| Благодаря своему свояку Всеволоду Большое Гнездо он трижды в 1182–1199 гг. занимал новгородский стол (в общей сложности в течение тринадцати лет). В это время Ярослав являлся, в сущности, посадником владимиро-суздальского князя, так как ему не удалось привлечь на свою сторону новгородскую знать. Изгнанный из Новгорода в 1199 г., Ярослав и впредь выступал исполнителем воли Всеволода. Он был ктитором храма Спаса на Нередице близ Новгорода (1199 г.), знаменитого своими фресками. Ярослав Владимирович (Осмомысл 1312 ), князь галицкий в 1153–1187 гг. († 1 октября 1187 г.), сын Владимирка Володаревича (около 1110–1153), представитель княжеской линии Ростиславичей [потомков Ростислава Владимировича, старшего внука Ярослава Мудрого. – Прим. изд. (А.Н.)], правивших в Галиче до 1199 г. В 1150 г. Ярослав женился на дочери Юрия Долгорукого. В 40–50-е годы правление Ярослава отличалось относительно стабильным политическим равновесием: внутриполитическим – благодаря компромиссу с боярством, активно участвовавшим в управлении княжеством, и хозяйственному подъему, а внешнеполитическим – благодаря союзу с владимиро-суздальскими князьями и Византией, а также мирным отношениям (начиная с 60-х годов) с соседями – Венгрией, Польшей и Волынью. Стабилизации положения способствовало также и учреждение в 50-х годах XII в. в Галиче самостоятельной епархии (плод долголетних усилий). Одной из причин был и отказ Киева от своих старинных претензий на Галич (после вступления на киевский стол в 1159 г. Ростислава Мстиславича). Ярослав (Федор) Всеволодович, сын Всеволода Большое Гнездо, родился 8 февраля 1190 г., торжественные “постригы” имели место 27 апреля 1193 г., первое бракосочетание – зимой 1205/1206 гг., умер 30 сентября 1246 г. 3 апреля 1200 г. Ярослав получил в княжение Переяславль-Русский, откуда был изгнан в 1206 г. и получил от отца Переяславль-Залесский, который сумел удержать за собой. В 1208 г. стал князем-наместником в завоеванной Рязани. После смерти Всеволода в 1212 г. между его сыновьями Константином и Юрием началась борьба за великокняжеский владимирский стол, в которой Ярослав поддержал Юрия. |
| Летом 1150 г. галицкий князь Владимирко Володаревич, придя на помощь своему союзнику Юрию Долгорукому, из-под Киева поехал сначала «Вышегороду к с(вя)т(о)ма м(у)ч(е)н(и)кома поклонитьс(я)», а затем «приеха к с(вя)тои Софьи и оттода еха ко с(вя)теи Б(огороди)ци Десятиньнии и оттуда еха к с(вя)тои Б(ого роди)ци в Печерьскои манастырь» (ПСРЛ 2. Стб. 403). Через год, летом 1151 г., Изяслав с дядей Вячеславом и братом Ростиславом выступают из Киева против Юрия: «Вячеслав же и Изяслав и Ростислав поклонившеся... с(вя)теи Б(огороди)ци Десятинной и с(вя)теи Софьи и выступиша из города» (ПСРЛ 2. Стб. 433). Несколько позднее, победив Юрия на Руте, союзники возвращаются в столицу: «...с ч(е)стью и похвалою великою поидоша к Киеву, и тако поидоша противу им с(вяти)т(е)ли с хр(ь)сты, митрополит Клим, и игумени ч(ь)стнии, и попове, и мно[го]е множество с(вяти)т(е)ль и с великою ч(ь)стью въехаша в Киев и ту поклонившеся с(вя)теи Софье и с(вя)теи Б(огороди)ци Десятинной и пребыша оу велице весельи и у велице любви» (ПСРЛ 2. Стб. 441). Два последних упоминания до известной степени контрастируют с другими сообщениями «Ипатьевской летописи», когда в подобных случаях говорится только о Софийском соборе: при въездах Изяслава в Киев в 1146 (ПСРЛ 2. Стб. 3 2 7) 76 и ранней весной 1151 г. (ПСРЛ 2. Стб. 416), а также при последовавшем вскоре, весной того же года, въезде в столицу Вячеслава Владимировича (ПСРЛ 2. Стб. 418). Не думаем, однако, что за этими различиями в описаниях скрываются