| Denifle H. Meister Eckharts lateinische Schristen und die Grundanschauung seiner Lehre/Archiv für Literaturund Kirchengeschichte des Mittelalters, II (1886), S. 417–615. – В исследовании, посвященном реальному различию между сущностью и существованием в философии Средневековья, Денифль не дифференцирует в достаточной мере учения Авиценны, Гийома Овернского, Альберта Великого и Фомы Аквинского (S. 486–488). В этой обобщенной форме, которая уже не является собственно томистской, он находит у Майстера Экхарта в тварных сущих различие между чтойностью, или сущностью, и esse, или существованием, которые тождественны в Боге (S. 439–441; 489–491). Будучи чрезвычайно важным в мысли Экхарта, пишет Денифль, именно это различие «составляет... исходный пункт его основополагающего усмотрения» (S. 488). Но выдающий доминиканский эрудит прекрасно видел, что «реальное различие у Майстера Экхарта особенно четко проступает именно там, где он отходит от учения своих предшественников» (S. 489). Прискорбно, что вместо того, чтобы сделать вывод о радикальном отличии Экхарта от Фомы в понимании бытия, Денифль не нашел у тюрингского доминиканца ничего, кроме недостатка проницательности: «Вероятно, Экхарт был не в состоянии дать ответ на вопрос о том, что, собственно говоря, представляет собою esse в его противоположности essentia» (S. 490). Esse, которое, по мнению Денифля, Майстер Экхарт не сумел отчетливо помыслить, хотя и отличается от принимающих его тварных сущностей (как у св. Фомы), однако не отличается от божественного Бытия, от которого оно сообщается. Совершенно справедливо Денифль сближает это экхартовское ipsum esse, отличное от конкретного id quod est [«того, что есть», сущего], с абстрактным esse Боэция и приводит следующую цитату из De hebdomadibus (PL 64. Col. 1311 C): «Id quod est habere aliquid praeter quam quod ipsum esse potest; ipsum vero esse nihil aliud praeter se habet admixtum» [«То, что есть, может обладать чем-то помимо самого бытия; тогда как само бытие не имеет ничего примешанного помимо себя»]. Но под давлением настойчивого желания Денифля рассматривать учение о бытии у Экхарта в свете томистской ортодоксии это исследование, на миг показавшееся направленным в сторону верного «основополагающего усмотрения» экхартовской онтологии, приводит лишь к принижению мысли тюрингского Учителя: «... Экхарт. слишком слабо различал esse и esse. Поскольку Экхарт нечетко различает понятия между собой, ему оставался лишь шаг до отождествления esse твари с esse Dei» (S. 491). |
| В период религиозных войн во Франции (1562-1598) Овернь сильно пострадала от вооруженных столкновений. В 1562 г. гугеноты захватили и разграбили аббатство Ла-Шез-Дьё, в 1569 г. они разорили мон-рь Орийак. После Варфоломеевской ночи губернатор Морморен-Сент-Эрем не допустил убийств гугенотов; в сент. 1572 г. все жившие в городе протестанты были арестованы. Население Оверни было настроено враждебно по отношению к гугенотам: их отряды во главе с капитаном М. Мерлем занимались грабежами и убийствами. В 1574 г. Мерль захватил г. Амбер, в 1575 г. установил контроль над Иссуаром и разорил бенедиктинский мон-рь св. Австремония. Вскоре город, где часть жителей составляли гугеноты, был захвачен и разорен королевским войском под рук. Франциска, герц. Алансонского. В то же время католич. духовенство Оверни подвергалось поборам на содержание королевского войска. Еще в окт. 1567 г. губернатор Морморен-Сент-Эрем, указывая на успехи гугенотов и угрозу протестант. вторжения в Овернь, впервые потребовал, чтобы держатели церковных бенефициев предоставили королю субсидии. Возражая против постоянных поборов, духовенство заявляло, что собрать требуемые средства крайне сложно, т. к. население разорено военными действиями и, находясь