| В гонение, учиненное Септимием Севером в 202 г., отец Оригена Леонид был обезглавлен за верность Христу. Его сын всем сердцем стремился последовать за ним в темницу и снискать мученический венец, но, как рассказывает биограф и преданный почитатель Оригена Евсевий Кесарийский , мать удержала его от последнего и решительного шага: «Сначала она умоляла его пожалеть мать, так его любящую, но юноша, узнав, что отец взят и сидит в тюрьме, всем существом своим тянулся к мученичеству. Видя это, она спрятала всю его одежду: пришлось сидеть дома. Ничего не оставалось делать – а при своей, не по возрасту, горячности он не мог сидеть спокойно, – как послать письмо отцу и горячо уговаривать его идти на мученичество; вот его собственные слова: «Держись, не передумай ради нас» (Евсевий, цит. изд., с. 200). После казни отца имущество семьи подверглось конфискации, и Ориген взял на себя содержание матери и шестерых младших братьев, а средства на это он добывал уроками греческой грамматики. После бегства Климента из Александрии, 18-летний юноша, снискавший известность в христианской общине своей всесторонней эрудицией и превосходным знанием Священных Книг, своей исповеднической ревностью, возглавил по поручению епископа Александрийского Димитрия Огласительное училище. Послушать Оригена приходило такое множество христиан, что юный учитель вскоре решил отказаться от уроков грамматики и всего себя без остатка посвятить преподаванию и изучению Писания. Чтобы не оставить семью без средств к существованию, он продал имевшиеся у него «сочинения древних писателей, которые еще недавно с такой любовью изучал; купивший их приносил ему ежедневно четыре обола, которых ему хватало. ...В течение целого дня нес он тяжкий труд своей аскезы; большую часть ночи посвящал занятиям Священным Писанием, упорно вел жизнь самого строгого философа, то упражняя себя в посте, то строго отмеривая время сна; спал по рвению своему не на тюфяке, а на голой земле» (Евсевий, цит. изд., с. 202–203). Пылкая ревность Оригена , прозванного Адамантием (алмазным), подтолкнула его на опрометчивый поступок. Евсевий Кесарийский рассказывает о нем в самом извинительном для него тоне: «Поняв слова «Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного» в их буквальном смысле, думая и выполнить спасительный совет, и прекратить грязную клевету язычников (ему, юноше, приходилось беседовать о вопросах |
| Жрецы были исполнителями богослужебных обрядов: так жрецу принадлежала обязанность служения Святовиду в Арконе 234 ; так было и во многих других местах, как видим из свидетельств современников... Не припоминая здесь всего, что должно войти в рассмотрение самых обрядов, укажу на важнейшие свидетельства, упоминающие об участии в этом случае жрецов. Жрецы возносили молитвы к божеству: так Титмар говорит, что жрецы сходились в храм умилостивлять гнев богов, и, совершая гадания, поочередно шептали тайные слова, без сомнения молитвы, которыми просили божество раскрыть свою волю и будущее; так и Саксо грамматик, описывая обряд богослужения в храме Арконском, рассказывает, что жрец наполня рог свежим вином и почтив идола, как будто он должен был пить прежде жреца, просил торжественными словами счастья себе и отечеству, а гражданам обогащения и побед 235 . Жрецы были возносителями жертв, не всегда, но во многих случаях – и самых важных. Из Титмара знаем, что жрецы приносили жертвы в храме Ретрском; Гельмольд говорит в одном месте, что жертву закалал жрец и по заклании пил ее кровь, а в другом, что жрец приносил иногда в жертву христианина, на которого падал жребий 236 . Что жрец был жертвоприноситель, это показывает самое его название, хотя впрочем оно употребительно только в старославянском и русском 237 . Другое название жреца в смысле жертвоприносителя есть «колдун»: для объяснения этого слова, кроме многого другого, служит и то, что в хорутанском наречии «калдовати» до сих пор значит приносить жертву, «калдовавц» – жрец, а «калдовница» или «калдонише» – жертвенник 238 . Жрецы были и гадателями, истолкователями прорицаний. Нестор рассказывает о волхвах, отгадавших смерть Олегу; хроника Лаутербергская о ворожее, пророчившей победу Владиславу Тонконогому; жиз-неописатели св. Отгона Бамбергского о жреце, совершавшем гадания конем в Штетине, о ворожеях и жребиеметателях, которых иметь запрещал св. Оттон и пр.; Титмар говорит о жрецах, гадавших жребием и конем; Гельмольд – о важности жреца Арконского, как истолкователя гаданий, – об обычае жрецов пить кровь жертвы для того, чтобы одушевить себя силою пророческой и пр.; Саксо грамматик – о том, что жрец гадал об урожае будущего года по вину, наливаемому в рог Святовидов и совершал гадания конем; Козьма Пражский – о княгине Любуши как о прорицательнице, – еще об одной ведунье, советовавшей исполнить волю богов для одержания победы, – о том, что князь Братислав изгнал из края всех магов, гадателей, жребиеметателей; песня Краледворской рукописи «о поражении Тагар» поминает о «чародеях, гадачах, звездочетах и кудесниках», гадавших о том, кто будет победителем; Вацерад – о «гадачах, пророках, птицегадателях, вещцах, волхвецах и волхвицах», и пр 239 . |
