| Почитание равноапостольных К. и Мефодия в средневек. Сербии (и в серб. монастыре Хиландар на Афоне) тесно связано с традициями их почитания в Охридской архиепископии, в церковной юрисдикции которой страна находилась до 1219 г., когда была учреждена автокефальная серб. архиепископия. Известно 8 серб. списков древнейшей службы К. в составе служебных и праздничных миней XIII-XVII вв. ( Крысько. 2013. С. 398-399). Замена Евергетидского богослужебного устава Иерусалимским в 1-й пол. XIV в. не привела здесь в отличие от Болгарии к полному исключению службы из употребления (большинство серб. служебных миней после сер. XIV в. службы не содержат). Не ранее 2-й пол. XVI в. была составлена особая серб. служба К. по Иерусалимскому уставу. Тропарь и кондак К. и Мефодию содержатся в серб. списках минейного Тропарника по Иерусалимскому уставу при Псалтирях с восследованием и Часословах XIV-XVII вв. Встречаются они и в серб. печатных изданиях с кон. XV в., начиная с Псалтири с восследованием (Цетине, 1495; Ангелов Б. Из историята на старобълг. и възражденската лит-ра. София, 1977. С. 7-8). Возможно, именно под влиянием парного культа К. и Мефодия первые серб. святые Симеон и Савва Немани устойчиво именуются «просветителями». Память К. достаточно часто встречается в месяцесловах серб. Евангелий и Апостолов XIII-XIV вв. ( Д. Прилог месецослова XIII и XIV в.//Jyжhocлobehcku филолог. Београд, 1989. 45. С. 137-158). Заметное место в почитании К. в Сербии XV-XVII вв. составляет распространение посвященных им небогослужебных текстов. Известны 4 серб. списка ЖК XVI-XVII вв. ( Климент Охридски. 1973. Т. 3. С. 37-44. 9, 12, 18, 44), образующих самостоятельную текстологическую группу; она включена в февральский том единственного полного южнослав. комплекта Миней-Четьих (Афон. Хиландар. 444), переписанный в 1623-1626 гг. при участии книжника Аверкия . Похвала К. представлена 2 серб. списками 2-й пол. XIV в. ( Климент Охридски. 1973. Т. 1. С. 428. 1, 2), общее Похвальное слово К. и Мефодию - 3 списками, в т. ч. в 2 сборниках Владислава Грамматика (Там же. C. 475-476. 1-3). В серб. рукописной традиции распространены также «Солунская легенда» и Успение Кирилла (старший список последнего посл. четв. XIV в.: Белград. НБС. Рс 11). Известие о создании К. и Мефодием слав. азбуки нередко встречается (порой под рус. влиянием) в составе кратких (т. н. младших) серб. летописей XV-XVII вв. ( Стари српски родослови и летописи. Београд; Сремски Карловци, 1927. С. 111, 115, 117, 159, 163-165). |
| Характерно, что среди авторов статей «Скрижали» были такие одиозные личности, как Арсений Грек и Епифаний Славинецкий. Первый из них – международный авантюрист Арсений Грек – прибыл в свите патриарха Паисия в Москву и был рекомендован им в качестве переводчика и учителя. Арсений родился около 1610 года: согласно одним источникам, в Солуни, по его же собственным словам – в турецком городе Трикале. Когда ему исполнилось 14 лет, старший брат его, архимандрит Афанасий, отвез его в Венецию для обучения грамматике. Далее он продолжил свое обучение в иезуитской коллегии в Риме. Впоследствии, находясь в ссылке на Соловках, Арсений признался, что во время пребывания в папской столице он переменил веру, иначе бы его не приняли в римское училище. Позднее он в течение трех лет обучался в Падуанском университете философским и врачебным наукам. Закончив свое обучение, Арсений вернулся на родину. Однако братья заподозрили его в отступничестве от православия, и тогда он торжественно проклял католическую веру и в 23 года принял монашество. Некоторое время он был игуменом на острове Кяфе, затем жил у валахского воеводы Матвея и молдавского Василия. Прожив у последнего два года, Арсений отправился в Киевскую академию, которая пользовалась тогда громкой славой в качестве духовно-просветительского центра Юго-Западной Руси, надеясь получить преподавательское место, но по пути узнал, что туда не принимают без разрешения