под влиянием протестантизма, отказывается платить десятину. В 1563 г. по указу кор. Карла IX в Оверни было проведено отчуждение части церковных доходов; благодаря этому удалось собрать 154 тыс. ливров (значительно больше, чем во мн. др. диоцезах). Впосл. власти неоднократно отчуждали церковные доходы. После смерти кор. Генриха III (1574-1589) и наследования франц. престола гугенотом Генрихом Наваррским (впосл. кор. Генрих IV ) в Оверни началось противостояние городских властей К., к-рые поддержали короля, и сторонников Католической лиги - еп. Франсуа де Ларошфуко (1585-1609; кардинал с 1607) и его брата графа де Рандана. Епископ и его союзники признали право Генриха Наваррского на престол только после принятия им католицизма (1593). По условиям Нантского эдикта (1598) протестант. общины сохранились в Ла-Газеле, Маренге, Пайя и Парантинья. Однако их численность была небольшой; после отмены Нантского эдикта (1685) овернские гугеноты (114 семейств) эмигрировали или перешли в католицизм. |
| Несмотря на жестокость, проявленную мною при разрыве с нею, бедная девушка сохранила ко мне нежное чувство, и на другой день после моего приезда в город, устроившись так, чтобы мать об этом не догадалась, я провел ночь у Марианны. Мое сердце учащенно забилось, когда я поднимался по лестнице дома, где она теперь жила, на улице Транше де Гра, недалеко от мрачного собора, который мне пришлось обогнуть по пути к ней. Это возвращение в мир чувственности волновало меня, как новое посвящение. «Теперь-то я узнаю, — рассуждал я, — до какой степени воспоминание о Шарлотте разъедает мне душу». Сидя на постели, я смотрел, как раздевается эта женщина, на которую я подростком набросился совсем неистовством первой страсти. Она несколько располнела, но была еще молодой, свежей, сильной. Ах, каким ярким возник в эти минуты предо мной образ мадемуазель де Жюсса, ее силуэт, напоминавший греческую статуэтку, нежная грация ее хрупкого тела, о которой я догадывался! Каким живым был этот образ, когда, лежа в постели, я с животной страстью, к которой примешивалась грусть, сжимал в объятиях свою первую любовницу! Марианна была девушкой из народа и не привыкла к тонким рассуждениям, но даже самые заурядные женщины отличаются необыкновенной чуткостью, когда они любят. А Марианна по-своему любила меня. И вот я заметил, что она тоже не испытывает прежних восторгов. Мои ласки возбуждали ее, но потом, вместо былого упоения, она, казалось, чувствовала как бы разочарование, как-то смущалась под моими взглядами; наконец, точно заразившись моею грустью, она вдруг между двумя поцелуями спросила: — Чем ты так огорчен?.. — И, употребляя ходячее выражение, прибавила с чисто овернской хитрой усмешкой: — Я никогда не видела тебя таким грустным, верно какая-нибудь замужняя дамочка тебе нос натянула. Но он у тебя и так длинный, незачем было и тянуть… Вы, дорогой учитель, написали также изумительные страницы о ревности, о терзаниях, какие причиняет душе влюбленного одна мысль о ласках соперника, и вы поймете, какой жгучий яд пролился на мою рану вместе с этой новостью. |
| Зародышем этой работы является тот опыт, который я предложил вашему вниманию…» Когда молодой человек стал излагать программу своей жизни, глаза его загорелись. Оба эти посещения Робера Грелу имели место в августе 1885 года. Теперь шел 1887 год, и за этот промежуток времени Сикст получил от юноши пять или шесть писем. В одном из них Робер Грелу сообщал, что поступил в качестве домашнего учителя в какую-то аристократическую семью, которая проводит летние месяцы в родовом замке на берегу Эда, одного из самых живописных озер в Овернских горах. Незначительная подробность поможет читателю понять, до какой степени взволновало ученого совпадение между получением повестки