| Исследователи отмечают и некоторые другие признаки, указывавшие на изменение отношения царя к своему детищу начиная с 1570 года. При создании опричнины царь демонстративно не включал в состав опричной Думы и опричного войска представителей наиболее знатных княжеских родов. При формировании опричного войска производилось специальное расследование, не связаны ли взятые в опричнину с этими князьями родственными или иными связями. С осени 1570 года положение заметно изменилось, и в составе Боярской думы появились представители целого ряда княжеских родов, принадлежавших к самой элите дворянского сословия. Некоторые из них были в прошлом приближенными Владимира Андреевича Старицкого (опричный боярин Петр Данилович Пронский был ранее его боярином, а другой опричный боярин, князь Андрей Петрович Хованский, родственник княгини Евфросинии, был его дворецким). Членами опричной Думы в 1571 году стали и некоторые «служилые князья» юго-западной Руси, последние полусамостоятельные «государи» в Русском государстве XVI века, — князь Федор Михайлович Трубецкой, правитель небольшого родового княжества вокруг города Трубчевска, и князь Никита Романович Одоевский, утративший с учреждением опричнины родовые вотчины в Лихвине (его сестра была женой Владимира Андреевича Старицкого и погибла вместе с мужем). Некоторые из этих аристократов были ко времени учреждения опричнины молодыми людьми: так, Федор Михайлович Трубецкой и Никита Романович Одоевский в «Разрядных книгах» впервые упоминаются как участники похода на Полоцк в 1563 году. Они, очевидно, не успели ко времени установления опричнины вызвать неудовольствие царя, а позднее послушно выполняли его поручения, а возможно, дали и доказательства своей преданности. Любопытна, например, фигура князя Петра Даниловича Пронского — потомка рязанских князей, владельцев города Пронска. В 1558 году князь был «в удел дан», то есть по приказу царя включен в состав двора князя Владимира Андреевича, очевидно, для присмотра за царским двоюродным братом. В 1565 году, уже после установления опричнины, он получил от царя боярский сан и занял пост главного лица в русских владениях в Ливонии — наместника Юрьева. В 1569 году царь поставил его наместником Новгорода, и он остался на этом посту и после отъезда царя из Новгорода зимой 1570 года. Так как все подчинявшиеся ему «приказные люди» были почти поголовно истреблены, а наместник остался на своем посту, то очевидно, что он и был тем человеком, который известил царя об измене новгородцев. В начале 1571 года князь Петр был принят в опричнину и получил в управление опричные владения в Новгородской земле. |
| V. На другой день, при восходе солнца, был густой туман, но в третьем часу прояснилось; русские уже стояли за Доном в чистом поле, при устье Непрядвы. Это случилось 8 сентября. Скоро начали появляться татары. От множества войск, которые сошлись на этом поле, известном под названием Куликовского, задрожала земля, загудели окрестные холмы. «Бог нам прибежище и сила», – вскрикнул Дмитрий и вступил в битву с врагами. Такой битвы не слыхано от начала Руси. На целых десять верст все залито было кровью, от наваленных трупов не было проезда коням; там русский гнался за татарином, здесь татарин одолевал русского: все перемешалось в свалке. Наше пешее войско лежало избитое, труп на трупе. Татары одолевали. Но в засаде, в лесу, скрывались еще свежие русские полки, под начальством Владимира Андреевича и московского воеводы, Дмитрия Волынского. Владимир с нетерпением рвался на бой, но Волынский его останавливал: «Еще нельзя: ветер дует нам в лицо», говорил он. Скоро ветер переменился. «Теперь пора» – сказал Волынский. Засадное войско ударило на татар. С этими новыми силами, русские окрепли и