| На создание подобных поэтических биографий порой уходили годы. За столетие до царевича Ивана Пахомий Серб почти два года прожил в Кирилло-Белозерском монастыре среди учеников Кирилла Белозерского, прежде чем приступить к созданию Службы ему как подвижнику, молебнику за Русь. А первые такие церковные Службы и Каноны русским святым появились уже в XI–XII веках. Времена Симеона Полоцкого и весь XVII век недаром называют «переходным столетием». Русь выдержала смуту, церковный раскол, при Тишайшем царе Алексее Михайловиче отвоевала Смоленск, захваченный поляками при Иване Грозном, уступив лишь в одном – виршевой поэзии. Когда и как произошло это в буквальном смысле полонение, судить трудно, но уже в 1625 году князь Иван Хворостинин, некогда бывший кравчим Лжедмитрия, изобличает еретиковзлохульников в послании из почти 1300 виршевых стихов. Его современник князь Семен Шаховской, тоже в молодости отбегавший к Тушинскому вору, раскаявшись, присоединился к ополчению князя Дмитрия Пожарского, известен как автор многих молитв, в том числе рифмованных, виршевых. Даже между собой два русских князя – Семен Шаховской и Дмитрий Пожарский обменивались виршевыми посланиями. Поэты-виршевики Печатного двора писали вирши по любому поводу, создавали сложнейшие формы виршевых фигурных стихов, акростихов-головоломок. Самый известный гимнограф патриарха Никона, регент певческой школы в Новоиерусалимском монастыре иеромонах Герман тоже был поэтом-виршевиком. Лишь «неистовый протопоп Аввакум заявлял, что виршами не обык речи красить. «Житие» Аввакума, как и сама Псалтирь, начинается с молитвы «Всесвятая Троице», звучащей как его «символ веры». Он не изменил безрифменной поэзии предков, сохранил верность старой вере во всем. Нарушение традиций не прошло безследно. «Только в XVII веке, – отмечал Виктор Былинин, – безпрецедентный авторитет священных песнопений был подвергнут сомнению. Сами российские гимнописцы, пройдя схоластическую выучку, стали больше доверяться расхожим литературным шаблонам, чем движению собственного религиозного чувства. И все же даже те из них, кто на волне всеобщего увлечения рифмотворством, захлестнувшей Россию в канун петровских преобразований, посвятил свои досуги сочинению силлабических виршей, оставались зачарованы божественной одухотворенностью и поэтичностью лучших творений церковнославянской гимнографии. Новоиерусалимский монах Герман, Симеон Полоцкий, Карион Истомин вдохновенно перелагали силлабическими стихами псалмы, акафисты, служебные каноны. Они проложили первые метры пути, связавшего древнюю церковно-поэтическую традицию с философской поэзией нового времени. Дальше были Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Херасков, Ключарев, Державин…». |
| Известно, что русское барокко не испытало на себе большого влияния со стороны религиозной мистики, его формула жизни – это дорога и пир, а не страдание и сон как преддверие смерти. Оптимистическое звучание присуще прежде всего барочной прозе, особенно путевым запискам, для которых не характерна поэтизация типичных для европейского барокко мотивов и образов (культ смерти, проповедь добровольного страдания и смирения, страх перед хаосом бытия, тяга к изображению аномальных явлений и пр.). Наличие натуралистических описаний в русской путевой литературе петровского времени – следствие барочного совмещения несовместимого: высокого и низкого, прекрасного и безобразного, трагического и комического, – однако цель этих картин далека от поэтизации страха смерти, человеческих страданий 51 . Иоанн Лукьянов, развивая традицию натуралистических описаний в сочинениях протопопа Аввакума, изображает жизнь человека, не очищая ее от физиологических подробностей. Ими насыщен рассказ о морской болезни, которой страдал русский паломник: И егда выплыхом из усть Дунай в море, тогда морский воздух зело мне тяжек стал, и в том часе занемощевал, и стал корм из себя вон кидать, сиречь блевать. Велия нужда, кто на мори не бывал, полътара дни да ночь все блевал... (л. 15 об.). Изображение низкого – слюны зеленой, которая тянется, не дает ничего – ни ест, ни испить – все назад кидает, сопровождающееся ритмизацией прозы, служило