| Подсудимая Савельева покорно заявляет: – На ваше усмотрение. Судебное следствие начинается с допроса бывшего митрополита Вениамина. – Подсудимый гражданин Казанский, — вызывает его председатель. В зале сильное движение. Бывший митрополит Вениамин поднимается со своего места и размеренным шагом, не спеша, опираясь одной рукой на посох, а другую приложив к груди; выходит на средину зала. На лице его нет признаков ни волнения, ни смущения. Чувствуется привычка двигаться и говорить под устремленными на него глазами масс. Он скуп в движениях, скуп в словах, не говорит ничего лишнего, отвечает по существу. И только иногда, в силу большой разницы во взглядах на содержание определенных понятий, в силу разницы психологии, в силу той пропасти, которая отделяет представителя монашествующего духовенства от мирянина, к тому же антирелигиозного, в его ответах чувствуется как будто уклончивость, а они не удовлетворяют допрашивающих, создается взаимное непонимание. Митрополит Вениамин на допросе Председательствующий одним из первых задает вопрос: – Как вы относитесь к Советской власти? – Мое отношение к ней — отношение к власти. Все ее распоряжения и все декреты по мере своего разумения исполняю и принимаю к руководству. – Ну да, это так. Но признаете ли вы её? – Признаю, как и всякую гражданскую власть. Далее трибунал переходит к центральному пункту обвинения — к двум письмам митрополита в Помгол (помощь голодающим) в Смольный. Митрополит подробно рассказывает историю возникновения писем в связи с изданием декрета и желанием безболезненного проведения его в жизнь. Вопрос об изъятии для церкви и ее верующих — большой вопрос, к разрешению которого нужно было подходить особенно осторожно, особенно если принять во внимание психологию масс молящихся. Эти письма являлись результатом осторожного подхода к данному вопросу. –Вы их как писали,- посоветовавшись с кем-нибудь или самостоятельно? – Я писал их сам. Я сам решил, что их нужно послать. – А в Правлении православных приходов эти письма не подвергались обсуждению? |
| Оставался один-единственный выход – найти архиерея, который согласился бы рукоположить меня в священный сан без официального семинарского образования, только на основе самостоятельной подготовки, – вспоминает о. Евгений. – И такой архиерей нашёлся! Это был весьма уважаемый иерарх – архиепископ Иркутский Вениамин. Человек глубокой, строгой духовной жизни, он пользовался огромным авторитетом среди верующих (и не только в Иркутской епархии!). Его любвеобильность, молитвенность, общительность создавали вокруг него такую атмосферу, что после общения с ним каждый человек чувствовал себя обновлённым. В жизни он много претерпел за веру. После войны был репрессирован и десять лет пробыл на Колыме. Как известно, живыми оттуда возвращались немногие. Когда он работал в шахте, там однажды произошла авария, во время которой его травмировало глыбой в грудь. После относительного выздоровления он был признан непригодным к физическому труду, и его оставили при санчасти в качестве фельдшера. Служба в санчасти лагеря не только спасла жизнь владыке, но и дала всё-таки возможность тайно молиться. Нательного креста носить не разрешали, иметь иконы – тем более. Чудом сумел владыка сохранить в заключении иконку Божией Матери, напечатанную на тонкой бумаге. В лагере часто делали обыски. Чтобы утаить свою единственную святыню от надзирателей, он складывал её тонкими узкими полосками – «гармошкой» – и зажимал между пальцев, поднимая руки вверх. Видя такую откровенность, обыскивающие не требовали раздвинуть пальцы. Тогда была бы беда. Но Бог хранил. На настольном календаре владыка нарисовал медицинский крест красного цвета, а для маскировки сделал надпись: «Чистота – залог здоровья». В удобный момент на эти крест и иконку он молился. Когда владыка стал Иркутским архиереем, этот самодельный календарь сохранялся на память на его письменном столе. Много перестрадавший сам, владыка живо откликался на человеческие страдания и всегда был готов протянуть руку помощи. В приезжавших клириках он видел прежде всего священников, служителей Бога. Встречал их радушно, сажал с собой за стол, предлагал ночлег и старался окружить домашним теплом, как дорогого гостя. В то же время все это не значило, что владыка был чрезмерно мягким и безвольным. Далеко не так! Со всем этим он умело сочетал строгость и требовательность. С глубокой благодарностью я буду помнить этого человека всю жизнь. В осеннюю Казанскую 1967 г. в Знаменском соборе города Иркутска архиепископ Вениамин рукоположил меня в священники». |