польского короля. Тогда он поехал в Варшаву. Здесь он был принят королем Владиславом IV и даже будто бы излечил его от каменной болезни, за что получил грамоту к Киевскому митрополиту Сильвестру Коссову. В Киеве состоялось его знакомство с патриархом Иеросалимским Паисием, которому он очень понравился своим умом и разносторонним образованием. Патриарх взял Арсения в Москву и на время своего пребывания там зачислил в штат своей патриаршей свиты в качестве «патриаршего уставщика». После отъезда патриарха Паисия из Москвы Арсений Грек остался здесь по приглашению царя Алексея Михайловича, «яко многим языком искусный», и даже занялся учительством. Однако вскоре его педагогическая деятельность неожиданно прервалась. На обратном пути через Киев и Валахию патриарх Паисий якобы узнал от местного населения такие нелестные для репутации Арсения отзывы, что счел своим долгом с дороги сообщить об этом в Москву. «Еще да будет ведомо тебе, благочестивый царь, про Арсения, – доносил патриарх со слов малороссов и валахов, – что он... прежде был иноком и священником и сделался басурманом: потом бежал к ляхам и у них обратился в униата, – способен на всякое злое безделие: испытайте его добре и все это найдете...» |
| – Это правда... И ты таким именно образом занимаешься со своими? – Да. Я прежде всего обращаю внимание мальчиков на то, что одни из слов русского языка изменяют свое окончание, a другие нет, и вывожу отсюда разделении слов на части речи и частицы; потом представляю им, что одни из слов выражают собою названия предметов, другие – качества или признаки предметов, третьи – количество предметов или порядок, в каком они следуют одни за другими и т. д., и отсюда вывожу разделение слов на разряды или части и частицы речи в частности, т. е. на имена существительные, прилагательные и т. д. и сейчас же даю понятие о каждой части речи. Давши понятие общее обо всех частях и частицах речи, я заставляю мальчиков отыскивать каждую из частей речи в небольшой прочитанной ими статье. Когда они таким образом освоятся с частями речи вообще, я перехожу к объяснению им подразделений каждой части речи порознь и перемене окончаний, или склонений, спряжений и проч. Мальчики сразу все это усваивают себе с моих слов и начинают делать этимологический разбор слов. Понятно, что после этого их уже не затруднит и заучивание правил грамматики по учебнику и понимание объяснения учителя в классе, если бы ему когда-нибудь вздумалось что-нибудь объяснить… – А!.. Так вот где разгадка того, от чего все твои мальчики в конце концов непременно попадают в первый разряд! Ты выработал свой собственный метод по каждому предмету и при посредстве его сразу передаешь им суть дела, так что классные уроки после того лишь пополняют их познания, a они всегда, идут впереди товарищей в изучении каждой науки… – Да, именно они идут впереди: в общем объеме они всегда уже вперед знакомы бывают со своим уроком... – Нужно это принять к сведению... И мне кажется, что это не трудно. – Конечно нет. Стоит только проникнуться желанием передавать все мальчикам как можно проще и целесообразнее, и тогда все пойдет, как по маслицу: учебник тогда не стеснит ни тебя самого, ни мальчика. И нужно удивляться тому, как доселе наши училищные педагоги не дошли до упрощенных методов преподавания? Неужели y них совсем нет желания выйти из своей обычной колеи? Неужели они ведут дело так, чтобы только день проходил за днем, да жалованье получалось на кусок насущного хлеба?.. Странно!.. |
