| Для современного образованного читателя это утверждение очевидно, но в то время это было отнюдь не всеобщее мнение. Интересно, что мысли Ю. П. Новицкого об Аввакуме почти сходны со взглядами такого знатока русской литературы, как А. С. Лихачев. Считая Аввакума классиком, подчеркивая его национально-русский характер, Дмитрий Сергеевич писал, что язык Аввакума «русский в самой своей глубокой основе» и что это «читатель чувствует с предельной силой» 147 . Столь же богатым был русский язык и у трех наиболее любимых Новицким писателей – Гоголя, Лескова и Достоевского. Отличные по своему литературному стилю, общественно-политическим взглядам, они, однако, объединяются обшей чертой: интересом к церковной, религиозно-нравственной стороне жизни человека, хотя и здесь можно усмотреть разницу. Мистическо-романтический Гоголь, сосредоточенный на христианской нравственности Достоевский, приземленный, знающий «мелочи» церковной жизни Лесков – все они были созвучны душе Юрия Петровича, оказали воздействие на его мировосприятие в юности, на его поведение и даже профессиональные позиции – впоследствии. Из «Легенды о Великом Инквизиторе» Ф. М. Достоевского многие интеллигенты черпали свои религиозно-философские взгляды. Перед юным Ю. П. Новицким Достоевский предстал не только как великий художник, но и как великий учитель жизни, блестящий психолог, проводник христианского возрождения. Под влиянием Достоевского Новицкий-юрист был активным противником смертной казни, сторонником идей христианского социализма, понимания свободы не как права, а как долга человека. Принадлежа к известной школе правоведа профессора Б. А. Кистяковского, в своей практической деятельности Юрий Петрович проводил передовые прогрессивные идеи в уголовном праве. Он был добрым человеком. Добро – сила, которая сострадает, размышляет и толкает на решение. Он активно боролся против смертной казни. Он был потрясен ею, как и все лучшие русские люди, как Достоевский и Толстой, как Тургенев и Вл. Соловьев. На Западе смертная казнь не вызывала никаких сомнений, в ней видели порождение социального инстинкта. |
| Семинар " Наука и теология " открылся в СПбГУ апреля 2015 Семинар " Наука и теология " открылся 24 апреля в СПбГУ. В Научно-богословском центре междисциплинарных исследований факультета искусств состоялось первое заседание. Его провел кандидат физико-математических наук, кандидат богословия, директор центра протоиерей Кирилл Копейкин . Рассматривалась проблема соотношения науки и теологии. Отец Кирилл постарался отразить ретроспективу их взаимодействия в историческом процессе. Он начал с того, что Россия стала первой европейской страной, где теология была отменена как университетский предмет. Император Петр I вывел эту дисциплину за рамки светского образования и переместил в церковную образовательную сферу: " Он не хотел, чтобы его новая империя имела что-то общее со старой, от которой он избавлялся " . Священник рассказал о взаимоотношениях государя с Готфридом Лейбницем. У немецкого ученого была идея создания универсального языка, с помощью которого можно вычислить истину. Он верил, что объединение христианских Церквей возможно под эгидой православия. Но вселить в царя эту идею физик не успел: время обоих приблизилось к смерти. Итак, державный реформатор положил начало разделению сфер влияния науки и теологии. Далее отец Кирилл проследил развитие этого отдаления через советское время, когда теоцентричное мировоззрение могло оказаться причиной гибели ученого. " Был такой лозунг: " Советская власть не карает, а исправляет " . Действительно, профессор университета Юрий Новицкий был простым человеком, ученым, а стал святым " , - иронично и остро отметил отец Кирилл. Об ошибочности разделения науки и теологии говорил Святейший Патриарх Кирилл, выступая перед членами Высшего церковного совета в мае 2013 года. Предстоятель отметил, что выпускникам семинарий не надо замыкаться на гуманитарных науках, а наоборот, необходимо иметь представления и в естественнонаучной сфере, чтобы иметь целостную картину мира. Отец Кирилл напомнил, что изначально наука как систематическое знание о мире возникла в XVII веке именно в религиозном контексте: " Бог дает откровение через два источника - Библию и мир. Если между ними есть противоречие, значит, мы неправильно понимаем. Эта идея принадлежит Фрэнсису Бэкону " . То есть " книга природы " дает ключи к пониманию Библии. |