| – Nullement, – поспешно вмешалась Феоктиста. – Il faut avoir peu d’esprit, pour ne pas le voir. Oui, c’est un fait... – Напротив, – сказал Владиславлев. – Из того, что я не говорю по-французски, еще не следует, чтобы я не знал этого языка... разговор других я очень хорошо понимаю, переводить с русского на французский и с французского на русский могу свободно и безошибочно... язык книжный я знаю хорошо, разговорный же только понимаю. – Знаете французский язык и никогда на нем не говорите? – возразила графиня. – Да, никогда, с одной стороны потому, что я не упражнялся в живом разговорном языке, а с другой потому что мы, семинаристы, неправильно произносим французские слова… у нас нет акцента... выговор чисто латинский, грубый. – От чего же это зависит? – От того, что мы с малолетства начинаем учиться латинскому языку... а французским занимаемся короткое время, и заботимся больше о переводах. – И все-таки достаточно знакомитесь с французским языком? – Да, для нас, знающих хорошо латинский язык, очень нетрудно в короткое время изучить французский язык книжный: стоит только ознакомиться с грамматикой, – потому что французский язык есть отрасль латинского, а не самостоятельный. – А латинский вы хорошо знаете? – спросила Людмила. – Могу сказать не хвастаясь, что знаю хорошо латинский, греческий и немецкий языки. – Как!.. даже и немецкий? – спросила графиня. – Да, и немецкий. Этим языком я занимался только в риторическом классе, однако настолько успел в изучении его, что получил награду от бывшего у нас, в семинарии, ревизора. – Но ведь новейшие языки не входят в программу семинарского воспитания: каким же образом вы занимаетесь изучением этих языков?.. Особые классы для этого бывают? – Да, для занятия этими языками, и еврейским языком, у нас назначаются последние часы в четверг и субботу, когда не полагается классных занятий общеобязательными предметами... часы эти назначаются не для всех учеников, а для желающих... существует лишь одно правило: каждый ученик, перешедший в тот или другой класс семинарии в первом разряде, должен избрать себе для занятий один из этих трех языков, а богословского класса ученики сверх того могут избирать себе миссионерское учение... я например в риторике занимался немецким языком, в философии – французским, а теперь занимаюсь миссионерством... |
| – Разумеется, – сказал Майорский, – ни мальчики не будут более бросать в нас грязью и камнями, ни их отцы и братья не будут нас напутствовать ни срамными словами, ни пинками в бока или спину... Это так естественно. – Да. Вот вам первая польза от открытия школы!.. Но вы обратите еще свое внимание на то, что освобождение крестьян непременно поведет к открытию сельских народных школ повсюду, а не полезно ли и не приятно ли будет вам теперь же заранее, под руководством своих наставников, приучить себя к этому роду деятельности – к обучению детей грамоте?.. Да и здесь не выдвинет ли это вас на вид перед начальством и не примирит ли с инспектором, если вы откроете школу для приходящих детей в семинарии и поведете дело хорошо?.. Подумайте об этом, господа, а я переговорю с инспектором. – Нечего и думать долго: вы скажите нам, что нужно сделать, как открыть эту школу, и мы все сделаем по вашему совету... – Мне кажется, что это сделать нетрудно... но следует только на первое время задаваться широкою программою. Сейчас вы просто можете только испросить позволение обучать в семинарии несколько мальчиков чтению, письму, пению, молитвам и счету, а в будущем году вы можете набрать побольше мальчиков и открыть настоящую начальную школу, в которой ученикам может даваться основательное начальное обучение в духе религиозном, такое именно, которое могло бы быть достаточным для низшего класса народонаселения нашего города. Школу эту можно будет разделить на три или четыре одно за другим следующих отделения, так чтобы в старшем можно было преподавать катехизис, общие сведения из географии, русской истории и грамматики. Я переговорю об этом с инспектором и если он на это согласится, вы подадите тогда прошение ректору о дозволении открыть ежедневную бесплатную школу. Поверьте, что у вас дело пойдет хорошо и учеников будет очень много. – Мы это все устроим. Только вы переговорите с инспектором. На следующий день Владиславлев снова отправился к инспектору и переговорил с ним об открытии школы, разъяснивши ему всю пользу существования этой школы при семинарии. |