| – Как же над дробями-то, когда здесь одни только целые числа? – Да неужели ты не поймешь того, что краткое число не всегда может быть целым, но и дробным и смешанным?.. – А!... А я думал, что этот способ лишь тогда и можно употреблять, когда краткое число будет целым... Извини же! Теперь я понимаю, в чем тут суть дела, и скажу тебе по совести, что теперь я понял определение неизвестных членов; а прежде я никак не мог себе вбить этого в голову: когда мне в квартире приходилось решать с мальчиками задачи на тройные правила, ну право, даже перед ними было совестно, я никак не мог сладить с этим. Но скажи, пожалуйста, сам ли ты дошел да этих премудростей или вычитал в какой-нибудь новой арифметике?... – Поищи, если все это ты найдешь в какой либо арифметике, доселе известной нам. Впрочем, не знаю верно, может быть, в какой-нибудь арифметике ты и найдешь это, только я тебе скажу, что я путем собственной мысли дошел до разных, прежде мне неизвестных, способов произведения различных арифметических действий. – Ну, брат, еще один вопрос. Как у тебя идет с мальчиками дело по изучению русской грамматики? У меня оно идет плохо: мои мальчики очень неудовлетворительно ее знают, и я никак не могу им вбить в голову грамматических правил... да, признаться тебе, по местам и сам-то не понимаю хорошо этих правил: так они сбивчивы и не ясны... А вот с живущим со мною гимназистом так ничего не могу сделать по предмету русской грамматики: правила в изучаемой в гимназии грамматике Перевлесского до того неудобопонятны, что нужно удивляться тому, как такую грамматику приняли за учебник для малых детей, когда в ней и взрослый-то немногое поймет. – У меня русская грамматика идет отлично. При своем занятии с мальчиками по предмету русской грамматики я обыкновенно в самом начале иду впереди классных занятий учителей, так что этимологию, например, я прохожу с учениками второго класса в пять или шесть классов, разумеется, кратко, однако же так, что y меня каждый мальчик в эти пять или шесть классов научится делать этимологический разбор. |
| В Праге в первом томе Prameny djin cskch, V Praze, 1873, проф. Иос. Перевольфом были напечатаны оба жития вместе в числе других источников о Кирилле и Мефодии. В основу издания положен был список за 1 у Бодянского. Первольф сожалел, что, получив издание Миклошича поздно, но мог им воспользоваться. что касается издания самого текста, первольф следовал Бодянскому, раскрыв титла и расставив по смыслу знаки препинания подобно тому, как это было сделано Шафариком. Сделанные им примечания представляют варианты, извлеченные из 12 списков Бодянского. Варианты приводятся наиболее важные, но все отличия списков ими не исчерпываются. Варианты приводятся под чертой, при местах, заимствованных из священного писания; тут же делаются указания па ту или иную книгу и стихи. Это самое удобное. У Миклошича такие указания даны при латинском переводе, а у Бодянского позади текста. Помимо обычных вариантов даются объяснительные примечания исторические и историко-литературные. Житие Мефодия Первольф напечатал, пользуясь списками, изданными Бодянским, положив в основу древнейший и подведя варианты из других. Особенно подробны здесь исторические объяснения и указания литературы предмета, чего совсем нет в вышедшем в том же году издании Миклошича. Оно Первольфу было известно. Приводятся указания мест из священного писания, в некоторых местах есть лишние сравнительно с приведенными у Миклошича. После этого издания текст жития был вновь напечатан в издании сборника Успенского собора нами, а сверх того житие было выпущено и отдельно с приведением вариантов и примечаниями, относящимися к тексту. Оба жития были изданы в последнее врем А. Теодоровым в «Университетска библиотека», брой I. А. Теодоров-Балан «Кирилл и Методи», София, 1920. Житие Кирилла издается по Львовскому списку 1, напечатанному Миклошичем, а начиная с 16 главы по списку Владислава грамматика 1479 г., известному под именем Рыльского по месту нахождения рукописи. А. Тводоров к удивлению утверждает, что Миклошич издал это житие по рукописи библиотеки Московской Духовной Академии вопреки тому, что говорит сам Миклошич в отдельном оттиске своего издания на стр. 5. В наших русских библиотеках все списки этого жития русскославянские, югославянских нет ни одного. Теодоров внизу под текстом жития помещает примечания большею частью грамматического характера, имеющие целью уяснить понимание славянского текста студентам. Затем вслед за текстом дает примечания иного характера, содержащие с одной стороны наиболее важные варианты к каждой главе, а с другой стороны объяснения, относящиеся к данным жития по его содержанию, останавливаясь на некоторых вопросах и ссылаясь на литературу предмета, ио не исчерпывая с полнотой всей обширной кирилло-мефодиевской литературы, что и не возможно сделать в подобных примечаниях. |
