| Но не прошло и 50 лет со времени этого обновления собора, как дивный храм Успения подвергся новому ужаснейшему бедствию. В начале 1237 года огромные полчища монголов, пройдя из края в край отечество наше, истребляя все на пути своем огнем и мечем и, оставляя по себе только трупы и развалины, достигли, наконец, и стольного города Владимира. В несметном количестве обложили они стены почти беззащитного города, так как Великого князя Георгия Всеволодовича с дружиной не было во Владимире. Напрасно юные и доблестные сыновья Великого князя Георгия с малою дружиною пытались остановить неудержимый поток несметных полчищ Батыевых. В первой неравной битве с монголами они сложили свои головы, и дикие варвары, прорвавшись сквозь крепкие стены города, устремились по трупам доблестных защитников отечества в храмы и дворцы завоеванной великокняжеской столицы. Алчные взоры грабителей прежде всего устремились на златоверхий храм Успения. Здесь, в крепких стенах его, беззащитные граждане думали найти последнее убежище. Заградивши двери церковные, множество бояр, женщин и детей, преклонив колена, с воплем и плачем взывали к пречистому образу Богоматери, прося ее защиты и заступления. А на восходных полатях (на хорах) в это время совершалось зрелище, полное умиления. Великая княгиня Агафия, супруга Великого князя Георгия, со всеми оставшимися детьми своими и внучатами, с женами боярскими и сонмом инокинь, не видя спасения и предпочитая мученическую смерть позорному плену монгольскому, готовились принять кончину, как подобает истинным христианам. Доблестный святитель Владимирский Митрофан, решившись разделить общую участь со своею паствою, предстоял алтарю вместе с клиром церковным и изливал в последних молитвах душу свою. Напутствовав всех св. Дарами, он облекал всех желающих в схиму, как в броню спасения, если не для сей временной, превратной жизни, то для вечной, чуждой всех житейских напастей. С шумом разбились врата соборного храма под напором полчища варваров, и неприятели с дикими криками ворвались в святилище, обагряя пол и стены его кровию новых мучеников, невинных граждан Владимирских, жен и детей. С яростию бросились варвары на расхищение соборных сокровищ: они расхитили всю дорогую утварь церковную, сняли с икон золотые и серебряные венцы и оклады и лишили храм всех его драгоценностей. Но изверги не могли достигнуть до великокняжеского семейства на хорах, ибо закладена была изнутри потаенная лестница; в дикой и бессильной злобе они решились истребить храм и бывших в нем огнем; обложив стены бревнами и натаскав хворосту, варвары разлили губительное пламя. Горькие узники, скрывавшиеся на хорах, видели весь ужас всенародного избиения и сами, обреченные на смерть, с трепетом ждали последней минуты. И вот поднявшиеся облака дыма из зажженного храма мало-помалу задушили недосягаемых мечем, смолкли вопли и рыдания, и в этих облаках отлетели к Господу их чистые души! |
| Память святого князя Олега Брянского Церковью местно празднуется с памятью его деда, св. Михаила Черниговского, 20 сентября. Михаил Черниговский, благоверный князь Святой благоверный князь Михаил Черниговский, сын Всеволода Ольговича Чермного († 1212 г.), с детства отличался благочестием и кротостью. У него было очень плохое здоровье, но, уповая на милость Божию, юный князь в 1186 г. испросил святых молитв у преподобного Никиты Переяславского Столпника, который в те годы получил известность своим молитвенным предстательством пред Господом (память 24 мая). Получив от святого подвижника деревянный посох, князь сразу исцелился. В 1223 году благоверный князь Михаил был участником съезда русских князей в Киеве, решавших вопрос о помощи половцам против надвигавшихся татарских полчищ. С 1223 года после гибели в битве на Калке его дяди, Мстислава черниговского, святой Михаил стал князем черниговским. В 1225 году