высокой цели – поэтизации жизненного подвига героя, освящению результатов его паломнической и литературной деятельности. Гуманистические идеи времени отразились в новой трактовке образа человека в произведениях путевой литературы. Если у писателей придворного барокко героем был человек, который выступал как некий образ-иллюстрация одной из вечных, общечеловеческих и вневременных добродетелей или пороков, то в старообрядческой литературе барокко это человек, живущий и действующий в определенной среде, социально, национально и исторически обусловленной. Писатели-старообрядцы развивают автобиографическое начало в литературе, в их произведениях автор и герой предельно сближены, могут являться одним реальным лицом. Путешественник Лукьянова предстает перед читателем как живой человек, со своим неповторимым характером и судьбой, со сложной гаммой чувств и переживаний: он любит и негодует, смеется и печалится, иронизирует и восторгается... Это реальный человек в его реальных проявлениях, знакомый до мелочей быта, близкий, хотя и не тождественный, автору. |
| 95 Аввакум (ок. 1610 или 1620–1681) – церковный и политический деятель, писатель, сельский священник Нижегородского уезда; в 1640-х гг. в Москве входил в состав близких к царю ревнителей православия. Выступил против церковных реформ Никона и стал вождем церковного раскола и старообрядческого движения; арестован в 1653 г. и сослан, возвращен в 1662 г. в Москву, где при поддержке своих сторонников категорически отказался согласиться с церковной реформой, в 1666 г. церковным судом лишен сана, сослан в Пустозерск, где в 1681 г. сожжен. Автор многочисленных богословских сочинений и «Жития» – памятника литературы XVII в. 96 Славинецкий Епифаний – украинский ученый, монах; с 1649 г. в Москве; «главный справщик» и переводчик Печатного двора. Полоцкий Симеон (1629–1680) – белорусский и русский церковно-общественный деятель, ученый, писатель, поэт (в миру Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович). Окончил Киево-Могилевскую академию, в 1656 г. принял монашество, с 1664 г. – в Москве, с 1667 г. учитель царевича Алексея, после его смерти – царевича Федора и царевны Софьи. Автор трактата «Жезл правления» (1667), стихов, проповедей, перевода Псалтыри. В 1665 г. возглавил Заиконоспасскую школу по подготовке кадров для центральных правительственных учреждений. В 1678 г. основал в Кремле типографию. 98 Валиесарское перемирие – договор о перемирии между Россией и Швецией, заключен в декабре 1658 г. в деревне Валиесари близ Нарвы. Русскую делегацию возглавлял А. Л. Ордин-Нащокин. Россия получила выход к Балтийскому морю; за ней на время перемирия (три года) оставались города (Юрьев и др.), занятые русскими войсками; восстанавливались торговые отношения между Россией и Швецией. 99 Коллинз Сэмюел (ум. до 1671) – врач царя Алексея Михайловича. Учился в Кембридже и Оксфорде. Приглашен в Россию в 1659 г., на русской службе до 1666 г. В 1671 г. в Лондоне опубликованы его записки «Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, жительствующему в Лондоне». 100 Андрусовское перемирие – договор на 13 с половиной лет между Россией и Речью Посполитой; завершило русско-польскую войну за Украину и Белоруссию (1654–1667 гг.). Подписано 20 января 1667 г. в дер. Андрусово (Смоленск. у.) со стороны России – А. Л. Ординым-Нащокиным и со стороны Польши – Ю. Глебовичем. России возвращались Смоленское и Черниговское воеводства, Северская земля, Стародубский повет; признавалось воссоединение Левобережной Украины с Россией; Правобережная Украина и Белоруссия оставались за Речью Посполитой, Запорожская Сечь – под совместным управлением. Киев с округой по Андрусовскому перемирию оставался на 2 года за Россией, но был удержан навечно по условиям «вечного мира» (1686 г.). |
