| 41. Один брат, пришедши к авве Агафону, сказал: «Позволь мне жить с тобою». Идучи же к нему, нашел он на пути немного селитры и принес с собою. Старец спросил: «Где ты взял селитру?» «Я нашел ее на дороге, когда шел сюда, и взял ее». Старец сказал ему: «Если ты шел жить со мною, то для чего взял то, чего не клал?» И послал его отнести селитру туда, где он взял ее. 42. Сказывали об авве Агафоне, что он провел три года, держа во рту камень, пока не научился молчанию. 43. Тот же авва Агафон говорил: «Я никогда не давал вечери любви, но подавать и принимать советы – было для меня вечерею любви. Ибо думаю, что сказанное на пользу брату заменяет приношение плодов». 44. Когда авва Агафон видел какое-нибудь недоброе дело и помысл побуждал его к осуждению, говорил он самому себе: «Агафон, не сделай сам того же». И таким образом помысл его успокаивался. 45. Он же говорил: «Гневливый человек, хотя бы мертвого воскресил, не будет угоден пред Богом». 46. Когда братия говорили о любви, авва Иосиф сказал: «Знаем ли мы, что такое любовь?» И рассказал об авве Агафоне следующее. Имел он ножичек; брат пришел к нему и похвалил ножичек. Авва Агафон не дал ему выйти от себя, пока он не взял ножичка. 47. Авва Агафон сказал: «Если бы я нашел прокаженного и мог отдать ему свое тело, а его тело взять себе, охотно бы сделал это. Ибо такова совершенная любовь». 48. Еще рассказывали об авве Агафоне. Пришедши однажды в город для продажи своих вещей, нашел он лежащего на улице странника, о котором никто не заботился. Старец нанял для него небольшой покой, остался при нем, платил за покой из денег, получаемых за рукоделие, а что затем оставалось, употреблял на другие нужды больного. Старец пробыл с больным три месяца, пока он не выздоровел, и после возвратился с миром в свою келью. 49. Однажды авва Агафон шел в город для продажи небольших сосудов и находит на дороге прокаженного. Прокаженный спрашивает его: «Куда идешь?» Авва Агафон отвечает ему: «В город, продавать сосуды». Прокаженный сказал ему: «Сделай милость, снеси и меня туда!» Старец поднял его и принес в город. Больной сказал: «Положи меня там, где ты будешь продавать сосуды». Старец сделал так. Когда он продал один сосуд, прокаженный спросил его: «За сколько ты его продал?» Старец назвал цену. Больной сказал: «Купи мне пирог». Старец купил. Потом продал другой сосуд. Больной опять спросил: «Этот за сколько?» «За столько-то», – отвечал авва Агафон. Больной сказал: «Купи мне еще такой же пирог». Авва Агафон купил. Наконец, когда старец продал все сосуды и хотел идти назад, прокаженный спросил его: «Ты идешь?» «Да», – отвечал старец. Больной сказал ему: «Сделай милость, отнеси меня опять туда же, где взял!» Старец взял его и отнес на прежнее место. И говорит ему тогда прокаженный: «Благословен ты, Агафон, от Господа на небе и на земле!» Агафон посмотрел, но уже никого не видел: ибо это был Ангел Господень, пришедший испытать его. |
| – Ты продал ее? – Продал. – За сколько ты ее продал? Святой Агафон назвал ему сумму. Прокаженный говорит: – Послушай-ка, принеси мне лепешку! Святой Агафон отвечает ему: – Хорошо, сейчас принесу. И принес ему лепешку. – Давай, – говорит прокаженный, – торгуй дальше. И святой Агафон торговал. Затем прокаженный говорит: – А вторую корзинку ты за сколько отдал? Святой Агафон говорит: – Вторую я продал за столько-то. Прокаженный спрашивает: – Слушай, а еще кое-что ты можешь мне принести? И так после продажи каждой корзинки прокаженный просил купить святого Агафона ему что-нибудь и не дал положить в карман ни гроша и собрать что-то для своих нужд. Он просил: «Принеси мне то, принеси мне это». То есть как мы сейчас говорим: «Принеси мне кока-колу и еще купи мне сэндвич и свежую газету. А потом и мороженое, мне хочется холодненького». Ничего не выручил святой Агафон от