сломили врагов. Они гнали их до реки Мечи (Красивая Меча в Тульской губернии): и захватили весь их стан. VI. Владимир Андреевич решив победу, стал на костях и велел трубить в трубы. Ратники собрались, но между ними не было великого князя. Начали расспрашивать: кто видел Дмитрия? Одни толковали, что он тяжело ранен и надо его отыскивать между трупами; другие видели, как он один отбивался от четырех, но потом потеряли его из глаз; кто-то сказал, что князь, весь израненный, пешком удалился от битвы. Владимир Андреевич просил его со слезами отыскать брата, и обещал тому, кто найдет его большую награду. Все рассеялись по полю; скоро нашли тело любимца Дмитрия, Бренка, которому князь дал свои латы и шлем; некоторым попался труп одного из князей белозерских, похожего на Дмитрия, и его было приняли за великого князя. Наконец двое воинов, отойдя в сторону, увидели Дмитрия: усталый, он лежал под ветвями срубленного дерева и едва дышал; его панцирь был избить, но на теле не было ни одной смертельной раны. Владимир Андреевич тотчас поскакал к нему и с радостью известил его о победе . |
| Синбугин Третьяк [см. Третьяк] Андреевич, 1593 г., Арзамас; Первый Андреевич, 1613 г., Арзамас Синезубов Андрей, 1640 г., Тихвин Синенос Щап, посадский человек, 1623 г., Гороховец Синец, Синцов : Иван Федорович Синец Вельяминов-Зернов [см. Зерно], 1551 г.; Иван Иванович Синцов, 1540 г., Кострома; Семен Артемьевич Синцов, середина XVI в., Дмитров; несколько лиц с прозвищем Синец, XVI в., Новгород Синий Александр Семенович Жеребцов [см. Жеребец], начало XV в.; Иван Семенович Синий Рождественский Всеволож, вторая половина XV в. [см. Кокорь, Образец, Странник, Хирон, Чечетка] [Ср. Темно-синий] Синица, Синицын : Синица, крестьянин, 1498 г., Новгород; Иван Синица Воронин [см. Ворона], 1512 г., Волок Ламский; Иван Иванович Синица Воробьев [см. Воробей], 1551 г.; Треня Синицын, крестьянин, 1585 г., Владимир Синков Богдан Григорьев, откупщик, 1569 г., Владимир Синюха Семен, посадский человек, 1570 г., Ладога Синявины Матвей и Медведь [см. Медведь] Федоровичи, 1522 г., Боровск [Ср. Сенявины] Синяков Андрей, посадский человек, 1582 г., Новгород Сипяга Бодеин [см. Бадеин], начало XV в., Торжок Сирота Матвей Константинович Левашев [см. Леват], середина XV в.; от него – Сиротины Сисей кн. Константин Семенович Ярославский, 1495 г.; от него – князья Сисеевы Сисей, сися – неопрятный, неряшливый человек Ситник, Ситников : Федор Андреевич Ситник Морозов [см. Мороз], 1550 г.; Терех Ситников, торговый москвич, 1582 г. Сицкие ( Ситские ), князья, отрасль рода князей Моложских. Родовое прозвание от р. Сити, притока Мологи Скворец, Скворцов : Скворец Ильич Соловьев сын Борщов [см. Соловей, Борщ], 1569 г., Ярославль; Скворцовы, мелкие вотчинники, середина XV в., Переяславский уезд Скирин Дружина [см. Дружина], подьячий, 1618–1634 гг., Москва Скобеев Неклюд Мордвинов [см. Неклюд, Мордвин], помещик, 1509 г., Новгород; Скобеевы, XVII в., Новгород, Бежецк, Можайск и Кашин [см. Неугас] Скобельцын Лодыга [см. Лодыга], землевладелец, первая половина XV в., Радонеж; Иван Федорович Скобельцын, середина XVI в., Дмитров; Скобельцыны, позже, Дмитров, Псков, Арзамас и Новгород [см. Будай, Бусурман, Злоказ, Казатул, Сулемша] |
