| В частности, халкидонские отцы при издании этого правила строго следуют: Установленной в церкви норме, чтобы, помимо важности происхождения известной церкви, всегда имелось в виду, при распределении церковных областей, и политическое распределение оных, равно и значение, которое данный город имеет в политическом отношении. Норма эта освящена была практикой апостольской церкви, учением всех святых отцев и учителей, как восточной, так и западной церквей, и наконец норма эта получила юридическое значение чрез определения соборов, как поместных Антиох. 9 ), так и вселенских (I 6 пр.; II 3 пр.; IV 17 пр.); вот выражением этой-то нормы, оправданной впоследствии практикой й восточной и западной церквей всех веков, и является теперь 28-е правило халкидонских отцев. Следуют далее той общей норме, по которой каждый вселенский собор имеет одинаковые права в издании правил со всеми прочими соборами, причем один вселенский собор может, согласно потребностям церкви, видоизменять правило другого прежнего собора, которые не касаются веры и нравственности, а – дисциплины церковной, оставаясь, конечно, верным со всей строгостью духу церковного права. И это освящено практикой всего периода вселенских соборов. Сравнение I Всел. 5 и IV Всел. 19 с Трул. 8 и VII Всел. 6 может служить достаточным тому доказательством 949 . Наконец, отцы собора следуют коренному принципу церковного права – обычаю, который имеет столько же значения в вопросах церковной дисциплины, сколько и положительное право, – конечно, обычай, имеющий церковный характер, освященный прежде всего необходимостью и затем давностью. Обычай, освященный всею церковною стариною, служил надлежащим руководителем, как отдельных пастырей церкви, так и поместных и вселенских соборов. Василий Великий приравнивает обычай к писанному закону ( Василия Вел. 87 ); I Всел. собор, на основании обычая, признал такие права за епископами александрийским и антиохийским, какими пользовался, согласно обычаю, римский епископ в своих областях (6 пр.). Халкидонские отцы, воображаясь с значением обычного права и руководствуясь примером никейских отцев, издали настоящее правило 950 . После этих общих замечаний, которые нужно было предпослать, в виду важности этого правила, а главное в виду шума (употребляя выражение Флёри), поднятого из-за этого правила, перейдем к разбору самого правила. |
| До 940 г. Д. оставался при королевском дворе. В Житии В сообщается, что кор. Эадмунд, преемник Этельстана, поверил клеветникам и отправил Д. в изгнание, но он попросил убежища и заступничества у прибывших к королю франк. послов. Через неск. дней после этого, во время охоты, королевский конь понес и выскочил на край отвесного утеса. Готовясь к неминуемой смерти, Эадмунд понял, что обошелся с Д. несправедливо, и решил, что, если останется жив, исправит ошибку. После этого конь немедленно остановился. По возвращении король призвал к себе Д. и отправился с ним в Гластонбери. Эадмунд повелел возродить опустевший мон-рь, назначил Д. настоятелем и даровал обители обширные земельные владения. Сохранилась дарственная грамота кор. Эадмунда «Дунстану, аббату Гластонбери», датированная 940 г. Д. немедленно приступил к восстановлению мон-ря: возвел новый храм во имя ап. Петра, обновил кельи и др. постройки. За 15 лет настоятельства Д. создал хорошо организованную и дисциплинированную монашескую общину, жившую в строгом соответствии с Уставом прп. Венедикта Нурсийского . Эта община стала примером для монахов-реформаторов др. реформированных мон-рей, созданных единомышленниками Д., среди к-рых были Этельвольд, мон. из Гластонбери, впосл. настоятель мон-ря Абингдон и еп. Уинчестерский (963-984), и Освальд, мон. из Флёри, впосл. еп. Вустерский (962-972) и основатель мон-ря Рамси. Д. принимал участие в гос. делах, был советником кор. Эадмунда и его преемника кор. Эадреда (946-955), передавшего на хранение Д. большую часть личных сокровищ. Сохранилось завещание кор. Эадреда, засвидетельствованное Д. Отношения Д. с сыном Эадмунда, кор. Эадви (955-959), были сложными из-за взаимной неприязни. Д. подписал неск. грамот кор. Эадви, датированных 956 г., но в том же году, согласно Англосаксонской хронике, был лишен должности настоятеля и всех владений и изгнан из страны. Д. отправился на континент и провел ок. года в Генте, в мон-ре св. Петра, где имел возможность познакомиться с опытом реформаторов из мон-ря Клюни . В 957 г. Д. вернулся в Англию по приглашению младшего брата Эадви, Эадгара (959-975), избранного королем Мерсии и Нортумбрии, 2 крупнейших провинций, отвергших власть Эадви. Эадгар передал святителю епископскую кафедру в Вустере, а затем и в Лондоне. После смерти Эадви в 959 г. Эадгар стал королем всей Англии. Он находился под сильным влиянием Д. и др. церковных реформаторов. В 960 г. Д. занял Кентерберийскую архиепископскую кафедру. В годы правления Эадгара святитель оставался советником и наставником короля, к-рый за усердное покровительство Церкви и мон-рям был прозван «отцом монахов». |
| В 1828 г. М. сдал экзамены в Имп. Московском ун-те и получил аттестат о его окончании (от 9 апр. 1828 г.). 10 авг. 1828 г. определен в ведомство Мин-ва иностранных дел с причислением к дипломатической канцелярии главнокомандующего 2-й армией генерал-фельдмаршала гр. Витгенштейна, участвовавшей в русско-тур. войне. 12 окт. 1828 г. произведен в должность губернского секретаря, 9 авг. 1829 г.- коллежского секретаря, 26 дек. 1829 г.- титулярного советника. Начало своей «биографии» М. относил ко времени, когда в лагере под Адрианополем он задумал поездку на Св. землю: «…эта минута была самая решительная в моей жизни… ибо все, что я ни приобрел впоследствии как в духовном, так и в вещественном, истекло для меня единственно из Иерусалима…» ( Муравьёв. Мои воспоминания. 1913. С. 7-8). При содействии главнокомандующего рус. армией ген. гр. И. И. Дибича 10 окт. 1829 г. М. получил Высочайшее дозволение на путешествие в Иерусалим, к-рое совершил в дек. 1829 - июле 1830 г. По словам М., его приняли как вестника мира, поскольку он стал первым рус. паломником, посетившим Иерусалим по окончании войны (Там же. С. 9). Перед отъездом патриарх Иерусалимский Афанасий V посвятил М. в рыцари Св. Гроба, благословив крестом на фиолетовой ленте с частицей Древа Креста Господня. 6 июня 1832 г. М. писал патриарху: «Я поручил себя Святому гробу, не на одно лишь время моего там пребывания, но и на всю жизнь» (цит. по: Лисовой. 2005. С. 19). Путешествие М., принадлежавшего к влиятельному аристократическому роду Российской империи, имело резонанс в рус. обществе и было истолковано как символическое указание на религ. миссию России на Востоке. По возвращении из Иерусалима М. посвятил все время описаниею путешествия. Основные впечатления и события были зафиксированы непосредственно в пути, но исторические сведения заимствованы из книг: 20-томной истории Церкви аббата К. Флёри ( Fleury C. Histoire ecclésiastique. P., 1691-1720. 20 t.), творений св. отцов и Житий пустынных подвижников Востока. К осени 1831 г. рукопись была готова. В. А. Жуковский просмотрел рукопись, поправил слог и одобрил текст. При участии знакомой с детства Е. В. Новосильцевой М. был представлен митр. Московскому и Коломенскому свт. Филарету (Дроздову) , которого убедил прочитать рукопись с церковной т. зр. Замечания митрополита на полях рукописи, по словам М., были строги, «иногда [митр. Филарет] вымарывал целые страницы, однако я нисколько этим не смущался и тем охотнее исправлял он труд мой… совершенная искренность была положена в основание нашего знакомства…» ( Филарет (Дроздов). 1869. С. XI). М. считал себя учеником митр. Филарета, от к-рого «в живых вопросах и ответах с совершенною свободою духа» воспринял «глубокое учение, вместе богословское и церковное» ( Муравьёв. Мои воспоминания. 1913. С. 21-22). Цензором книги был О. И. Сенковский, обладавший, по мнению М., глубокими знаниями практической стороны жизни на Востоке. |