продажи. Все заработанные деньги он отдал прокаженному. И в конце концов прокаженный говорит: – Что-то еще у тебя осталось для продажи? Святой Агафон ответил: – Нет. Всё, что у меня было, я продал. А всё, что я выручил от продажи, отдал тебе до копейки. Теперь мне пора уходить. Пойду к себе в келейку. Прокаженный тогда говорит ему: – Куда же ты пойдешь? Возьми меня и отнеси туда, откуда ты меня принес. Я прошу тебя. Можешь? Откровенно говоря, прокаженный немного уже утомил святого Агафона, но он отнес прокаженного обратно, посадил на то самое место и собрался уходить. Но тут услышал голос, обращенный к нему: – Благословен ты, Агафон, и на небе, и на земле, потому что ты – человек Божий. Ты – истинный человек Божий. И это не слова. С утра и до вечера я выжимал из тебя все соки, а ты принимал всё это и не испугался, потому что имел любовь. Агафон непрерывно являл свою любовь, и опять любовь, и снова любовь, и в ней не был лицемерным, лживым, внешне благообразным, а внутренне поверхностным христианином. Он был настоящим и это продемонстрировал на деле. Поэтому и услышал: «Будь благословен ты, Агафон, от Бога». Агафон обернулся, чтобы посмотреть на прокаженного, но тот исчез. Прокаженного не было. А на его месте был ангел Божий, через которого Бог хотел испытать Агафона и показать всем нам настоящего Божия человека. |
| Тогда как Арсений сиял между пустынниками Скита совершенным отречением от всего земного, любовью к уединению и безмолвию, другие иноки, как например Агафон и Пимен, славились любовью к ближним. Агафон никогда не ложился спать, имея что-либо против другого, и, сколько мог, не допускал также, чтобы кто-нибудь отходил ко сну, имея что-нибудь против него. И это потому, что он был убежден, что гневливый человек, хотя бы воскресил мертвого, не может быть угоден Богу. Какое ни видел он дело в других, не позволял себе осуждать ближнего. Помысл осуждения он останавливал словами: Агафон! не сделай сам этого. Агафон так был полон любви к ближним, что, если бы можно было, готов был отдать прокаженному тело свое, а его взять себе. Пришедши однажды в Александрию для продажи рукоделья своего, он нашел на улице лежащего больного странника, о котором никто не заботился. Старец нанял для него небольшой покой, три месяца сам оставался при нем и рукодельем добывал нужное для его содержания, пока он не выздоровел. В другой раз, отправляясь в город, он находит на дороге прокаженного, который спросил его, куда он идет. Я иду в город, отвечал Агафон, и несу продавать сосуды. Сделай милость! снеси и меня туда. Старец отнес его в город и положил по просьбе больного там, где продавал свои сосуды. Когда Агафон продал один сосуд, прокаженный спросил его: За сколько ты продал? – Старец сказал. – Купи мне на эти деньги пирог. Старец купил. Когда он продал другой сосуд, прокаженный опять просил его купить пирог. Старец исполнил и это. Продав все сосуды, старец хотел идти. Ты идешь? – спросил прокаженный; сделай милость, отнеси меня туда, где взял. Старец отнес его на прежнее место. Благословен ты, сказал прокаженный Агафону, от Господа на небе и на земле! Агафон посмотрел, но уже никого не видел. Нестяжательный сам, Агафон кроме своего рукоделья, которым добывал дневное пропитание, не имел чем делиться с другими. Часто он менял место жительства своего, оставляя келлии, выстроенные им, чтобы не привязываться и к месту жительства. Все имущество его состояло в ножике, которым он работал. Но когда один брат похвалил его ножик, он не выпустил его из келлии, пока тот не взял ножа. С одним только сокровищем не хотел он разстаться – это с православием . Однажды братия, желая испытать его, стали называть его блудником и гордецом; он не защищался. Называли его пустословом и клеветником; он брал на себя и это обвинение. Но когда сказали ему: ты еретик, он отверг это обвинение. Почему же, спросили его братия, ты принимал на себя первые вины, а не принял последней? Потому, отвечал Агафон, что быть еретиком значит быть в отлучении от Бога, но быть отлученным от Бога я не хочу. |
