| – из студентских дана сам бол и велику тугу што Црква у у расколу са другим помесним црквама у свету. Када сам био изабран за епископа МПЦ, у расколу, у беседи, на дан сам да све учинити да се раскол Цркве у Републици исцели. Тако, за са Црквом било ни непознато, нити пак недоследно – каже у за „Политику” охридски архиепископ Да ли су вам тешко падале оптужбе македонског суда против вас? Када бих рекао да ми тешко падало био бих неискрен. Ипак, изгледа да сам брзо схватио да то неопходна жртва да би се успоставило на а не на основи. у Цркви, од почетка се на жртвама. Прво, на жртви самога Христа првомученик, а затим и на жртвама многих мученика и исповедника црквеног етоса. Какви су ваши сусрети с Македонцима данас? Да ли вас и „што нас издаде”? Само у Цркву, али и они су били тенденциозни из политичких разлога су таква у облику и никако са да се успостави и да на то одговоре. По процени, да пристрасна, се ипак ради о процени, после затворске казне у скоро и да не таква доследност свих ових година као да им одговорила на све те дилеме. Време сам провео у затвору као да им одговорило. што су видели да немам никакве добити од таквог евентуалног Не само што немам никакве личне користи, напротив, трпим штету. Па до одговора некако сами стижу, да се не ради ни о каквом или о недостатку патриотизма, да се ради о проблема. Како изгледао ваш затворски дан приликом боравка у Идризову? Када се говори о затворском поретку, обично да како тамо бар оквирно неки ред и дисциплина. да се затворски живот као у филмовима западне Али, у затвору Идризову, код не само што тако бих рекао да сасвим супротно. У реду прописано време али нико не у то време. затвореници могу да по читав дан шта друго да раде. неколико година затворени су сви производни капацитети у затвору су били у Од 1.700 затвореника, колико их било у затвору, радило само тридесетак само они су спремали и делили храну. За друге затворенике било посла. Па зато и за затворску управу било да они што дуже, него да су будни и да праве проблеме. сам се трудио да се у том хаосу, али не знам колико сам у томе успевао. Ипак, трудио сам се да тада било и тише па сам могао да читам и понешто да напишем. За све сам читао требало тражити од стране затворске управе. За на страним се чекало дуже. Ипак, сам чекао да ми врате припреме за друго „Слобода у затвору”. Док сам био у притвору, врло дуго, више од годину дана и шест месеци, имали смо излазак из притворске дневно по четрдесет минута, док у затвору то време за било мало дуже, али никада више од два часа. Што се тиче новина, због недостатка новца у затвору неколико година уназад престали су да их а читали смо оне новине су некоме затворенику доносили у посету. |
| А када Господ у слави и седне на престо, тада се сабрати пред сви народи, и их себе као пастир, што овце од И овце с десне стране а с леве. Многе Свете Оце занимало на ком месту Христос судити народима. Па се на пророка изражавали су се, да Суд бити у долини тамо где негда цар без борбе и победио и тако, да ни жив измакао (II Дневник. 20-). А пророк говори: нека се подигну и народи у долину онде сести да судим свима народима унаоколо... 