| Елизавета Петровна Кучборская: " Не приемлите суррогат счастья! " Навсегда запомню, когда кто-то на лекции решил спросить Дитмара Эльяшевича Розенталя: «А можно вот это написать?» Он ответил: «Можете говорить пОртфель, шОфер, стОляр — говорите, я вам разрешаю». И все сидят в ужасе — великий Розенталь, автор всех грамматик, и вдруг публично разрешает так говорить. А после паузы: «Но это будет свидетельствовать о вашем определенном социальном и интеллектуальном уровне. Говорите, но все будет сразу ясно». На таких примерах люди учились. Д.Э.Розенталь Профессор Владислав Антонович Ковалев на каждой лекции по русской литературе находил какой-то удивительный образ… Помните высказывание Достоевского: «Если между истиной и Христом надо будет выбирать — я выбираю Христа». Вдруг он говорит: «Возможно, вы это не ощутили, и вы, возможно, забудете. Сейчас я сделаю так, что вы это запомните на всю жизнь. Я прошу выйти из рядов трех человек — двух юношей и одну девушку. Вы, юноша, будете Христос, вы — Достоевский, а вы — истина. Юноша-Достоевский, встаньте между ними. Возьмитесь за руки. Вот Достоевский держит за руку Христа и Истину. А теперь Достоевский говорит, что если ему нужно выбирать между Истиной и Христом — я выбираю Христа. Девушка — отойдите от юноши-Достоевского. Вот они вместе. А теперь то же самое, без моей подсказки». Когда они это изобразили — весь курс запомнил, и помнят до сих пор, я проверял на встрече однокурсников. Профессор Ковалёв с помощью студентов иллюстрирует известное высказывание Достоевского: " Если мне нужно будет выбрать между истиной и Христом, я выберу Христа " . Как-то Ковалев пришел на лекцию и лег на кафедру. И лежит. Он старенький был, все испугались: может, ему плохо сделалось. Лежит. Мало ли что случилось. И когда уже собрались идти в учебную часть, он встал, подошел к микрофону и говорит: «Так Илья Ильич Обломов проводил всю свою жизнь». Лекция по русской литературе. Профессор Владислав Антонович Ковалёв изображает, как Обломов прожигал жизнь. |
| В начале XIX столетия вслед за реформой системы светского образования встал вопрос о преобразовании Духовной школы. Епископу Евгению (Болховитинову) было поручено составить «предначертание» реформы. Разработанный им план поступил на рассмотрение временного комитета, в который вошли митрополит Петербургский Амвросий, архиепископ Калужский протопресвитер С. Краснопевков, обер-священник Н. Державин, Феофилакт (Русанов) , обер-прокурор А.Н. Голицын и статс-секретарь М.М. Сперанский. В 1808 году комитет завершил труды над составлением плана кардинальной перестройки Духовной школы. Главная мысль проекта заключалась в отделении высшего богословского образования от среднего и низшего. До тех пор в одних и тех же школах обучались и подростки, и зрелые люди. И в Академии и Семинарии курс начинался с обучения латинской грамматике, а заканчивался богословским классом. В Академии предполагалось впредь принимать выпускников Семинарий. «Духовные Академии, говорилось в проекте, не препоминались в поприще, им предназначенном, первоначальным и так сказать стихийным обучением наук, грамматических и исторических, займут в науках философских и богословских пространство, им приличное, и станут на чреде просвещения, высшему духовному образованию свойственной». Академический курс рассчитан был на 4 года и разделен на 2 двухлетних отделения: общеобразовательное, на котором преподавались высшая математика, физика, философская грамматика, древние и новые языки, эстетика, всеобщая и церковная история, и специальное богословское с изучением догматики, нравственного и полемического богословия, герменевтики, гомилетики, канонического права. Выпускники Академии по окончании курса удостаивались ученых степеней кандидата и магистра. На Академии возлагалось также научно-методическое и административное руководство Семинариями. В связи с этим образованы были Петербургский, Московский, Киевский и Казанский учебные округа. Казанскую Академию на новых началах устроить не удалось, и поэтому она временно была преобразована в Семинарию, а ее учебный округ соединен с Московским. |