и визитной карточки г-жи Грелу: хотя на столе лежали гранки его статьи для «Философского обозрения» и их необходимо было просмотреть как можно скорее, ученый почел нужным в тот же вечер разыскать письма молодого человека. Он обнаружил их в папке, где аккуратно хранил все, даже незначительные записки. Письма лежали вместе с бумагами такого же рода под рубрикой: «Современная документация по вопросу формирования ума», и составляли в общей сложности около тридцати листков. Ученый перечел их с особенным вниманием и не обнаружил в них ничего, кроме различных соображений научного характера, вопросов о книгах, которые надо прочитать, да некоторых научных планов. Какая же нить может связывать подобные вещи с уголовным процессом, о котором говорит мать? Молодой человек, которого философ видел всего два раза в жизни, произвел на него, по-видимому, очень сильное впечатление, потому что мысль о том, что за повесткой судебного следователя и за просьбой матери Робера Грелу о свидании скрывается одна и та же тайна, не давала ему покоя большую часть ночи. Впервые за много лет г-н Сикст сделал экономке выговор за какое-то пустяковое упущение, а когда он проходил в час Дня мимо каморки привратника, его лицо, обычно совершенно спокойное, выражало такую озабоченность, что Карбоне, уже насторожившийся из-за повестки, которая по довольно варварскому обычаю была прислана в незапечатанном конверте и тут же, само собою разумеется, прочитана, высказал жене, а затем, и всему околотку следующее соображение: — Я не имею обыкновения совать нос в чужие дела, но я отдал бы двадцать лет хорошей жизни, чтобы узнать, что нужно судейским крючкам от нашего бедного господина Сикста. |
| На это нужно заметить следующее. Относительно костей, найденных в Литтихе, доказано, что тамошний третичный слой взволнован был каким-то переворотом, и, следовательно, кости человеческие попали туда случайно. Если же ископанные кости человеческие, открытые в Гоксне, и признать за современные с костями допотопных животных, то и эта высшая древность, при всей ее сомнительности, остается не старше Моисеевой истории. «Точные исследования везде окончательно убедили, говорит Квенштедт, что воображаемые человеческие кости или вовсе не принадлежат никакому человеку, или если и встречались действительно кости человеческие, то они только впоследствии перенесены из мест своего нахождения и, таким образом, случайно очутились между доадамовскими костями животных, между тем как принадлежат решительно новейшей эпохе». Затем он проводит факты, сделавшиеся известными в последующее время, именно, остатки костей человеческих, найденные в Овернских костяных пещерах, и объясняет их «эти пещеры не что иное, как жилища древних галльских народов, которые вырывали здесь, неизвестно для какой цели, ископаемые кости животных, и смешивали их с костями своих собственных предков» 44 . Кременные топоры Юлий Цезарь знал и у современных ему кельтов. О швейцарских платформах надобно сказать, что такие же постройки являются у фракийцев уже за 500 лет до РХ, а бронзовые изделия еще позже того. Наконец, наблюдениями над морскими берегами Швеции и Италии дознано, что эти берега то возвышаются, то понижаются, и, следовательно, на их возвышении нельзя основать никакого твердого заключения о жителях» 45 . Таким образом, теория преадамитов или предков Адама не имеет для себя оснований. Представители другой теории, коадамитов, утверждающее, что люди происходят не от одного корня, а имели нескольких прародителей, заимствуют свои доказательства из физиологии, или науки, изучающей свойства человеческого тела, и указывают, во-первых, на резкое различие людей по цвету кожи, – у европейцев» белый, а у негров совершенно черный; – во-вторых, на столько же резкое различие по устройству лицевого угла, простирающегося у некоторых до 85 градусов, а у других нисходящего до 60 град 46 . |