| Урдистен составил также краткое Житие св. Винвалоэ (BHL, N 8960), посвященное Иоанну, еп. Ареццо (868-900), к-рый был близок к имп. Карлу Лысому в последние годы его жизни и неоднократно выполнял поручения папы Римского Иоанна VIII и его преемников. Урдистен, ставший аббатом Л., попытался заручиться поддержкой еп. Иоанна, к-рый пользовался влиянием при имп. дворе, и послал ему реликвии св. Винвалоэ. Основу краткого Жития составляют заимствования из пространного Жития и гомилии (см.: Poulin. 2009. P. 430-436). В 884 г. мон. Урмонок, ученик Урдистена, по просьбе еп. Хинворета составил Житие св. Павла Аврелиана, которого почитали как основателя Леонской епископской кафедры (BHL, N 6586). Несмотря на то что Урмонок стремился подражать творчеству учителя, его произведение отличается большей простотой стиля и композиции (в прозаический текст 2 книг Жития включены всего 2 стихотворных фрагмента). «Барочный» стиль Урдистена и Урмонока сложился под влиянием не столько каролингских авторов, сколько писателей эпохи античности (Вергилий) и поздней античности (Гильда) ( Kerlou é gan F. Approche stylistique du latin de la «Vita Pauli Aureliani»//Landévennec. 1986. P. 207-217). В XI в. мон. Виталий из Флёри, переработавший Житие Павла Аврелиана, упрекал Урмонока за напыщенное многословие. По мнению франц. агиографа, из-за «бретонской болтливости» автора его сочинение было невозможно читать (ActaSS. Mart. T. 2. P. 112; см.: Poulin. 2009. P. 268-290). Анализ трудов Урдистена и Урмонока показывает, что в кон. IX в. в Л. существовала крупная б-ка. Среди авторов, сочинения к-рых он использовал, Урдистен называл блж. Августина, Кассиодора, Исидора Севильского, свт. Григория I Великого, Иоанна Златоуста и «аббата Пимена» (см. ст. Apophthegmata Patrum); он ссылался также на произведения Амвросия Медиоланского, Василия Великого и Гильды. Др. христианские авторы, труды к-рых были известны Урдистену,-Альдхельм Малмсберийский, Иоанн Кассиан, Павел Орозий, Сульпиций Север, поэты Седулий и Ювенк, а также, вероятно, блж. |
| канонических норм о дисциплине монахинь, а также упорядочены нормы провинциальных Соборов. Последний Собор с участием Г. проходил в Паризиях в 573 г., сохранились 2 послания Собора к Эгидию, архиеп. г. Ремы, и кор. Австразии Сигиберту. Поводом для этих посланий стала рассмотренная на Соборе жалоба Паппола, еп. Карнутского (Шартрского), поддержанного кор. Гунтрамном, о незаконных действиях кор. Сигиберта и архиеп. Эгидия, учредивших новую епископскую кафедру в г. Кастродун (совр. Шатодён), прежде входившем в еп-ство Карнута. Эгидий поставил епископом некоего Промота, хотя эта территория входила в митрополию г. Сеноны (совр. Санс), и архиепископ Рем не имел здесь церковной юрисдикции, равно как и кор. Сигиберт не имел политической власти на территории, подвластной его брату Гунтраму. Накануне Собора Г. призвал Промота явиться на заседание, но тот отказался и был низложен. В постановлениях Собора подпись епископа Паризиев следует сразу же за подписями митрополитов ( Greg. Turon. Hist. Franc. 4, 47). Деятельность Г. не ограничивалась землями еп-ства Паризиев. Венанций Фортунат упоминает о пребывании святого в др. городах Франкского королевства: в Туронах (Vita Germani. 28, 34), в Августодуне и Аваллоне (Ibid. 29-30, 32, 64), в Битуригах (Ibid. 40, 63), в Пиктавии (Ibid. 45), в Намнетах (совр. Нант; Ibid. 47), в Аврелиане (Ibid. 69). Автор не всегда сообщает причины этих путешествий. Дважды святой ездил на поставление местных епископов: в Августодун для рукоположения еп. Сиагрия (до 567) и в Битуриги, где ок. 570 г. был рукоположен еп. Феликс (преемник Пробиана; † до 573). В др. случаях агиограф объясняет путешествия Г. стремлением поклониться мощам святых Мартина в Туронах, Илария в Пиктавии, Симфориана в Августодуне. О цели путешествий в Намнеты и Аврелиан автор Жития умалчивает. Согласно Аймоину из Флёри, Г. совершил путешествие на Восток (в Иерусалим и К-поль), во время к-рого получил в дар от визант. имп. Юстиниана I (527-565) руку мч. Григория и ногу мч. Иннокентия, помещенные впосл. |