| Порою, начиная говорить, Введенский и сам не контролировал того, что говорит. Погружался в транс. Не случайно выступления его даже и сейчас производят сильное и неприятное впечатление. Они все пропитаны болезненностью и жутью. Хотя и говорил Введенский о Христе, о православии, но трудно отделаться от ощущения, что он говорит совершенно о других силах... Когда было прочитано заявление митрополита Вениамина, с Введенским, как свидетельствуют очевидцы, случилось что-то вроде сомнамбулического припадка. Глаза закатились, переставая различать окружающее, а на нервно подергивающемся лице появилась злобная усмешка. Говорят, что люди, подобные Введенскому, обладают особой восприимчивостью к будущему... Чему же усмехался сейчас Александр Иванович ? Быть может, он прозревал то, что произойдет в этом зале ровно через три месяца, когда его, Введенского, хлопотами усядутся здесь на скамье подсудимых священномученики митрополит Вениамин и архимандрит Сергий, Юрий Петрович Новицкий и Иван Михайлович Ковшаров? Когда целый месяц будут выпытывать судьи, обвинители, защитники самые малейшие подробности появления оглашенного нынче заявления митрополита, все нюансы его отношения к Александру Ивановичу Введенскому? Неведомо, что прозревал протоиерей Введенский в тот вечер, но доподлинно известно, что именно здесь, где впервые было оглашено заявление владыки, и будет проходить процесс, осудивший священномученика на расстрел. Какое странное и зловещее совпадение! Только совпадение ли это? Глава 5 Вторая «публикация» заявления митрополита Вениамина состоялась в этот вечер, 6 марта 1922 года, на заседании Правления Общества православных приходов. Здесь заявление огласил сам митрополит, а потом поделился своими впечатлениями от посещения Смольного и сказал, что «наступила новая полоса в жизни, когда можно будет активно приступить к тому, к чему он стремился». 28 «Трудно в простых и ясных словах достаточно сильно передать, что за человек был митрополит Вениамин, – вспоминал анонимный современник владыки. – Простое, кроткое лицо, тихий свет прекрасных голубых глаз, тихий голос, светлая улыбка, все освещавшая, полная таинственного веселия и вместе – постоянной грусти. Весь его облик так действовал на душу, что невозможно было сопротивляться его обаянию... Митрополит обладал выразительной, редкостной, абсолютной аполитичностью. Это не значило, что его не трогало все, совершающееся кругом. Он беззаветно любил Родину, свой народ, но это не колебало его аполитичности. Все слабы, все грешны; большевики, совершающие так много зла, еще более слабы и грешны; их следует особенно пожалеть, – так можно, неполно, выразить основное настроение владыки...» 29 |
| Человека этого петроградцы хорошо знали... Возглавляя Петроградскую чрезвычайку, И. П. Бакаев зарекомендовал себя исключительной жестокостью. При нем резко возросла “эффективность” террора. Только за 1920 год Бакаев провел через подвалы на Гороховой улице более десяти тысяч жителей города. Известен такой случай... Семнадцать генералов и офицеров бывшей царской армии были осуждены на расстрел, когда состоялось Постановление ВЦИК и СНК об отмене смертной казни. Осужденные знали о своем спасении, но радовались они напрасно. Бакаев проявил завидную оперативность, и все семнадцать ни в чем не повинных человек были расстреляны за день до публикации Постановления ВЦИК в газетах... Г.