| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ИОСИФ ПЕСНОПИСЕЦ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Прп. Иосиф Песнописец Иосиф Песнописец (греч. Ιωσφ μνογρφος; + 883 / 886 ), преподобный Память 4 апреля Родился в Сицилии в благочестивой христианской семье. Родители его, Плотин и Агафия, спасаясь от варварского нашествия, переселились в Пелопоннес . В возрасте 15 лет святой Иосиф ушел в Фессалоники и поступил в монастырь. Он отличался благочестием, трудолюбием, кротостью и пользовался любовью всей братии обители. Впоследствии преподобный был посвящен в сан пресвитера. Преподобный Григорий Декаполит посетил монастырь и заметил молодого инока. Он взял его с собой в Константинополь и поселился с ним вместе при церкви святых мучеников Сергия и Вакха. Это было в царствование императора Феофила (829-842) - время жестоких иконоборческих гонений. Преподобные Григорий и Иосиф безбоязненно отстаивали почитание святых икон. Они проповедовали на площадях города, посещали дома православных, утверждая их против еретиков. Положение Константинопольской Церкви было крайне тяжелое: не только император, но и патриарх были иконоборцами. В то время римские епископы были в единстве со Вселенской Церковью, и папа Лев III , неподвластный византийскому императору, мог бы оказать большую помощь православным. Православные иноки избрали посланником к папе преподобного Иосифа как наиболее стойкого и красноречивого. Преподобный Григорий благословил его ехать в Рим и известить о положении Константинопольской Церкви и опасности, грозящей Православию. Во время путешествия преподобный Иосиф был схвачен разбойниками-арабами, подкупленными иконоборцами, и отправлен на остров Крит . Там они передали его иконоборцам. Преподобный Иосиф был заключен в темницу. Мужественно перенося все лишения, он поддерживал и других узников. По молитвам преподобного один православный епископ, начавший было колебаться, настолько укрепился духом, что мужественно принял мученическую кончину. |
| И в явлениях жизни обыкновенной мы видим силу любви. Вот нежная мать несет на руках своего младенца в сильный полуденный зной и идет по неровному, жесткому пути. Спросите ее: приходит ли ей мысль бросить свою драгоценную ношу и все это не тягостно ли ей и трудно? С уверенностью можно сказать, что всего этого она как будто и не замечает по любви к своему младенцу: тяжесть ноши, сильный зной, неровный, жесткий путь – все поглощено любовью! Если так сильна и действенна любовь естественная, то что сказать о любви божественной? Мученики, исполненные любовью ко Христу, не только не боялись страданий, но еще с радостью желали принять их. Силу этой любви так изображает апостол Павел: кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? (Рим. 8, 35). г) Особенное действие божественной благодати. Самая решимость страдать за Христа была плодом упования на благодатную помощь. «Надеюсь, – говорила св. мученица Агафия, – на Христа Бога моего, яко имать с высоты смотрети на подвиг мой со множеством св. Своих ангелов и помогати мне немощней будет» (Четьи Минеи, 5 февраля). Подобное чувство упования на благодатную помощь Божию было у всех христианских мучеников. Они никогда с самообольщением не опирались на свои силы и дарования. В духе глубокого смиренномудрия они начинали великий свой подвиг. Каждый из них мысленно говорил с апостолом: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп. 4, 13). д) Чудесное явление Иисуса Христа. Иногда Сам Господь Иисус Христос в видимом образе являлся страдавшим за веру в Него и Своим явлением утешал их, так что они без малейшего смущения, с невозмутимым миром душевным принимали казнь. Так, в книге Деяний апостольских о св. первомученике архидиаконе Стефане повествуется, что он в то время, когда враги его рвались сердцем и скрежетали на него зубами, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящаго одесную Бога (7, 54–55), и объятый радостью божественного видения, он, побиваемый камнями, мирно перешел в вечно блаженный мир, среди коленопреклоненной молитвы (См. |