| Желая испытать, не рассердится ли он, спрашивают его: «Ты Агафон? Мы слышали о тебе, что ты блудник и гордец?» Он отвечал: «Да, это правда». Они опять спрашивают его: «Ты, Агафон, пустослов и клеветник?» Он отвечал: «Я». И еще говорят: «Ты, Агафон, еретик?» Он отвечал: «Нет, я не еретик». Затем спросили его: «Скажи нам, почему ты на первые вопросы соглашался, а последнего не вынес?» Он отвечал им: «Первые пороки я признаю за собою; ибо это признание полезно моей душе; а быть еретиком значит быть в отлучении от Бога; но быть отлученным от Бога я не хочу». Услышав это, они удивились его рассудительности и отошли, получив назидание. 6 . Рассказывали об авве Агафоне: он с учениками своими довольно долго время строил келью. Когда выстроили они келью, – перешли в нее жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь что-то для себя вредное и сказал своим ученикам: «Встаньте, пойдем отсюда!» Ученики очень смутились и сказали: «Если ты имел намерение перейти отсюда, то для чего мы столько трудились, строив келью? Да и люди будут соблазнены нами; станут говорить: вот эти непоседы опять ушли!» Видя их малодушие, Агафон говорит им: «Хотя и соблазнятся некоторые, но другие получат назидание и скажут: блаженны эти люди, ибо ради Бога переселились и все презрели! Впрочем, пусть идет, кто хочет идти; я теперь же ухожу " ». Тогда ученики поверглись на землю и умоляли его, пока не получили позволение идти с ним. 7 . Рассказывали еще, что авва Агафон часто переселялся из одного места в другое, имея в сумке только свой ножичек. 8 . Спросили авву Агафона: «Что важнее – телесный труд, или хранение сердца? На это старец отвечал: «Человек подобен дереву; труд телесный – листья, а хранение сердца – плод. Поскольку же, по Писанию, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь ( Мф.3:10 ), то очевидно, что мы должны иметь все попечение о плоде, то есть о хранении ума. Впрочем, для нас нужно и лиственное одеяние и украшение, то есть труд телесный». 9 . Еще братия спросили его: «Какая, отец, добродетель в подвижничестве труднее других?» Он отвечал им: «Простите мне, я думаю, нет еще такого труда, как молиться, враги стараются отвлечь его; ибо знают, что никто так им не противодействует, как молитва к Богу. |
| Надо принять в соображение, какого труда стоило вновь приобрести в глубокой пустыне орудие, необходимое для рукоделия, составлявшего и часть келейного подвига и единственное средство к содержанию себя. При таком только соображении можно оценить должным образом поступок старца, строго внимательного к себе, дорожившего своим безмолвием. Преподобный авва Агафон хотя и проводил жизнь безмолвника, но предпочитал безмолвию исполнение заповедей любви к ближнему, подобно преподобному Моисею Мурину и в противоположность преподобному Арсению Великому. Последний совместил в любви к Богу любовь к ближнему и возвел вторую на высоту таинственного подвига, превысшего дел, совершаемых при посредстве тела. 5. Говорил авва Агафон: «Если б возможно было мне взять тело у кого-либо из прокаженных и передать ему мое, то сделать это было бы для меня наслаждением». Такова совершенная любовь [ 310 ]. 6. Поведали о авве Агафоне, что он, отправляясь однажды в город для продажи своего рукоделия, нашел там больного странника, поверженного на улице, — и никто не принял на себя попечений об этом страннике. Старец остался при нем; на цену, полученную за свое рукоделие, нанял хижину, оставшиеся деньги от найма келлии употреблял на нужды больного. Так провел он четыре месяца, до выздоровления странника. Тогда Агафон возвратился в свое место [ 311 ]. 