| Наше внимание к житийным рассказам о великих грешниках, взошедших к вершинам святости путем «падения и восстания», вызвано не только их неизменной популярностью у читателей. С легкой руки писателей Нового времени остросюжетные и драматичные истории «грешных святых», пересказанные или вновь созданные по житийным образцам, приобрели значение «русского мифа» 42 и даже некоей нравственной парадигмы национального характера. Небесполезны наши наблюдения и для изучения житийной традиции в более широком смысле. Предлагаемые заметки – осторожная попытка обобщить результаты достижений предшественников и собственные наблюдения по этому вопросу. Одним из возможных принципов систематизации материалов к изучению житийной традиции в русской литературе XIX–XX вв. является их подразделение по характеру отношения светского автора к существующим до него агиографическим текстам. Во-первых, писатель Нового времени может пересказать житийный памятник прозой или стихами, а также инсценировать его. Во-вторых, в произведение новой русской литературы могут вноситься отдельные элементы конкретного жития или целой агиографической группы (например, используется сюжетная схема жития-мартирия, на характеристику светского персонажа проецируется житие тезоименитого ему святого и т. п.). Наконец, по известным агиографическим схемам светский автор может попытаться создать «литературное житие» никогда не существовавшего святого. Первый, казалось бы, самый естественный путь освоения житийного материала, его художественная обработка, получил распространение в русской литературе классического периода далеко не сразу – не ранее середины XIX столетия. Основная причина тому – не только строгость духовной цензуры (нередко усугублявшейся самоцензурой светского автора), но и глубокий разрыв между церковной и светской ветвями русской культуры, начавшийся в петровское время и особенно значимый для образованных слоев русского общества. Первые опыты такого рода надолго оставались в рукописях или не получали завершения («Легенда» А. И. Герцена (1835, опубл. 1881) или «Мария Египетская» И. С. Аксакова (1845, опубл. 1888)). Эти ранние опыты будут рассмотрены нами в одном из следующих разделов. |
| Старообрядческой церкви, находящейся все время под давлением церкви господствующей, опиравшейся на всю мощь государственной власти, естественно также желать, чтобы все церкви пользовались равными правами, и ни одна из них не имела бы преимуществ. В противном случае всегда может существовать опасение за влияние привилегированной церкви на государственную власть в желании порабощения другой церкви, что никак не совместимо с понятием о свободе совести». Вот они мысли протопопа Аввакума, воспроизведенные на страницах современного старообрядческого органа! Здесь – богатая почва для восприятия антиклерикальных идей. Папство и старообрядчество Свободная мысль подтачивает архаические основы папского престола, но, тем не менее, ряды его охранителей еще могущественны и сильны. Со всей вселенной собраны эти защитники папского величия; воспринявши в совершенстве школу иезуитского Ватикана, они расходятся по миру и несут с собой мечтания, которые гнездятся в умах «князей церкви» Ватикана. Это – старые мечты теократии. Не только об утерянной светской власти мечтает Ватикан, нет: мечты его грандиознее и шире. Перед ним в тумане рисуется идея всемирного владычества, признание главенства папы всеми церквами – так в тиши добровольного заключения ватиканский узник кует исподволь цепи европейской реакции. Его святейшество с особым усердием обращает, конечно, свои взоры на Россию, он лелеет сладкие грезы о соглашении двух «высочайших авторитетов в старом свете – духовной власти папы и единственной твердой в Европе светской власти». Таким иллюзиям предавался главный вдохновитель политики ватиканской пропаганды – покойный папа Лeb XIII . Произойди такое соглашение, – и «тогда можно было бы победоносно бороться со всеми разрушительными движениями: и с нигилизмом, и с социализмом», – Так говорил Лев XIII П. Д. Боборыкину в частной аудиенции (см. его «Вечный город»). Ватикан ждет той «вожделенной минуты», когда произойдет «соединение веры»; он наивно верит в осуществления этой идеи, – ведь Ватикану нужно лишь признание главенства римского первосвященника. Лев XIII рассылал не только свои энциклики о восточных церквах; казна наместника св. Петра богата, армия, прошедшая иезуитскую школу, многочисленна, и папские эмиссары незаметно, шаг за шагом делают свое дело по всей вселенной. В Ватикане не брезгуют никакими средствами для достижения цели. Преемник Льва XIII не менее горячо относится к замыслам св. коллегии. Римская курия питает «лучшие чувства» к русским. России, быть может, он уделит наибольшее внимание, и здесь вы найдете немалое число тайных пропагаторов папизма, пользующихся субсидиями из папской казны. |
