| Макарий (Невский Михаил Андреевич), митр. Московский и Коломенский Родился I окт.1835 г., сын причетника Владимирской губернии. Вследствие переселения его родителей в Сибирь, ему пришлось обучаться в Тобольском духовном училище и семинарии, где он окончил курс в 1854 г. Как один из лучших по успехам, он мог идти в академию, но отказался от представившейся ему возможности: его сильнее влек к себе путь миссионерской деятельности. «Еще на школьной скамье мысль о миссионерстве занимала меня, " - свидетельствовал он сам при наречении во епископа. Известия об апостольских трудах патриарха российских миссионеров, влекли сердце мое к алеутам американским. Но Промысл Божий, случайным разговором со мной одного из присных моих, указал мне путь к телеутам алтайским, в алтайскую миссию, где и обретен мною мир душе, томившейся исканием пути, в онь же пойду. Здесь живые предания о том, чему и как учил, как жил и трудился основатель алтайской миссии, блаженной памяти архим. Макарий, – предания, от очевидцев его мною слышанные, были для меня обильным материалом к изучению духа миссионерства, каким водился этим первоапостол Алтая и, по примеру его, водятся преемники его, даже до дне сего. Вступив 22 февраля 1855 г. в состав Алтайской миссии, М.А.Невский весь отдался делу. Он «исполнял обязанности чтеца, сопутствовал миссионерам в путешествиях, занимался в школе, ходил по домам для научения обращенных молитвам, ухаживал за больными, не гнушался и тяжелого физического труда: копал гряды в огородах, обмазывал глиной стены убогих жилищ обитателей миссии, словом шел всюду, где нужны были для дела миссии труды его». Вместе с тем, он «целые дни проводил с малограмотными толмачами над переводом молитв и богослужений на алтайский язык». Лучший из этих толмачей, крещенный архим. Макарием Глухаревым алтаец М.В.Чевалков, в своей автобиографии рассказывает, что Михаил Андреевич, приступив к изучению алтайского языка, около двух лет не имел успеха, «но потом вдруг стал понимать язык. Я удивился этому и сказал: вы не могли научиться алтайскому языку, а теперь, кажется, вдруг научились ему!» Михаил Андреевич ответил: «Мне Матерь Божия помогла». С того времени мы стали учить других пению (по-алтайски). М.А. начинал пением, а потом читал жития святых, потом опять пел. Таким образом, люди во множестве стали собираться каждый день, особенно же в праздничные дни собиралось полное училище. До этого новокрещенные не знали ни учения о Боге, ни жития святых. Михаил Андреевич учил усердно и новокрещенные, дотоле спавшие, как бы пробудились. |
| Вот Вы, уважаемый Геннадий Андреевич, приводите в своём докладе слова Иосифа Сталина: «Марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма». Так почему же вы, коммунисты, так цепляетесь вот за эту догму: «...Мы никак не можем считать религию частным делом по отношению к нашей собственной партии. Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно свободен исповедовать какую угодно религию или не признавать никакой религии, то есть быть атеистом, каковым и бывает обыкновенно всякий социалист». Неужели Вы, Геннадий Андреевич, не видите здесь противоречия? Если партия, которая не считает религию частным делом по отношению к себе самой, становится правящей, то есть начинает верховодить государством, то она распространяет своё неприятие религии на всю жизнь общества. Она по факту становится коллективным Евгением Дюрингом. Владимир Ильич Ленин где-то замечает: «...Решительно противодействовать разделению рабочих... на атеистов и христиан, решительно бороться против такого разделения». Давайте же посмотрим «без гнева и пристрастия» на то, что мы имеем после семидесяти лет советской власти по этому вопросу. Разделила ли оголтелая атеистическая пропаганда трудящихся СССР и России на атеистов и верующих? Не видеть этого разделения невозможно: тысячи мучеников канонизированы Церковью, десятки тысяч разрушенных храмов, мечетей, пагод восстановлены и приведены в божеский вид. Вы полагаете, уважаемый Геннадий Андреевич, что историю этого дюринговского безумия верующие забыли? Да им этим буквально вдолбили в голову, что социализм – это всегда жесточайшие гонения на веру. И вот, в таких условиях, ЦК КПРФ призывает партию к курсу на «решительное укрепление идеологической дисциплины», то есть к курсу на воинствующий материализм. Если это не доктринёрство, то что оно такое, по-вашему? У Вас что, других «православных экспертов», кроме того, с которым советовались по поводу «религиозного социализма», нет? Или на нём свет клином сошёлся? Православие, уважаемый Геннадий Андреевич, огромно, как небо, и даже наш Патриарх для нас, православных христиан, – это не Папа Римский в вопросах веры. И не всё так однозначно с отождествлением христианства и идеализма. |