7. В другой раз шел авва Агафон в город для продажи скромного рукоделия и на дороге увидал лежащего прокаженного. Прокаженный спросил его: «Куда идешь?» — «Иду в город, — отвечал авва Агафон, — продать рукоделие мое». Прокаженный сказал: «Окажи любовь, снеси и меня туда». Старец поднял его, на плечах своих отнес в город. Прокаженный сказал ему: «Положи меня там, где будешь продавать рукоделие твое». Старец сделал так. Когда он продал одну вещь из рукоделия, — прокаженный спросил его: «За сколько продал ты это?» «За столько-то», — отвечал старец. Прокаженный сказал: «Купи мне хлеб». Когда старец продал другую вещь, прокаженный спросил его: «Это за сколько продал?» «За столько-то», — отвечал старец. |
| ЛЮБОВЬ (См. также БЛИЖНИЙ, ДОБРОДЕТЕЛИ, ЗЛО, МИЛОСТЫНЯ, МИЛОСТЬ, НЕНАВИСТЬ, ПАМЯТОЗЛОБИЕ) Не преклони слуха, чтобы услышать зло о ближнем: будь другом человеков и стяжешь жизнь ( Антоний Великий ). VI, 25. Говорил авва Агафон: если б возможно было мне взять тело у кого-либо из прокаженных и передать ему мое, то сделать это было бы для меня наслаждением. Такова совершенная любовь (авва Агафон). VI, 56. [Авва Агафон] говорил: сколько зависело от меня, – я никогда не засыпал с скорбью в сердце моем на кого-либо, и никому не допустил заснуть с какою-либо скорбью на меня (авва Агафон). VI, 57. Брат сказал авве Агафону: мне дана заповедь, но исполнение заповеди сопряжено со скорбью: и хочется исполнить заповедь и опасаюсь скорби. Старец отвечал: если б ты имел любовь, то исполнил бы заповедь и победил бы скорбь (авва Агафон). VI, 61. Сухоядение и равномерность в количестве пищи, при душевном расположении любовию ко всем, скоро вводят монаха в пристанище бесстрастия (авва Евагрий). VI, 112. Повергающий себя пред Богом в разуме и повинующийся заповедям в смиренномудрии достигает любви. Любовь вводит в бесстрастие ( авва Исаия ). VI, 144. Не делайте того, чем, по соображению вашему, оскорбится брат ваш, узнав, что вы сделали это ( авва Исаия ). VI, 179. Если ум укрепится и решится последовать любви, то погашаются все страсти плоти и духа. Любы долготерпит, милосердствует, ненавидит рвения и гордыни, соделывает естественно для сердца несменяемость и не попускает ничему противоестественному насильственно порабощать себе ум. ( авва Исаия ). VI, 197. Нет иной стези к духовной любви, которою начертывается в нас невидимый образ Божий, если прежде всего человек не начнет миловать по подобию Небесного Отца, явившего нам Свое совершенство в милости, как сказал нам Господь, заповедавший повинующимся Ему полагать милость в основание богоугодного жительства (Исаак Сирский). VI, 280. Не променяй любви к брату твоему на любовь к какой-нибудь вещи, потому что любовию к брату ты стяжал внутри тебя Того, Кто драгоценнее всего в мире... (Исаак Сирский). VI, 280. |
| Он отвечал: да, это правда. Они опять спрашивают его: ты, Агафон, пустослов и клеветник? Он отвечал: я. И еще говорят: ты, Агафон, еретик? Он отвечал: нет, я не еретик. Затем просили его: скажи нам, почему ты на первые вопросы соглашался, а последнего не вынес? Он отвечал им: первые пороки я признаю за собою, ибо это признание полезно душе моей; а быть еретиком – значит быть в отлучении от Бога; но быть отлученным от Бога я не хочу. – Услышав сие, они удивились рассудительности его и отошли, получив назидание. 6. Рассказывали об авве Агафоне: он с учениками своими довольно долгое время строил келью. Когда выстроили они келью, перешли в нее жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь что-то для себя вредное и сказал ученикам своим: встаньте, пойдем отселе! Ученики очень смутились и сказали: если ты имел намерение перейти отселе, то для чего мы столько трудились, строив келью? Да и люди будут соблазнены нами; станут говорить: вот эти непоседы опять ушли! Видя их малодушие, Агафон говорит им: хотя и соблазнятся некоторые, но другие получат назидание и скажут: блаженны люди сии, ибо ради Бога переселились и все презрели! Впрочем, пусть идет, кто хочет идти; я теперь же ухожу. – Тогда ученики поверглись на землю и умоляли его, доколе не получили позволения идти вместе с ним. 7. Рассказывали еще, что авва Агафон часто переселялся из одного места в другое, имея в сумке только свой ножичек. 