3, 11). Можда се над том долином престо Цара славе; но нема те долине на где се могу скупити сви народи и сви живи и мртви, од до света, и и Сва површина са свима морима, не би била да на стану, човек уз човека, сва што су икад живела на да то само збор душа, онда би се могло и разумети, да се све могу сместити у долину, али пошто то бити у телима - и мртви устати у телима - то треба пророчке речи разумети у преносном смислу. долина цела од истока до запада; па као што негда Бог у долини показао и суд, тако у дан показати Он исту таку и суд над целим родом. И их себе. У ока сви разлучени на две стране, на лево и на десно, као магнетском силом. Тако. да нико од оних што страни кренути на десно, нити ико од оних што страни кренути на лево. Као кад пастир викне. и овце иду на страну, а козе на другу. Тада Цар онима што Му с десне стране: Ходите благословени Оца примите царство вам од света. У почетку Христос назива Себе Сином то Сином а овде Он назива Себе Царем. се даде царство и сила и слава. Ходите благословени Оца Благо онима, Христос назове благословенима! благослов садржи у себи сва блага и све радости и милине небеске. Зашто Господ не каже: благословени него благословени Оца Он Син и нестворени, од вечности у вечност, а праведници су по благослову и тако постали као Христова. Господ призива праведнике, да приме царство, за од света. То значи, да Бог пре човека приправио царство за човека. Пре него саздао Адама, све било за живот. цело царство блистало се у и само чекало цара. Тада Бог увео Адама у то царство, и царство било потпуно. Тако и за све праведнике Бог приготовио од почетка царство само чека на цареве, на челу сам Цар Христос. |
| Тада био млад. Прави орао – у целом су се ширина и на висини. Мада, сам храм ме тада изненадио некако атмосфером. Не знам како му то полазило за руком, али се и у другим чак и у оним од неколико нека топлина никад Сваки човек у близини шта Црква-породица. Спиридонов Тада, кад сам први пут видео оца он читао молитве. Сад се не какве: да ли су били молитве за улазак или пре исповести. Не знам, можда ми Господ тада дао да то доживим – као да ме обузела нека врелина. И знао сам: више нигде другде. Иако на исповестима с оцем понекад било тешко. Могао тако да ме подучи! Да ме прекине, да ме заустави – нарочито ако бих почео да причам све нешто изокола... могао да поднесе романе у више томова о греховном животу – то бих одмах скресао: увек народа чекало у реду за исповест... Али тако смо помало сви учили да се исповедамо. било лако, али се у овом „тешко“ увек брига о самом човеку. Тако човеку-грешнику понекад бива тешко са Христом – Бог да те спаси, а ти се копрцаш. Отац се увек трудио да следи истину а то врло уска стаза, и нас учио: ко жели да буде свештеник жуди за истином Ова врло важна за свега што отац радио и говорио. се нимало трудио да угоди Увек отворено и говорио и деловао. Без обзира да ли говорио с амвона или да га цела увек био оно што сте: било никаквих реторских формула и еуфемизама – све говорио како правио никакву разлику да ли нешто говори у приватном разговору или сви чути. То треба умети, човек треба да буде спреман да увек брани став. се како се неколико нас нашло на конгресу православне омладине „Синдесмос“ 1999. године одржан у и тамо тада владала атмосфера извештачене политичке коректности и И тамо грчки саслушавши о томе да ли у Цркви има места за нетрадиционалне почео „нешто да па, ето, и за се неки кутак... нисам издржао, устао сам и замолио га да Али чак била ствар у мени: док Грк све ово покушавао да образложи и се, отац здравом и заиста мушко на ову глупост, свом огромном на ову толерантну некако и нехотице привукао све и погледе на себе (од оних ружичастих благодушности, колико год да о да – у принципу, свим и толико наелектрисао атмосферу да она просто експлодирала! се могло чути никакво више: „а ето... а како...“ Ако да се – молим лепо! А ако – нека иду путем, они да Содом! |