| Никогда еще не оказывал стольких милостей и такого доверия князю Владимиру Андреевичу царь, как теперь. Он сначала переменил его родовой удел на лучшие города. По-видимому, это была большая милость, но в сущности царь Иван Васильевич рассчитывал на то, что в новом уделе не знали, а значит, и не могли любить князя. Потом царь подарил князю место для дворца в Кремле и вверил ему в Нижнем Новгороде войско для защиты Астрахани. Однако, узнав, что в Костроме покорные царю жители встретили двоюродного его брата с хлебом солью, желая доказать свою преданность всей царской родне, он приказал привезти костромских начальников в Москву и казнил их. Тем не менее к князю Владимиру Андреевичу он продолжал относиться с лаской и так как прошла опасность войны, ласково звал его к себе из Нижнего. Князь Владимир Андреевич двинулся к слободе Александровой с женою и детьми. Он даже и не подозревал, что в это время одним подкупленным по приказу царя поваром сделан уже на него донос: повар, ездивший в Нижний Новгород будто бы за рыбою, купил там отраву и привез ее царю, объявив, что дал ему ее вместе с деньгами князь Владимир Андреевич для отравления царя. Ничего не подозревая, князь Владимир Андреевич приближался к слободе Александровой и остановился в одной из окрестных деревень, Слотине. Он дал знать царю о своем приезде. Вместо ответа в деревню поскакал целый отряд вооруженных опричников. Они окружили деревушку, как неприятельский лагерь, с трубным звуком и гиканьем. Царь был во главе их. Он послал к перепуганному князю Владимиру Андреевичу Василия Грязного и Малюту Скуратова, которые объявили, что царь приехал к князю не как к брату, а как к врагу. – На жизнь государеву злоумышлял, – кричал всегда радовавшийся всяким казням Малюта Скуратов. – Повара с зельем к государю подослал, да изловили его. Князь ужаснулся. У него и в помыслах не было ничего такого. – Христом Богом клянусь, – стал он оправдываться, – и в помышлении не было! Какой повар? О каком зелье толкуешь? – Нечего прикидываться! – сказал Малюта Скуратов. – Опоздал немного. Злодей-то во всем повинился. |
| Святая Библия , рисуя непорядки и нестроения в земле израильской, о причинах их кратко и выразительно замечает: в те дни не было царя у Израиля... У нас был и, слава Богу, остался Царь. Но, как в заболевшем организме все гнилые и злые силы его устремляются на главные органы, как бы ища погибели и смерти тела, так и в нашем потрясённом после несчастной войны государстве гнилые и злые силы, освободившие себя от всяких нравственных начал и сдержек, от всяких обязательств и велений долга и верности, устремились с адской злобой против Царской власти, против создавшего и хранившего Россию самодержавия. Это был самый верный путь гибели России. Под влиянием этого движения, – почему-то назвавшего себя «освободительным», а в сущности способного принести только внешнее и внутреннее рабство народу, – настала на Руси страшная анархия, появились грозные признаки распада жизни... Повторилось буквально то, что было в древнем Израиле: «каждый делал, что он считал справедливым». И вот, в дни этой смуты и совершил Владимир Андреевич свой бессмертный подвиг. Как некогда Гедеон, он кликнул клич к верным сынам России, он звал к себе только сильных и смелых, и в то время как кругом его народившиеся политические партии и их вожди манили народ всякими соблазнительными обещаниями земных благ, он ничего не обещал своим единомышленникам, кроме радости умереть за родину и кроме терний всяких страданий от врагов родины. И он собрал вокруг себя такую великую рать, что враги, уже готовые похоронить старую Россию, а с нею упразднить и русский народ, с удивлением увидели, что дело их не только далеко от победы, но и прямо проиграно. Думали враги, что опозорили и похоронили самодержавие. И вот, Владимир Андреевич именно самодержавие поставил во главе своего политического исповедания; именем и обаянием Царского самодержавия, покоящегося на религиозно-нравственных началах, на русском самосознании и патриотическом воодушевлении, он сплотил кругом себя великое множество народа всех званий и состояний – от образованных до простецов, от простых рабочих до представителей знати. Религиозно-патриотическое движение в России