| И так, братие, по наставлению Христа Спасителя нашего, будем прежде всего и более всего искать царствия Божия и правды Его, жить и трудиться до закону Христову. А что нужно нам для земной нашей жизни, за наши праведные труды и за добрые деда, приложится нам от Господа. Аминь. Поучение в неделю 4ю по Пятидесятнице В нынешнем Евангелии было прочитано: однажды Иисус Христос пришел в город Капернаум; к Нему подошел сотник и просил Его, говоря: Господи! слуга мой лежит дома расслаблен, и жестоко страдает. Иисус Христос говорит ему: Я приду исцелю его. Но сотник, ответствуя Ему, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, а только скажи слово, и слуга мой выздоровеет. Услышав сие, Господь удивился и оказал идущим за Ним: и во Израиле Я не нашел такой веры. И сказал Господь сотнику: иди, и как ты веровал, так и будет тебе. И слуга его выздоровел в тот же час ( Мф.8:5-13 ). Добрые мои слушатели! Нередко и между нами много бывает больных. Мы и сами болеем, болеют и наши домашние. И каких только болезней не испытываем мы? И наши больные также нередко страдают жестоко. А больному иногда и свет Божий не мил и никакие радости не радуют его. Что же делать нам во время болезней? Как поступать нам тогда, чтобы и Бога не прогневить и милость от Него получит? Поступать так, как поступал Капернаумский сотник, когда слуга его был болен. Нужно со смирением обращаться с молитвою ко всемогущему Иисусу Христу, на Него единого возлагать все свое упование, с покорностью воле Его переносить свою болезнь и укрепляться св. верою в Бога. А вера в Бога каких только не делает чудес? Вера в Бога и болезни наши облегчает, и врачует скорее лекарства. Св. мученица Агафия была в темнице, измученная и израненная за веру Христову. К ней явился св. ап. Петр и предложил ей врачебное пособие. Что же св. мученица? Она не приняла никакого лекарства и сказала: „я имею Господа моего Иисуса Христа, Который во мгновение ока исцеляет“, — и тотчас исцелилась (Чет.-Мин. 5 февраля). И верно слово Господне: вся возможно верующему ( Мк.9:23 ). |
| Крестьяне, вооруженные кто топорами, кто вилами, двинулись к уездному городу, до которого было двадцать пять верст. Пока шли, решимость многих растаяла, и они стали возвращаться домой. Нашлись и такие, которые поспешили в город, чтобы предупредить большевиков. Когда оставшиеся крестьяне подошли к городу вплотную, по ним была выпущена очередь из пулемета, установленного на колокольне. Это остановило восставших, и толпа быстро рассеялась. Инцидент был исчерпан, но большевики никогда не прощали тем, кто выступал против них, и в Агломазово был направлен карательный отряд. Известие о карательном отряде достигло села, и священник благословил домашних уйти в соседнее село Калиновец, где служил брат жены отца Николая. Тревожные предчувствия томили его душу, и жена, видя это, сказала: — Написано: Господь не посылает испытаний выше сил человеческих. — Да, — сказал священник. И, помолившись, наугад открыл Апостол и прочел: «Верен Бог, который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». Слово Священного Писания, как ничто другое, утешило и укрепило душу. Ко времени прихода карателей отец Николай совершенно успокоился, предав свою жизнь в волю Божию. Крестьяне говорили ему: — Беги, батюшка, убьют! — Я никогда не бежал и сейчас не побегу. Домашние ушли, остался только старший сын Александр. Отец Николай предложил и ему уйти, тем более что матери, возможно, потребуется помощь, но Александр не пожелал оставить отца. Священник надел теплый ватный подрясник и вышел из дома. Издалека показался отряд карателей. — Римские легионы идут, — покачав головой, сказал отец Николай. Карательный отряд приближался, и вскоре слышна стала песня, которую пели идущие: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне...» Каратели расположились неподалеку от храма, в большом кирпичном доме, принадлежавшем некоему Седухину. Всех арестованных сводили в подвал дома. Списки на аресты составлял сельский учитель, Петр Филиппович, местный безбожник, не любивший храм и священника. |
| Она расправит выпрямленное покаянием звонкое тело свое — очи ко Христу — и взмоет ввысь, оставляя позади вопросы, сомнения, причины и следствия, вобрав в себя, дай Бог, лишь безусловную любовь; и мужество, смирение, надежда подхватят ее и понесут дальше, до тех самых глубин, где все откроется и объяснится… Господи, не дай мне забыть о том часе ни на минуту. — Простите, мадам, вам срочная телеграмма, — красивая стюардесса наклонилась, протягивая листок. — Мне? Телеграмма? — Да, вам. Вы — Ванесса Файнс? Значит, вам. Я развернула и прочла, там было несколько строк. «Родная моя, я вернулся сегодня. Спасибо Майклу, через него узнал о твоем отъезде, опоздал на несколько минут к отправке. Ни на секунду не переставал