| – То есть как? – Ну а как? Вот у меня есть, допустим, мама, которая выросла в по-советски довольно авторитарной семье, где у нее практически не было шансов не быть отличницей. И она стала отличницей. И была нацелена исключительным образом на образцовую карьеру, на идеальную биографию, включавшую и детей. У меня – папа, ты сама понимаешь, известный и очень талантливый журналист… Леонид Парфенов с Еленой Чекаловой Но ладно папа с мамой. У меня бабушка написала примерно каждый второй русско-английский и англо-русский словарь в СССР и откорректировала его! И вдруг вот у такой бабушки такая внучка. Я не могу себе представить, что бабушка переживала, когда столкнулась с моей дислексией-дисграфией еще и на английском: говорить-то я говорила, причем прекрасно, а писать не могла вообще. Если бы не бабушка, уверена, я бы никогда не выучила ни одного иностранного языка. Но она со мною мучилась и была довольно терпеливой, с мамой она была куда жестче. – То есть она понимала, что с тобой? – Не думаю. Она просто меня любила, и у нее было безграничное терпение. – Что в твоей детской памяти – главное переживание? – Ощущение стигмы. Это когда ты знаешь и каждую секунду помнишь о том, что все вокруг тебя – могут, а ты – нет: писать или считать, работать в одном темпе с классом, определять время, знать, сколько дней в месяце, или стихи учить, неважно. Ты ничего из этого не можешь так, как могут другие. Но именно по этим параметрам твои самые главные люди продолжают сравнивать тебя с кем-то, чаще всего с тем, кого ты знаешь, что отдельно больно. Потому что это сравнение всегда не в твою пользу. И вот ты постоянно слышишь фрустрации взрослых по поводу того, что у тебя не получается то-то и то-то, что прекрасно получается у всех – вообще всех – детей. И вот эта любимая фраза многих родителей, и в том числе моих: «Чем мы это заслужили?», – наверное, одно из самых сложных переживаний в моем детстве. Я понимала, что приношу маме боль, но ничего не могла с этим сделать. – А мама? – И мама не могла. Хотя именно мама, моя родная мама, прочла мне вслух каждый мой школьный учебник вплоть до пятого класса. Представляешь? |
| Живопись: Александр По Девочки бегали за мной, и мне это льстило. Я-то думал, что они за мной как за мальчиком бегают: «Наверное, я такой симпатичный». А им надо было, чтобы я что-нибудь сделал, потому что я рисовал и мастерил поделки. Но пацаны все равно завидовали. Они вообще не понимали, что девочки во мне находят. После уроков каждый день по несколько часов у меня были кружки. Я как увидел спортзал, так оттуда больше и не вылезал: волейбол, пионербол, баскетбол, теннис, плавание, легкая атлетика… В 10 лет нашелся спонсор, он выделил мне деньги на современные протезы. Я их сломал буквально через два месяца. Я был слишком активным, а они были очень неудобные и тяжелые. Старался преуспеть везде, даже в кухарке (до сих пор готовлю и очень это люблю). Ходил на кружок по вышиванию, вышивал крестиком на пяльцах, ведь все можно приспособить: зафиксировал пяльцы в щипцы, зажал двумя руками иглу (чаще цыганскую) — и вперед. Пел в хоре, играл на тромбоне. У меня обнаружился слух, я хорошо чувствовал мотивы и угадывал, какую ноту надо вытянуть на инструменте. Но мама была против тромбона, так как ездить на занятия и дорого, и накладно — мы жили в другом городе. Поэтому она меня уговаривала ходить на творческие кружки, в том числе в иконописную мастерскую. И я стал писать иконы под присмотром священника. Одну из икон взяли на выставку в Храм Христа Спасителя, там ее и освятили. Потом она, правда, пропала. «Больше сюда не звони» Пиджак у меня все время был в жирных пятнах. Как и все пацаны, я не парился насчет внешности, пока не начали указывать, что я какой-то не такой. Но как бы меня ни пытались оскорбить и задеть, меня смущало больше, что я выгляжу как свинья: сальные волосы, прыщи. Девочки обращали на меня все меньше внимания, хотя и продолжали бегать с просьбой что-то для них нарисовать. Я, как и полкласса, был влюблен в одну. Ее звали Таня Чекалова. Я рисовал для нее и для ее подруг, в спорте пытался доказать ей, что я лучший. Помню, на легкой атлетике мы заняли второе место в области, и я тоже участвовал — был героем, получил свою первую статуэтку. Для меня было важно, что она радуется. Но потом мы поссорились и совсем перестали общаться. |
