Пастырь, Истинный Пастырь, так что почивший может быть спокоен, что в самом деле ни в чем нужды иметь не будет. |
| Сначала уезжают в Царское село, затем в Петербург. Только после того, как они обвенчались, Николай Степанович узнает, что его жена пишет стихи. Это его огорчает, тем более, когда он видит эти стихи – это какой-то кошмар. Как же ее не обидеть? И он ей говорит: «Анечка, когда муж и жена пишут стихи – это смешно. У тебя столько талантов в других областях! Ну, займись хотя бы балетом. Ты такая стройная, такая гибкая! У тебя получится». Они едут в свадебное путешествие в Париж, а по возвращении из Парижа он оставляет молодую жену и уезжает на полгода в Абиссинию. -Оригинально! -Очень! В это время она живет у его мамы в Слепнево. Она в Румянцевской библиотеке читает корректуру нового сборника Иннокентия Анненского - его считают родоначальником акмеизма – и во время чтения, как она сама говорит, «со мной что-то происходит, как будто бы что-то переключается, и я вдруг начинаю понимать, как надо делать». В отсутствие Николая Степановича она постоянно пишет. За это время написала 200 стихотворений. И когда он возвращается из путешествия и спрашивает с кислой миной, писала ли Анечка стихи - она скромно отвечает: «Да», и приносит ему бумаги. Он прочитывает все, не отрываясь, и говорит: «Да, это стихи, и мы будем их печатать». Из них выбирается 56 стихотворений, и они составляют ее первый сборник, который называется «Вечер», он выходит в 1911 году. Ахматова входит в литературную жизнь как живой человек. Николай Степанович вводит ее в кружок Вячеслава Иванова, знаменитую «Башню», он считается теоретиком, главой, «фронтменом» этого времени. Ее, конечно, принимают с восхищением. Потому что то, что она делает, можно назвать как угодно, можно акмеизмом - греческое слово «акме» обозначает высшую степень цветения. По определению Осипа Мандельштама, акмеизм – это тоска по мировой культуре. Но как это ни назови, даже в самых первых ее опытах видна необычайная гармония - ни убавить, ни прибавить. Ни одного слова не убрать. Притом, что интонация ее – женская, лирическая - вся рождается из классической русской прозы, русской литературы. |
| С начала 1890-х гг. игумения Таисия во всех трудах руководствовалась советами и благословениями св. прав. Иоанна Кронштадтского, с которым была знакома 35 лет. Среди множества тысяч и тысяч духовных чад дорогого батюшки матушка Таисия была, пожалуй, самой близкой по духу и верной его духовной дочерью. По благословению о. Иоанна матушка трудилась над учреждением новых обителей и над возобновлением упраздненных. Ее трудами были устроены следующие монастыри: Иоанно-Богословский Сурский на родине о. Иоанна, Благовещенский Воронцовский в Псковской губернии, древний Ферапонтов монастырь со знаменитыми фресками Дионисия, Парфеновский Богородицкий близ Череповца, Антониево-Черноезерский на Шексне, Троицкий Синезерский близ Устюжны и другие монастыри. В 1889 году Святейший Синод наградил матушку наперсным крестом. В 1892 году она была награждена золотым крестом с украшениями от Кабинета Его Императорского Величества. В 1904 году матушка Таисия была впервые представлена Государыне Императрице Александре Феодоровне, и с этого времени их связывали глубокие духовные отношения. В 1911 году игумения Таисия имела честь представляться Государю Императору Николаю II и всей Августейшей Семье. В том же году ей были подарены портреты Царственной Четы с собственноручными подписями, позднее – аметистовые четки. Игумения Таисия является автором множества духовных книг: «Письма к новоначальной инокине», «Духовные стихотворения», исследование об Иоанне Богослове. Записанные ею «Беседы с о. Иоанном Кронштадтским», а также переписка с ним, стали драгоценным памятником их духовной дружбы. Прочитав «Келейные записки» матушки Таисии, о. Иоанн написал на них: «Дивно, прекрасно, божественно! Печатайте в общее назидание» (впервые изданы в 1915 году). До самой своей кончины матушка Таисия состояла в обществе памяти о. Иоанна Кронштадтского, печатала статьи о нем в журнале «Кронштадтский пастырь». Помимо множества дарований игумения Таисия обладала еще и уникальным поэтическим даром и оставила богатое поэтическое наследие: ее стихи регулярно печатались в духовных журналах, были опубликованы отдельными книгами в 1906 году. Не будучи профессиональным поэтом, матушка изливала в стихах свои сокровенные духовные переживания, свой опыт богообщения. Ее поэтическое творчество необычайно многообразно: здесь и полные лиризма пейзажные зарисовки, и философские размышления, и боль скорбящего сердца, и сюжетные поэтические повествования. Ее стихи даже при некоторых технических шероховатостях отмечены неподдельным благодатным вдохновением. Во всех ее произведениях от четырехстиший до поэм поражает непридуманная простота, небесная ясность, чистота, подобная живой родниковой воде, и в то же время неотмирная глубина чувств и духовная точность образов, которые заставляют еще долго молчать в благоговейном внимании после того, как закончится последняя строка. Это стихи-молитва, стихи-исповедь, стихи-проповедь. Это духовная жизнь великой подвижницы, выраженная на доступном нам языке поэзии. |
