| А когда бояре пришли целовать, то у креста стоял боярин князь Владимир Иванович Воротынский, а дьяк Иван Михайлов держал крест. И как пришли целовать, пришел боярин князь Иван Иванович Пронский-Турунтай и стал говорить князю Владимиру Воротынскому: «Твой отец, да и ты сам после великого князя Василия первый изменник, а ты приводишь ко кресту!» И князь Владимир ему отвечал: «Я, сударь, изменник, а тебя привожу к крестному целованию, чтобы ты служил государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию, а ты, сударь, прямой человек, а государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию креста не целуешь и служить им не хочешь». И князь Иван Пронский второпях поцеловал крест. А после того государю докладывал боярин Иван Петрович Федоров, что бояре, которые не хотели целовать крест, – князь Петр Щенятев, князь Иван Пронский, князь Семен Ростовский – говорили ему: «Ведь владеть нами Захарьиным, и чем нами владеть Захарьиным и служить нам государю малому, то лучше станем служить старшему государю – князю Владимиру Андреевичу». И еще докладывал государю окольничий Лев Андреевич Салтыков, что боярин князь Дмитрий Иванович Немово, едучи по площади, говорил ему: «Бог знает что! Нас бояре приводят к целованию, а сами креста не целовали. А как служить малому мимо старшего? А ведь владеть нами Захарьиным». А когда государь привел бояр к присяге, то велел он написать целовальную запись, по которой приводить к присяге князя Владимира Андреевича. А как запись написали, и князь Владимир к государю пришел, и государь ему велел на записи целовать крест. И князь Владимир не захотел, и государь ему сказал: «Сам знаешь, что станется твоей душе, если не хочешь креста целовать; что станется, до того мне дела нет». А боярам, которые вечером целовали, государь сказал: «Государи бояре, мне невмоготу, мне не до того, а на чем вы крест целовали мне и моему сыну Дмитрию, по тому и делайте». И бояре начали говорить князю Владимиру Андреевичу, чтобы князь не упрямился, а послушал государя и крест целовал. А говорили первыми князь Владимир Воротынский и дьяк Иван Михайлов. И князь Владимир Андреевич стал сердиться и гневаться, а Воротынскому сказал: «Ты бы со мной не спорил, и ничего мне не указывал и против меня не говорил». А Воротынский ответил князю: «Я, государь, дал душу государю своему и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и сыну его князю Дмитрию, что мне служить им во всем по правде. И с тобою мне они же, государи мои, велели говорить. И служу я им, государям своим, а тебе служить не хочу, и за них, государей своих, с тобою говорю. А как доведется, по их, государей своих, повелению, и драться с тобою готов». И стали иные бояре говорить, чтобы князь целовал крест, а не станет князь крест целовать, и ему оттуда не выйти. И с трудом принудили князя Владимира крест целовать, и он целовал крест поневоле. |
| Несмотря, однако, на это, спорность прав Мстислава, спорность самой отчинности его (ибо отец его умер, не будучи собственно старшим в роде), давала родичам его надежду, что Изяславич щедро наградит их за уступку ему старшинства, даст им все, чего они сами захотят, но они ошиблись в своем расчете: Мстислав, подобно дяде Ростиславу, хотел быть старшим на деле, а не по имени только. Получив приглашение ехать в Киев от братьи - Владимира Мстиславича, Рюрика и Давыда Ростиславичей, также особое приглашение от киевлян и особое от черных клобуков, Мстислав отправил немедленно в Киев племянника Василька Ярополчича с своим тиуном. Здесь в Киеве приятели Мстислава рассказали Васильку, что князья Владимир Мстиславич и Андреевич, также Ярослав Изяславич луцкий и Ростиславичи целовали крест, что будут стоять заодно и возьмут у Мстислава волости по своей воле: Владимир Мстиславич возьмет в