| Распределением в 1690 г. целого хора певчих на отдельные хоры, носивших названия тех лиц царской фамилии, при которых им было назначено состоять, естественно повело к установлению нового оклада жалованья певчим дьякам. Так, певчие царя Иоанна Алексеевич а стали получать: уставщик – Федот Чекаловский – 50 р., певчий Василий Титов – 30 р., Федот Ухтомский – 28 р., двое певчих – по 25 р., трое – по 22 р., один – 20 р., семеро – по 18 р., пятеро – по 15 р., двое – по 10 р., и трое – по 8 р. 1886 У царевны Евдокии Алексеевны с 1 сентября 1690 г. было назначено состоять: уставщику Родиону Аверкиеву с жалованием в 40 р. Уставщик этот был определен на место Матвея Власова, которому велено было приискивать место «в ином чину». Одному певчему из сего хора был положен оклад – в 30 р., другому – 25 руб., четверым – по 22 р., двоим – по 20 р., четверым по 18 руб., двоим – по 15 р. и двоим – по 10 р. 1887 Хор царевен Анны и Татианы Михаиловен состоял из уставщика Ивана Степанова с окладом содержания в 36 руб., и певчих с окладом – одному – в 25 р., одному – 23 р., одному – 20 р., двоим по 15 р., и двоим по 12 руб. Хор царя Петра Алексеевича состоял из уставщика Петра Покровцова с жалованием – 50 р., одного певчего с окладом – 28 р., двоим – по 25 р., одному – 22 р., двоим – по 20 р., одному – 18 р., троим – по 12 р.. пятерым – по 10 р., троим – по 5 р., двоим – по 4 р. 4 наречного пения писцам было положено по 10 р. Двоим – по 7 р. и по 10 денег на день кормовых, и двоим сторожам – по 5 р. 1888 В хоре царицы Прасковьи Феодоровны состоял уставщик Семен Фомин с жалованием в 25 р., трое певчих по 21 р., один – 19 р., четверо по 15 р. 1889 Ружная книга 1699 г. дает возможность судить о полном размере содержания как денежного, так и хлебного государевых певчих дьяков самого конца XVII в., равно как и о численности самого хора. Из этой книги мы узнаем, что уставщику царя Петра Алексеевича Суворову отпускалось по окладу – 50 р., кормовых – 100 р., и по 20 четей ржи и овса; одному певчему – по окладу 25 р. |
| Просьба их была удовлетворена, и они получили по 4 аршина сукна аглинского по рублю аршин 36 . С 1633 г. певчие за годовые сукна стали нередко получать деньгами. Так, в сем году, по именному приказу, певчему дьяку второй станицы Ивану Савину дано было вместо годового сукна аглинского в размере 4 аршин деньгами – 5 р., а его 4 товарищам – по 3 рубля по 6 алтын, а 15 прочим 3, 4, и 5 станиц и 6 – шестой – по 3 р. 37 . В 1636 г. певчие дьяки второй станицы, ценя свой труд наравне с трудом первой станицы, обратились к царю с челобитною о том, чтобы их оклад годовых сукон сравнять с окладом певчих дьяков первой станицы. И царь их просьбу уважил и велел им давать годовые сукна аглинские добрые «против больших станиц певчих дьяков и им велел справить и давать ежегодно», и в сем году выдать за сукна деньгами по 5 р. 38 . Точно также в 1640 г. за годовые сукна певчим дьякам первой и второй станицы было дано деньгами по 5 р., а певчим остальных станиц – по 3 р. 39 . В последующие царствования мы также часто встречаем случаи выдачи певчим денег, вместо годовых сукон. Так, например, в 1654 г. по челобитной 10 певчих