реальные различия в поклонном церемониале (хотя и такое было бы мыслимо, поскольку в одном случае речь идет о просительной и благодарственной молитве, а в другом – о ритуале вокняжения). Надо учесть далеко не одинаковую подробность летописного рассказа на исследуемом нами отрезке. Так, вообще ничего не говорится о посещении каких-либо церквей при возвращениях Изяслава в Киев ни после победного сражения с Юрием под Переяславлем в июле 1151 г., ни после похода на Владимирка Галицкого в 1152 г., ни после похода на Новгород – Северский весной 1153 г. (ПСРЛ 2. Стб. 445, 454, 461) 77 . И напротив, повествование о битве на Руте отличается исключительной детальностью и даже более того – производит впечатление отдельной вставной повести 78 . |
| Присутствие в оригинале для Лаврентьевского списка других статей кроме Поучения указывает, кажется, на то, что этот оригинал не был тем самым экземпляром, который вручён был Мономахом его сыну Андрею, это был список с этого экземпляра с добавлением других произведений Мономаха, сделанный после смерти Владимира Андреевича в конце XII или начале XIII века, а потому к 1377 году и значительно обветшавший. Появление списка на севере совпадает, вероятно, с той эпохою перенесения сюда духовного достояния с юга, которая характеризуется князьями Всеволодом III и особенно его сыном Константином и епископством св. Симона. Св. Симон и есть, вероятно, то посредствующее лицо, которое извлекло труд Мономаха из монастырских стен Киева на украшение библиотек Владимирских и, может быть, рекомендовало для прочтения просвещённому Константину Всеволодовичу, который «часто чтяше книгы с прилежаньем и творяше всепо писаному, не въздая зла за зло». Странно, что на севере списывают Поучение с экземпляра Андрея Владимировича, а не Юрия Долгорукого, но Юрий Владимирович, по своему характеру, кажется, мало придавал значения книгам, и его экземпляр где-нибудь лежал себе спокойно в Ростове. Рано предоставленный самому себе – мне кажется, его имеет в виду Мономах, упоминая о «малом брате» Мстислава, который «седит, хлеб едучи дедень», тоесть в отчине своего деда, в Ростове – Юрий, кажется, и не питал особенно сильной любви к отцу. Возможно, что именно его имел в виду Мономах, предполагая, что иным будет и «не люба грамотиця си». Юрию, который по характеристике у Татищева был «великий любительжен, сладких пищ и пития, более о веселиях, нежели о расправе и воинстве прилежал, но всё оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев», грамотица си действительно не могла быть люба, потому что идеал князя и человека в ней очерчен как раз противоположными чертами. Неужели Татищев вывел характеристику Юрия из Поучения? Не вернее ли предположить, что Татищев и здесь добросовестно выписывал из имевшихся у него летописей? Тогда вот ещё новое побуждение для Владимира написать Поучение. |
| С. 279–290; 2009в. С. 88–102). В другом месте мы пытались показать, что элементом этой реформы и, одновременно, наградой митрополиту явилось упразднение (вместе с созданием епископии в Смоленске) Переяславской епископии, из состава которой как раз и выделялся Смоленск и остаток которой, территория Переяславского княжества, присоединялся к митрополичьей области (об этом и о дальнейших пертурбациях в церковной судьбе Переяславля, кратко изложенных ниже, см.: Назаренко 20096. С. 468–481). Неисполнимость замысла Мономаха – Мстислава обнаружилась сразу после смерти последнего. Решило дело сопротивление младших Мономашичей – ростово-суздальского князя Юрия Долгорукого и волынского князя Андрея, которых этот замысел исключал из череды киевских столонаследников в пользу