| Второй раскол ожидал Россию при сыне Алексея Михайловича - Петре I, реформы которого раскололи нацию на европеизированный образованный слой и народную массу. Петровские реформы стали предметом длительного исторического спора между их сторонниками и противниками. Но даже и славянофилы, которых западники необоснованно обвиняют в огульном отрицании этих реформ, в действительности признавали их историческую необходимость, целесообразность, как освобождение, по словам К. С. Аксакова, от " исключительной национальности " , как выход в мир, в активные взаимоотношения с Европой, что позволило русскому народу полнее реализовать свои потенциальные духовные силы, утверждать свое призвание в мире. Но при этом славянофилы не принимали таких радикальных реальностей петровских реформ, как разрыв с духовно-культурным наследием Древней Руси, с многовековыми народными, культурными традициями. Неблагоприятные последствия имели церковные преобразования. Петр покончил с патриаршеством, в 1721-м был учрежден Святейший синод, что привело к полнейшей зависимости церкви от государства, к обмирщению церковной власти. В начале XVIII века, в результате заимствования с Запада сугубо утилитарных знаний, технической, административной, военной, мореходной и прочей терминологии, с распространением переводной мирской литературы - вследствие всего этого русский язык, письменность перегружаются варваризмами, канцеляризмами, языковой иностранщиной. Всего каких-нибудь три-четыре десятка лет отделяют литературу петровского времени от " Жития " Аввакума, а между ними - непроходимая пропасть. Как будто не было мощной стихии " природного русского " языка, не было глубинной духовности и психологизма. Как будто бы все начиналось на пустом месте, без родной почвы, без корней. Начиная со второй четверти XVIII века в течение многих десятилетий развитие русской литературы сковывалось заимствованной ею формой французского классицизма XVII века (который сам ориентировался, как на образец, на античную " классику " , хотя и был вызван внутренними государственными потребностями своего времени). |
| Следует заметить, что активное развитие философской антропологии и расширение ее границ есть явление, сигнализирующее о том, что только в Новое время на Западе стали понимать человека как секулярное существо, природное и внерелигиозное, в то время как во все предшествующие эпохи, известные нам по историческим источникам, человек мыслился как мистическое существо, созданное Богом (богами) для особых целей, выходящих за пределы видимого мира. В определенном смысле современная атеистическая, секулярная мысль о человеке – это исторически новое явление, имеющее историческую параллель в некоторых течениях древнегреческой философии (скептики, киники, киренаики), хотя эти течения не называли себя атеистическими. Сразу оговоримся, что когда речь идет об атеистических учениях, то подразумеваются религиозно-философские системы, целостные мировоззренческие и антропологические идеалы, а не стихийный и бездумный жизненный процесс человека, не осмысляющего своей природы и смысла существования. Такое состояние схиархим. Софроний (Сахаров) удачно назвал «пре-адамовым», т. е. когда человек еще не вошел в ощущение своей природы, корень и исток которой – Богом созданный праотец Адам. Когда же происходит обращение человеческой мысли к внутреннему миру, поиск человеком самого себя, своей сущности, которая христианская мысль понимает как Образ Божий? В разных культурах это происходило в моменты наибольшей зрелости, выхода из натурального, эмоционально-непосредственного состояния. Нередко это были эпохи кризиса (как, например, переходный IV b. на Западе, время жизни блж. Аврелия Августина или кризисный XVII b. в России, давший, в частности, сочинение отечественного писателя протопопа Аввакума Петрова 1 ). Цивилизационные