| После этих общих замечаний, которыя нужно было предпослать, в виду важности этого правила, а главное в виду шума (употребляявыражение Флёри), поднятого из-за этого правила, перейдем к разбору самого правила. 1. Поводом к изданию настоящего правила послужило, по мнению римских богословов, честолюбие константинопольского епископа, стремившегося подчинить себе всех восточных патриархов, а затем в виду того, что он был епископом нового Рима, столицы императора (старый же Рим в политическом отношении был тогда в упадке), чтобы присвоить себе все преимущества римского епископа и сделаться первым епископом всего христианского мира Что это неправда, - доказывает нам история восточной церкви IV и V веков, к которой и следовало бы обратиться этим богословам. Настоящим поводом, что признают и беспристрастные из западных богословов и что подтверждается множеством примеров из времен халкидонского собора и даже за восемьдесят лет до него, послужили беспорядки при назначении епископов в областях Асии (Малой). Понта и Фракии и постоянные замешательства, вызываемые этими беспорядками, что неблагоприятно отражалось на всех церковных делах. Никейский собор выдвинул значение обычая для права, на каковом основании каждый митрополит присваивал себе особенные, независимые от других или же и над другими права, оттуда беспорядки и замешательства в церковных делах. Доказательством неприглядного положения церковных дель в областях, которыя наше правило подчиняет юрисдикции константинопольского престола, служит то, что мы знаем из деятельности константинопольского архиеитископа Иоанна Златоустого (397-404) по отношению к церквам этих областей. В Малой Асии и Скифии глубоко укоренилась в конце IV века симония и ужаснейшая нравственная испорченность царствовала как в среде епископов й клира, так и мирян. Около 400 года в Константинополе находилось 29 епископов из упомянутых стран, между которыми и св. Феотим, митрополит томский, и Аммон, митрополит адрианопольский, прибывшие по разным делам, главным же образом - для изыскания средств к уврачеванию всеобщего зла и для приобретения каждый для себя симпатий Златоуста. |
| Ложный мистицизм! Если бы это сказал последователь Лютера или Кальвина, то я не удивился бы. Но как странно слышать это от последователя Игнатия Лойолы, самого причудливого из мистиков! Разве вы не знаете, что учение св. Григория не было частным мнением его, или какой-нибудь партии, но что оно выслушано и торжественно признано православными на Соборе Константинопольском? Разве вы не знаете, что в то время (в 14 и 15 столетьях) были в греческой Церкви глубокоученые богословы, из которых некоторые, переселившись на запад, после паденья Царьграда, приобрели себе там громкую славу? Как же можно все тогдашнее греческое духовенство подозревать в таком грубейшем заблуждении, как многобожье? Но вот что главное: позвольте вас спросить, откуда вы знаете о том, как учил св. Григорий? Если наш автор не читал его сочинения, хранящегося в рукописи; то и вы также не читали его. Наш автор сослался, по крайней мере, на Каве, а вы ни на кого не ссылаетесь и говорите от своего чрева. Не странно ли это, что вы, делая упрек другому в мнимой ошибке, сами впадаете в действительную и большую ошибку, судите без исследования, обвиняете без доказательств? Откуда, повторяю, вы заимствовали свои сведенья о мнимых заблуждениях