| Что же касается актов Визбия, то отец Морян 562 приводит их по древнему Требнику, где их нашел, и должно сознаться, что это преплохая легенда, так что самый поверхностный ученый, читая их, может убедиться, что они далеко не первого столетия как то полагал Гильдуен, считавших их писанными Визбием в самое время мученичества св. Дионисия. Это плохой подложный акт, писанный, вероятно, незадолго до Гильдуеня, и если он его отыскал, как утверждает, разрушенным ветхостью, то, должно полагать, что он жестоко обманулся в причине, разрушившей рукопись и что она пришла в ветхость скорее от места, чем от времени. Стихи же, приписываемые св. Евгению младшему, епископу Толедскому и приводимые Ноэлем Александром, следующее: Coeli cives applaudite, Mundi jucundo lumini Quo illustratur Corlitus Hujus Deie grania, etc. Areopago Athenae Regis sunpsit diadema. Coelestis gemmam fulgidam Dyonisium sophistam, etc. Clemente Romae praesule Jubente, venit Galliam. Эти стихи еще могут доказывать, что мнение о ареогопагитизме существовало до IX века, если они только написаны Евгением младшим; но это еще не доказано и их не находится в творениях этого епископа, изданных отцом Сирмондом. 563 Гимн, который приписывают Фортунату, вероятно, не его, это мнение большей части ученых. Сверх того, в нем нисколько не упоминается об ареопагитизме. Вот строки, приведенные Ноэлем Александром: Clemente Roma praesule, Ab urbe missus adfuit Verbi superni seminis Ut ‘fructus esset Gallae. Не только ни один из памятников, предшествующих IX веку не благоприятствует ареопатигизму, но многие совершенно ему противоречат. 1) Сюльпис Север, относящий мученичества в Галлии ко второму столетию, при Марке Аврелии (177), тогда как сторонники ареопагитизма большую часть мученичеств относят к первому веку. 2) Григорий Турский , свидетельство которого ясно и положительно. Должно признаться, что существовавшее в его время мнение о проповеди апостольской, как оно существовало во все века, было уже сбивчиво, и что во многих местностях он ошибался относительно некоторых апостолов, относя их к I веку, тогда как они прибыли только в третьем. Но, что бы не говорили, невозможно отказать в авторитете его мнении, столь ясно выраженному в его «Истории Франков», о проповеди семи епископов при консульстве Деса и Грата (250); в этом он соглашается с актами св. Сатурнина; а ему должны были быть известны истинные предания Церкви Овернской, откуда он родом, и Церкви Турской, где был епископом. |
| 49 Мы пользуемся в этой главе об ископаемом человеке указаниями Ленормана (Les premières civilisations 1874) и Фрааса (Др. обитатели пещер). 52 Мастерские каменных орудий найдены в Пресиньи в департаменте Индры и Луары, в Шовиньи в департаменте Лауры и Шера, также вблизи Афин, и невдалеке от Фив в Египте, и в других местах. Перенесённые из месторождений обделанные кремнёвые орудия найдены в разных местах, напр., в Бретани найден топор из фибролита, находимого только в Овернских горах; в Аржентеле, в так называемой покрытой аллее (которую с долменами неправильно относили к позднейшим друидическим остаткам), найден кремнёвый нож, явно вышедший из мастерской Пресиньи. На острове Эльбе найдены орудия, сделанные из камня, которого нет на острове, стало быть, ввезённого морем, и т. д. 56 Fergusson (Tree and Serpent worship, 2 ed., 1873, p. 166) говорит: «Европейские учёные, занимающиеся древностями, и не подозревают замечательной особенности грубых мегалитических построек, это – то, что они одинаковы во всех веках». Далее Фергюсон поясняет, что очерченные камнями круги с огромным камнем посередине суть памятники, время создания которых уже потому нельзя