| по благословению антиохийского патриарха Иоакима избранными мужами города Львова». Вест. Юг. Зап. и Зап. Рос. за 1863 г., кн. IX, отд. I, стр. 58–65. Положим, что и так, но как все это понимать? Известно, что львовская шкода устроена по образцу острожской, следовательно, и устав ее был воспроизведением здешнего педагогического строя, установившегося преимущественно по образцу протестантских школ. Стало быть, Кирилл в своем львовском уставе для луцкой школы воспроизводил то, что из установившейся при нем практики острожской школы перешло во львовскую. Во всяком случае, влияние протестантской педагогики на нашу школу нисколько этим не оспаривается; в ней несомненно практиковался устав, известный впоследствии под именем львовского или луцкого; а разбор этого устава самого по себе, без отношения к другим южнорусским школам, сей час покажет нам, что в нем многое взято из протестантских школ. Что же касается до изменения устава в позднейшей редакции Лукариса, то изменения эти, как доказывает г. Головацкий, слишком незначительны и сходство учебного плана и воспитательного строя в этой новой редакции устава с постановкой учебно-воспитательного дела в лучших протестантских школах осталось нимало не поврежденным. 839 Устав. Львовск. школ. 12 артикул, известия о виленской школе в Ак. Зап. Рос. т. IV, 149, о пинской в Собр. древн. грам. и акт. минской губ. 164 и о могилевской в Арх. сборн. докум., относ, к ист. С. 3. Рос. т. II, 22, стр. 21. 840 Грамота короля Владислава от 3-го марта 1633 года в Сборн. древн. грам. и акт. минской губ. 164. 842 Грамота Сигизмунда III-ro в Арх. сборн. док., относящихся к ист. С. 3. Рос. т. II, 22, стр. 46. 845 Вестн. Юг.-Запад. и Запад. Рос. за 1863 г. кн. IX, отдел. I, стран. 58–65, статья Я. Ф. Головацкого о Львовской школе. 846 И ее книги всюду брались на расхват; со славянской грамматикой, составленной в 1588–9 гг. учителем здешними Арсением, митрополитом Елассонским, носились всюду, как со священной книгой, как с драгоценной святыней. Ак. Зап. |
| Средними духовными школами, по плану, являлись семинарии – по одной на епархию, с шестилетним обучением, разделенным на три двухлетних отделения, которые по-старинному именовались риторическим, философским и богословским. В Семинариях преподавали словесность, гражданскую историю, географию, математику, физику, философию, а из богословских дисциплин – Священное Писание, герменевтику, догматическое, нравственное и пастырское богословие, церковную историю с археологией, древние и новые языки. В семинарии принимались выпускники уездных духовных училищ (с шестилетним курсом), в которых изучали грамматику, арифметику, историю, географию, пение, пространный катехизис, церковный устав и классические языки. Уездные училища подчинены были епархиальным Семинариям. Кроме того, планом комитета предусматривалось открытие в благочиннических округах приходских училищ с обучением чтению, чистописанию, грамматике, пению, арифметике и краткому катехизису. Для управления Духовными школами из членов временного комитета в 1808 году была составлена комиссия Духовных училищ. По семинариям рассылались вновь составленные конспекты по богословским и философским наукам. К 1814 году трудами, главным образом, архиепископа Феофилакта (Русанова) и М.