оказалось сильным, широким и глубоким, и с ним, хоть и со злобой и ненавистью, но стали считаться. Конечно, не Владимир Андреевич его создал: оно – создание живого, ещё не изжившего, здорового, со здоровыми инстинктами народа. Но он был его вдохновенным глашатаем; он был для русских патриотических союзов организатором не редкой только, но прямо единственной по силе и бесстрашию энергии. Он был в полном смысле вождём русских патриотов, и то обстоятельство, что ни происхождение, ни положение и звание, ни русское имя, – ничто внешнее ему не помогало, это и показывает, как велики его действительные заслуги в этом деле, как велики его труды и подвиги, пред которыми смолкли все предубеждения. |
| И князь Владимир Андреевич Серпуховской тоже не выдержал. — Пора,— сказал он,— нельзя нам в стороне оставаться… Но твёрдо молвил Боброк: — Погоди. Не настал наш час. Вот уже поравнялось Мамаево войско с зелёной дубравой. Отгремел бой. Дальше покатился. - Что молчишь, Яшка? Аль язык проглотил? - Беда, други! Татары мимо нас прошли. Уже спину нам кажут, к Дону выходят. И сказал тогда воевода Боброк: — Теперь наш черёд. Дерзайте, братья! Увлеклись татары наступлением, а Засадный полк ураганом вылетел из лесу да ударил им в тыл. Что за войско? Откуда? Не могут понять ордынцы. А уж и понимать-то некогда. Бьют их в спину, колют, секут, конями топчут. Молодой князь Владимир Андреевич в самую гущу татар ворвался. Один, почитай, два десятка уложил. Да и остальные воины дерутся за десятерых. Силы у них свежие, кони резвые. Растерялись татары. Назад кинулись. Где уж биться с такими отчаянными! Тут и все полки русские перешли в наступление. Погнали татар назад. Не оглядываясь, в панике побежали ордынцы. Увидел Мамай с Красного холма, как громят его полчища,— прочь помчался с поля Куликова, скрылся со своими приближёнными мурзами и охраной. Тридцать вёрст без передышки гнали ордынцев воины великого князя Дмитрия. До реки Красивая Меча преследовали. Так закончилась Куликовская битва. Литовский же князь Ягайло, что в тридцати пяти верстах стоял от Куликова поля, узнав о Мамаевом поражении, приказал повернуть своему войску назад. Убежал в Литву к Ягайле и князь Олег. Мамай был с остатками войска разгромлен и бежал с небольшим отрядом верных воинов в Кафу (ныне Феодосия), где вскоре был убит «генуэзскими ворами». Слава героям Возвратясь из погони, князь Владимир Андреевич велел трубить сбор на поле битвы. Он стоял под порубанным в бою великокняжеским знаменем, и со всех сторон стекались к нему пешие воины и раненые. Отовсюду летели радостные призывные крики. Здесь же, на поле, нарекли воины Владимира Андреевича «хоробрым». Когда же собрались все, кто мог, увидели, что великого князя московского возле них не было. Наконец отыскали Дмитрия Ивановича лежащим без памяти под срубленным деревом. Доспехи на нём были все в рубцах от ударов вражеских. Князя привели в чувство, сообщили о победе. |
| «Припомнили», правда позже, когда я прошел отбор на Международный фестиваль молодежи в Берлине летом 1951 года с оркестром Московской консерватории, 17 а Мария Вениаминовна в тот же год была уволена из состава профессоров Московской консерватории. Когда Оленьке исполнилось 3 года, неожиданно приехал в Загорск Владимир Андреевич. Приезд этот помнит и сама Оля. «Что же я, какой же я крестный – все не соберусь приехать. Вот и собрался наконец». И он провел с нами вечер, рисуя Оле зверей и сказку о Красной Шапочке. Подарил иллюстрированную им книгу – «Рассказы о животных» Л. Толстого, написал: «Милой крестнице Воличке от крестнаго. 