он был приглашен на княжение новгородцами. Своей справедливостью, милосердием и твердостью правления он снискал любовь и уважение древнего Новгорода. Особенно важно для новгородцев было то, что вокняжение Михаила означало примирение с Новгородом святого благоверного великого князя владимирского Георгия Всеволодовича (память 4/17 марта), жена которого, святая княгиня Агафия, была сестрой князя Михаила. Но благоверный князь Михаил недолго княжил в Новгороде. Вскоре он возвратился в свой родной Чернигов. На уговоры и просьбы новгородцев остаться князь отвечал, что Чернигов и Новгород должны стать родственными землями, а их жители — братьями, и он будет укреплять узы дружества этих городов. Благоверный князь ревностно занялся благоустройством своего удела. Но трудно было ему в то тревожное время. Его деятельность вызвала беспокойство курского князя Олега, и между князьями в 1227 году едва не вспыхнула междоусобица — их примирил Киевский митрополит Кирилл (1224–1238). В том же году благоверный князь Михаил мирно разрешил на Волыни спор между киевским великим князем Владимиром Рюриковичем и князем галицким. |
| Празднование ему установлено в 1613 году. Сведения о жизни преподобного Варлаама хранились в монастыре в виде отдельных записей, на основании которых инок Антониева Сийского монастыря Иона в 1589 году написал его житие. В 1630 году составлен канон преподобному Варлааму. Июнь 20 Глеб Владимирский, святой благоверный князь Благоверный князь Глеб, во святом крещении Георгий, сын благоверного князя Андрея Боголюбского (память 4/17 июля), родился во Владимире в 1155 году. Святой Глеб — живой пример тому, как много значит добрая жизнь родителей для судьбы детей. Жизнь князя Андрея во Владимире была посвящена преимущественно делам благочестия: строению храмов и монастырей, делам благотворительности и молитвам. И под влиянием примера и наставлений благочестивых родителей Глеб вырос глубоко верующим и с двенадцатилетнего возраста проводил уединенную духовную жизнь. Родители не препятствовали сыну и даже содействовали ему в духовном возрастании. Жизнь его посвящалась благочестию, а не греху; страх Божий располагал мыслями, чувствами, желаниями и поступками его; молитва низводила на него благодать небесную, тушившую страсти юности. Святой князь особенно любил чтение святых книг, почитал священнослужителей и был милостив ко всем; несмотря на юный возраст, он избрал для себя подвиг строгого поста и молитвенного бдения. Жизнь князя Глеба продолжалась недолго: чистый, непорочный князь блаженно почил 20 июня 1175 года в 19-летнем возрасте. У мощей святого, которых не коснулось тление, неоднократно совершались чудеса. Во время монголо-татарского нашествия на Русскую землю в 1238 году, когда в осажденный Владимир ворвались воины хана Батыя, они подожгли кафедральный собор Успения Пресвятой Богородицы. В этом пожаре сгорели епископ Митрофан, великая княгиня Агафия, супруга великого князя Георгия Всеволодовича († 1238), и множество жителей Владимира, закрывшихся в соборном храме. Однако огонь не коснулся гробницы благоверного князя Глеба, чему дивились даже неприятельские воины. Соборные летописи сообщают еще о двух знамениях, прославивших имя святого. В 1410 году на Владимир неожиданно напало татарское войско, действовавшее совместно с отрядом нижегородского воеводы Карамышева. Успенский собор был разграблен, но сокровища ризницы успел спрятать ключарь Патрикий, за что был подвергнут истязаниям и принял мученический венец. Один из воинов в поиске спрятанных сокровищ поднял крышку гробницы благоверного князя, но в это же мгновение из нее вышел огонь. Это так устрашило татар, что они тотчас покинули храм. |