М. Сперанского были разработаны уставы новых Академий, Семинарий и училищ. Новый академический устав, в противоположность старой школе, главное внимание уделял не механическому запоминанию учебного материала, а его свободному, творческому усвоению: «Добрая метода учения заключается в том, чтобы способствовать к раскрытию собственных сил и деятельности разума воспитанников». Устав особое значение придавал письменным упражнениям учащихся на всех степенях обучения. Всячески поощрялось чтение литературы кроме учебных программ. В принципе в уставе осуждалось засилие латыни: «Введение в училищах латинской словесности, хотя в некотором отношении принесло им великую пользу, но исключительное в ней упражнение было причиною того, что во многих из них учение письмен словесных и еллинских, только для Церкви нашей необходимых, мало-помалу ослабевало». Тем не менее латынь осталась языком преподавания. |
| Восходящая к древним Анналам и «Записями понтификов» (Comentarii pontificum) римская историография продолжена была стихотворными «Анналами» Энния, от которых сохранились лишь 600 стихотворных строк, утраченной грекоязычной прозаической «Хроникой» Фабия Пиктора, на которого впоследствии опирался Тит Ливий, и также утраченной «Летописью» Цинция Алимента, который, как и Фабий, писал по-гречески. Не сохранились исторические труды известных по именам старших анналистов Катона Старшего, Луция Кассия Гемина и Луция Кальпурния Пизона Фруги, писавших в первой noлobuhe II beka до Р.Х., равно как и младших анналистов, живших в следующем столетии – Квинта Клавдия Квадригария, Гая Лициния Макра и Гая Квинта Элия Туберона. В конце республиканской эпохи появились превосходные как с точки зрения достоверности, так и литературных качеств исторические труды видного популяра и цезарианца Гая Саллюстия Криспа: «О заговоре Катилины» и «Югуртинская война». Имя Саллюстия стоит уже в ряду классиков римской историографии Ливия, Тацита и Аммиана Марцеллиана. Одной из тех научных дисциплин, которой в Риме уделялось серьезное внимание, была латинская филология. Ее родоначальником можно считать выдающегося государственного деятеля Аппия Клавдия – эпонима знаменитой дороги, ведущей из Рима в Кампанию; он первым стал подвергать свои речи литературной обработке. Аппий писал юридические трактаты и стихи, содержавшие продуманные нравственные сентенции, одна из которых известна – «Faber suae quisque fortunae» (Всяк своего счастья кузнец). Он явился реформатором латинского правописания, заменив в некоторых словах, в соответствии с изменившимся b IV beke до Р.Х. произношением, букву s на г: например, uмя Valesius стало писаться kak Valerius. Крупнейшими римскими фuлoлoraмu I столетия до Р.Х. были Стилон, уже упоминавшийся здесь эрудит Марк Терренций Варрон и Фигул, автор трактатов по латинской грамматике и этимологии. Наряду с проницательными и верными догадками относительно происхождения тех или иных латинских слов, Фигул в иных случаях предлагает поверхностные и даже курьезные по своей неосновательности заключения в стиле народной этимологии. |
| Участь рабов из городской фамилии обыкновенно бывала более сносной, чем у сельских рабов. В домах высокопоставленных и состоятельных римлян обреталась многочисленная челядь, среди которой возвышались любимцы господ, купавшиеся в роскоши. Некоторые из рабовладельцев, особенно часто магистраты и претенденты на государственные должности, пока это не было запрещено законом, покупали гладиаторов, из которых они составляли личную вооруженную охрану, чтобы использовать ее в смутную эпоху гражданских войн в стычках со своими политическими противниками. Вооруженных гладиаторов содержали Цезарь, Клодий, Цицерон, Катон Утический, Брут и Кассий. В свою бытность цензором Катон ввел налог на рабов возрастом моложе 20 лет, купленных за цену дороже 1000 динариев, и этот налог принес основательный доход казне. Помимо домашнего услужения и охраны господ, городские рабы занимались ремеслами либо в эргастерии своего владельца, либо, если они были искусными мастерами, самостоятельно, доставляя доход господину и сами пользуясь его частью. Имущество раба называлось пекулием – юридически