определить, что совершенно такие же мегалитические по форме памятники воздвигались в Индии даже до прошедшего столетия, и нет никакой возможности определить, относится ли этот памятник к периоду высокой древности, или же ему не более ста лет. 57 «Тацит описывает климат Германии так, как мы бы стали описывать берега Ледовитого океана, Гренландии или Норвегии, и описание это наверно имело реальное основание в действительно изменившихся климатических условиях» (Оскар Фраас). Мы приводим это мнение как подтверждение, что климат Европы изменился быстрее, чем мы привыкли думать о геологических и климатических переворотах. 59 Id. p. 113. «L’infériorité de la femme est un fait connu… Le cerveau de la femme ne pèse que 44 onces». 60 Id. стр. 117 и 118. Стоит прочесть эти страницы со вниманием и сопоставить с этим взглядом письмо христианина Ливингстона 9 Апр. 1872 г. к Джемсу Гордону Беннету, владельцу New York Herald, о жителях центральной Африки (Знание, 1874, Май). Ливингстон представляет негров, в особенности не испорченных сношениями с торговцами невольников, миролюбивыми, не лишёнными сметливости и здравого смысла, очень искусными в земледелии и замечательно честными. |
| Старинная просопографическая традиция была решительно преобразована. Главнейшей задачей стало освобождение от поверхностности и описательности, выработка систематичности как основного принципа организации материала, а также повышение полноты изложения (в доступных для того времени пределах). Справедливости ради нужно отметить, что все эти задачи лишь начинали осознаваться на рубеже XVI–XVII веков и нашли свое окончательное методологическое решение никак не ранее второй половины XIX века. Первый и во многом предварительный этап систематики еще не знал тех резких противоречий между католическими и протестантскими исследователями, которые в полном объеме проявились лишь пару веков спустя. Однако два основных «методологические лагеря» уже формировались, и это обстоятельство необходимо принимать во внимание с самого начала. Среди сочинений, принадлежащих католическим авторам, выделяются: «О церковных писателях» кардинала Беллармино (R. Bellarminus †1621), «Новая библиотека церковных писателей» Дю Пена (L. Du Pin † 1719) 14 , «Аппарат к Большой библиотеке древних отцов» Ле Hyppu (N. Le Nourry † 1724), «Всеобщая история святых и церковных писателей» Селье (R. Ceillier † 1761). Особо следует отметить 6-томные «Материалы для изучения церковной истории первых шести веков», Де Тиллемона Le Nain de Tillemont † 1698). Труд Беллармино, открывающий этот ряд, по манере еще во многом напоминает старую добрую просопографию. Дю Пен предлагает гораздо более солидное изложение, более внимателен к деталям, но неоправданно смел в оценках. Уже в этих двух работах наглядно явлена тенденция расширять рамки патристики за счет средних веков и даже более позднего времени. Беллармин доходит до конца XV века, Дю Пен – даже до начала XVII, а обширное сочинение Селье начинается Моисеем и заканчивается Бильгельмом Овернским. Те хронологические рамки, которыми сознательно ограничивает себя новейшая патрология, в этот ранний период признаются, видимо, сравнительно немногими. Лишь серьезная работа Ле Нурри по греческим отцам не выходит за пределы III века, а по латинским – IV века, да труд Тиллемона завершается 513 годом. |