| Запомнилось участие хора, руководимого С. Протопоповым , как истинного глашатая роковых судеб трагедии. В этой постановке, осуществленной коллективом студентов и преподавателей консерватории, соединилось творческое содружество М.В. Юдиной, В.А. Фаворского и Б.Л. Яворского – некогда ученика Танеева, он консультировал музыкально-исполнительское воссоздание «Орестеи». После войны М.В. Юдина возобновила концертную постановку оперы Танеева с ансамблем Советской оперы ВТО в новом сценическом оформлении Фаворского, синтезирующем элементы растительного орнамента (жуткие лотосы на удлиненных змеевидных стеблях) с воспроизведением архитектурных символов античности. Владимир Андреевич выполнил в гравюре и пригласительный билет на премьеру 12 февраля 1946 года: лик мудрой Девы Афины Паллады, изображенной в лучах света, взирает на мчащихся эриний – мстительных фурий, настигающих Ореста. Владимир Андреевич особенно чутко относился к темпово-ритмической выразительности музыки. Однажды я увидел на пюпитре клавир «Орфея», оставленный Фаворскому Юдиной. Когда я раскрыл клавир и начал играть оркестровое вступление к скорбному хору «О, если в роще сей унылой» в темпе медленного шествия, Владимир Андреевич сразу же откликнулся: «А Мария Вениаминовна играла в другом темпе – это же все меняет!». Меня поразила чуткость к изменению темпа, в котором ранее он уже слышал музыку, овеянную светлой печалью, но не трагической обреченностью. Мелодию этого хора Владимир Андреевич любил играть на кларнете. Влечение художника к музыке наполняет его искусство образами, воспринимаемыми через музыку, придает книжным гравюрам внутреннее звучание. Оживает необъятный мир природы и человеческого творчества. Рокочут струны Бояна, возносит к солнцу и ветру песню-плач Ярославна, поют травы, гремят, вздымаясь, морские волны. Таинственно рождается за клавесином печальный запев Реквиема, а в концертном зале на сцене, как некогда в оркестре древнегреческой трагедии, совершается творческое «действо», даруя людям исцеляющий катарсис. |
| Параллельно со спорами в Боярской думе происходили другие события, представлявшие для судьбы царской семьи гораздо большую опасность. Так как младший брат царя Юрий был глухонемым и явно неспособным к управлению государственными делами, то в случае смерти малолетнего царевича законным наследником трона должен был стать его двоюродный брат князь Владимир Андреевич Старицкий. В предшествующие годы его отношения с царем были вполне доброжелательными. В случаях длительного пребывания царя за пределами Москвы двоюродный брат неоднократно заменял его при решении государственных дел. Вместе с Иваном IV Владимир Андреевич участвовал в 1552 году в походе на Казань. Однако когда царь заболел, Владимир Андреевич и его мать, княгиня Евфросиния, «събрали своих детей боярских (то есть военных вассалов с территории своего Старицкого княжества. — Б.Ф.) да учали им давати жалование, денги». «Ближние» бояре выразили возмщение тем, что князь «жалует людей» во время царской болезни. Тогда старицкий князь и его мать «почали на бояр негодовати и кручинитися», а бояре перестали допускать старицкого князя к больному царю. Все это еще не свидетельствовало о наличии какого-то «заговора». Старицкий князь, конечно, знал, что сразу после смерти Василия III Боярская дума арестовала и заключила в тюрьму его дядю, брата великого князя Юрия, опасаясь его притязаний на трон в малолетство наследника, и мог поэтому принимать меры по обеспечению своей безопасности с помощью военных слуг. Однако когда после присяги бояр было предложено принести присягу и князю Владимиру Андреевичу, возникли трудности: князь первоначально отказался это сделать (хотя был затем принужден «ближними» боярами), а его мать отказалась приложить к «целовальной грамоте» своего сына его печать. К ней пришлось трижды присылать представителей царя. При этом княгиня не скрывала, что не считает действительными обязательства, данные под давлением («что то, де, за целование, коли невольное»), и «много речей бранных говорила». Все это позволяло подозревать, что Владимир Андреевич не хотел принесением присяги затруднить себе возможность занять при благоприятных обстоятельствах русский трон. |