придачу к Триполю Торческ со всем Поросьем, Владимир Андреевич - Брест, Ярослав - Владимир. Василько немедленно дал знать об этом дяде Мстиславу, и тот, передавши весть союзникам своим - Ярославу галицкому, Всеволодовичам городенским и князьям польским, выступил с своими полками и с галицкою помощию к Киеву. Как видно, главою княжеского заговора был Владимир Мстиславич, давний враг своего племянника; вот почему, услыхав о приближении последнего к Киеву, он бросился бежать с семьею из Триполя в Вышгород, где и затворился вместе с Ростиславичами. Мстислав между тем вошел в Киев, урядился с братьями, дружиною и киевлянами и в тот же день отправился осаждать Вышгород; после крепких схваток между осаждающими и осажденными князья начали пересылаться и уладились, наконец, на счет волостей, после чего Мстислав вторично вошел в Киев и сел на столе Ярославовом, на столе отца своего и дедов своих. Но легко понять, что князья, особенно старые, обманувшись в своих надеждах, затаили горечь в сердце; особенно злобился на племянника Владимир Мстиславич и тотчас после ряду уже начал затевать новые замыслы против Мстислава; боярин Давыда Ростиславича, Василь Настасьич, узнавши об этих замыслах, объявил об них своему князю, а тот рассказал все Мстиславу. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Владимир Андреев: ни слова про «себя в искусстве» 16 мин., 06.06.2005 Его лицо известно всем, но имени не встретишь в светской хронике. Владимир Андреев — тот редкий случай славы, когда скандал ни при чем. Кроме профессионализма, в этом человеке поражают две вещи — цельность натуры и скромность. Художественный руководитель театра им. Ермоловой и зав. кафедрой актерского мастерства РАТИ (ГИТИС) любого своего гостя выходит встречать лично. Переживая за многих, он словно проживает сотни жизней. Может быть, поэтому ему так веришь — и на сцене, и вне ее. Родиться в 1930-м — Мальчишками мы подолгу гоняли на улице. Это были тридцатые годы. У нас во дворе на Большой Спасской стоял храм, обветшалый, фрески его облупились... Но туда все же приходили молиться — наши соседки, пожилые уже, стояли там, когда положено было служить. Это был большой храм. Рядом с ним, до сталинской застройки, находилось старое приходское кладбище. И вот теперь на его месте был наш двор, и мы играли там, и порой бывало — нам попадались кости. Или, катаясь на лыжах, вдруг палкой подденешь какую-то кочку, и прямо к ногам скатывался череп. Для нас это не было чем-то удивительным, не было и страха, не было ощущения, что мы совершаем кощунство. Наверно такова была жизнь, что ужас смерти, который иной раз испытывает взрослый человек, не касался нас. Однажды — мне было три года — играя во дворе, я вдруг остановился перед дверьми храма, и захотелось войти, и я вошел... Была всенощная, на службе стояли несколько человек. Я остался и молился... как мог. Время бежало, наверное, потому что мама стала меня искать повсюду во дворе, звать меня. Соседи сказали ей: «Что ты волнуешься, вон он, в храме стоит, молится...» Мама звала домой. А дома... Очень хорошо помню, как болел дедушка. Он полулежал на высоких подушках, уже в дверях видна была его постель. Взгляд притягивало его благородное, красивое лицо, усы, когда-то щегольские, и необыкновенное спокойствие, свойственное человеку, который смотрит уже в вечность. Я очень любил его. Помню, как зашел в эту комнату, бабушка стояла позади, и я, чувствуя приближение чего-то неизбежного, сказал громко: «Дедушка, хороший, не умирай!» Еще картина из детства — как забирали соседа, дядю Иосифа. Со своей старушкой мамой он жил в маленькой комнатке, в самом конце нашего длинного коммунального коридора. И вот однажды за ним пришли. Я видел, как его вели мимо комнат, руки за спину. А потом каждый день видел его маму — сидящей на кухне, у окна. Она была очень смиренна, все попреки принимала молча. И все ждала сына, каждый день: «ну, вот сегодня», и потом опять — «сегодня»... Не дождалась... |