| Стараниями членов и сотрудников этого отдела были подготовлены к изданию церковные календари на 1921 и 1922 годы, в содержание которых были включены как богослужебные указания частного порядка, так и заметки общего характера. Именно эти заметки содержат конкретные рекомендации по согласованию богослужебной практики с нормами действующего Церковного устава. Их обсуждением и подготовкой занимался профильный отдел «Общества православных приходов», после чего эти материалы получали авторизацию законной церковной власти в лице правящего архиерея Петроградской епархии, будущего священномученика Вениамина (Казанского) с. 175]. Заметка «О церковном богослужении» календаря 1921 года, помимо общих слов о значении Типикона в церковной жизни, содержит перечень недостатков богослужебной практики, которые составители призывают устранять, а также призыв насколько возможно полно соблюдать уставной порядок богослужения. «Бесчисленны и разнообразны виды этих уклонений (от предписанного Церковным уставом порядка. – К. Р. ) и проявление этого небрежения, они касаются и строя служб, и состава их, и исполнения, и времени. Если и прежде у нас богослужения не всегда соответствовали своему времени, то теперь с вкоренившимся почти везде злоупотреблением совершать утреню с вечера, даже с первым часом, притом по советскому времени, несоответствие перешло все пределы мыслимого. Состав богослужения терпит произвольные изменения от неумелых и неграмотных сокращений и безвкусных наслоений – вселенская полнота праздничного последования нередко приносится в жертву акафистам новейшего происхождения, далеким от каких-либо достоинств древних песнопений великих творцов. Излишне упоминать о том, во что обратилось периодическое стихословие Псалтири. Да и только ли Псалтири? Разве мы имеем возможность в течение года за литургиями прослушать полный круг новозаветных чтений? Разве не прерывают его постоянно заупокойные чтения, содействуя превращению литургии из общественной службы в требу, из которой выкинуто всё, что является отличием данного дня, до тропаря и кондака включительно. |
| Статья Высшая церковная власть Русской Православной Церкви даже в условиях практически открытых гонений пыталась внедрить в реальную церковную жизнь отдельные положения, сформулированные рабочими органами Поместного собора 1917–1918 гг. Одна из таких наиболее значимых попыток внедрения в реальную богослужебную практику на местах литургических указаний, разработанных профильным соборным отделом, связана с деятельностью священномученика Вениамина (Казанского) в рамках его канонического удела – Петроградской епархии. После завершения Поместного собора 1917–1918 гг. Высшее церковное управление на заседании от 29 октября (11 ноября) 1918 года рассматривает основные положения доклада «Об упорядочении богослужения». По итогам рассмотрения было принято постановление о том, что указанные «Отделом меры к упорядочению общественного (рядового) и частного (внерядового) богослужения представляются допустимыми к проведению в церковно-богослужебную жизнь» . В связи с этим епархиальным преосвященным было указано на необходимость «при разрешении вопросов об уставных сокращениях руководствоваться приводимыми в докладе Соборного Отдела о богослужении, проповедничестве и храме предположениями» . В ноябре 1921 года Святейший Патриарх Тихон издал указ о запрете в священнослужении епископа Антонина (Грановского) , а также в «Обращении к архипастырям и пастырям Православной Российской Церкви» от 4 (17) ноября 1921 года осудил литургические новшества, введенные в богослужебную практику самовольно, без благословения высшей церковной власти. «Обращение» содержит перечень недопустимых нововведений в церковном богослужении, которые осуждены не в силу их абсолютной неприемлемости, а в связи со своевольным их введением в литургическую практику. Содержание «Обращения», а также его довольно строгий тон вызывали особенно острую полемику среди петроградского духовенства. Целый ряд священнослужителей и мирян, которые с первых месяцев после революции 1917 года отстаивали активизацию сотрудничества Церкви с советской властью вплоть до полного подчинения государству, стремясь к созданию альтернативных органов церковного управления, выступают против «Обращения». Именно этот документ позволил группе «левого» духовенства найти четкую идеологическую основу для объединения недовольных высшей церковной властью Русской Православной Церкви в движение, которое впоследствии стало основой для обновленческого раскола. |