катастрофы способствуют формированию антропологических идей, обостряют чувство личной самоценности. Эпохи цивилизационных катастроф порождают персоналистические учения о человеке (о «я»), тогда как во время стабильности формируются общекультурные, общефилософские взгляды о человеке (о «нем»). В данном случае можно вспомнить учение о так называемых эпохах «осевого времени» (термин К. Ясперса), когда примерно в VI–VIII bb. до н. э. появляются великие (всемирные) религии и философские системы древности. Впервые в европейской истории требования самопознания были сформулированы в Древней Греции, однако и античность, колыбель современной цивилизации, не знала центрального классического вопроса «что есть человек». Впервые этот вопрос как основополагающий и центральный появился вместе с христианством, когда Бог стал человеком и этим показал высокое, вечное достоинство человека, драгоценного в глазах Самого Бога. |
| А вы мне, Иван да Прокофей, зело опечалили и досадили, что вы на меня и на прочих так ко отцу написали; напрасно только бесу часть дали. Бог вас простит, вперет бы так не было. Прости, мать моя возлюбленая, помолися за меня, грешницу, и за сына моево; молю твого благословения. Отдать сея грамотки на Мезени протопоповай жене Аввакума Настасье или детем ее. Послана денег двенадцать рублев матушке 2536 . Ф. П. Морозова – Аввакуму 2537 Отцу Аввакуму. Христолюбивому и благочестивому великому отцу, священноиерею протопопу Аввакуму Петровичю многогрешная, недостойная, и не могу нарещи имени своего за премногое недостоинство, что в великом мятежи и в суете и в лености жизнь свою провожю. За умножение грехов моих отовсюду великая буря на душу мою, и я, грешница, не терпелива. Помолися, чадолюбивой милосердой мой отец, чтобы мне Владыко дал терпение и в покаянии бы меня застал и сына бы моего в христианстве застал и в покаянии. Молю и прошу со слезами у тебя, батюшко, попроси у Владыки обь моем сыне и подай благословение токо ему годно, свету, что иво сочетать законным браком, как ему время будет, и чтобы Владыко подал милость свою, чтобы дал супружницу ему благочестиву и нищелюбиву, и странноприимицу. И у всех умоли, кои есть тамо Христови раби, а имена Бог их ведаеть, да и ты, принеси ты молитву, отец мой милосердой, да и все бы раби Христовы милости бы просили о сем деле. Я, грешница, у всех у вас молю вашего благословения и молитвы, чтобы Бог подал сыну моему супружницу на спасение, да и мне, грешнице. Как Владыко тебе положит, батюшко, на разум, тобою подействует, где мне взять: из добрый ли породы или из обышныя? Который породою полутче 2538 девицы, те похуже 2539 , а те девицы лутче, который породою похуже. И ты подай свое благословение, где бы меня Бог понудит. А нужды ради дело то въскоре становится. Опасаюся, где не любо, ано понудят. Прости, свет души, мой батюшка, и благослови меня и сына моево, вскоре стала писала, и ты сам узнаеш, х чему писала. В русской исторической памяти боярыня Ф. |
| Феодосии Рыльском. По версии «Рукописи...», последние годы жизни Феодосия прошли не на Ветке , как это было на самом деле, а на Дону. И наоборот, Д. в последний период своей деятельности якобы «жил в Польше на Ветке» (Духовная лит-ра староверов востока России, XVIII-XX вв. Новосиб., 1999. [Т. 1]. С. 35-36; то же Галанин повторил в преамбуле к «Соборному уложению Кирсановского собора 6 января 1789 г.» - Там же. 2005. Т. 2. С. 70). Ошибочное мнение о том, что Д. жил перед смертью на Ветке, бытовало среди урало-сибир. старообрядцев уже в 1-й пол. XVIII в. Старообрядческий свящ. Симеон Ключарёв утверждал в 1750 г. на допросе, что миро, к-рым он совершал миропомазание, «взято им, попом, от расколнического чернца Никифора, а он, Никифор, взял от такого ж расколнического чернца Софония, а Софоний взял от расколнического чернца Феодосия, а Феодосий взял от расколнического чернца Досифея з Ветки, из Польши, из-за границы» ( Покровский Н. Н. Допрос в 1750 г. в Тобольской консистории старообрядческого свящ. о. Симеона Ключарёва о найденных у него письмах//Ист. и лит. памятники «высокой» и «низовой» культуры в России XVI-XX вв. Новосиб., 2003. С. 282-283). Ист.: Филиппов И. История Выговской старообрядческой пуст. СПб., 1862; Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжения 1691 г./Сообщ.: Хр. М. Лопарёв. СПб., 1895; Повесть о боярыне Морозовой/Подгот. текстов и исслед.: А. И. Мазунин. Л., 1979. С. 132, 153-154; Брещинский Д. Н. Житие Корнилия Выговского Пахомиевской редакции (тексты)//Древнерус. книжность. Л., 1985. С. 62-107; Денисов А. Слово надгробное Петру Прокопьеву/Публ.: Е. М. Юхименко//Выговская поморская пуст. и ее значение в истории России. СПб., 2003. С. 266, 270-272; Пигин А. В. «Слово о некоем мужи именем Тимофеи» - памятник старообрядческой лит-ры XVII в.