| V. На другой день, при восходе солнца, был густой туман, но в третьем часу прояснилось; русские уже стояли за Доном в чистом поле, при устье Непрядвы. Это случилось 8 сентября. Скоро начали появляться татары. От множества войск, которые сошлись на этом поле, известном под названием Куликовского, задрожала земля, загудели окрестные холмы. «Бог нам прибежище и сила», – вскрикнул Дмитрий и вступил в битву с врагами. Такой битвы не слыхано от начала Руси. На целых десять верст все залито было кровью, от наваленных трупов не было проезда коням; там русский гнался за татарином, здесь татарин одолевал русского: все перемешалось в свалке. Наше пешее войско лежало избитое, труп на трупе. Татары одолевали. Но в засаде, в лесу, скрывались еще свежие русские полки, под начальством Владимира Андреевича и московского воеводы, Дмитрия Волынского. Владимир с нетерпением рвался на бой, но Волынский его останавливал: «Еще нельзя: ветер дует нам в лицо», говорил он. Скоро ветер переменился. «Теперь пора» – сказал Волынский. Засадное войско ударило на татар. С этими новыми силами, русские окрепли и сломили врагов. Они гнали их до реки Мечи (Красивая Меча в Тульской губернии): и захватили весь их стан. VI. Владимир Андреевич решив победу, стал на костях и велел трубить в трубы. Ратники собрались, но между ними не было великого князя. Начали расспрашивать: кто видел Дмитрия? Одни толковали, что он тяжело ранен и надо его отыскивать между трупами; другие видели, как он один отбивался от четырех, но потом потеряли его из глаз; кто-то сказал, что князь, весь израненный, пешком удалился от битвы. Владимир Андреевич просил его со слезами отыскать брата, и обещал тому, кто найдет его большую награду. Все рассеялись по полю; скоро нашли тело любимца Дмитрия, Бренка, которому князь дал свои латы и шлем; некоторым попался труп одного из князей белозерских, похожего на Дмитрия, и его было приняли за великого князя. Наконец двое воинов, отойдя в сторону, увидели Дмитрия: усталый, он лежал под ветвями срубленного дерева и едва дышал; его панцирь был избить, но на теле не было ни одной смертельной раны. Владимир Андреевич тотчас поскакал к нему и с радостью известил его о победе . |
| И точно, Мстислав, ничего не зная, позвал на обед Рюрика и Давыда. Те послали сказать ему в ответ на зов: " Поцелуй крест, что не замыслишь на нас никакого лиха, так поедем к тебе " . Мстислав ужаснулся и сказал дружине: " Что это значит? Братья велят мне крест целовать, а я не знаю за собою никакой вины! " Дружина отвечала: " Князь! Нелепо велят тебе братья крест целовать; это, верно, какие-нибудь злые люди, завидуя твоей любви к братьи, пронесли злое слово. Злой человек хуже беса; и бесу того не выдумать, что злой человек замыслит; а ты прав пред богом и пред людьми; ведь тебе без нас нельзя было ничего замыслить, ни сделать, а мы все знаем твою истинную любовь ко всей братье; пошли сказать им, что ты крест целуешь, но чтоб они выдали тех, кто вас ссорит " . Давыд не согласился выдать Бориславичей. " Кто же мне тогда что-нибудь скажет после, если я этих выдам " , - говорил он. Несмотря на то, Мстислав целовал крест, и Ростиславичи оба поцеловали; однако сердце их не было право с ним, прибавляет летописец. В то же самое время Владимир Андреевич начал припрашивать волости у Мстислава; тот понял, что Владимир припрашивает нарочно, чтоб иметь только случай к ссоре, и послал сказать ему: " Брат Владимир! Давно ли ты крест целовал ко мне и волость взял? " Владимир в сердцах уехал в свой Дорогобуж. Этим всеобщим нерасположением южных князей к Мстиславу воспользовался Андрей