Е. Зиновьев не ошибся, остановив свой выбор на этом палаче. Бакаев не терял времени. Тут же полетела в Москву телеграмма: «Реввоенсовет, тов. Троцкому. На Вашу 159 сообщаю: вопрос изъятия церковных ценностей Петрограда последние дни осложнился. Достигнутое было соглашение духовенством предательски сорвано последний момент заявлением митрополита Вениамина, что он призовет верующих воспрепятствовать изъятию. Время, потраченное на переговоры, духовенство использовало для организации противодействия. Попытки Комиссии приступить учету ценностей Казанском и Троицком соборах встретили организованное сопротивление прихожан, составляющих церкви протоколы несдаче ценностей и недопущении Комиссии работе. Тов. Зиновьев ходом дела знаком и дважды созывал собрание Президиума Губисполкома этому вопросу. Последним заседании Президиума моим участием постановлено изъятие произвести не останавливаясь и перед репрессиями. Всем данным только посредством вооруженной силы удастся произвести изъятие. Прошу немедленно дать директиву – допустимо ли исполнение декрета указанным путем и как поступать дальнейшем...» 46 Юрий Петрович Новицкий указывал, что второе заявление митрополита было передано им в комиссию Буденкова 15 марта. Этим же числом помечена и процитированная нами телеграмма. Оперативность изумительная! В спешке Зиновьев и Бакаев даже не заметили, что в Заявлении митрополита нет угрозы “призвать верующих воспрепятствовать изъятию”. Владыка Вениамин говорил лишь, что будет вынужден обратиться к верующему народу с указанием, что изъятие осуждается им, как кощунственно-святотатственный акт, за участие в котором миряне подлежат отлучению от Церкви. Митрополит грозился призвать народ к неучастию, а отнюдь не к сопротивлению изъятию. |
| В отношении пламенной веры он походил на митрополита. В остальном же был полной противоположностью митрополиту, начиная с внешности. Огромные, пламенные глаза, аскетическое лицо, громкий голос. Он все силы политического дарования и незаурядного красноречия отдал на служение делу церкви. Митрополит Вениамин на все отвечал кратко. Арх. Сергий при всяком удобном случае произносил пламенные речи. Митрополит Вениамин не боялся смерти, но и не искал ее; арх. Сергий хотел актом мученичества запечатлеть свою веру. Из какой духовной глуби восстали эти два главных героя процесса? Временами некоторые из присутствовавших переживали такое чувство, что вся современность, все совершившееся кругом нереально, а реально то, что внесли сюда эти два человека. Далее – Юрий Павлович Новицкий, профессор университета, крупный юрист, человек дела, с огромной памятью. Иван Михайлович Ковшаров – человек умный, убежденный, решительный. Он знал о своей участи, знал, что ему живым уже не уйти. В отношении большевиков держался иронически спокойно, беспощадно высмеивая их при всяком случае. В качестве прокурора выступал бывший действительный статский советник Драницын, бывший преподаватель истории в привилегированном учебном заведении для девиц. Перепрыгнув к большевикам, он рекомендовал себя в качестве знатока канонического права. Поэтому и был назначен обвинителем. Другим обвинителем был Красиков – бывший присяжный поверенный – пьяница фантастический, в прежнее время выступал по делам об увечьях, и Смирнов – рабочий-булочник. О нем говорили, что это выдающийся самородок, обладающий большим даром красноречия. Оказался полной бездарностью. Даже митинговым оратором его назвать нельзя. Одно было у него достоинство – действительно прекрасный, громкий голос. Среди обвиняемых был известный специалист церковного права проф. Бенешевич. Обвинители, особенно Смирнов, «допекали» профессора, придирались к мелочам, снова и снова возвращались к одним и тем же вопросам. Если в «Обществе объединенных приходов» занимались мелкими вопросами, говорили обвинители, то зачем вы, крупный ученый, были приглашены туда? Вероятно, там были и более крупные вещи, чем мелкие вопросы? Бенешевич в первый раз спокойно ответил, что он был приглашен в качестве эксперта, потому что считался специалистом по церковным вопросам. |