24.7.50 г. В. Фаворский». Одна из памятных встреч с Владимиром Андреевичем произошла на станции метро «Библиотека им. Ленина». Это было еще до рождения второй дочери, Маши, и Владимир Андреевич тогда сказал нам: «Нехорошо, что Оленька одна, надо иметь еще, в семье хорошо, когда много детей». Узнав, что Оля- старшая продолжает работать, заметил: «Нехорошо, мать должна быть дома». Отечески дружественный тон его слов таил глубокую правду, подтверждаемую самой жизнью. С его пониманием первичности нравственного начала в жизненных устремлениях каждого, независимо от его творческих способностей и возможностей реализации их, я столкнулся непредвиденно перед отъездом в Петрозаводск на долгожданную работу дирижера симфонического оркестра в самом конце 1955 года. Встретился с Владимиром Андреевичем в поезде метро и сообщил ему о скором отъезде. – А как же семья? – спросил он. – Останется в Москве, – ответил я, не сомневаясь. – Ну а оркестр-то хороший? – вновь задал он вопрос. Что мог я ответить, когда и этот вопрос не взвешивался тогда на весах моего жизненного выбора. – Без семьи нехорошо, – заключил он и пожелал мне всего доброго, когда мы попрощались. Но в его внимательном взгляде я прочитал явное неодобрение высказанному мною решению. Так Владимир Андреевич открылся мне в своей проницательности и жизненной дальновидности, ставя на первое место семью как нерасторжимое целое. |
| Кронеберг, Иван Яковлевич — 37 („Латинский лексикон“), 38, 390 Крылов, Иван Андреевич — 263, 406 Крылов, Александр Лукич — 494 Крым — 332, 365–369, 493-495 Кудрявцева, Софья Александровна — 134, 415 Кудрявцева, Софья Дмитриевна — 94 Кузьминский, Г. И. — 441 Кукольник, Василий Григорьевич — 389 Кукольник, Нестор Васильевич — 88, 99, 228 („Возвышенный“), 261, 279, 406, 407, 427, 446, 461 — „Торквато Тассо“ 228, 446 Кукольник, Платон Васильевич — 228, 446 Кулжинский, Иван Григорьевич — 406, 407 — „Малороссийская деревня“ 88 Кулиш, Пантелеймон Александрович — 228, 387, 389, 392, 396, 402, 408, 411–413, 416, 419, 420, 427, 430, 432, 434, 439, 441, 443, 445–447, 454–456, 462, 463, 465, 467, 468, 478, 481, 493, 499 „Кулябка“ — 275 Курдюмова, Клара — 99, 409 Курск — 242, 243, 453 Кушелев-Безбородко, Александр Григорьевич — 74 („ожидают графа“), 79 („граф“), 115 („графа ждут“), 127 („нашего графа“), 394, 403 Лавровский, Николай Алексеевич — 388, 392, 403 Ланг — 259, 460 Ландражен, Иван Яковлевич — 40, 223, 391, 403 Ланская, графиня — 199 Лаппо-Данилевский, Егор Львович — 213, 267, 272, 442 Ларий Трофимович, см. Трощинский, И. Т. Левашев, Василий Васильевич — 316, 332, 337, 478 Лейб-гвардии Измайловский полк — 184 Лейб-гвардии Конный полк — 184 Лемберг — 91 Леонтьев, Владимир Юрьевич — 258, 264, 460 Лепень (Лепен), домовладелец — 274, 278, 280, 353 Лермонтов, Михаил Юрьевич — 442 Лернер, Николай Осипович — 457 Ливен, Карл Андреевич — 290, 470 Лизогуб, Анна Васильевна — 388 Лизогуб, Семен Семенович — 388 Линниченко, Иван Андреевич — 453 „Литературная Газета“ — 429, 431, 434, 477 „Литературные прибавления к Русскому Инвалиду“ — 203, 430 „Литературный Музеум“ — 412 Литовская губерния (Виленская и Смоленская губернии) — 279 Ломикивский, Василий Яковлевич — 421 Лонгинов, Михаил Николаевич — 432, 447 Лонгинов, Николай Михайлович — 233, 364, 369, 432, 447, 448, 493, 496 Лондон — 302 Лопушевский, Антон Васильевич — 88 („Лопухайский“), 100, 103, 340, 407 Лорер, Николай Иванович — 393 Лубны — 217, 235, 396, 445 |