| То есть цугом (шесть лошадей в одной упряжке с двойным выносом). Так в конце XVIII — начале XIX b. осуществлялся в соответствии со специальным регламентом официальный выезд крупного чиновника. Ср. в «Горе от ума» А. С. Грибоедова: «покойник дядя Весь в орденах, езжал-то вечно цугом» (д. II, явл. 2) Имеются в виду московские департаменты Сената. Сведений о службе Г. Д. Шестакова разыскать не удалось. Имеются в виду московские департаменты Сената. Сведений о службе Г. Д. Шестакова разыскать не удалось. дворяне Пановы внесены во вторую часть дворянской книги Ярославской губернии. Федор Федорович служил в наследниковом Кирасирском полку, вышел в отставку в 1763 г. поручиком (Гос. архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 213. 1.ЕД.ХР. 2468. Л. 2). дворяне Пановы внесены во вторую часть дворянской книги Ярославской губернии. Федор Федорович служил в наследниковом Кирасирском полку, вышел в отставку в 1763 г. поручиком (Гос. архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 213. 1.ЕД.ХР. 2468. Л. 2). Род Мыльниковых занесен в первую часть дворянской родословной книги. 0]794 г. Андрей Андреевич — коллежский советник (ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. ед. хр. 2111). Род Мыльниковых занесен в первую часть дворянской родословной книги. 0]794 г. Андрей Андреевич — коллежский советник (ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. ед. хр. 2111). Федор Андреевич Мыльников (1792 —?), в 1826 г. титулярный советник в отставке, помещик Ярославской и Владимирской губерний, был женат на дочери гвардии прапорщика Андрея Каблукова Марье Андреевне. Федор Андреевич Мыльников (1792 —?), в 1826 г. титулярный советник в отставке, помещик Ярославской и Владимирской губерний, был женат на дочери гвардии прапорщика Андрея Каблукова Марье Андреевне. В 1802 г. Петру Федоровичу Панову было 15 лет, в 1820 г. он прапорщик в отставке (ГАЯО. Ф. 13. Оп. I. Ед. хр. 2468. JI. 2). В родословном древе Пановых Петр Федорович не значится. В 1802 г. Петру Федоровичу Панову было 15 лет, в 1820 г. он прапорщик в отставке (ГАЯО. Ф. 13. Оп. I. Ед. хр. 2468. JI. 2). В родословном древе Пановых Петр Федорович не значится. |
| Владимир отпер комоды и ящики, занялся разбором бумаг покойного. Они большею частию состояли из хозяйственных счетов и переписки по разным делам. Владимир разорвал их, не читая. Между ими попался ему пакет с надписью: письма моей жены. С сильным движением чувства Владимир принялся за них: они писаны были во время турецкого похода и были адресованы в армию из Кистеневки. Она описывала ему свою пустынную жизнь, хозяйственные занятия, с нежностию сетовала на разлуку и призывала его домой, в объятия доброй подруги; в одном из них она изъявляла ему свое беспокойство насчет здоровья маленького Владимира; в другом она радовалась его ранним способностям и предвидела для него счастливую и блестящую будущность. Владимир зачитался и позабыл все на свете, погрузясь душою в мир семейственного счастия, и не заметил, как прошло время. Стенные часы пробили одиннадцать. Владимир положил письма в карман, взял свечу и вышел из кабинета. В зале приказные спали на полу. На столе стояли стаканы, ими опорожненные, и сильный дух рома слышался по всей комнате. Владимир с отвращением прошел мимо их в переднюю. – Двери были заперты. Не нашед ключа, Владимир возвратился в залу, – ключ лежал на столе, Владимир отворил дверь и наткнулся на человека, прижавшегося в угол; топор блестел у него, и, обратись к нему со свечою, Владимир узнал Архипа-кузнеца. «Зачем ты здесь?» – спросил он. «Ах, Владимир Андреевич, это вы, – отвечал Архип пошепту, – господь помилуй и спаси! хорошо, что вы шли со свечою!» Владимир глядел на него с изумлением. «Что ты здесь притаился?» – спросил он кузнеца. – Я хотел… я пришел… было проведать, все ли дома, – тихо отвечал Архип запинаясь. – А зачем с тобою топор? – Топор-то зачем? Да как же без топора нонече и ходить. Эти приказные такие, вишь, озорники – того и гляди… – Ты пьян, брось топор, поди выспись. – Я пьян? Батюшка Владимир Андреевич, бог свидетель, ни единой капли во рту не было… да и пойдет ли вино на ум, слыхано ли дело, подьячие задумали нами владеть, подьячие гонят наших господ с барского двора… Эк они храпят, окаянные; всех бы разом, так и концы в воду. |