| Вместе с Лениным, Троцким и Молотовым он выступил против помилования двух священников по " Шуйскому делу " . Голосованием 4 против 3 Политбюро и отказало в помиловании. Одним из самых значительных (по числу подсудимых – 54) процессов был Московский (апрель – май 1922 г.). Расстрельные приговоры (5 человек в итоге – для нас, задним числом, такая цифра может представляться " ничтожной " , но тогда так не думали) утверждались в Политбюро. Сталин последовательно стоял за расстрелы. Процесс митрополита Вениамина (Казанского) На известном Петроградском процессе (июнь-июль 1922 г.; " дело митрополита Вениамина " ) к расстрелу были вначале приговорены 10 обвиняемых. После процесса в Политбюро обсуждался вопрос с характерным (как замечает Курляндский) названием " О питерских попах " . Сталин поставил подпись под решением: " Согласиться с постановлением комиссии о 4 и 6 " (т.е. 4 казнить, 6 помиловать). Удивительно, но в данном случае даже после решения Политбюро нашлись люди, пытавшиеся не допустить кровопролития. Одним из них был А.С. Енукидзе (его расстреляли в октябре 1937 г.), переславший Сталину ходатайство ВЦИК о помиловании. Немедленно (!) по получении оного, Сталин добился секретного постановления Пленума ЦК РКП (б), проходившего в те дни и отклонившего ходатайство о помиловании. Итак, уже в 1922 г. Сталин запятнал себя кровью священников и мирян. Он не только выступал в Политбюро и голосовал за смертную казнь для участников Ивано-Вознесенского, Московского и Петроградского процессов, но поддерживал и проводил на местах общую судебно-репрессивную политику по отношению к " тихоновской " Церкви. На пути к торжеству безбожия С середины 1920-х годов свертывание " нэпа " сопровождалось (а точнее, было неразрывно связано с) возобновлением ожесточенной борьбы государства с Церковью. В сентябре 1927 года Сталин встречался с американской рабочей делегацией. Сохранились и стенограмма встречи, и публикация в печати, посвященная этой встрече, и текст публикации с правкой Сталина. Ему был задан вопрос и о религии. В ответе Сталина был и такой пассаж, не вошедший в публикацию: " ... когда мы шли к власти, мы в своей программе имели требование свободы веры, свободы вероисповедания. Но это еще не значит, что мы административными мерами не воздействуем на людей в том смысле, чтобы они отказались от религии " . Примечательно, однако, что в опубликованный текст Сталин вписал: " Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне еще ликвидировано. Антирелигиозная пропаганда является тем средством, которое должно довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства " (253-254). Так, замечает И. Курляндский, вождь (уже в 1927 году) вбрасывал в общественное сознание установку на будущий масштабный антирелигиозный и антицерковный террор. Лишь прикрывая ее словами о " пропаганде " . |
| Не шутка – простоять целый день и ночь в колодце по колено в воде – это сказалось на здоровье: аба заболел водянкой и умер. Има болезненно пережила смерть отца: впала в уныние, спилась и умерла от пьянства через четыре года. У Вениамина была ещё сестрёнка Аня. Вениамину исполнилось на тот момент десять, а сестрёнке шесть. Голодные, они блуждали на колхозном поле и выковыривали из-под земли гнилые плоды картофеля, чтобы кушать. Зимою в доме стало невыносимо холодно, и сироты перебрались на скотный двор. Там, в сторожке, топилась печь, и было тепло. Сторож Павел Михайлович отпаивал Веню отваром пижмы, когда у мальчика разболелся живот, а когда Веня сильно ушиб ногу, забрал малышей к себе домой. Марфа Семёновна, супруга Павла Михайловича, как своих родных, приняла ребят в свой дом, а ногу Вениамина, распухшую от ушиба, вылечила полынью. Сначала крошила траву на кухонной доске, потом распаривала её и накладывала на ушибленное место, перевязывая рану бинтом. Боль как рукой сняло. Вениамин и Аня, обретши новых родителей, в благодарность за внимание и заботу старались быть послушными во всём и в школе учились на круглые пятёрки. Вениамин рано усвоил, что выбиться в люди может он только сам. В Казанском университете высокого, худенького, стройного юношу в очках, с красивым продолговатым лицом, с чёрной, как смоль, густой волнистой шевелюрой, полюбили все преподаватели и студенты. Ему не стоило особого труда закончить физико-математический факультет с отличием, потому что выделялся искромётным интеллектом, эрудицией и глубоким знанием жизни. После окончания университета он пытался поступить в аспирантуру, но помешал «пятый пункт» – в графе национальность написал «еврей», хотя вполне мог написать «чуваш», указав национальность своих приёмных родителей, Павла Михайловича и Марфы Семёновны. Вениамину Яковлевичу было принципиально важно сохранить и свою национальность, и свою фамилию, потому что не раз он слышал в интеллигентских кругах в свой адрес жестокие слова – «безродный космополит». |