любить тебя. Еду вслед. Где ты, там и я. Прошу, оставайся в Домодедово. Вылетаю следующим рейсом. Твой Артур». Я читала телеграмму и перечитывала. Соседка — женщина со спящим розовым младенцем на руках поглядывала на меня с любопытством, и наконец не выдержала, спросила на ломанном английском: — You speak Russian? — Да, я — русская. — Что-нибудь случилось? — спросила уже по-русски. — Случилось, мой муж вернулся… — А где он был? — Далеко, где-то в Эквадоре… Ко мне вернулся. Простил… — Аа-а, — сказала женщина, и, видимо, ей еще сильнее захотелось узнать подробности, но она не решилась, боясь, наверное, показаться нетактичной. Только вздохнула и сказала: «Слава Богу!» — Слава Богу! — ответила я, и мы улыбнулись друг к другу. Я взяла из сумки Евангелие, которое матушка Агафия положила мне в дорогу. Открыла на странице с красной атласной лентой и начала читать. «Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к товарищам, говорят: «Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не плакали». Ибо пришел Иоанн, не ест, не пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее. Тогда начал Он укорять города, в которых наиболее явлено было сил Его, за то, что они не покаялись; горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись, но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. |
| Сравнивая исторические произведения Агафия и Прокопия, мы должны отдать предпочтение осведомленности и широте знаний Прокопия, но признать вместе с тем большую объективность и серьезность Агафия в подходе к теме. Нельзя согласиться с мнением, будто Агафий — певец любовных песен — был неспособен давать верные оценки историческим фактам, поскольку поэтическое восприятие мира якобы притупляло в нем свободу и остроту исторического взгляда, а фантазия и рефлексия затемняли достоверность рассказа. Напротив, мало у кого из византийских историков раннего периода можно найти столь продуманные, трезвые и прямо выраженные оценки современных событий, как у Агафия. Историк должен, по его словам, «...полезные деяния восхвалять, а бесполезные порицать, так как, если исторические труды... будут состоять из простого пересказа событий, то они будут не многим лучше тех басен, которые рассказываются в гинекеях во время прядения шерсти» . В произведении Агафия встречается много и личных оценок событий, и нравственных и философско-этических рассуждений, и экскурсов естественнонаучного характера, где автор также выражает собственное мнение. Все это говорит о значительной самостоятельности мышления Агафия. Историческое сочинение Агафия было написано уже после смерти Юстиниана, и историк мог смело и нелицеприятно выражать свое суждение о правлении покойного императора, тем более что при дворе Юстина II критика его предшественника всемерно поощрялась. Тем не менее Агафий старается по мере возможности быть объективным в оценке царствования Юстиниана. Историк воздает должное Юстиниану за его активную внешнюю политику. Агафию весьма импонирует идея восстановления былого величия Римской империи, частично осуществленная Юстинианом. В этой оценке его завоевательной политики у Агафия звучат, с одной стороны, патриотические нотки, свойственные византийской интеллигенции, приверженной к античным традициям; с другой,— в ней можно почувствовать и косвенное порицание Юстину II за его тяжелые внешнеполитические неудачи. |
| Как поэтическое творчество Агафия, так и его исторический труд проникнуты светлым, жизнеутверждающим античным миросозерцанием. Более оптимистическое, чем у Прокопия, восприятие жизни, преклонение перед ее земными радостями, воспевание земной красоты, природы, поэзии, любви к женщинам, вину и веселью — вот жизненное кредо Агафия-поэта, которое в известной степени отразилось и в его историческом произведении. Античная философия и античное миросозерцание помогают ему преодолеть свойственный человеку страх смерти, но не через христианское учение о бессмертии души, а через наслаждение земной жизнью. Отсюда его холодное отношение к аскетическим идеалам христианской религии и презрение ко всякого рода суевериям. Исторический труд Агафия, так же как и сочинения Прокопия и других византийских авторов VI в., полон античных реминисценций. Агафий, пожалуй, даже более, чем Прокопий, начитан в классической литературе. Приверженность к античной культуре наложила свой отпечаток и на религиозные взгляды Агафия. Формально Агафий, конечно, был