| Оттон Андреевич, подполковник, рождение 1785 † 1822 Лудовик Андреевич, статский советник, бывший волынский вице-губернатор; рождение 7 мая 1786; женат на Шавкиной Александр Андреевич, подполковник; рождение 1790 Август Андреевич Юлия Андреевна, за Блау Фредерика Андреевна, за фон-дер-Вейде КОЛЕНО VI: Лудвиг Иванович, рождение 15 июля 1832 Рейнгольд Иванович, рождение 18 июня 1834 Анна Ивановна Александр Лудвигович, рождение 28 апреля 1818 Владимир Лудвигович, рождение 8 февраля 1820 Лудвиг Лудвигович, рождение 7 марта 1821 Андрей Лудвигович, рождение 24 декабря 1823 Леонид Лудвигович, рождение 30 марта 1825 Платон Лудвигович, рождение 18 января 1829 Мария Лудвиговна Анна Лудвиговна Андрей Иванович 5) находился, при Екатерине Великой, генерал-поручиком и эстляндским губернатором; при Императоре Павле был в той же должности, с переименованием в тайные советники. Карл Романович Врангель служил, при Императоре Павле, генералом от инфантерии. Генрих-Вильгельм Врангель, живший в первой половине одиннадцатого века, имел от брака с Христиною-Еленою Дельвиг, сына (рождение 1737 † 1780), женатого на Варваре-Шарлотте Криднер. У них были: сын и две дочери: 1) Гедвига-Варвара (рождение 1758 † 1838) была за Бернгардом-Вильгельмом Врангелем; 2) Юлия-Вильгельмина была за Готгардтом-Иоанном Гельфрейхом; 3) Пётр (рождение 15 апреля 1760 † 1807), артиллерии майор, от брака с Доротеею-Маргаритою-Варварою Фрейман (рождение 1768 † 10 октября 1806), оставил 2 сыновей и 3 дочерей: а) Елисавету Петровну (рождение 1795 † 1818); б) Юлию Петровну (рождение 1797 † 1810); в) Шарлотту Петровну, за Готгардтом-Генрихом-Теодором Коскулем; г) Фердинанда Петровича, (рождение 18 февраля 1796); бывшего правителем российских северо-американских колоний, ныне вице-адмирала и управляющего морским министерством; женатого на баронессе Елисавете Россильон; у них сын Пётр (рождение 13 ноября 1831); д) Егора Петровича, генерал-лейтенанта, кавалера белого орла и попечителя виленского учебного округа (рождение 13 февраля 1803), женатого на Каролине Швебс; у них сын Фёдор Егорович (рождение 5 марта 1840) и четыре дочери. |
| Владимир Андреевич Белов – один из тех, кому лаковая миниатюра Холуя обязана своим совершенством и известностью во всем мире. Владимир Андреевич Белов. Фото: Юрий Кавер/Православие.Ru Белов В.А. Шкатулка «Рублёв», 1965 год Владимир Андреевич родился в 1923 году в маленьком текстильном городке Южа Ивановской области, расположенном рядом с селом Холуй. Заниматься рисованием он стал еще в начальной школе. В 1938 году, после окончания семи классов, попытался поступить в Ивановское художественное училище, но неудачно. Вернулся домой, продолжил учиться в школе, а рисованию – в клубном кружке ИЗО. Для занятий необходимы были краски, кисти, бумага, а лишних денег в семье не водилось, поэтому приходилось экономить на всём, в том числе на школьных завтраках. Вместе со своим другом Чапкиным Владимир ходил на этюды, копировал картины, мечтая стать художником. В 1940 году, после девятого класса, завернув в белый платок написанные на фанерках этюды, пошел с мамой в Холуй – устраиваться в Школу бригадного ученичества, готовившую художников для художественной артели. Учитель Петр Николаевич Киселев посмотрел работы, похвалил, но принять отказался: курс уже набрали – все места заняты. Посоветовал пойти прямо в художественную артель: может, кто возьмется учить индивидуально. Такой человек нашелся: Павел Александрович Костерин согласился за 30 рублей в месяц давать уроки живописного искусства. В те годы художественная артель в основном выпускала написанные на холсте масляными красками живописные «коврики». Картины Васильева «Оттепель» Первой работой Владимира Андреевича стала копия с картины Васильева «Оттепель». Сначала робко, затем всё смелее и увереннее работал молодой мастер. Через четыре месяца он стал полноправным членом артели. Роспись «ковриков» постепенно уступала место лаковой миниатюрной живописи. И в 1943 году Белова прикрепили изучать миниатюру к одному из основоположников этого вида искусства в Холуе С.А. Мокину. Сергей Александрович, бывший иконописец, выпускник Холуйской иконописной школы, учился также и в Московской иконописной палате Синодального ведомства вместе со знаменитым художником Кориным . |