| Сохранилось одно из школьных упражнений, в котором описан весь день ученика: «Я просыпаюсь еще до того, как рассветет, и сидя на краю постели, обуваю башмаки и опорки, потому что холодно. Затем я беру чистое полотенце. Раб приносит кувшин с водой, которую я лью себе на руки и умываю лицо и беру в рот воды. Почистив зубы и десны, я выплевываю воду и хорошенько вытираюсь. Сняв ночную сорочку, я надеваю тунику и ремень, я смазываю маслом волосы, причесываюсь, повязываю шарф… и надеваю белый плащ. Отправляюсь в школу в сопровождении моего раба. Я иду в класс и говорю учителю: “Доброе утро, учитель». Он целует меня и отвечает на мое приветствие. Раб отдает мне мои вощеные таблички, принадлежности для письма и линейку… Затем я усаживаюсь и приступаю к работе. Когда заканчиваю учить урок, я спрашиваю у учителя позволения пойти домой на обед. …Придя домой, я переодеваюсь, съедаю немного белого хлеба, оливок, сыру, сушеного инжира и орехов и запиваю все холодной водой. После обеда возвращаюсь в школу, где учитель начинает читать… После полудня я отправляюсь в сопровождении раба с полотенцами в термы, и мы все желаем друг другу хорошо помыться и хорошего ужина» (Коуэлл, цит. изд., с. 43–44). Обучение в начальной школе продолжалось 5 лет, обыкновенно до 12-летнего возраста. Для большинства детей из малоимущих семей оно заканчивалось на этом этапе, среди римских граждан поздней республики встречались неграмотные и малограмотные люди, они однако составляли хотя и не редкие, но все-таки исключения. Подростки, на обучение которых родители готовы были тратить более солидные средства, завершив начальное образование, переходили в грамматическую школу, обучение в которой продолжалось 4 года, до 16 лет. Учителями в них чаще всего были вольноотпущенники из числа образованных греков. В грамматической школе читали греческих и римских писателей, основательно изучали грамматику обоих языков, там также преподавались естественные науки. Высшее образование давали риторические, а также философские школы, которые до начала I века содержались исключительно учеными греками, имевшими широкую известность и взимавшими высокую плату за свой педагогический труд. Для абитуриентов риторической школы непременным условием было свободное владение греческим языком. В конце республиканской эпохи оно стало одним из непременных признаков принадлежности к культурному классу. Не знавшие греческого языка сенаторы в это время представляли собой уже исключение в своем сословии. Ho b I столетии до Р.Х. природный язык римских граждан, латинский, подвергся тщательной филологической шлифовке, были выработаны его литературные нормы; в этот период стали открываться школы латинских риторов, обучение в которых стоило дешевле и где уже в основном занимались не греческой, а латинской словесностью. Некоторые из юных римских нобилей и всадников завершали образование в греческих школах Эллады или даже за пределами империи – в Александрии. |
| По своей многопрофильное™ это был действительно университет. По штатному расписанию в нем предусматривались кафедры для 31 профессора: трех латинских и пяти греческих риторов, или софистов, десяти греческих и десяти латинских грамматиков, одного философа и двух юристов. Профессора получали солидное жалование из казны, в связи с чем им воспрещалось давать частные уроки. По своему статусу они были чиновниками, и даже высокопоставленными: при открытии университета несколько профессоров были возведены императором в сан комитов, которым удостаивались среди прочих президы провинций. Остальным предоставлялось право быть возведенными в этот титул при условии успешного прохождения преподавательской карьеры в течение 20 лет. «Новый христианский центр просвещения в Константинополе явился опасным соперником для Афинской языческой школы, которая приходила во все больший упадок. В последующей истории Византии высшая школа Феодосия II явится тем очагом, около которого будут объединяться лучшие умственные силы империи» 952 . Хотя в V столетии Афинская школа склонялась уже к закату, но популярность ее еще была велика и в этом веке в ее аудиториях читал лекции один из крупнейших философов неоплатонизма – последний из могикан язычества Прокл, прозванный Диадохом, то есть преемником своего предшественника по возглавлению школы. Он родился в 410 г. в Константинополе в семье выходцев из ликийского города Ксанфы, учился в Александрии у философа-перипатетика Олимпиодора и у математика Герона и в Афинах у неоплатоника Плутарха и его дочери Асклепигении, которая обучила его теургической оккультной практике, а затем у Сириана. Прокл вел аскетическую жизнь, не вступал в брак, не вкушал мяса и соблюдал особые посты, которые практиковались почитателями Кибелы; его биограф Марин писал о его общении с являвшимися ему богами. Прокл преподавал философию и математику и написал многочисленные сочинения по этим наукам, значительная часть которых дошла до нас в греческом подлиннике, а некоторые – в переводе на латинский язык. |