| В России же было даже сомнение в справедливости наказания вообще. Основываясь на Евангелии, Лев Толстой совсем отрицал суд и наказание. Достоевский допускал наказание для ослабления мук совести преступника. Но все единодушно были против смертной казни. Эту позицию настойчиво, упорно и последовательно отстаивал и криминалист Ю. П. Новицкий. Как парадокс звучало на его процессе требование обвинителя «профессора» Драницына: «Необходимо применить высшую меру ко всей этой компании профессоров... Жутко смотреть: на скамье 65 лиц с высшим образованием! Они мешают строительству новой жизни и должны быть стерты с лица земли» 148 . Задумаемся, парадокс ли это? Вероятнее всего, нет. Ведь был другой юрист, который, наоборот, отстаивал необходимость смертной казни. В проекте Уголовного кодекса, который готовился к сессии ВЦИК в мае 1922 года, шесть статей предусматривали своим высшим пределом расстрел. 15 мая на полях этого проекта В. И. Ленин добавил еще шесть (!) статей, по которым также необходим расстрел. В своей записке наркому юстиции он писал: «Товарищ Курский! По-моему надо расширить применение расстрела... ко всем видам деятельности меньшевиков, эсеров и т.п.» 149 . Гоголю был посвящен первый литературный опыт Юрия Петровича – небольшой реферат «Украинская природа по Гоголю», вышедший в 1902 году в сборнике «Памяти Гоголя» к 50-летию со дня смерти писателя 150 . Со школьной скамьи Юрий Петрович хорошо знал «Ревизора» и «Мертвые души», любил «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Тараса Бульбу». Последнего особенно, так как основу повествования составила одна из семейных легенд рода Новицких. Ю. П. Новицкого интересовали работы Н. В. Гоголя «О преподавании всеобщей истории», «О средних веках» и другие, но особенно его привлекали религиозные штудии писателя: «Размышления о божественной литургии», «Авторская исповедь», «Избранные места для переписки с друзьями». На эту сторону творчества Гоголя обратил внимание Новицкого-гимназиста законоучитель протоиерей Михаил Златоверховников. |
| Мы говорили об этом задолго до того, как правительство и Максим Горький обратились ко всем нациям о помощи голодающим. Когда наступил ужасный голод 1921 года, спасения от него не было. Ни одна губерния не имела излишков хлеба... Оставшись без работы, за исключением исследований, проводимых в Институте мозга, Историческом и Социологическом институтах при университете, я чувствовал себя сравнительно свободным. Ранее я изучал голод в городе, используя себя как объект наблюдения, а сейчас у меня была лаборатория необъятных размеров – голодающие деревни и села России. Зимой 1921 года я отправился в районы бедствия Самарской и Саратовской губерний для научного изучения массового голода. И почти сразу убедился, что не смогу осуществить это намерение. Никакие эксперименты не было возможности проводить, но я видел голод и знаю теперь, что это значит. То, что я узнал там, в этих страшных губерниях, превосходило любой научный опыт. Моя нервная система, привыкшая ко многим ужасам в годы революции, не выдержала зрелища настоящего голода миллионов людей в моей опустошенной стране. И хотя я оказался не способен проводить там исследования в полном объеме, я многое приобрел просто как человек и еще больше укрепился во враждебном отношении к тем, кто принес такие страдания людям» 3 . Мы привели этот отрывок из воспоминаний знаменитого социолога Питирима Сорокина, потому что Питирим Александрович был близким знакомым Юрия Петровича Новицкого и без сомнения рассказывал ему о том, что увидел в Поволжье. Наверное, вспоминал Юрий Петрович рассказы