| Собр. л. 1, 190–196, 200; VII, 134–138. О храмах ркп. житие и нижегор. летоп. О Юрьевце в ж. м. внутр. дел 1848 г. стр. 22–24. 512 Святитель Митрофан и княгиня Агафия со всеми показанными детьми внесены в число святых по ркп. святцам, сл. Доброхотов древности Владимира ст. 48, 55, 62, 64. Буслаева словесность и искусство 2, 244. 522 Собр. л. 198. В степ. кн. 1, 336 сказано: «венчася Георгий кровью мес. февр. в 4 д.». Этот день не был ли днем разве перенесения св. тела во Владимир, но днем кончины св. Георгия не мог быть. По летоп. Сузд. (Карамз. 3, пр. 364) «в неделю мясопустную по заутрени приступиша (татары) к городу (Владимиру) февраля в седьмой». Мясопуст февр. 7 был в 1238 г. «Поплениша Владимир и поидоша на в. к. Георгия». Ник. л. 1, 376. «И уже исходящу февралю мес. прииде вестник к в. к. Юрию Всеволод. яко град Владимир взят бысть. После того битва на Сити могла быть не ранее 4 марта. Печатная служба благ. к. на 4 февр. 526 Собр. л. 1, 187, 188. Татищева ист. 2, 416, см. Белкева: в. к. Константин Всеволодович, во врем. общ. ист. кн. 3, 1849 г. 527 Постриги – семейный праздник: малютке в первый раз стригли волосы и преподавалось молитвенное благословение священником или епископом, – его сажали на коня, чтобы был наездником; потом отец давал пир родным и друзьям. Собр. л. 1, 183, 185. 537 Собр. л. 1, 220; 5, 173. О том, начальный ростовский собор был с одной главой, а не с пятью, как ныне, говорит следующее место из жития св. Леонтия: в 1408 г. во время пожара «комары великие (своды) падоша и лоб церковный позлащенный (глава) паде внутрь… Григорию же, боголюбивому епископу, попечение велие имеющу о соборной церкви св. Богородицы, еже соделати комары великие и шею, и лоб». 542 Свед. о мон. 416. Другие полагали этот лес на р. Шерпе, протекающей мимо г. Александрова во владимирской губернии. Но зачем было татарам возвращаться пустыми местами к Владимиру? Он вовсе не был на дороге от Торжка к Козельску. Г. Соловьев искал этот лес близ Серенска, около Козельска (ист. 3, пр. 275). Это столько же странно: Василько умер бы с голоду, прежде чем довели его до Козельска. – К тому же кончина его последовала в тоже время 4 марта, когда пал в битве к. Георгий (пр. 75, 50); след. не вдали от Сити. |
| Между сими Вельможами отличался девяностолетний старец, именем Петр; он служил деду, отцу Государя своего; уже не мог сесть на коня, но следовал за Князем, ибо сей Князь был несчастлив. Георгий, неприятель Ростислава Рязанского, осыпал ласками и дарами его племянника, Владимира, как друга и товарища Святославова. Сие угощение достопамятно: оно происходило в Москве. К сожалению, Летописцы современные не упоминают о любопытном для нас ее начале, ибо не могли предвидеть, что городок бедный и едва известный в отдаленной земле Суздальской будет со временем главою обширнейшей Монархии в свете. По крайней мере знаем, что Москва существовала в 1147 году, Марта 28, и можем верить новейшим Летописцам в том, что Георгий был ее строителем. Они рассказывают, что сей Князь, приехав на берег Москвы-реки, в села зажиточного Боярина Кучка, Степана Ивановича, велел умертвить его за какую-то дерзость и, плененный красотою места, основал там город; а сына своего, Андрея, княжившего в Суздальском Владимире, женил на прелестной дочери казненного Боярина. «Москва есть третий Рим, – говорят сии повествователи, – и четвертого не будет. Капитолий заложен на месте, где найдена окровавленная голова человеческая: Москва также на крови основана и к изумлению врагов наших сделалась Царством знаменитым». Она долгое время именовалась Кучковым. Ободренный Святослав возвратился к берегам Оки. Там соединились с ним Ханы Половецкие, его дяди, и так называемые Бродники, о коих здесь в первый раз упоминается. Сии люди были Христиане, обитали в степях Донских среди варваров, уподоблялись им дикою жизнию и, как вероятно, состояли большею частию из беглецов Русских: они за деньги служили нашим Князьям в их междоусобиях. Разорив многие селения в верховье Угры, в Смоленской