дьяков первой и второй станиц, им было дано за годовые сукна деньгами по 5 р. «против прошлых лет» из Устюжской чети 40 . Точно также в 1685 г. двум уставщикам и двадцати певчим даны были сукна ценою по 5 р., а остальным 48 певчим – дано было деньгами по 3 рубля 41 . В самом конце XVII в. певчие стали получать уже всегда за сукно определенный денежный оклад 42 . В следующем 1683 г. 21 декабря, по именному указу, велено было установить новые оклады певчим дьякам, при чем некоторым из них последовала прибавка. Так, назначенным на место уставщика Павла Остафьева, пожалованного в думные дьяки, двум уставщикам Феодориту Чекаловскому и Петру Покровцу к прежним их окладам – 40 р. было прибавлено по 10 р., двум певчим к 18 р. прибавлено по 2 р., двум – к 15 р. – 3 р. одному – к 5 р. – 3 р. и двум к 4 р. – прибавлено по 4 р. При сем распределении окладов, жалованье в 22 р. певчего дьяка Дмитрия Басистова было отдано певчему Степану Басистову, а Дмитрий от своего чина вероятно, за потерею голоса, был отставлен и из Москвы отпущен. |
| Денежный оклад жалования государевым певчим дьякам выдавался из казённого приказа неодинаковой величины, соответственно станице и положению в ней певчего, причём сам размер денежного большего и меньшего жалования в XVII в. был также неодинаков. По расходной книге 1682 г. 2237 уставщику Петру Остафьеву значился оклад в 75 р. 18 алт. 4 деньги, 2 певчим – по 40 р. четверым – по 28 р. 13 алт. 2 д., пятерым – по 25 р., пятерым – по 22 р., четверым – по 20 р., пятерым по 18 р., семерым – по 15 р., четверым – по 12 р., шестерым – по 10 р., четверым – по 8 р., троим – по 6 р., двоим – по 5 р., и двоим – по 4 р. Наречного пения писцы – мастер Фёдор Никитин получил жалованья 15 р. и за подённый корм – 11 р. 13 алт. и славленых 2 р., четыре писца – по 10 р., двое – по 7 р., и, кроме того, кормовых на день – по 10 денег, и 2 сторожа, находившиеся при певческой по- —265— латке – по 5 р 2238 . В сём же году Киевского и партесного пения писцу Стефану Дмитриеву был положен оклад кормовых денег также по 10 денег на день 2239 . В следующем 1683 г. 21 декабря, по именному указу, велено было установить новые оклады певчим дьякам, причём некоторым из них последовала прибавка. Так, назначенным на место уставщика Павла Остафьева, пожалованного в думные дьяки, двум уставщикам Феодориту Чекаловскому и Петру Покровцу к прежним их окладам – 40 р. было прибавлено по 10 р., двум певчим к 18 р. прибавлено по 2 р., двум – к 15 р. – 3 р. одному – к 5 р. – 3 р. и двум к 4 р. – прибавлено по 4 р. При сём распределении окладов, жалованье в 22 р. певчего дьяка Дмитрия Басистова было отдано певчему Степану Басистову, а Дмитрий от своего чина вероятно, за потерею голоса, был отставлен и из Москвы отпущен 2240 . Вместе с этим певчим были отставлены и из Москвы отпущены ещё двое певчих Илья Куликовский и Михаил Константинов 2241 . В сём же году, по указу царей и по памяти из мастерской палаты, велено было выдать денежное жалование и за хлеб деньгами за 1681, 1682, 1683 г. наречного пения мастеру Фаддею Никитину, которому в 1681 г., по приказу из большего дворца давать жалованье не велено, „для того, что он отставлен был невинно“. В силу указанного распоряжения невинно пострадавший Никитин был вполне удовлетворён жалованием за три года в размере 56 р. 26 алт. 4 денег 2242 . Распределение в 1690 г. царского хора певчих на отдельные хоры, носившие названья тех лиц, при которых они были назначены состоять, естественно, повело к установлению нового оклада жалования певчим дьякам. Так, певчие царя Иоанна Алексеевич а стали получать: уставщик – Федот Чекаловский – 50 р., певчий Василий Титов – 30 р., Федот Ухтомский – 28 р., двое певчих по 25 р., трое по 22 р., один – 20 р., семеро по |