Питирима Сорокина и, возвращаясь в Москву из Костромы, где он читал в организованном при его участии Рабоче-крестьянском университете имени Октябрьской революции лекции по советскому праву... Просто невозможно было забыть о похоронах, участником которых стал Питирим Александрович Сорокин в Самарской губернии... § 2. «В деревне, конечно, не было животных – ни коров, ни лошадей, ни овец, коз, собак, кошек, ни даже ворон. Всех уже съели. Мертвая тишина стояла над занесенными снегом улочками, пока мы не увидели сани, с легким скрипом приближавшиеся к нам. Сани тащили двое мужчин и женщина. На санях лежало мертвое тело. Протащив сани короткое расстояние, они остановились и измученно свалились на снег. Когда мы подошли, они тупо смотрели на нас пустыми глазами. Мы тоже рассматривали их – с болью в сердцах. Я уже видел лица умирающих от голода в городах, но такие живые скелеты, как эти трое, мне еще не встречались. Одетые в лохмотья, трясясь от холода, люди были не просто больны, а синюшны, с лицами темно-синего цвета, покрытые желтыми пятнами. |
| 5 часов вечера. С удовольствием занимаюсь в школе с арестантами. Родное дело, которому отдал жизнь, бодрит; придешь с утра в пасмурном настроении, а возвращаешься в камеру всегда в приподнятом, бодром. Слушают внимательно, ходят хорошо, исправно; по крайней мере, нет того, о чем говорят коллеги, что к концу урока 3–4 человека остается. Правда, особое помещение для занятий у меня благоприятствует занятиям; в камере заниматься, конечно, хуже. Сегодня прислали из дому уже теплую рясу: становится холодно. В камере замазали рамы. Приготавливаемся к зимовке... 10/23 октября 1922 г. Понедельник. 10 часов утра. Вчера исполнилось два месяца, как мы сидим во 2-м Исправдоме. Ждем все амнистии, надеемся, что как-нибудь она облегчит наше положение. Хотелось бы уйти, как ни неприятно и не опасно... Вчера принесли слух, будто Пелагея Дмитриевна Новицкая (Мать Ю.П. – Л.А.) писала, что Юрий Петрович “несомненно, жив”, почему просила отслужить молебен. Дай Бог , если это так. 16/29 октября 1922 г. Воскресенье. 10.30 утра. У нас в камере радость: в пятницу, во время дневной молитвы (акафиста), часа в 4, неожиданно коридорный сообщил, что кн. Оболенский освобожден. Совершена молитва и к вечеру князь, просидевший ровно 28 месяцев, ушел домой. Мои нервы настолько взвинчены, что я не мог удержаться от слез радости. А вчера и другой наш соузник, – правда, не с нами сидящий, но по нашему делу осужденный, молодой человек – Вас. Федорович Киселев, тоже получил освобождение. В связи с амнистией все больше и больше распространяется слухов и “редакций амнистии”. Сообщают, что 2/3 снимутся, а затем для всего прочего времени зачисляется предварительное заключение с зачетом месяц за три; все же остальное время признается “условным”. Таким образом, нам, осужденным на 60 месяцев, скидывается 40 месяцев; 5 месяцев, просиженных нами, засчитываются за 15 месяцев, а на остальные 5 месяцев мы освобождаемся “условно”, так что “условность” окончится около конца марта по новому стилю. О, если бы было так! Только вряд ли... |
| «Тема процесса 1922 года особенно близка церковным людям Санкт-Петербурга, — сказала хранитель музея Ольга Ходаковская. — Любимейший архиерей верующих, митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин, здесь был привлечен к суду и приговорен к расстрелу. Появились новые данные, что казнен он был в Москве и претерпел еще муки в ожидании расстрела во внутренней тюрьме на Лубянке. Вместе с ним были приговорены к расстрелу десять человек, для шестерых удалось добиться помилования. Но четверых спасти не удалось: вместе с владыкой были расстреляны архимандрит Сергий (Шеин), миряне Иван Ковшаров и Юрий Новицкий, активнейшие деятелями Общества объединенных приходов Петрограда и губернии». Это общество было с 1920 года единственным официально разрешенным