области, Святослав завоевал всю страну Вятичей, от Мценска до Северского Удела, и вместе с Глебом, сыном Георгия, шел далее, когда Послы Давидовичей встретили его и сказали именем Князей: «Забудем прошедшее. Дай нам клятву союзника, и возьми свою отчину. Не хотим твоего имения». Успехи ли Ольговича склонили их к миру? Или сын Всеволодов, Святослав, который, в замену Владимиру получив в Удел от Великого Князя Бужск, Меджибож, Котельницу и другие города, держал его сторону, но жалел о дяде и тайно с ним пересылался? Как бы то ни было, Черниговские Князья, Святослав Ольгович и сын Всеволодов заключили союз, чтобы соединенными силами противоборствовать Изяславу Мстиславичу. |
| В сих обстоятельствах Святополк и Владимир прислали звать Олега в Киев, на съезд Княжеский. «Там, в старейшем граде Русском, – говорили они, – утвердим безопасность Государства в общем совете с знаменитейшим Духовенством, с Боярами отцев наших и гражданами». Олег, не веря их доброму намерению, с гордостью им ответствовал: «Я – Князь, и не хочу советоваться ни с Монахами, ни с чернию». Когда так, сказали Святополк и Владимир: когда не хочешь воевать с неприятелями земли Русской, ни советоваться с братьями, то признаем тебя самого врагом отечества, и Бог да судит между нами! Взяв Чернигов, они приступили к Стародубу, где находился Олег, и более месяца проливали невинную кровь в жестоких битвах. Наконец Черниговский Князь, смиренный голодом, должен был покориться и клятвенно обещал приехать на совет в Киев вместе с братом своим Давидом. Святополк нетерпеливо хотел прекратить сию междоусобную войну, ибо Половцы тогда опустошали Россию; одна толпа их сожгла в Берестове дом Княжеский, другая – местечко Устье, близ Переяславля, и тесть Святополков, Тугоркан, осадил сию Мономахову столицу. Великий Князь и Владимир умели скрыть свои движения от неприятеля, перешли Днепр, явились внезапно под стенами осажденного города. Обрадованные жители встретили их, и Россияне бросились в Трубеж, ревностно желая битвы с Половцами, которые стояли на другой стороне сей реки. Напрасно осторожный Владимир хотел построить воинов: не внимая начальникам, они устремились на варваров и своим мужеством решили победу. Сам Тугоркан, сын его, знаменитейшие Половцы легли на месте. Святополк взял тело первого и с честию предал оное земле недалеко от своего Берестовского дворца. – В то самое время, когда Россияне торжествовали свою победу, другой Князь Половецкий, Боняк, едва не овладел Киевом; выжег предместие, красный двор Всеволодов на Выдобичах, монастыри; ворвался ночью в Обитель Печерскую, умертвил несколько безоружных Монахов, пробужденных шумом и воплем свирепого неприятеля; ограбил церковь , кельи и с добычею удалился, оставив деревянные здания в пламени. |
| Во вратах города встретил его весь священный собор со множеством народа и сам князь с семейством; он взял икону на свои руки, внес в соборную церковь и поставил на приличном месте. Пред иконою отпел молебен сам преподобный Авраамий со всем клиром, освятил воду и окропил ею князя и народ. Недужные со всего города принесены были пред икону Богоматери; и когда преподобный окропил их водою святою, и они приложились к иконе Богоматери, – все получили псцеление. На другой день преподобный рассказал князю о явлении иконы и о обетовании Божией Матери касательно устроения монастыря на месте явления. Князь пожертвовал имение на построение монастыря и содействовал скорейшему его окончанию. Сначала выстроена и освящена была церковь во имя Успения Богоматери, a no времени основался при ней и монастырь, называемый ныне Городецкий Покровский. Посему и Галичская икона иногда называется Городецкой 633 . Дни Смоленской иконы Богоматери 28 июля (10 августа) и 5 (18) ноября Смоленская икона Богоматери называется Одигитрия и, по сказанию предания, написана св. Лукою. О древности этой