христианином, но в душе, вероятно, сохранял влечение к языческой религии. Ни в стихотворениях Агафия, ни в его историческом труде мы не видим проявлений искренней веры, а только внешнее, официальное признание христианства. Подобно Прокопию, Агафий не скрывает своего индифферентизма в вопросах веры, своего скептического отношения к бесплодным религиозным спорам. В этом отношении он близок не только к Прокопию, но и к Иоанну Лиду, Менандру, Павлу Силенциарию и другим историкам VI в. Если в своих интимных, поэтических произведениях Агафий почти открыто проявляет симпатии к язычеству, то в историческом труде, носящем официальный характер, он более осторожен и скрывает свои истинные мысли под покровом показного благочестия. Поэтому в вопросах религии у Агафия чувствуется известная раздвоенность. С одной стороны, он подчеркивает, что «самое нечестивое дело отказаться от истинной религии и священных тайн». Он признает христианство сильным оружием в руках правительства для расширения влияния Византийской империи на соседние варварские народы. Вместе с тем Агафий — горячий сторонник политики полной веротерпимости. Христианство должно распространяться отнюдь не силой, а только лишь убеждением. Агафий решительно выступает также против всяческих гонений на еретиков и язычников. |
| Через четыре дня Квинтиан приказал вновь привести к нему Агафию и, ничуть не удивившись чудесному выздоровлению девы, приказал катать обнаженную мученицу по острым черепкам и горящим углям, раскиданным на земле. Вдруг землетрясение постигло всю область, и часть дворца разрушилась. Жители Катании в ужасе бросились в преторий и стали угрожать префекту, что сожгут его вместе с остатками дворца, если он не отпустит святую мученицу – виновницу возмездия Божия. Пытку остановили, и Агафию вновь отправили в темницу. Она помолилась Господу, давшему ей силы перенести мучения, и попросила увидеть славу Его Лика, а затем предала Ему душу. Узнав об этом, жители города поспешили к тюрьме, неся миро и благовония, и устроили похороны. В тот момент, когда они клали тело мученицы Агафии в порфирную гробницу, появился Ангел Хранитель святой в виде прекрасного юноши в сопровождении сотни детей в белой одежде. Он положил на могилу мраморную плиту с надписью: «Святая преданная душа. Честь Богу. Защитница родины». Затем он исчез. А нечестивый Квинтиан решил завладеть богатствами Агафии, но по дороге кони сбросили его, и он исчез в водах реки. На следующий год в день смерти святой мученицы вулкан Этна начал извергаться, и поток лавы грозил превратить в пепел Катанию. Тогда и язычники бросились вместе с христианами к могиле мученицы. Взяв лежавшее на могиле покрывало, они заградились им, словно щитом, от огненной реки, которая тут же остановилась. Это чудо не раз повторялось в последующие века, именно поэтому святой Агафии горячо молятся как защитнице города Катании. Почитание ее широко распространено на Западе и на Востоке. 18 февраля 2013 г. скрыть способы оплаты Комментарии Майя 27 января 2021, 21:06 А мы, грешные, еще смеем говорить, что нам живется плохо. А люди вон какие бывают. Святая Агафия, моли бога о нас, грешных! Татьяна 20 февраля 2020, 01:45 Святая Агафия, моли Бога о нас грешных. Анастасия 30 июля 2018, 15:49 Святая Агафия!Прости мне мои прегрешения вольные и не вольные!Помоги моим деткам идти по праведному пути,дай им здоровья и ума!Усмири гнев и пагубные привычки рб Евгения,спаси его Агафия!Ибо он не ведает,что творит. |
| Весьма могло быть, что сии достойные люди на другой же бы день помирились, если бы особенное происшествие в доме Ивана Никифоровича не уничтожило всякую надежду и не подлило масла в готовый погаснуть огонь вражды. К Ивану Никифоровичу ввечеру того же дня приехала Агафия Федосеевна. Агафия Федосеевна не была ни родственницей, ни свояченицей, ни даже кумой Ивану Никифоровичу. Казалось бы совершенно ей не зачем было к нему ездить, и он сам был не слишком ей рад; однако ж она ездила и проживала у него по целым неделям, а иногда и более. Тогда она отбирала ключи и весь дом брала на свои руки. Это было очень неприятно Ивану Никифоровичу, однако ж он, к удивлению, слушал ее, как ребенок, и хотя иногда и пытался спорить, но всегда Агафия Федосеевна брала верх. Я признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы, или носы наши ни на что более не годятся. И несмотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу, однако ж она схватила