их старших племянников. В результате сложной борьбы Переяславль оказался в руках Андрея Владимировича, что означало возвращение к традиционному столонаследию. Тем не менее, коль скоро это последнее оставляло Киев Мономашичам, восстанавливать епископию в Переяславле, где сидел один из них, не требовалось: церковное соединение Переяславля с Киевом, раз уж оно показалось авторам неудавшегося проекта полезным для обеспечения беспрепятственного перехода из Переяславля в Киев Мстиславичей, могло сыграть ту же роль и в отношении младших Мономашичей. Этот восстановившийся было status quo ante, приведший на киевский стол в 1139 г., сразу после смерти Ярополка, следующего по старшинству Мономашича – Вячеслава, был через две недели сломан черниговским князем Всеволодом Ольговичем. Но и Всеволод, идя по стопам Мономаха, имел намерение сохранить установившееся династическое единство Киева и Переяславля, откуда он немедленно попытался вытеснить Андрея Владимировича. И только неудача этой попытки, закончившейся миром между Всеволодом и Андреем в сентябре 1139 г. (ПСРЛ 1. Стб. 306–308; 2. Стб. 302–306), изменила ситуацию в корне: Киев и Переяславль, который замышлялся как трамплин к киевскому столу, оказались в руках представителей разных ветвей княжеского рода. |
| #lx_706553 #lx_706553 .lx_home_button #lx_706553 .lx_home_button svg #lx_706553 .lx_home_button svg path #lx_706553 .lx_home_button:hover #lx_706553 #lx_706553 .lx_close_button #lx_706553 .lx_close_button .lx_close_button_text #lx_706553 .lx_no_click #lx_706553[data-height="" ] .lx_close_button @import url( " " );@import url( " " );@import " " @font-face font-family: ArialRub; src: format( " woff " ), format( " truetype " ); unicode-range: U+20BD; Закрыть Терновый мой венец 2. Летопись русской жизни по воспоминаниям и дневникам Олег Платонов 00:02 01.07.2022 2934 Время на чтение 24 минут Предисловие Глава 1 Терновый мой венец Глава 2 Вязники и Муромские леса. – Предки по отцу. – Патриоты и богомольцы. – Полотняная и лесная промышленность. – Захват нажитого. – Бегство от большевиков. – Эпоха Сталина. – Отношение к нему моих родственников Главным водным путем владимирских земель в той части, в которой жили мои предки по отцу, была река Клязьма. С востока и юга земли моих предков охватывала река Клязьма, к востоку от Коврова текла через обширную, ровную, преимущественно болотистую или песчаную, покрытую сосновыми лесами низину, развитую по левому берегу, соединяясь далее с такой же низиной левобережья Оки, где жили мои предки по матери. По возвышенному правобережью Клязьмы, вниз от города Владимира до Гороховца, в местах, где родились и жили мои предки по отцу, – села Высоково, Мстера, Вязники – господствовал холмисто-овражистый рельеф. Это был край девственных лесов, благоухающих разнотравьем лугов. Высокие холмы, глубокие овраги были очень характерны для этой местности. На одном из таких холмов на берегу Клязьмы в 5 км от нынешних Вязников возник в XIIbeke город Ярополч. Его основал еще раньше Москвы брат Юрия Долгорукого Ярополк Владимирович как форпост Руси на восточном пути кочевников и для усмирения живших в окрестностях этих мест финно-угорских племен гуди, мери, веси, муромы, черемисы, мордвы. Большая часть этих племен мирно слилась с русскими, породнившись с ними, приняв их веру и обычаи, оставив память о себе только в географических названиях. Недалеко от Ярополча стоял еще более древний город Муром. Он упоминался в летописи в 862 году, однако славяне жили здесь еще до официального возникновения Ростово-Суздальской Руси. В начале XIIIbeka мирный труд моих предков был остановлен татаро-монгольскими кочевниками. Дикая орда, пользуясь численным превосходством, захватила эти земли, сожгла и уничтожила Ярополч и Муром, убив многие тысячи мужчин, увела в рабство женщин и детей. Чтобы спасти себя, многие жители ушли в леса. Память об этой трагедии из уст в уста сохранялась в десятках поколений русских и вне всяких школьных учебников, рассказывала мне про это моя бабушка. |