иконы в России сказания различны. Говорят, что сей иконою благословлена на путь в Россию греческая царевна Анна – супруга св. равноапостольного князя Владимира, сестра греческого императора Василия II 634 . Иные говорят, что Смоленская икона привезена из Греции в Россию в 1046 году, когда Константин Порфирородный, выдавая дочь свою царевну за Всеволода Ярославича, князя черниговского, благословил ее иконою в путь, отчего она и названа «Одигитрия» – «Путеводительница». А Владимир Мономах , сын Всеволодов, перенес икону в Смоленск и поставил ее в соборном храме Успения Богоиатери, который он заложил 3 мая 1101 года. С того времени икона называется Смоленскою 635 . В 1237 году, когда полчища Батыевы приступили к Смоленску и жители Смоленска не видели ниоткуда помощи, Сама Одигитрия была необоримою Воеводою беззащитного города. Ночью в кафедральном соборе, где стоит чудотворная Ее икона, повелено было от Нее пономарю церковному объявить Меркурию, жителю Смоленска: «Меркурий, изыди скоро в броне воинской, ибо тебя зовет Владычица». |
| е. в Новгороде) занимались фальсификациями. Не говорим о грамоте князя Всеволода Новгородскому Софийскому собору, которая есть простая (и аляповатая) переправка устава Владимирова на имя Всеволода» 1643 ... По поводу этих слов прежде всего следует заметить, что Устав кн. Всеволода не простая переправка Устава Владимира, но с добавлениями, указанными и в заглавии грамоты: «Устав великого князя Всеволода о церковных судех, и о людех, и о мерилах торговых». Добавления эти весьма существенны и касаются торговых мер, княжеских жалований в пользу духовенства и наследства за- —364— конных и незаконных детей 1644 . Всего этого в Уставе Владимира нет, и как бы ни переделать этот последний, скроить из него устав кн. Всеволода невозможно. Что касается «аляповатости» языка грамоты, то – о вкусах не спорят! Но, если бы одна грамота действительно была лишь переправкой другой, следовало ли бы из этого, что одна из них есть подделка? – Ничуть! Мы знаем 12 договорных грамот Новгорода с различными великими князьями; самая ранняя из дошедших до нас заключена в 1265 г., самая поздняя – в 1471 г., и все они с самыми малыми изменениями повторяют одна другую, меняя, конечно, личные имена 1645 . Признав грамоту Всеволода переправкой Устава Владимира, акад. Голубинский продолжает: «Но грамота того же Всеволода церкви Иоанна Предтечи на Опоках, которая всеми принимается за подлинную, на самом деле есть подложная. В начале, грамоты князь пишет: «се аз князь великий» 1646 Гаврил, нареченный Всеволод, самодержец Мстиславич, внук Володимир, владычествующю ми всею Рускою землею и всею областью Новгородскою»... и потом говорит о своих будущих преемниках – Новгородских князьях как о великих князьях; настоятель Юрьева монастыря называется в грамоте архимандритом, тогда как он получил сан архимандрита гораздо позднее (а если мы примем, что грамота писана до 1131 г., то в Антоновом монастыре, об игумене которого говорится в грамоте, еще не было игумена, см. Новгор. летопись под сим годом» 1647 . Трудно понять, почему точный всегда исследователь отожествил двух разных князей – Всеволодов? В Уставе о церковных судех в. |
| Когда женщина рожала ребенка, она отдавала его тому, кто ей был люб: «Это твое дитя», и тот устраивал праздник, и брал себе ребенка. Феоста же этот обычай уничтожил и постановил одному мужчине одну жену иметь и жене за одного мужа выходить; если же кто преступит этот закон, да ввергнут его в печь огненную». «Того ради прозвали его Сварогом, и чтили его египтяне. И после него царствовал сын его, по имени Солнце, которого называют Даждь-богом, 7470 дней, что составляет двадцать лунных лет с половиной. Не умели ведь египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие (...) днями годы считали; число двенадцать месяцев узнали потом, когда начали