| Он решился к нему ехать и даже выйти в отставку, если болезненное состояние отца потребует его присутствия. Товарищи, заметя его беспокойство, ушли. Владимир, оставшись один, написал просьбу об отпуске, – закурил трубку и погрузился в глубокие размышления. Тот же день стал он хлопотать об отпуске и через три дня был уж на большой дороге. Владимир Андреевич приближался к той станции, с которой должен он был своротить на Кистеневку. Сердце его исполнено было печальных предчувствий, он боялся уже не застать отца в живых, он воображал грустный образ жизни, ожидающий его в деревне, глушь, безлюдие, бедность и хлопоты по делам, в коих он не знал никакого толку. Приехав на станцию, он вошел к смотрителю и спросил вольных лошадей. Смотритель осведомился, куда надобно было ему ехать, и объявил, что лошади, присланные из Кистеневки, ожидали его уже четвертые сутки. Вскоре явился к Владимиру Андреевичу старый кучер Антон, некогда водивший его по конюшне и смотревший за его маленькой лошадкою. Антон прослезился, увидя его, поклонился ему до земи, сказал ему, что старый его барин еще жив, и побежал запрягать лошадей. Владимир Андреевич отказался от предлагаемого завтрака и спешил отправиться. Антон повез его проселочными дорогами, и между ими завязался разговор. – Скажи, пожалуйста, Антон, какое дело у отца моего с Троекуровым? – А бог их ведает, батюшка Владимир Андреевич… Барин, слышь, не поладил с Кирилом Петровичем, а тот и подал в суд, хотя по часту он сам себе судия. Не наше холопье дело разбирать барские воли, а ей-богу, напрасно батюшка ваш пошел на Кирила Петровича, плетью обуха не перешибешь. – Так, видно, этот Кирила Петрович у вас делает что хочет? – И вестимо, барин: заседателя, слышь, он и в грош не ставит, исправник у него на посылках. Господа съезжаются к нему на поклон, и то сказать, было бы корыто, а свиньи-то будут. – Правда ли, что отымает он у нас имение? – Ох, барин, слышали так и мы. На днях покровский пономарь сказал на крестинах у нашего старосты: полно вам гулять; вот ужо приберет вас к рукам Кирила Петрович. Микита кузнец и сказал ему: и полно, Савельич, не печаль кума, не мути гостей. Кирила Петрович сам по себе, а Андрей Гаврилович сам по себе, а все мы божьи да государевы; да ведь на чужой рот пуговицы не нашьешь. |
| Его нерусская фамилия служила бесконечным источником глумления и насмешек, постоянным поводом к подозрению и недоверию к нему. Ничтожества, по имени православные, по жизни часто открытые язычники, блудники и пьяницы, не обладающие ничем, кроме русской фамилии, бросали грязью в покойного за его нерусское имя. Евреи и еврействующие газеты, открыто заявляющие о том, что для них ничто русская народность и ненавистны православие и на нём зиждущееся самодержавие, издевались над «истинно-русским» Грингмутом и сбивали с толку, приводили в смущение этой насмешкой над немцем по фамилии, но русским по духу многих русских по фамилии, но не русских по духу. Тупое легкомыслие, пошлое остроумие, при всём ничтожестве своих средств, однако, создавали для работы Владимира Андреевича ряд постоянных затруднений и ударов, постоянную необходимость считаться с его нерусским именем, для него самого – тяжкий крест, для его решимости и мужества – постоянные соблазны, для воздействия их на окружающих и единомышленников – постоянные препятствия. И вот, всё победила его смерть. Не нашлось ничего в минувшей жизни Владимира Андреевича, что указывало бы на его неискренность, что оправдало бы хоть в одной йоте клеветы на него, обвинения и заподозривания. Всё утихло теперь около нашего дорогого витязя русского патриотического дела, смолкли клеветы, и чист оказался, и всё чище, и всё выше обрисовывается пред нами его образ. Да, не обмануло нас наше сердце! Да, мы можем гордиться нашим безупречным вождём! Этот год, минувший со дня смерти Владимира Андреевича, был годом его торжества нравственного и победы над злом мира. Таков тяжкий удел жизни: дело делается, прежде всего, не людьми, а человеком, а человеку этому нужно быть и подвигоположником, нужно страдать и перестрадать и выстрадать успех делу, кровью и муками скрепить его основание. Пусть теперь тяжко нам; пусть велики опасности, пусть назревает и увеличивается видимо сила врагов; пусть в стане верных находятся и раздорники, и перебежчики, и смутьяны, по-прежнему сеющие среди нас подозрения, сомнения и взаимное недоверие. |
|
|