| Или опять вы скажете, что это говорится о законе и прозелитах? Неправда. Ибо если бы закон мог просветить прозелитов и содержащих его, то какая была бы нужда в новом завете? Так как Бог предсказал, что Он пошлет новый завет и закон и постановление вечное, то мы будем принимать это не о ветхом законе, а о Христе и прозелитах Его, нас язычниках, просвещенных Им“ 107 . Св. Ириней, еп. лионский, приводит первый, второй и шестой стихи пророчества и относит их ко Христу. Он пишет: Отца невидимого Сын, сый в лоне Отчи, провозвещает всем. Посему узнают Его те, которым откроет Сын. И опять Отец чрез Сына дает познание Сына тем, которые любят Его. От Него научившись, и Нафанаил узнал Царя своего и сказал: Равви, Ты еси Сын Божий, Ты еси Царь Израилев. От него и Петр научившись, познал Христа, Сына Бога живого, глаголющего: Се Сын Мой возлюбленный, о нем же благоволих; дах Дух Мой нань и суд языком возвестит... на того языцы уповают“ 108 . Тертуллиан второй и третий стихи 43 главы объясняет в смысле пророчества о Мессии 109 . В другом месте приводит 6 и 7 стихи и также относит ко Христу 110 . В сочинении против Праксея тот же писатель намекает на 1 и 6 стихи, в трактате против Маркиона (гл. XX) приводит 6 и 7 стихи и везде придает мессианское значение пророчеству. Св. Киприан карфагенский довольно часто упоминает в своих произведениях рассматриваемое предсказание и всегда предполагает его христологическое достоинство. Во II книге Testiinoniorum Ис. 42:6–8 вместе с 35:3–6 и 63:9 он приводит в качестве доказательства пророческой и первосвященнической деятельности Христа. В другой главе (13) того же сочинения на основании Ис. 42:2–4; 50:1–7 он доказывает, что Христос пришел на землю в состоянии унижения и смирения согласно ветхозаветному откровению 111 . Св. Иоанн Златоустый в 40 и 41 беседах на Евангелие Матфея приводит первые четыре стиха 42 главы пр. Исаии и объясняет их в смысле предсказания о кротости Христа, полном всемогуществе Его и призвании язычников. Он говорит между прочим: Как кротко и милостиво Он (Спаситель) имел обращаться с людьми, и об этом смотри, что говорит пророк. И поношение, и оплывание и поругание Он терпел, и бесславим был, и бичеванию подвергался, и, наконец, пригвожден ко кресту; никому однако же из наносивших все сие не мстил, но терпеливо переносил и поношение, и коварство, и ярость, и жестокость черни. Все это пророк предвозвестил словами: трости сокрушены не преломит и льна внемшася не угасит“ 112 ... Второй стих св. отец приводит и относит к Мессии в 53 и 54 беседах на тоже Евангелие. |
| Впечатление это подтверждается и усиливается, когда мы обращаемся к стихам, присущим службе погребения священников. Между 4-м посланием и 4-м Евангелием на Аллилуиа поется Псалом 111:1,2: Блажен муж бояйся Господа, в заповедех Его восхощет зело, Сильно на земли будет семя его . Эти стихи нашли свое место здесь, по-видимому, как напоминающие о будущем блаженстве богобоязненного христианина и как выражающие надежду на то, что плод трудов ревностного священника будет благословен после его смерти: образ потомства, в частности, может быть отнесен к Церкви, которая молится, принимая духовное наследие почившего, — наследие, которое благодатью Святого Духа останется жить в лоне народа Божиего, хотя ушел тот, кого смерть отсекла от числа живых. Такая же надежда христианина перед лицом смерти отражена в подборе стихов, которые поются с самогласными преподобного Иоанна Дамаскина. Стихи эти следующие: — для стихир 1-го гласа: Пс 22:1 Господь пасет мя… ; — для стихир 2-го гласа: Пс 119:1,2 Ко Господу, внегда скорбети ми, воззвах… ; Господи, избави душу мою от устен неправедных ; — для стихир 3-го гласа: Пс 120:1 Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя ; там же стих 8: Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое, отныне и до века ; — для стихир 4-го гласа: Пс 121:1 Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем ; — для стихир 5-го гласа: Пс 121:2: Стояще бяху ноги наша во дворех Твоих, Иерусалиме… ; — для стихир 6-го гласа: Пс 122:1: К Тебе возведох очи мои, Живущему на небеси… ; — для стихир 7-го гласа: Пс 83:1: Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил… ; — для стихир 8-го гласа: Пс 83:2: Желает и скончавается душа моя во дворы Господни… Знаменательно, что для самогласных с 2-го по 6-й глас подобраны стихи Псалмов 119–122, называемых в Псалтири “песнями восхождений”, которые пелись паломниками. Заимствуя стихи именно этих псалмов, составители службы желали напомнить, что для христианина и особенно для верного своему долгу священника переход от жизни и смерти есть восхождение к горнему Иерусалиму, шествие к подлинному входу в храм, шествие, во время которого умершему покровительствует, оказывает действенную помощь Тот, Кто особенно силен по-настоящему защитить душу от тех, кто имеет уста неправые, то есть от демонов. Для стихир 7-го и 8-го гласов взяты стихи из Псалма 83, который также пелся паломниками, направляющими в Иерусалим. При помощи образов, заимствованных из этого псалма, составители службы утверждают, что место, где должна обитать душа почившего, есть истинно желанное жилище, ибо там он будет жить в присутствии Господа. Первый стих Псалма 22, который поется с самогласными 1-го гласа, позволяет составителям службы уточнить, почему жилища, куда идет усопший, желанны в высшей степени: усопшего, хотя он и сам был пастырем, там будет пасти и охранять Добрый Пастырь, Истинный Пастырь, так что почивший может быть спокоен, что в самом деле ни в чем нужды иметь не будет. |
|
|