оно, конечно, оставалось в собственности рабовладельцев, но рабу позволялось пользоваться и распоряжаться им. Некоторые рабы располагали средствами для приобретения собственных невольников, таких рабов называли викариями – заместителями. Рабов использовали также в качестве банковских служащих, агентов откупщиков. Невольники из Эллады обучали греческой, а заодно и латинской грамоте детей своих владельцев, либо даже, оставаясь рабами, устраивали платные школы. В распоряжении магистратов были государственные рабы, но они обыкновенно привлекали и своих собственных невольников не только для услужения, но и в качестве секретарей и даже советников. Угодивших ему рабов владелец мог чрез акт манумиссии отпустить на волю, после чего вольноотпущенники, или либертины, становились клиентами своего прежнего владельца. Большинство римских грамматиков и риторов было из числа либертинов. Из рабов вышли Теренций и знаменитый мим Цецилий Статий, известный писатель, ученый и педагог Веррий Флакк, которого позже Август назначил учителем своих детей. Некоторые вольноотпущенники обладали большим состоянием, для них не был закрыт путь к приобретению римского гражданства, а их потомки могли войти и в высшее сословие нобилей. В этом отношении римское общество отличалось большей социальной мобильностью, чем средневековое. Для потомков римского раба путь к занятию высших государственных должностей был короче, чем для потомка крепостного крестьянина путь к водворению в замок с титулом бургграфа или хотя бы барона. В то же время из-за порабощения пленников сын римского консула и сам магистрат имел реальные шансы быть проданным на невольничьем рынке. |
| Глава 5. Империя в кризисе 1. Правление Пертинакса и Дидия После убийства императора Коммода, в ночь на 1 января 193 г. заговорщики во главе с префектом претория Эмилием Летом побудили префекта Рима и сенатора Публия Гельвия Пертинакса взять на себя верховную власть. Его кандидатуру охотно одобрил сенат, который и провозгласил его принцепсом. Обнадеженные обещанием исключительно щедрых подарков по 12 тысяч сестерциев каждому, преторианцы поддержали выбор дворцовых заговорщиков и сената. Пертинакс родился в 126 г., и когда он занял высший пост в республике, он был уже пожилым человеком – ему шел 67 год. Уроженец лигурийского городка Альбы Помпеи, он вырос в семье либертина, торговавшего лесом. Впервые императором Рима стал сын вольноотпущенника. В молодости Пертинакс был учителем грамматики, а потом стал солдатом и сделал карьеру в легионах, выслужившись в центурионы. При Антонине Пие он уже командовал когортой в Сирии, затем легионом, сражался с парфянами; Марк Аврелий назначил его командующим Рейнской флотилии, затем он служил в должности сборщика налогов в Дакии, был удостоен звания сенатора, консула, командовал армией на Дунае, управлял провинциями: Мезией, Дакией, Сирией, Британией, где успешно руководил военными операциями, и Африкой, заведовал анноной, а перед тем как его провозгласили принцепсом, занимал должность префекта Рима. Пользуясь поддержкой сената, Пертинакс попытался возвратиться к системе правления, сложившейся при Траяне и его первых преемниках, когда сенат принимал реальное участие в управлении государство; он собирался даже привлечь к соправительству с перспективой преемства одного из самых популярных сенаторов Ацилия Глабриона, который имел репутацию ревнителя республиканских традиций. Армию и преторианские когорты, составлявшие опору императорской власти, Пертинакс намеревался держать в узде строгой воинской дисциплины. Опытный генерал, он, подобно Гальбе, ставшем принцепсом после устранения Нерона, не отличался гибкостью, которая ему понадобилась теперь, когда он занял не только высшую военную, но и ключевую политическую должность. Свои планы он проводил с прямолинейной настойчивостью, исходя из соображений их целесообразности для государства, без учета опасности негативной реакции со стороны влиятельных сил. |
|
|