его за этот нос и водила за собою, как собачку. Он даже изменял при ней, невольно, обыкновенный свой образ жизни: не так долго лежал на солнце, если же и лежал, то не в натуре, а всегда надевал рубашку и шаровары, хотя Агафия Федосеевна совершенно этого не требовала. Она была неохотница до церемоний, и, когда у Ивана Никифоровича была лихорадка, она сама своими руками вытирала его с ног до головы скипидаром и уксусом. Агафия Федосеевна носила на голове чепец, три бородавки на носу и кофейный капот с желтенькими цветами. Весь стан ее похож был на кадушку, и оттого отыскать ее талию было так же трудно, как увидеть без зеркала свой нос. Ножки ее были коротенькие, сформированные на образец двух подушек. Она сплетничала, и ела вареные бураки по утрам, и отлично хорошо ругалась — и при всех этих разнообразных занятиях лицо ее ни на минуту не изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать одни только женщины. Так провел он день. Настала ночь… О если б я был живописец, я бы чудно изобразил всю прелесть ночи! Я бы изобразил, как спит весь Миргород; как неподвижно глядят на него бесчисленные звезды; как видимая тишина оглашается близким и далеким лаем собак; как мимо их несется влюбленный понамарь и перелазит чрез плетень с рыцарскою бесстрашностию; как белые стены домов, охваченные лунным светом, становятся белее, осеняющие их деревья темнее, тень от дерев ложится чернее, цветы и умолкнувшая трава душистее, и сверчки, неугомонные рыцари ночи, дружно со всех углов заводят свои трескучие песни. |
| Эпиграмма была любимым жанром Агафия, но его главный труд – это хроника под названием «О царствовании Юстиниана», которую он начал писать при императоре Юстине Младшем и работал над нею до конца своей жизни. Последнее упоминаемое им вскользь событие – это кончина персидского шаха Хосрова, который умер в 579 г. При этом Агафий не дожил до провозглашения императором Маврикия, которого он упоминает как генерала в 582 г. Именно этим годом биографы Агафия датируют его смерть, настигшую его на 47-м году жизни. О причинах, побудивших его отложить сочинение эпиграмм и взяться за исторический труд, сам он писал так: «В мое время повсеместно и неожиданно вспыхнули великие войны, совершились переселения многих варварских народов, [наблюдались] неожиданные исходы тайных и невероятных событий, беспорядочные капризы судьбы, гибель народов, порабощение городов, переселение жителей, и как будто весь род человеческий пришел в движение. Когда происходили такие события, я начал бояться, позволительно ли обойти молчанием и оставить без описания такие великие, достойные удивления и могущие принести пользу события. Поэтому показалось мне небесполезным попытаться описать их каким-либо образом, чтобы не вся моя жизнь прошла в занятиях баснями и бесполезными забавами, но принесла кое-что и необходимо нужное» 728 . Агафий в своей хронике выступает как продолжатель Прокопия Кесарийского – историка грандиозного дарования (А. Тойнби считал его одним из четырех великих греческих историков наряду с Геродотом, Фукидидом и Полибием, выше Ксенофонта), но исключительно тенденциозного и двусмысленного в самом буквальном смысле слова – и пишет о событиях, происходивших с 552 по 558 г.: в последние годы правления Юстиниана и при его преемнике Юстине. Хроника Агафия послужила образцом для его продолжателя Менандра, из нее черпал сведения об отраженной в ней эпохе составитель хронографического свода Феофан Исповедник , живший на рубеже 8 и 9 столетий, Агафию подражал историк 10 столетия Лев Диакон, который, по замечанию А. П. Каждана, «описывает войны, современником или даже участником которых он был, словами и образами, заимствованными у Агафия» 729 . Но историки нового времени его недооценивали. Гиббон противопоставлял государственному деятелю, хорошо понимавшему то, о чем он пишет, Прокопию поэта и ритора Агафия, у которого превалируют общие места и риторические красоты. Двусмысленную похвалу вынес ему Нибур, писавший, что «Агафий настолько же стоял выше всех последующих византийских историков, насколько он сам уступал Прокопию в таланте и осведомленности в военных и гражданских делах» 730 . В том же русле лежит и характеристика, которую дал Агафию историк византийской литературы Карл Крумбахер: «Склонность к поэзии у него вытесняет свободу и остроту исторического видения, а фантазии и рефлексия затемняет достоверность повествования» 731 . |
|
|