Боголюбский, чтоб предъявить права свои на старшинство и на Киев: он так же не любил Мстислава, как отец его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как прежде отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на юге. Ждали только повода; повод открылся, когда Мстислав исполнил просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа; тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, владимирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его - Давыд и Мстислав из Вышгорода, северские - Олег Святославич с братом Игорем, наконец, младший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и племянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. |
| Синбугин Третьяк [см. Третьяк] Андреевич, 1593 г., Арзамас; Первый Андреевич, 1613 г., Арзамас Синезубов Андрей, 1640 г., Тихвин Синенос Щап, посадский человек, 1623 г., Гороховец Синец, Синцов : Иван Федорович Синец Вельяминов-Зернов [см. Зерно], 1551 г.; Иван Иванович Синцов, 1540 г., Кострома; Семен Артемьевич Синцов, середина XVI в., Дмитров; несколько лиц с прозвищем Синец, XVI в., Новгород Синий Александр Семенович Жеребцов [см. Жеребец], начало XV в.; Иван Семенович Синий Рождественский Всеволож, вторая половина XV в. [см. Кокорь, Образец, Странник, Хирон, Чечетка] [Ср. Темно-синий] Синица, Синицын : Синица, крестьянин, 1498 г., Новгород; Иван Синица Воронин [см. Ворона], 1512 г., Волок Ламский; Иван Иванович Синица Воробьев [см. Воробей], 1551 г.; Треня Синицын, крестьянин, 1585 г., Владимир Синков Богдан Григорьев, откупщик, 1569 г., Владимир Синюха Семен, посадский человек, 1570 г., Ладога Синявины Матвей и Медведь [см. Медведь] Федоровичи, 1522 г., Боровск [Ср. Сенявины] Синяков Андрей, посадский человек, 1582 г., Новгород Сипяга Бодеин [см. Бадеин], начало XV в., Торжок Сирота Матвей Константинович Левашев [см. Леват], середина XV в.; от него – Сиротины Сисей кн. Константин Семенович Ярославский, 1495 г.; от него – князья Сисеевы Сисей, сися – неопрятный, неряшливый человек Ситник, Ситников : Федор Андреевич Ситник Морозов [см. Мороз], 1550 г.; Терех Ситников, торговый москвич, 1582 г. Сицкие ( Ситские ), князья, отрасль рода князей Моложских. Родовое прозвание от р. Сити, притока Мологи Скворец, Скворцов : Скворец Ильич Соловьев сын Борщов [см. Соловей, Борщ], 1569 г., Ярославль; Скворцовы, мелкие вотчинники, середина XV в., Переяславский уезд Скирин Дружина [см. Дружина], подьячий, 1618–1634 гг., Москва Скобеев Неклюд Мордвинов [см. Неклюд, Мордвин], помещик, 1509 г., Новгород; Скобеевы, XVII в., Новгород, Бежецк, Можайск и Кашин [см. Неугас] Скобельцын Лодыга [см. Лодыга], землевладелец, первая половина XV в., Радонеж; Иван Федорович Скобельцын, середина XVI в., Дмитров; Скобельцыны, позже, Дмитров, Псков, Арзамас и Новгород [см. Будай, Бусурман, Злоказ, Казатул, Сулемша] |
| И князь Владимир Андреевич Серпуховской тоже не выдержал. — Пора,— сказал он,— нельзя нам в стороне оставаться… Но твёрдо молвил Боброк: — Погоди. Не настал наш час. Вот уже поравнялось Мамаево войско с зелёной дубравой. Отгремел бой. Дальше покатился. - Что молчишь, Яшка? Аль язык проглотил? - Беда, други! Татары мимо нас прошли. Уже спину нам кажут, к Дону выходят. И сказал тогда воевода Боброк: — Теперь наш черёд. Дерзайте, братья! Увлеклись татары наступлением, а Засадный полк ураганом вылетел из лесу да ударил им в тыл. Что за войско? Откуда? Не могут понять ордынцы. А уж и понимать-то некогда. Бьют их в спину, колют, секут, конями топчут. Молодой князь Владимир Андреевич в самую гущу татар ворвался. Один, почитай, два десятка уложил. Да и остальные воины дерутся за десятерых. Силы у них свежие, кони резвые. Растерялись татары. Назад кинулись. Где уж биться с такими отчаянными! Тут и все полки русские перешли в наступление. Погнали