| Страна, в которую шли поселенцы, своими особенностями влияла на расселение колонистов. Речки, по которым селились колонисты, не стягивали поселения в густые массы, а располагали их отдельными группами. Городов было мало, господствующим типом селений были деревни, и, таким образом, городской быт юга здесь заменился сельским. Новые переселенцы, сидя на почве не вполне плодородной, должны были заниматься, кроме земледелия, еще лесными промыслами: угольничеством, лыкодерством, бортничеством и пр., на это указывают и названия местностей: Угольники, Смолотечье, Деготино и т. д. В общем характере Суздальской Руси лежали крупные различия, сравнительно с жизнью киевской Руси, из городской, торговой, она превратилась в сельскую, земледельческую. Переселяясь в Суздальский край, русские встретились с туземцами финского происхождения. Следствием этой встречи для финнов было их полное обрусение. Мы не находим их теперь на старых местах, не знаем об их выселении из Суздальской Руси, а знаем только, что славяне не истребляли их, и, что, следовательно, оставаясь на старых местах, они потеряли национальность, ассимилировавшись совершенно с русскими поселенцами, как с расой, более цивилизованной. Но, вместе с тем, и для славянских переселенцев поселение в новой обстановке и смешение с финнами не осталось и не могло бы остаться без последствий, во 1-х, изменился их говор; во 2-х, совершилось некоторое изменение физиологического типа; в 3-х, видоизменился умственный и нравственный уклад поселенцев. Словом, в результате явились в северорусском населении некоторые особенности, создавшие из него особенную великорусскую народность. Со времени Любечского съезда, с начала XII в. судьба Суздальского края связывается с родом Мономаха. Из Ростова и Суздаля образуется особое княжество и первым самостоятельным князем суздальским делается сын Мономаха, Юрий Владимирович Долгорукий. Очень скоро это вновь населяемое княжество становится сильнейшим среди других старых. В конце того же XII века, Владимиро-Суздальский князь, сын Юрия Долгорукого, Всеволод III уже считается могущественным князем, который, по словам певца «Слова о Полку Игореве», может «Волгу веслы раскропити и Дон шеломами выльяти». |
| Мстиславом Изяславичем (НПЛ. С. 29, 215-216; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 341-342; Т. 2. Стб. 468-477). В изменившихся политических обстоятельствах вновь наблюдается единство городской общины с епископом, как во 2-й пол. 30-х - 1-й пол. 40-х гг. XII в. Новгородцы доверили Н. возглавить делегацию в Суздаль. В результате этого посольства новым новгородским князем в начале 1155 г. стал сын Юрия Долгорукого Мстислав (НПЛ. С. 29, 216). В марте того же года («на вьрбницю») Юрий Владимирович вновь занял Киев, изгнав с княжеского стола Изяслава Давыдовича, «и бысть тишина в Русьстеи земли» (НПЛ. С. 29, 216; ср.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 344-345; Т. 2. Стб. 478). В историографии существует т. зр., согласно к-рой Новгородская кафедра при Н. стремилась к автокефалии, фактической церковной независимости от Киева, особенно после обретения политической самостоятельности. Важная часть аргументации в пользу данной гипотезы связана с событиями 1147 г., после к-рых указанное стремление, как считается, только усилилось (см., напр.: Лихачёв. 