8. Спросили авву Агафона: что важнее – телесный труд или хранение сердца? На это старец отвечал: человек подобен дереву: труд телесный – листья, а хранение сердца – плод. Поелику же, по Писанию, всяко древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и во огнь вметаемо (Мф. 3, 10), то очевидно, что должны мы иметь все попечение о плоде, то есть о хранении ума. Впрочем, для нас нужно и лиственное одеяние и украшение, то есть труд телесный. 9. Еще братия спросили его: какая, отец, добродетель в подвижничестве труднее других? Он отвечал им: простите мне, я думаю, нет еще такого труда, как молиться Богу. |
| 22. Авва Агафон говорил: я никогда не поставлял вечери любви: принимать и подавать душеспасительные наставления было для меня вечерею любви. Думаю: доставление душевной пользы ближнему заменяет собою представление ему вещественной пищи. 23. Авва Агафон, когда видел какое-либо дело, и помысл побуждал его к осуждению, - говорил сам себе: Агафон! ты не сделай этого! Таким образом помысл его успокаивался [ 12 ]. 24. Брат сказал авве Агафону: мне дана заповедь, но исполнение заповеди сопряжено со скорбию: и хочется исполнить заповедь, и опасаюсь скорби. Старец отвечал: если бы ты имел любовь, то исполнил бы заповедь и победил бы скорбь [ 13 ]. 25. Когда настало время кончины аввы Агафона, - он пребыл три дня без движения, имея отверстыми глаза и содержа их в одном направлении. Братия толкнули его, сказав: авва! где ты? Он отвечал: предстою суду Божию. Братия сказали ему: отец! неужели и ты боишься? Он отвечал: хотя я старался всеусильно исполнять заповеди Божии, но я человек, - и не знаю, угодны ли дела мои Богу. Братия сказали: неужели ты не уверен, что дела твои благоугодны Богу? Старец сказал: невозможно удостовериться мне в этом прежде, нежели предстану Богу: потому что иной суд Божий и иной - человеческий. Когда братия хотели еще сделать вопрос, - он сказал им: окажите любовь, не говорите со мною, потому что я занят. Сказав это, он немедленно испустил дух с радостию; братия видели, что он кончился, как бы приветствуя своих возлюбленных друзей. 26. Авва Агафон во всех отношениях строго наблюдал за собою и охранял себя. Он говаривал: без строжайшей бдительности над собою человеку невозможно преуспеть ни в какой добродетели [ 14 ]. Авва Аммон 1. Брат сказал авве Аммону : скажи мне что-нибудь в наставление. Старец сказал: стяжи такие помышления, какие имеют преступники, заключенные в темнице. Они постоянно осведомляются: где судья? когда придет? и от отчаяния - плачут. Так и монах непрестанно должен внимать себе и обличать свою душу, говоря: горе мне! как предстану я на суд пред Христа? что буду отвечать Ему? - Если будешь непрестанно занимать себя помышлениями, то спасешься [ 1 ]. |
| 7. В другой раз шел авва Агафон в город для продажи скромного рукоделия, и на дороге увидал лежащего прокаженного. Прокаженный спросил его: куда идешь? Иду в город, отвечал авва Агафон, продать рукоделие мое. Прокаженный сказал: окажи любовь, снеси и меня туда. Старец поднял его, на плечах своих отнес в город. Прокаженный сказал ему: положи меня там, где будешь продавать рукоделие твое. Старец сделал так. Когда он продал одну вещь из рукоделия, - прокаженный спросил его: за сколько продал ты это? За столько-то, отвечал старец. Прокаженный сказал: купи мне хлеб. Когда старец продал другую вещь, прокаженный спросил его: это за сколько продал? За столько-то, отвечал старец. Купи мне еще хлеб, сказал прокаженный. Старец купил. Когда авва распродал все рукоделие и хотел уйти, - прокаженный сказал ему: ты уходишь? Ухожу, отвечал авва. Прокаженный сказал: окажи любовь, отнеси меня туда, где взял. Старец исполнил это. Тогда прокаженный сказал: благословен ты, Агафон, от Господа на небеси и на земли. Авва оглянулся на прокаженного, - и не увидел никого: это был Ангел Господень, пришедший испытать старца. 