люди дань давать царям. Солнце царь, сын Сварогов, то есть Даждь-бог, был сильным мужем; услышав от кого-то о некоей богатой и знатной египтянке и о некоем человеке, восхотевшем сойтись с нею, искал ее, желая захватить ее (на месте преступления) и не желая отца своего закон нарушить, Сварога. Взяв с собою мужей нескольких своих, зная час, в который она прелюбодействует, ночью в отсутствие мужа застиг ее лежащею с другим мужчиною, которого сама облюбовала. Он схватил ее, подверг пытке и послал водить ее по земле египетской на позор, а того прелюбодея обезглавил. И настало непорочное житье по всей земле Египетской, и все восхваляли его». Но мы не будем продолжать рассказ, но скажем вместе с Давыдом: «Все, что пожелал, сотворил Господь на небе и на земле, в море, во всех безднах, подымая облака от краев земли». Это и была последняя земля, о которой мы сказали вначале. В год 6623 (1115), индикта 8, собрались братья, русские князья, Владимир, называемый Мономахом, сын Всеволодов, и Давыд Святославич и Олег, брат его, и решили перенести мощи Бориса и Глеба, ибо построили им церковь каменную, в похвалу и в честь и для погребения тел их. Сначала они освятили церковь каменную мая 1, в субботу; потом же во 2-й день перенесли святых. И было сошествие великое народа, сшедшегося отовсюду: митрополит Никифор со всеми епископами — с Феоктистом черниговским, с Лазарем переяславским, с попом Никитою белогородским и с Данилою юрьевским — и с игуменами — с Прохором печерским и Сильвестром святого Михаила — и Сава святого Спаса, и Григорий святого Андрея, Петр кловский и прочие игумены. |
| «Мы благодарны, – сказали граждане: – теперь не сомневайтесь в нашей верности». То же обещал их Послам сам Великий Князь Игорь и, думая, что дело кончилось, сел спокойно за обед; но мятежная чернь устремилась грабить дом ненавистного, богатого Ратши. Святослав с дружиною едва мог восстановить порядок. Такое начало не обещало хороших следствий. Игорь же, слушая злых Вельмож, которые в народном угнетении видели собственную пользу, не исполнил данного гражданам слова, и хищники остались Тиунами. Тогда Киевляне, думая, что Государь-клятвопреступник уже не есть Государь законный, тайно предложили Изяславу Мстиславичу быть Великим Князем. Любовь к Мономахову роду не угасла в их сердце, и сей внук его отличался доблестию воинскою. Взяв в церкви Св. Михаила благословение у Епископа Евфимия, он с верною дружиною выступил из Переяславля. На пути встретились ему Послы Черных Клобуков и городов Киевской области. «Иди, Князь добрый! – говорили они: – мы все за тебя; не хотим Ольговичей. Где увидим твои знамена, там и будем». Собрав на берегах Днепра войско многочисленное, бодрый Изяслав стал посреди оного и сказал: «Друзья и братья! Я не спорил о старейшинстве с достойным Всеволодом, моим зятем, чтив его как второго отца. Но Игорь и Святослав должны ли повелевать нами? Бог рассудит меня с ними. Или паду славно пред вашими глазами, или сяду на престоле моего деда и родителя!» Он повел войско к Киеву. Тысячский Улеб пользовался доверенностию Всеволода и был утвержден Игорем в своем важном сане: также и первый Боярин, Иоанн Войтишич, верный слуга Мономахов, завоеватель городов дунайских. Желая добра Изяславу, они не устыдились предательства: изъявляли усердие Игорю и в то же время тайно ссылались с его врагом, советуя ему спешить к Киеву. Изяслав приближился. Ольговичи, готовые к битве, и сын Всеволодов, Святослав, стояли вне города с своими дружинами; а Киевляне особенно, на могиле Олеговой. Вдруг открылась измена: Игорь увидел, что хоругвь Изяслава развевается в полках Киевских; что Тысячский сего Князя предводительствует ими; что Улеб, Иоанн Войтишич и многие единомышленники их, повергнув свои знамена, бегут под Изяславовы; что Берендеи пред самими Златыми вратами грабят обоз Великокняжеский. |
|
|