| Порфирий 18 апреля 1861 г. притянул оо. Вениамина и Владимира со всем семинарским правлением к ответу. Завинив их в злоупотреблении казенными деньгами, владыка в великие дни страстной недели потребовал от них сдачи бывших у них сумм и приходо-расходных книг и повел дело с такой горячностью, «как будто воров ловил и спешил, чтобы не ушли», как выразился м. Филарет московский . Назначение затем следственной комиссии, действовавшей гласно и с расчетом на скандал, уже само по себе поставило ректора и инспектора в двусмысленное положение, хотя большинство духовенства и общества было на их стороне. Но еще более огорчило их пристрастие членов комиссии и самого преосвященного, которые, ставя все новые вопросы и придираясь к мелочам, не давали возможности оправдываться. Уверив себя, что в действиях ректора и инспектора кроется уголовщина и что ими растрачены пожертвованные деньги, еп. Порфирий пригласил в состав следственной комиссии даже депутата от гражданского начальства и распорядился удерживать две трети жалованья ректора и других членов правления, так что архим. Вениамин стал получать по 17 р. 87 к. в месяц. Ректор с инспектором энергично протестовали и против обвинения, и против назначения комиссии и своей подсудности ей, и против приглашения полицейского чиновника, и против характера действий членов комиссии и самого преосвященного, который, кроме страстности, обнаружил в отношении к ним даже недобросовестность. Оба они писали и в комиссию, и архиерею, и губернатору, и в правление Казанской академии, и обер-прокурору св. Синода, и, как видно из чернового «дела», доминирующую роль играл тут архим. Вениамин, рукой которого написаны многие отпуски. Св. Синод, признав, что вина ректора и инспектора состоит только в несоблюдении законных форм отчетности, в чем и сами они сознавались, осенью 1861 г. решил избавить их от дальнейших служебных неприятностей назначением на другие места. Иером. Владимира решено было перевести на должность инспектора Петербургской дух. академии, а архим. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ПЕТРОГРАДСКИЙ БОГОСЛОВСКИЙ ИНСТИТУТ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Петроградский богословский институт Русской Православной Церкви (недейств.). 24 августа 1918 года на основании декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, все духовные учебные заведения вынуждены были прекратить свое существование, была закрыта и Санкт-Петербургская духовная академия . Государственная Комиссия по просвещению, вынеся решение о закрытии духовно-учебных заведений, вместе с тем признала возможным устройство церковной властью особых богословских курсов для подготовки священнослужителей, обусловив это изъятием общеобразовательных предметов из учебных программ этих курсов и недопущением в них лиц моложе 18 лет. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин) и Священный Синод Указами от 19 сентября 1918 года за и от 25 октября 1918 года за предложили епархиальным архиереем открывать в своих епархиях пастырские училища, которые могли временно решить проблему подготовки кадров и сохранения традиций русского богословия. Такое училище на базе неполной средней школы было открыто 1 октября 1918 года в Петрограде. Помещалось оно в северо-западной башне Александро-Невской Лавры. Более года продолжалась подготовка к возрождению высшей богословской школы. 9 апреля 1919 года митр. Вениамину (Казанскому) была представлена докладная записка о необходимости открытия Богословского института. Инициатива по созданию Богословского института, а именно: подача докладной записки Владыке Вениамину, разработка Положения о Богословском институте, а также о богословских курсах и кружках, как низшей ступени богословского образования, принадлежала бывшему преподавателю Петроградской духовной семинарии Ивану Павловичу Щербову . 16 апреля 1920 года прошло торжество открытия Богословского института. «Положение» об институте было утверждено Святейшим Патриархом Тихоном. |