фесалоникского архипастыря? Вы не знаете? Если так, то я укажу вам источник ваших познаний, или ваших ошибок. Это наплел западным на св. Григория и на афонских монахов еретик Варлаам, осужденный на том самом соборе, на котором присутствовал св. Григорий, и бежавший потом в Италию. Странно, что даже некоторые ваши выражения сходны с теми словами, которые говорил Варлаам на соборе. Прочтите житье нашего святителя у святого Димитрия, или хотя справьтесь в Церковной Истории вашего же, впрочем, достопочтенного и, по возможности, правдивого аббата Флёри 8 . Вот из какого мутного источника почерпнули вы вашу клевету. Вот что значит указывать спицу в глазу ближнего, а в своем и бревна не замечать! Скажу вам еще несколько слов об озарении Божественным светом. Вы не верите возможности этого озарения? Вы считаете сказания афонских аскетов вымыслами, заблуждениями, галлюцинациями? Позвольте же вам привести одно место из книги, автора которой вы, без сомнения, не назовете невеждою и не осмелитесь подозревать в заблуждении. |
| Икона, судя по ее размерам (выс. pal. 4, lar. 3 у Bombelli) 75 , была местною, в грековосточном иконостасе, и привезена уже в период наплыва греческих произведений в Рим, в IX–X стол. Рисунок, сообщаемый у Рого де Флёри, остается почти тот же 76 . Первое точное известие об иконе относится к 1300 г. Первое историческое сведение о другой, не менее знаменитой, Одигитрии Смоленской относится к 1398 году и передает, что эта икона была перенесена в Москву и поставлена в дворцовой церкви Благовещения. Все предыдущие сведения об иконе смешивают «акт существования иконы с разными вымыслами: она была дана царем Константином Багрянородным дочери в Россию, а Владимир Мономах поставил ее в храме Успения в Смоленске. Во всяком, однако, случае, икона не может быть позже XII столетия, хотя в современном своем виде имеет очень мало от того времени. Но самая концепция иконы лучше многих передает греческую Одигитрию: Младенец смотрит прямо на молебщика и, благословляя именословно, держит в левой свиток. Смоленская икона отступает от Одигитрии, своего древнего оригинала, не только по стилю, экспрессии, но и по различным мелочным деталям композиций или так наз. рисунка, так как, очевидно, не всегда оригинал переводился на доску механическим переводом, с готового бумажного рисунка, но и от руки, как напр. требовалось при воспроизведении местной иконы в размер моленной или подобных случаях. Тип Богоматери сохранил матрональные черты в лике, но приобрел некоторую одутловатость, и вместе с тем черты лица стали мельче, голова поставлена прямее, Младенец также повернут головою прямо на молебщика. Подобная Смоленской иконе чудотворная Тихвинская, яв. 1387 года, размером близка к Иверской и Смоленской, но, отступая от этой последней и от ее оригинала – Одигитрии, приближается к Иверской по сочинению. Покрывало ее мафория более открыто, черты лица столь же тонки, но строже, волосы Младенца курчавятся, и Он изображен смотрящим на Мать. Впрочем, различение всех мелочей изображения, чтобы быть точным, должно бы быть сделано на месте, или путем сравнения точных копий, а таких доселе не было исполнено никогда. Прибавим, что господствующие слухи о том, что Тихвинская икона, из большинства чудотворных икон, предпочтительно отличается не подновленною сохранностью, позволяют считать эту икону драгоценным памятником древности и желать ее скорейшего научного воспроизведения в снимке. |