1986. С. 161; Хорошев. 1980. С. 28-30). Серьезных подтверждений этого в источниках нет, более того, ряд имеющихся летописных сообщений ему противоречит. Смысл действий Новгородского владыки в 1147-1156 гг. заключался в восстановлении прежней нормы поставления митрополитов Киевских, но никак не в отделении своей епархии от Русской Церкви. Митр. Макарий (Булгаков) и Е. Е. Голубинский придерживались мнения о рус. происхождении Н. ( Макарий. История РЦ. Кн. 2. С. 291; Голубинский. История РЦ. Т. 1. Пол. 1. С. 306-307; см. также: Карпов. 2016. С. 337), однако в научной литературе с кон. XIX в. ряд историков считают его греком ( Никитский. С. 29-30; Присёлков. 2003. С. 189-191, 207 (1-е изд.- 1913 г.); Хорошев. 1980. С. 27; ср.: Назаренко. 2013. С. 130). Греческое происхождение Новгородского святителя основано на факте его противостояния Клименту (Климу Смолятичу) - 2-му русину (вост. славянину), выдвинутому на Киевскую митрополичью кафедру, а также на знакомстве Н. с греч. богослужебной практикой. |
| М. Долгорукова. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни. 1764–1800» (Пг., 1916), частично публиковавшейся в 1844–1845 гг. Позднее в доме No 22 по Тверской была «студия Худож театра. Дом этот снесен. После князя И. М. Долгорукого дом перешел к кн. А. Г. Голицыну, в 1813 году к графу Моркову, в 1832 г. С. Ю. Самариной» (Экз. В. К. Журавлевой, с. 66). … затеяли было интригу… Свидание… было в Киеве… в 1770 году… — Источники этой легенды неизвестны. Никакого свидания в Киеве с Иоанном Антоновичем быть не могло — он постоянно находился в заключении в Шлиссельбургской крепости и в 1764 г. был убит (см. примеч. 25 к Главе пятнадцатой). Кошелек — здесь: сетка, мешочек для волос или косы. Такой кошелек был в XVIII в. частью мужского головного убора. … во время чумы, бывшей в Киеве. — Эпидемия чумы свирепствовала на Украине в 1769–1770 гг.; отсюда она перекинулась в Москву (см. примеч. 42 к Главе первой). Дом свой на Пречистенке я продала… — “…в 1832 г. подпоручику Долиманову, с 1852 г. Бороздиной, затем подполковнику Воробьеву, с 1866 г. Алаевой, с 1878 г. Купчин-скому принадлежал, в 1916 г. Ушакову З. Н.” (Экз. В. К. Журавлевой, с. 423). … Терард один из первых в России завел сахарный завод… — Первый свеклосахарный завод в России был основан в 1802 г. генералом Е. И. Бланкеннагелем в селе Алябьеве Чернинского уезда Тульской губ. (см.: Рейсер А. С. Опыт сопоставления некоторых главнейших хронологических дат в области истории сахара и его производства. — Сб. статей по сахарной промышленности. М., 1925, вып. 6–7, с. 343). Мелюс, или мелис — дешевый сахар из белой патоки, продукт с не доведенной до конца переработкой; часть его шла на продажу. …за Василия Николаевича Толмачева. — «Жил в 1826 г. в собственном доме на Арбате, No 28» (Экз. В. К. Журавлевой, с. 430). … подтверждали этот рассказ его. — «П. В. Долгоруков относит это к брату Юрия Владимировича Василию Владимировичу» (Экз. В. К. Журавлевой, с. 432). … смертоносною болезнью — холерою… — См. примеч. 2 к (Предисловию). |