8. Авва Агафон говорил: монах не должен допускать себе, чтоб совесть обвиняла его в чем-либо. 9. Также говорил: без соблюдения заповедей Божиих невозможно ни малейшее преуспеяние. 10. Он говорил: сколько зависело от меня, - я никогда не засыпал с скорбию в сердце моем на кого-либо, и никому не допустил заснуть с какою-либо скорбию на меня. 11. Говорили о авве Агафоне, что все действия его истекли из духовного рассуждения. Так поступал он в отношении к рукоделию своему и в отношении к одежде своей. Не носил он одеяния, которое можно было бы назвать излишне хорошим, не излишне худым. Для продажи рукоделия он ходил сам в город, и с сохранением внутреннего безмолвия продавал рукоделие желавшим купить его. Цена решету была сто медниц, цена корзине - двести пятьдесят медниц. Покупателям он сказывал цену; деньги, которые они подавали ему, принимал молча, никогда не пересчитывая их. Он говорил: что полезного для меня в том, если буду препираться с ними и дам им повод к употреблению божбы, даже если бы при этом я получил излишние деньги, и роздал их братии? Бог не хочет от меня такой милостыни; Ему не благоугодно, чтоб примешивался грех в дело любви. На это братия сказали: а откуда будет покупаться хлеб для келлии? Он отвечал: какой хлеб для инока, безмолвствующего в келлии [ 7 ]. |
| Однажды воры ограбили Авву Евпрения. Он вместе с ними выносил свои вещи. Когда воры уехали, увезли все дочиста, в углу осталась их палка. Авва, взяв палку, побежал догонять воров.– Возьмите, возьмите, добрые люди, это вы оставили. Но воры не хотели брать палку, боясь, как бы что не случилось. Авва опечалился. Встретившись с какими-то людьми, шедшими по этой дороге, он упросил их передать палку её владельцам. Некогда Авва Аммон пришёл к братии. Там был человек, про которого ходила худая молва. Жители места, узнав об этом, произвели тревогу и хотели выгнать этого человека из келии. Но узнав, что сюда пришёл Авва Аммон, они сказали ему об этом. Авва Аммон с братией пошёл в келию к этому человеку. Тот, узнав, что к нему идёт Авва с братией, спрятал женщину в большую бочку. Обыскав келию, они не нашли ничего. Тогда Авва Аммон сказал братии: «Что это значит? Бог да простит вам эту клевету на брата». Помолившись, он велел им выйти. Оставшись с хозяином, он взял его руку и сказал: «Внимай себе, брат, и исправляйся скорее» – и, сказав сие, удалился. Авва Агафон говорил: «Нет страшнее страсти, чем дерзость, она – мать всем страстям». Ещё говорил: «Я никогда не ложился спать, имея что-либо на ближнего». Однажды его спросили: «Скажи, Авва Агафон, какая самая трудная добродетель?» – «Простите меня, – сказал он, – я думаю, нет ещё такого труда, как молиться Богу». Когда Авва Агафон видел какое-либо худое дело и помысел побуждал его к осуждению, он говорил себе: «Агафон! Не сделай сам того же» – и, таким образом, отгонял вражие искушение. Говорили, что Авва Арсений и Авва Феодор Фермейский более всего ненавидели славу человеческую. Один брат пришёл к келии Арсения и постучался. Но дверь не открылась. Тогда, постояв немного, брат сам тихонько приоткрыл дверь. И вот – о, ужас! Авва Арсений стоит и молится весь в огне. Закрыв дверь, брат чуть не убежал от страха. Постояв, он снова постучал. Авва Арсений вышел и, увидев брата в ужасе, спросил: – Ты давно здесь, брат? – Нет, недавно, – ответил тот. |
|
|