центром, объединяющим приходы. Действовало в каноническом единении с правящим архиереем, но при этом было чисто общественной организацией. При нем наряду с прочими действовала церковная комиссия помощи голодающим. Все члены правления стали подсудимыми на процессе 1922 года. Согласно новым данным, митрополит Вениамин был казнен не в Петрограде: в ночь с 12 на 13 августа его вывезли в Москву. На выставке приведен отрывок из публикации эмигрантской газеты «Свет», издававшейся в Харбине, от 19 июля 1923 года: «Расстрелы важнейших политических происходят в старой мертвецкой [внутренней тюрьмы Лубянки], там же был расстрелян митрополит Вениамин, доставленный из Петрограда. Митрополита на расстрел вынесли больным из лазарета. Расстреливают красноармейцы дежурных взводов из иностранной роты госполитуправления. Медицинский персонал при расстреле не присутствует. Трупы расстрелянных увозятся на Ходынку, где закапываются в различных местах». Экспозиция рассказывает и о возвращении из небытия имен пострадавших на Петроградском процессе. В конце 1940-х — начале 1950-х по благословению митрополита Ленинградского Григория (Чукова) в Николо-Богоявленском кафедральном соборе при совершении чина Торжества Православия возобновилось перечисление имен всех архипастырей с возглашением «вечной памяти» — в их числе поминали митрополита Вениамина. Сам владыка Григорий, будучи белым священником, был в числе основных обвиняемых на процессе 1922 года. |
| У внука святого, Юрия Ивановича Колосова, бережно хранятся сейчас многочисленные документы о жизни деда. Среди них – целый пакет с фотографиями Юрия Петровича Новицкого. Вот Юрий Петрович еще ребенок, фотография сделана, когда ему было два года. Вот Новицкий в гимназии. Вот – Новицкий студент. Новицкий – в Геттингене. Новицкий – следователь Киевского окружного суда. Новицкий – молодой приват-доцент... Новицкий – профессор Петроградского университета... Новицкий – глава комитета по ликвидации цензуры... Наконец, Новицкий – в зале суда. Завершение земной жизни святого... Это удивительные фотографии. Если разложить их по порядку, можно увидеть, как происходит величественнейшая метаморфоза преображения обычного человека в святого. Ребенок-барчук – мать Юрия Петровича, Пелагея Дмитриевна, была столбовой дворянкой – превращается в отрока. В гимназию Юрий Петрович поступил в Киеве, жил здесь в семье дяди Ореста Михайловича Новицкого, историка Церкви. Здесь и началось воцерковление его. «Религиозные вопросы меня начали интересовать со второго или третьего класса гимназии»... Здесь, в киевской гимназии, Юрий Петрович начал петь и читать на клиросе. Здесь, в гимназические годы, написал работу «Украинская природа в творчестве Гоголя». А вот фотографии молодого Новицкого. Красивое лицо, стройная фигура, франтоватые, лихо закрученные усы... Господь щедро наградил Юрия Петровича. И происхождение, и материальная обеспеченность, и красота, и прекрасное образование, и выдающиеся способности, и необыкновенная работоспособность – все было у него. И хотя Юрий Петрович делал прекрасную карьеру, удачно совмещая научную и педагогическую деятельность с административной работой (перед революцией тридцатичетырехлетний Новицкий был и профессором Петроградского университета, и чиновником по особым поручениям) сказать, что он был баловнем судьбы, никак нельзя. Семейную жизнь Юрия Петровича Новицкого с Анной Гавриловной Сусловой, дочерью крупного ученого, известного специалиста по теоретической механике, профессора Гавриила Константиновича Суслова, назвать безмятежно-счастливой трудно. Известно, к примеру, что в 1914 году, когда Юрий Петрович начинал читать лекции в Петроградском университете, Анна Гавриловна ушла на войну, стала сестрой милосердия... Поступок несомненно героический, но для семьи и прежде всего для мужа, создающий ряд неразрешимых психологических проблем. |
|
|