татар назад. Не оглядываясь, в панике побежали ордынцы. Увидел Мамай с Красного холма, как громят его полчища,— прочь помчался с поля Куликова, скрылся со своими приближёнными мурзами и охраной. Тридцать вёрст без передышки гнали ордынцев воины великого князя Дмитрия. До реки Красивая Меча преследовали. Так закончилась Куликовская битва. Литовский же князь Ягайло, что в тридцати пяти верстах стоял от Куликова поля, узнав о Мамаевом поражении, приказал повернуть своему войску назад. Убежал в Литву к Ягайле и князь Олег. Мамай был с остатками войска разгромлен и бежал с небольшим отрядом верных воинов в Кафу (ныне Феодосия), где вскоре был убит «генуэзскими ворами». Слава героям Возвратясь из погони, князь Владимир Андреевич велел трубить сбор на поле битвы. Он стоял под порубанным в бою великокняжеским знаменем, и со всех сторон стекались к нему пешие воины и раненые. Отовсюду летели радостные призывные крики. Здесь же, на поле, нарекли воины Владимира Андреевича «хоробрым». Когда же собрались все, кто мог, увидели, что великого князя московского возле них не было. Наконец отыскали Дмитрия Ивановича лежащим без памяти под срубленным деревом. Доспехи на нём были все в рубцах от ударов вражеских. Князя привели в чувство, сообщили о победе. |
| «Припомнили», правда позже, когда я прошел отбор на Международный фестиваль молодежи в Берлине летом 1951 года с оркестром Московской консерватории, 17 а Мария Вениаминовна в тот же год была уволена из состава профессоров Московской консерватории. Когда Оленьке исполнилось 3 года, неожиданно приехал в Загорск Владимир Андреевич. Приезд этот помнит и сама Оля. «Что же я, какой же я крестный – все не соберусь приехать. Вот и собрался наконец». И он провел с нами вечер, рисуя Оле зверей и сказку о Красной Шапочке. Подарил иллюстрированную им книгу – «Рассказы о животных» Л. Толстого, написал: «Милой крестнице Воличке от крестнаго. 24.7.50 г. В. Фаворский». Одна из памятных встреч с Владимиром Андреевичем произошла на станции метро «Библиотека им. Ленина». Это было еще до рождения второй дочери, Маши, и Владимир Андреевич тогда сказал нам: «Нехорошо, что Оленька одна, надо иметь еще, в семье хорошо, когда много детей». Узнав, что Оля- старшая продолжает работать, заметил: «Нехорошо, мать должна быть дома». Отечески дружественный тон его слов таил глубокую правду, подтверждаемую самой жизнью. С его пониманием первичности нравственного начала в жизненных устремлениях каждого, независимо от его творческих способностей и возможностей реализации их, я столкнулся непредвиденно перед отъездом в Петрозаводск на долгожданную работу дирижера симфонического оркестра в самом конце 1955 года. Встретился с Владимиром Андреевичем в поезде метро и сообщил ему о скором отъезде. – А как же семья? – спросил он. – Останется в Москве, – ответил я, не сомневаясь. – Ну а оркестр-то хороший? – вновь задал он вопрос. Что мог я ответить, когда и этот вопрос не взвешивался тогда на весах моего жизненного выбора. – Без семьи нехорошо, – заключил он и пожелал мне всего доброго, когда мы попрощались. Но в его внимательном взгляде я прочитал явное неодобрение высказанному мною решению. Так Владимир Андреевич открылся мне в своей проницательности и жизненной дальновидности, ставя на первое место семью как нерасторжимое целое. |