| В 1922 году Федотов оставляет университет и возвращается в Петроград, где начинает работать переводчиком иностранной литературы только в частных издательствах. Переводы дают высокие заработки, но положение человека «вольной профессии» в советской государственной системе очень неустойчиво. К тому же духовная атмосфера в Петрограде уже не та. Федотов возвращается в «братство», которое тогда особенно остро переживает период внутреннего брожения. Часть членов кружка, преимущественно евреи, принимая крещение, попадали под влияние крестивших их священников. Священники же подозревали и обличали А. А. Мейера в «Мережковских» ересях. В этой обстановке Федотову была необходима твердая опора. По совету друга и товарища по семинару Гревса С. С. Безобразова, покинувшего Россию, Федотов обращается к протоиерею Тимофею Налимову. Отец Тимофей занимал особенное, если не сказать центральное, положение в петербургской иерархии. Бывший преподаватель, а затем свободно избранный ректор Петербургской духовной академии, он вынужден был ее оставить вместе с А. В. Карташевым и долгое время, являясь духовником митрополита Вениамина, служил младшим священником Казанского собора. После расстрела митрополита Вениамина, допросов и сидения по тюрьмам у протоиерея Тимофея вынудили обещание не принимать участия в публичных богослужениях и никого не допускать на его домашние службы. Отец Тимофей считал своим долгом соблюдать данное им слово. У себя он мог только исповедовать, и когда к нему обратился Г. П. Федотов, отец Тимофей посоветовал ему причащаться у своего духовного сына протоиерея Леонида Богоявленского. Так — воцерковлением — завершилось возвращение Федотова к православию. Но это не было тем, что связывало всех членов кружка А. А. Мейера. Кружок, несмотря на опасности, разрастался по всей России, утрачивая единое общение. Духовная жажда усиливала и умственные запросы Федотова, которые никак не могли удовлетворяться переводами романов с французского и немецкого. Наш мыслитель выступает одним из инициаторов создания и редактором-издателем журнала «Свободные голоса», где его голос — ведущий. Но выпустить удалось только один номер (1918, 1). Появляется несколько статей Федотова по истории средневековой культуры.(1) Наконец, в серии «Образы человечества» выходит очень талантливо написанная брошюра об Абеляре (2) — первая и последняя в России монография Федотова. Но уже статья «Утопия Данте» не была пропущена. Русскому мыслителю, привыкшему к приволью и благородству старой культуры, становится трудно дышать в ином воздухе. Федотов так и не нашел места в Советской России. Мучительно |
| – Мне никакого контроля не нужно! – сказал он. – Я власти доверяю, у нее есть свой контроль. «И он пояснил ту точку зрения, которая не была ясна до этого. Именно ту точку зрения, что нужно самостоятельное участие Церкви в деле помощи голодающим, но не в качестве гарантии, контроля, а как известный факт для того, чтобы данную задачу облечь в высокоморальный характер, чтобы заставить верующих пожертвовать не только то, что есть в церкви, но, может быть, снять ризы с собственной иконы» 58 . Не совсем понятно, почему Николай Михайлович употребляет в своем рассказе местоимение «мы». Как явствует из показаний Новицкого, тот очень хорошо понимал не только то, чего хотел митрополит, но и то, что добиться исполнения желаемого невозможно. § 6. По свидетельству Егорова: «Было принято решение созвать на следующий день, 11 марта небольшое совещание, какое только успеем». Совещание это проходило на квартире больного Аксенова. Присутствовали: митрополит Вениамин, настоятель Казанского собора Н. К. Чуков, настоятель Троице-Измайловского собора М. П. Чельцов, настоятель Исаакиевского собора Л. К. Богоявленский, Ю. П. Новицкий, И. М. Ковшаров, Н. М. Егоров и другие. «Новицкий и Егоров подробно доложили о произошедшем в комиссии, после чего митрополит обратился к присутствующим с вопросом: «Что делать?» Решили согласиться с мнением митрополита о не прекращении переговоров со Смольным, о вторичном обращении за выяснением недоразумения» 59 . «В заявлении от 5 марта 1922 г. за 372, – писал митрополит Вениамин, – мною было указано, что передача церковных ценностей может состояться только при наличии следующих трех условий: 1 . Что все другие средства и способы помощи голодающим исчерпаны; 2 . Что пожертвованные святыни будут употреблены исключительно на помощь голодающим; 3 . Что на пожертвование их будет дано благословение и разрешение высшей церковной власти... В день подачи мною указанного заявления я был вызван в Смольный, в заседание комиссии по изъятию церковных ценностей... Оглашенный лично мною на означенном заседании текст поданного мною заявления не вызвал никаких возражений по существу... |
|
|