| За их гибель отомстил брат Эанмунда Эадгильс, вступивший в войну с дядей в союзе с гаутами, «и враг, застигнутый зимним походом, сгинул Онела», а Эадгильс стал конунгом шведов. Произошло это в 530-е гг. В «Саге об Инглингах», составленной в 13 в., встречаются имена трех шведских королей – Ауна, Эгиля и Адильса, а Саксон Грамматик в своей «Хронике» рассказывает, что конунг Адильс опился и умер на пиршестве, устроенном после гибели своего врага Хрольва, или Хродвара. Таким образом, Адильс может быть надежно отождествлен с Эадгильсом из «Беовульфа» – это означает, что, несмотря на относительно поздние источники, упоминаемые в них два других конунга, Аун и Эгиль – могут быть реальными историческими лицами, тем более что на окраине Старой Уппсалы, в историческом центре Уппланда, ставшего ядром Шведского государства, посреди равнины тянется цепь курганов, среди которых возвышаются расположенные в один ряд три особенно высоких кургана, которые по традиции именуются курганами Одина, Тора и Фрейра; в них погребены не божества, но, как это видно по материалам раскопок двух из них, высокопоставленные лица, – и весьма вероятно, что как раз эти три конунга 6 столетия: обугленные останки двух из них обнаружены в раскопанных курганах. Курганы Старой Уппсалы являются «немыми свидетелями могущества воинственной шведской династии, последовательно распространявшей свою власть на соседние земли – материковый Гаутланд и ближайший остров Готланд» 1082 . Добавим только для уточнения, что эта экспансия выходит за хронологические рамки 6 в. и заняла не одно столетие. Более детально эту версию генеалогии королевского рода излагает Хильда Дэвидсон: центральный курган в Старой Уппсале «был возведен в 5 веке, а примерно через сто лет расширен. Восточный курган был сооружен в начале 6 века, тогда же, когда и третий… Западный курган был возведен последним – примерно в середине 6 века. Под этими тремя курганами были погребены первые короли Швеции, упоминаемые в «Беовульфе» и «Саге об Ингингах». В современной науке эта гипотеза считается наиболее обоснованной. |
| Текстологическая история Жития Константина (в отличие от «текста-близнеца» – Жития Мефодия) чрезвычайно сложна, и реконструкция текста, наиболее близкого к оригиналу, вызывала немало научных споров. Из новейших работ на эту тему нужно указать статьи Б. Н. Флори (Рукописная традиция памятников Кирилло-Мефодиевского цикла: (Итоги и задачи изучения)//Жития Кирилла и Мефодия. М.; София, 1986) и Дж. Дзиффера (Рукописная традиция пространного жития Константина//Советское славяноведение. 1991. 3; La tradizione russa sud–occidentale della Vita Constantini//Studii slavistici offerti a Alessandro Ivanov nel suo 70 compleano. Udine, 1992). Общее число работ, посвященных разным аспектам жизни и деятельности Константина Философа и Мефодия (в том числе в немалой степени их житиям), насчитывает несколько тысяч. Сведения о них собраны в четырех больших библиографиях: 1. Ильинский Г. А. Опыт систематической Кирилло-Мефодиевской библиографии. София, 1934; 2. Попруженко М. Г., Романски Ст. Кирило-Методиевска библиография за 1934–1940 гг. София, 1942; 3. Можаева И. Е. Библиография по Кирилло-Мефодиевской проблематике. 1945–1974. М., 1980; 4. Дуйчев ., Кирмагова А., Паунова А. Кирило-Методиевска библиография. 1940–1980. София, 1983. Текст Жития Константина, начиная с середины прошлого столетия, неоднократно публиковался как по отдельным спискам, так и по целым группам. Лучшим остается издание П. А. Лаврова (Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. Л., 1930). Общим недостатком этих изданий является (как выяснено к настоящему времени) то обстоятельство, что в основу клались списки, отразившие большую редакторскую правку (рукопись Московской духовной академии 19 – для восточнославянских, списки Владислава Грамматика – для южнославянских). Обстоятельный научный комментарий памятника с изложением разных точек зрения по спорным вопросам и обширной библиографией принадлежит Б. Н. Флоре (Сказания о начале славянской письменности/Вступ. статья, перевод и комментарий Б. Н. Флори. М., 1981). |
|
|