| И много прошло с тех пор времени, а княжна все оставалась княжною. После кончины батюшки брат Николай Петрович как-то сблизился с Долгоруковыми и стал бывать у них довольно часто и, наконец, в 1804 году и женился на княжне Марье Петровне. Она была крестница князя Юрия Владимировича, и так как приходилась ему двоюродная внучка, то он ей и делал приданое. Петр Петрович был очень небогат; а князь Юрий Владимирович, напротив того, имел очень большое состояние и родственнику своему часто и много помогал. Когда брат объявил нам, что он женится на княжне Долгоруковой, мы все очень подивились этому, и нам живо представился рассказ батюшки о его визите Долгорукову. Повторяю, что, если б он был еще в живых, не бывать бы этой женитьбе. Никогда не приходилось мне видеть княжну Марью Петровну, но много слыхала я о ней от наших соседок по Покровскому – барышень Меркуловых. Они часто говаривали про Долгоруковых и очень хвалили княжну, что она умна, хорошо воспитана, поет по-итальянски, словом, превозносили до небес; но, чтобы хороша была или стройна, никогда не говорили. Мы часто друг другу и говаривали: – Что ж это Меркуловы никогда не скажут, хороша ли собой княжна Долгорукова? Престранные были эти Меркуловы: не то, чтоб они были хороши собой, но недурны, сложены как следует, здоровья прекрасного и кушали во славу Божью – все, что ни подадут. Как приехали Долгоруковы к себе в деревню и познакомились с Меркуловыми, стали мы примечать в них перемену: обе сестры начали как-то гнуться на бок и странно ходить, как прежде не хаживали, и стали жаловаться на свое здоровье: то холодно, то сквозной ветер, то им сыро. Вздумали привередничать за столом: это вредно, это тяжело, то жирно, другое там солоно или кисло. Это нам казалось смешным и странным, но все мы не догадывались, что они перенимают у кого-нибудь весь этот вздор, а думали, что они так сами по себе дурачатся: и кому бы пришло в голову, чтобы человек, родившийся прямым, не кривобоким, стал вдруг корчить из себя кривобокого? Которая-то из моих сестер раз и спрашивает у одной из Меркуловых: |
| После Всеволода муж его Ратибор, которого мы видели посадником в Тмутаракани, не остался в Киеве, но перешел к Мономаху, у которого в Переяславле пользовался большим значением, что видно из рассказа об убийстве половецких ханов; потом мы видим его на Витичевском съезде; наконец, когда Мономах занял старший стол, Ратибор сделался тысяцким в Киеве, на место Путяты: в этом звании он участвует в перемене устава о ростах вместе с Прокопием, белогородским тысяцким, Станиславом (Тукиевичем) переяславским, и еще двумя мужами - Нажиром и Мирославом; здесь в другой раз замечаем, что перемена в земском уставе делается в совете тысяцких разных городов, встречаем имена двоих сыновей Ратиборовых - Ольбега и Фомы; кроме них, еще имена двоих воевод Мономаховых - Дмитра Иворовича и Ивана Войтишича, первого в походе на половцев за Дон, второго на греков к Дунаю, наконец, Орогоста, действовавшего вместе с Ратцбором на Витичевском съезде. Из черниговских бояр у Святославичей встречаем имена: Торчина при рассказе о Витичевском съезде и Иванка Чудиновича, бывшего при перемене устава о ростах; если этот Иванко сын Чудина, боярина Изяславова, то любопытно, что сын очутился в дружине Святославичей. Из волынских бояр встречаем имена Туряка, Лазаря и Василя, выставленных главными виновниками ослепления Василька. Что касается до происхождения членов княжеской дружины, то имена Торчина, боярина Святославичей черниговских, и Козарина, боярина Святополкова, ясно на него указывают; имена прислуги княжеской - Торчина, овчаря Святополкова, Бяндука, отрока Мономахова, Кульмея, Улана и Колчка, отроков Давыда волынского, могут указывать также на варварское происхождение. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ СОБЫТИЯ ПРИ ПРАВНУКАХ ЯРОСЛАВА I, БОРЬБА ДЯДЕЙ С ПЛЕМЯННИКАМИ В РОДЕ МОНОМАХА И БОРЬБА СВЯТОСЛАВИЧЕЙ С МОНОМАХОВИЧАМИ ДО СМЕРТИ ЮРИЯ ВЛАДИМИРОВИЧА ДОЛГОРУКОГО (1125 - 1157) Сыновья Мономаха. - Мстислав, великий князь. - Усобица между Святославичами черниговскими. - Княжество Муромское. - Присоединение Полоцка к волостям Мономаховичей. |
|
|