| Завтра, в час, он едет к Троице, где пробудет до четверга, оттуда проедет в рязанскую деревню и ко времени прибытия Императора будет обратно в Москву. Я не могу еще поправиться; выезжаю, с разрешения врача, навестить родных и не думаю, чтобы скоро возвратилась обыкновенная сила желудка. Простите». Граф, о котором здесь речь, Димитрий Андреевич Толстой, – новый тогда обер-прокурор Св. Синода. О чем были предлагаемы ему вопросы, на которые он отвечал неизвестностью, и мне теперь неизвестно – забыл. Когда Димитрий Андреевич возвратился в Москву, преосвящ. Леонид писал мне 17-го числа: «Не благоугодно ли будет вам из собора пожаловать ко мне, чтоб вместе посетить графа Д. А.?» Преосвященный прося меня, запиской от 7-го сентября, рукоположить на другой день ставленника, присланного от владыки к нему, присовокуплял: «Сегодня в Архангельском соборе служения не было; оно перенесено на завтра. Мне нет труда совершить хиротонию, но светские тяготятся задержками. Впрочем, снова говорю, труда в этом не нахожу, и вам себя сколько-нибудь стеснять не из чего». Служение в Архангельском соборе, о котором упоминает преосвященный, назначено было для совершения поминовения по новопреставленном Цесаревиче Николае Александровиче, так как 8-го числа сентября был день его рождения. Для того чтобы избавить высшую светскую публику от излишнего, десятиминутного, отягощения, я, разумеется, охотно принял на себя труд рукоположения ставленника. Преосвященный запиской от 14-го сентября извещал меня: «По архипастырскому изволению, старшее духовенство должно приветствовать нового генерал-губернатора. По сношению с князем, прием будет в 12 1/2 часов в доме генерал-губернаторском. Я пригласил старшее духовенство ко мне в полдень. Почитаю долгом вас о сем уведомить». Новый генерал-губернатор, назначенный на место М. А. Офросимова, – это князь Владимир Андреевич Долгорукий, который и до ныне благополучно занимает свой высокий пост. Сентября 30-го дня преосвящ. Леонид вступил со мною в дружеское прение о том, кому из нас на следующий день служить в Покровском соборе, по случаю храмового праздника и крестного хода. |
| Вместе с Патриархом о. Алексей, будучи депутатом Верховного Совета РСФСР, расстрелянного в октябре 1993 года, пытался умиротворить власть предержащих, а когда это не удалось, попросил у сына и жены прощения, оделся во все чистое и вернулся в стены осажденного парламента. Крестил некрещеных, причащал раненых, отпевал убитых. Ушел под конец событий с последними депутатами под охраной «Альфы». И зарекся никогда впредь в политику не ходить. Есть в Конаковском районе деревня Городня, что богато раскинулась между Волгой и автотрассой Москва-Петербург. На самом берегу Волги стоит прекрасный белый храм. Туда в один из крупных православных праздников как-то заезжал даже Владимир Путин. А настоятелем в том храме служит Алексей Андреевич Злобин. Алексей Андреевич – сын тюремного охранника. Стезя его не была определена наследственностью. Он выбрал ее сам. Как и свою будущую жену Любу, Любовь Ильиничну, высмотрел еще в школе. Та стеснялась выходить замуж за семинариста: подруги дразнили попадьей. А она должна была стать матушкой. Разница эта понимается позже, с трудами и мудростью. Алексей Андреевич редко зовет ее по имени, а тем более по отчеству. Больше – Светлостью. Духовных имен женам священников не полагается. Это пожелание души священника Алексея Злобина. Она родила ему шестерых детей. А теперь в их семье еще и одиннадцать внуков. Дети пошли не по церковной стезе, но отец никого к этому и не принуждал. – Как сохранить в недоброе время свет в себе? – спросил я батюшку. – Надо к Богу быть ближе. Он все очистит. С кем поведемся, от того и наберемся – говорят в миру. Кого призывают, тот и приходит. И когда с Богом общаешься, тогда грязь не прилипает. Вот церкви возрождаются. Где руины стояли, купола золотятся. И все это не по принуждению. Это на Западе каждый дает церкви десятину заработка. У нас хочешь – приноси жертву твою, не хочешь или не можешь – так приходи. Помогай руками, добрым словом, молитвой. И эти храмы – признак духовного возрождения нации. Я верю в Россию. Может быть, года пройдут, но все будет хорошо. |
|
|