| Связь с эфиром СМС: с мобильного телефона пошлите на короткий номер 5522 слово ВЕРА и через пробел вопрос, который хотите задать. Звонок в студию во время прямого эфира: 8 495 959-59-39. Звонок в студию: 8 495 950-63-56. Написать письмо: info@radonezh.ru play_arrow pause mute max volume play stop repeat Радио Радонеж Update Required To play the media you will need to either update your browser to a recent version or update your Flash plugin . Беседа с проректором ББИ И.К. Языковой, представителем издательства ББИ Владимиром Андреевым и редактором книг Ианнуария Ивлиева священником Артемием Корыхаловым 05.04.2021 22:00 Илья Сергеев Беседа с проректором ББИ И.К. Языковой, представителем издательства ББИ Владимиром Андреевым и редактором книг архимандрита Ианнуария (Ивлиева) священником Артемием Корыхаловым. Ведущий - И. Сергеев. Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой: Другие способы платежа: Версия для печати Комментарии 13.04.2021 - 14:12 С большим удовольствием : С большим удовольствием прослушал беседу. Хотел бы поблагодарить как ведущего, так и гостей радио - всегда приятно слышать диалог, в котором стороны, несмотря на разные оценки тех или иных аспектов церковной науки, способы услышать друг друга и повести здравый разговор. Может, именно этого нам не всегда хватает. Действительно, с творчеством о. Ианнуария хорошо знакомы в Петербурге, и, надеюсь, что его творческое наследие дойдет и до других городов. Людей с энциклопедическими знаниями становится все меньше и меньше, даже в научной сфере - многие ограничиваются очень узкими областями научного знания. В этом плане архимандрит Ианнуарий был счастливым исключением. Увы, таких людей немного. Обязательно будем читать новый комментарий, а издателям хочется пожелать сил и времени на публикацию творческого наследия о. Ианнуария. Множество ценного материала осталось в виде аудиолекций,но не теряем надежды, что и они будут переведены в книжный формат. Хотя слушать его - не меньшее удовольствие. Добавить комментарий Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: info@radonezh.ru Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь |
| Никогда еще не оказывал стольких милостей и такого доверия князю Владимиру Андреевичу царь, как теперь. Он сначала переменил его родовой удел на лучшие города. По-видимому, это была большая милость, но в сущности царь Иван Васильевич рассчитывал на то, что в новом уделе не знали, а значит, и не могли любить князя. Потом царь подарил князю место для дворца в Кремле и вверил ему в Нижнем Новгороде войско для защиты Астрахани. Однако, узнав, что в Костроме покорные царю жители встретили двоюродного его брата с хлебом солью, желая доказать свою преданность всей царской родне, он приказал привезти костромских начальников в Москву и казнил их. Тем не менее к князю Владимиру Андреевичу он продолжал относиться с лаской и так как прошла опасность войны, ласково звал его к себе из Нижнего. Князь Владимир Андреевич двинулся к слободе Александровой с женою и детьми. Он даже и не подозревал, что в это время одним подкупленным по приказу царя поваром сделан уже на него донос: повар, ездивший в Нижний Новгород будто бы за рыбою, купил там отраву и привез ее царю, объявив, что дал ему ее вместе с деньгами князь Владимир Андреевич для отравления царя. Ничего не подозревая, князь Владимир Андреевич приближался к слободе Александровой и остановился в одной из окрестных деревень, Слотине. Он дал знать царю о своем приезде. Вместо ответа в деревню поскакал целый отряд вооруженных опричников. Они окружили деревушку, как неприятельский лагерь, с трубным звуком и гиканьем. Царь был во главе их. Он послал к перепуганному князю Владимиру Андреевичу Василия Грязного и Малюту Скуратова, которые объявили, что царь приехал к князю не как к брату, а как к врагу. – На жизнь государеву злоумышлял, – кричал всегда радовавшийся всяким казням Малюта Скуратов. – Повара с зельем к государю подослал, да изловили его. Князь ужаснулся. У него и в помыслах не было ничего такого. – Христом Богом клянусь, – стал он оправдываться, – и в помышлении не было! Какой повар? О каком зелье толкуешь? – Нечего прикидываться! – сказал Малюта Скуратов. – Опоздал немного. Злодей-то во всем повинился. |
|
|