| – Пригрело их на печах-то, вот им Адонисы с орехами и с двугривенными и пошли сниться, – убеждал он Жозефа, но тот, в свою очередь, стоял на том, что это необъяснимо. – Да и объяснять не стоит: одни и те же у них фантазии и одни и те же и сны. – Нет-с, извините, я только не помню теперь, где это я читал, но я непременно где-то читал об этаких эпидемических случаях… Ей-богу читал, ей-богу читал! – Что-ж, очень может быть, что и читал: вздору всякого много написано. – Нет, ей-богу, я читал, и вот позвольте вспомнить, или в книжке «О явлении духов», или в сборнике Кроу, о котором когда-то здесь же говорил Водопьянов. При этом имени сидевшая в кабинете мужа Глафира слегка наморщила лоб. – Да, да, именно или там, или у Кроу, а впрочем, привидение с пёсьею головой, которое показывалось в Фонтенеблоском лесу, ведь видели все, – спорил Висленев. – Полно тебе, бога ради, верить таким вздорам! – заметил Бодростин. – Да-с; чего же тут не верить, когда и протоколы об этом составлены и «следствие было», как говаривал покойный Водопьянов, – снова брякнул Жозеф. Глафира строго сверкнула на него левым глазом. – А вот, позвольте-с, я еще лучше вспомнил, – продолжал Висленев, – дело в том, что однажды целый французский полк заснул на привале в развалинах, и чтоб это было достоверно, то я знаю и имя полка; это именно был полк Латур-д " Овернский, да-с! Только вдруг все солдаты, которых в полку, конечно, бывает довольно много, увидали, что по стенам ходило одно окровавленное привидение, да-с, да-с, все! И этого мало, но все солдаты, которых, опять упоминаю, в полку бывает довольно много, и офицеры почувствовали, что это окровавленное привидение пожало им руки. Да-с, в одно и то же время всем, и все это записано в летописях Латур-д " Овернского полка. По крайней мере, я так читал в известной книге бенедиктинца аббата Августина Калмета. – Но извини меня, милый друг, а я не знаю ничего на свете глупее того, о чем ты ведешь разговоры, – воскликнул Бодростин. – Почему же, друг мой? – ласково молвила Глафира. |
| Первый же не имеет чтойности; но на все, что имеет чтойности, от него изливается бытие. Итак, сам он есть совершенное бытие — при условии, что относительно его будут подвергнуты отрицанию лишенности и прочие свойства) (f. 99 rb , II. 7–12). См. cap. 5 (f. 99 vb , II. 43–45): Iam igitur manifestum est quod primus non habet genus nec quidditatem nec qualitatem. (Итак, очевидно, что Первый не имеет ни рода, ни чтойности, ни качества.). Мейстер Экхарт употребляет выражение Авиценны necesse esse, сближая его с Ego sum qui sum, — подобно тому, как это делал Моисей Маймонид в «Путеводителе колеблющихся» (I, c. 63): Exp. in Ex., LW II. P. 27, n. 21. См. ibidem, pp. 38–39, nn. 32 s., где непротиворечивые содержания понятий рассматриваются как «возможные» сущие, подчиненные Богу как всемогущей производящей причинности. 321 De ente et essentia, cap. 3: Quicquid enim non est de intellectu essentiae vel quidditatis, hoc est adveniens extra et faciens compositionem cum essentia, quia nulla essentia sine his, quae sunt partes essentiae, intelligi potest. Omnis autem essentia vel quidditas potest intelligi sine hoc quod aliquid intelligatur de esse suo; possum enim intelligere quid est homo vel Phoenix et tamen ignorare an esse habeat in rerum natura. Ergo patet quod esse est aliud ab essentia vel quiditate. — Гийом Овернский очень близок к мысли Авиценны, как можно судить по следующему отрывку из его трактата De trinitate (О Троице): Quoniam autem ens potentiale est, non ens per essentiam, tunc ipsum et eius esse, quod non est ei per essentiam, duo sunt revera et alterum accidit alteri, nec cadit in rationem nec quidditatem ipsius. Ens igitur, secundum hoc modum, compositum est et resolubile in suam possibilitatem sive quidditatem et suum esse. Ex quo manifestum est ipsum esse causatum ab educente possibilitatem eius in effectum essendi et a coniungente ipsum esse cum potestate ipsius (Коль скоро сущее потенциально и не является сущим по своей сущности, то сущее и его бытие, не принадлежащее к его сущности, поистине различны и одно является акциденцией для другого, не входя ни в его определение, ни в его чтойность. |
|
|