//Старообрядчество в России (XVII-XX вв.). М., 2004. Вып. 3. С. 81-96; Алексеев И. История о бегствующем священстве. М., 2005. Лит.: Дружинин В. Г. Раскол на Дону в кон. XVII в. СПб., 1889. С. 239-240; Смирнов П. С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в. СПб., 1898. С. XV, XXIII-XXVII, 153, 160-161, 167; Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: Духовные движения XVII в. М., 1995. С. 275, 280, 388-433 и др.; Шашков А. Т. Из истории ран. старообрядчества: Игумен Досифей: (Докл. на конференции «Интеллектуальная культура исторической эпохи». Екатеринбург, 26-27 апр. 2007)//http://hist.usu.ru/rsih/text/shashkov.htm [Электр. ресурс]. Е. А. Агеева, А. Т. Шашков, Е. М. Юхименко Рубрики: Ключевые слова: АВВАКУМ Петров (1620 - 1682), протопоп (лишенный сана), крупнейший деятель раннего старообрядчества, расколоучитель ЕВФРОСИН († после 1691), мон., старообрядческий деятель, автор «Отразительного писания о новоизбранном пути самоубийственных смертей» (1691) ЕПИФАНИЙ (ранее 1624 - 1682), Соловецкий, деятель раннего периода старообрядчества, духовный отец протопопа Аввакума, писатель |
| Стихи о святых, имеющие источниками канонические или апокрифические жития, являются образцами народной герменевтики, поэтическими толкованиями книжных текстов, закрепленными традицией. Тексты житий могут толковаться и при непосредственном чтении, в старообрядчестве это сохранилось до сих пор, и толкования являют нам сегодняшнее понимание святости. Так, читая в перерыве соборной службы Житие Кирика и Улиты (очень близкое к соответствующему стиху в описании основных эпизодов), уставщица почти каждую фразу книжного текста сопровождала комментариями. Чем же восхищали ее святые мученики Улита и особенно младенец Кирик? Прежде всего, стойкостью в вере и бесстрашными обличениями неверного царя. Например, царь Максимильян велит проткнуть Кирика и Улиту копьями: «Тогда святой Кирик рече: о мучителю, мучиши нас; а не можеши посрамити нас. – Ведь ты, говорит, мучишь нас, чо только не издеваться, но все равно не можешь нас посрамити, не поддаемся. Ну что ты сделать, вот ведь как-то он все говорит ему!» В толковании присутствовало также явное сопоставление качеств героев и слушателей – не в пользу последних. Повторялась мысль: а мы бы так не смогли. Высказывания старообрядцев по поводу Жития говорят о том, что в русских святых их восхищает прежде всего способность терпеть страдания за веру (вспомним пословицу «Христос терпел, и нам велел») – качество, которое в течение трех веков многократно демонстрировали сами старообрядцы и которое отразилось в их стихах о протопопе Аввакуме, боярыне Морозовой и других страдальцах. Представления о святых и святости, так же как и о других элементах веры, меняются и во времени, и от жанра к жанру. Кроме того, важно различать народное отношение к святости как к состоянию и свойству личности и отношение к святым как к силе, приносящей людям добро. И если в духовных стихах мы видим восхищение и преклонение перед святостью, которая позволяет в воде не тонуть, в котле не свариваться и восставать живыми из пепла, то в других жанрах здоровый народный подход, замешанный на язычестве, старается извлечь максимум пользы и выгоды из всего, что может дать святой или его мощи. Исследования народной веры, которые сейчас интенсивно ведутся на славянском материале, показывают именно такое отношение к святым в народном обряде: святые приравниваются по функциям к мифологическим персонажам, нет преклонения перед ними, свойственного миру духовных стихов 29 . |
|
|