| 50 Вместе с этим певчим были отставлены и из Москвы отпущены еще двое певчих Илья Куликовский и Михаил Константинов. 51 В сем же году, по указу царей и по памяти из мастерской палаты, велено было выдать денежное жалование и за хлеб деньгами за 1681, 1682, 1683 г. наречного пения мастеру Фаддею Никитину, которому в 1681 г., по приказу из большего дворца давать жалованье не велено, «для того, что он отставлен был невинно». В силу указанного распоряжения невинно пострадавший Никитин был вполне удовлетворен жалованием за три года в размере 56 р. 26 алт. 4 денег. 52 Распределение в 1690 г. царского хора певчих на отдельные хоры, носившие названья тех лиц, при которых они были назначены состоять, естественно, повело к установлению нового оклада жалования певчим дьякам. Так, певчие царя Иоанна Алексеевич а стали получать: уставщик Федот Чекаловский – 50 р., певчий Василий Титов – 30 р., Федот Ухтомский – 28 р., двое певчих по 25 р., трое по 22 р., один – 20 р., семеро по 18 р., пятеро – по 15 р., двое – по 10 р. и трое по 8 р. 53 У царевны Евдокии Алексеевны с 1 сентября 1690 г. назначено было состоят уставщику Родиону Аверкиеву с жалованием в 40 р. Уставщик этот был определен на место Матвея Власова, которому велено было приискивать место «в ином чину». Одному певчему из сего же хора был положен оклад в 30 р., одному – 25, четырем по 22 р.; двум – по 20 р., четырем – по 18, двум – по 15 р. и двум по 10 р. 54 Хор певчих царевен Анны и Татианы Михаиловных состоял из уставщика Ивана Степанова с окладом содержания в 36 р. и певчих с окладом: одному – 25 р., одному – 23 р., одному – 20 р., двум по 15 р. и двум по 12 р. Хор царя Петра Алексеевича состоял из уставщика Петра Покровца с жалованием в 50 р., одного певчего с окладом в 28 р., двух – по 25 р., одного – 22 р., двух – по 20 р., одного 18 р., трех – по 12 р., пятерых – по 10 р., трех – по 5 р. и двух – по 4 р. Четырем наречного пения писцам было положено по 10 р., и двум – по 7 р. и по 10 денег на день кормовых и 2 сторожам – по 5 р. |
| Они же были в восхищении, дивились и хвалили их службу. И призвали их цари Василий и Константин, и сказали им: «Идите в землю вашу», и отпустили их с дарами великими и с честью. Они же вернулись в землю свою. И созвал князь бояр своих и старцев, и сказал Владимир: «Вот пришли посланные нами мужи, послушаем же все, что было с ними», – и обратился к послам: «Говорите перед дружиною». Они же сказали: «Ходили в Болгарию, смотрели, как они молятся в храме, то есть в мечети, стоят там без пояса; сделав поклон, сядет и глядит туда и сюда, как безумный, и нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, – знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать». Сказали же бояре: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей». И спросил Владимир: «Где примем крещение?». Они же сказали: «Где тебе любо». И когда прошел год, в 6496 (988) году пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий, и затворились корсуняне в городе. И стал Владимир на той стороне города у пристани, в расстоянии полета стрелы от города, и сражались крепко из города. Владимир же осадил город. Люди в городе стали изнемогать, и сказал Владимир горожанам: «Если не сдадитесь, то простою и три года». Они же не послушались его, Владимир же, изготовив войско свое, приказал присыпать насыпь к городским стенам. И когда насыпали, они, корсунцы, подкопав стену городскую, выкрадывали подсыпанную землю, и носили ее себе в город, и ссыпали посреди города. Воины же присыпали еще больше, и Владимир стоял. |
|
|