| Проповедь «Sermo in cathedra sancti Petri» (изд.: PL. 133. Col. 709-713) посвящена празднику кафедры св. ап. Петра (22 февр.) и представляет собой компиляцию проповедей свт. Льва Великого (прежде всего Tract. 4: Sermo anniversario suae assumptionis). О. подчеркивает «власть ключей», данную Христом ап. Петру, и называет его clavicularius regni. Вероятно, проповедь была составлена для нужд мон-ря Флёри (обычно переписывалась в составе лекционариев и легендариев, связанных с этой обителью), но получила и более широкое распространение в рамках клюнийской конгрегации. Проповедь «Sermo in translatione sancti Albini» (изд.: Facciotto P. J. Sermoni agiografici. Firenze, 1997. Annexe 2. P. 220-233) написана в аббатстве св. Иулиана в Туре, вероятно, между 937 и 942 гг. в связи со 2-м перенесением мощей св. Альбина, еп. Анже, к-рое праздновалось 25 окт. В основе проповеди - Житие Альбина, написанное Венанцием Фортунатом (BHL, N 234). Проповедь состоит из 3 частей, в к-рых говорится о детстве святого, его монашеской жизни и предстоятельстве. Большое внимание уделяется темам девства, отречения от мира, поста и молитвы. Служение Альбина О. считает ежедневным добровольным мученичеством. Вопросы об авторстве проповеди «Sermo de combustione basilicae beati Martini» (изд.: PL. 133. Col. 729-749) и о поводе для ее создания остаются дискуссионными. Одни исследователи считают, что речь в ней идет о пожаре в 940 г. в базилике св. Маврикия в Агоне. Другие полагают, что автор вспоминает о пожаре в 903 г. в базилике св. Мартина в Туре. Возможно, поводами для проповеди были получение канониками базилики св. Мартина и послание папы Римского Льва VII в янв. 938 г., связанное с этим событием (Papsturkunden/Hrsg. H. Zimmermann. W., 1984. Bd. 1: 896-996. S. 135-136). На авторство О. указывает близость проповеди с «Собеседованиями»: в обоих сочинениях большое внимание уделяется теме существования зла в мире. О. приписывается авторство краткой проповеди на праздник в честь св. Мартина - «Sermo in festo Sancti Martini» (изд.: PL. 133. Col. 749-752), однако о ее происхождении сложно сказать что-то определенное. Принято считать, что она была составлена О. в конце жизни. |
| XVII 6; Gré goire de Nysse. Traité de la Virginité/Éd. M. Aubineau. P., 1966. P. 552). В «Слове...», как и в произведениях Климента Александрийского, святой является образом храма Божия - Гонорат «устроил свое сердце, словно высокую твердыню и светлейший храм» ( Hilarius Arelatensis. Vita Honorati. XVII 2; ср.: «Логос воздвиг храм в каждом человеке, чтобы в каждом человеке поместить Бога» - Clem. Alex. Protrept. XI 117. 4). Круг известных И. произведений свидетельствует о его интересе к аскетической лит-ре, назидательным сочинениям отцов ранней Церкви. Однако из обширного лит. наследия мн. авторов, напр. Иеронима Стридонского, Августина и Григория Нисского, И. выбирал в основном произведения аскетического характера. Сочинение И. стало образцом для др. писателей, в первую очередь для Гонората Массилийского, автора Жития И. (кон. V в.), оно также повлияло на Житие прп. Романа, подвизавшегося в сер. V в. в горах Юра. Автор этого Жития, живший в нач. VI в., заимствовал концепцию «Слова...» - описание подвигов и добродетелей святого, идею совмещения смирения монаха и достоинства священнослужителя (ср.: Vita Romani. 18). В XI-XII вв. «Слово...» послужило предметом не столько подражания, сколько прямого копирования. В это время были сделаны 2 переработки этого произведения. По образцу «Слова...» составлены панегирики в честь др. святых, напр. панегирик в честь св. Аниана Аврелианского (Орлеанского), созданный ок. 1200 г. в Орлеане или в мон-ре Флёри. В текст этого панегирика почти без изменений включены 2/5 текста И. Ок. 1120 г. Годфрид Осерский, друг Бернарда Клервоского , составил проповедь о св. Бернарде из 49 фрагментов произведения И. Гонорат Массилийский упоминает также о др. сочинениях И., среди которых - «проповеди, произнесенные в течение всего года, изложение Символа веры для научения народа, многочисленные письма, стихи о пламенном источнике» ( Honoratus Massiliensis. Vita Hilarii. 14). Из писем полностью сохранилось только послание к Евхерию Лугдунскому, где И. излагает впечатления от «Наставлений» Евхерия. |
|
|
