| Их отдельные отряды уже несколько столетий охотно служили наемниками в византийской армии и боролись с арабами. Но с середины XI века ситуация существенно изменилась – турки проявили склонность к объединению и начали решительное наступление на арабские земли. Решающие события произошли в 1034 и 1035 гг., когда внуки Сельджука – Чагры-бек (989–1060) и Тогрул-бек (1038–1063) продвинулись к Хорасану. Арабы никак не могли помешать их стремительному продвижению: в 1037 г. пала Мерва, а в 1038 г. под Серахсом они потерпели тяжелейшее поражение от новых завоевателей. В 1040 г. турки вновь одержали победу и направились затем в Персию. В 1051 г. пали Исфакан и Хамадан. После этого тюркские отряды направились на юг – в Керман и на север – в Азербайджан, дойдя до границ Византийской империи. В 1052 г. они захватил область Карса, в 1053–1054 гг. – окрестности озера Ван, откуда направились на Кавказ, захватив в поле своего зрения Эрзерум и Грузию. Тем временем мятежник аль-Бессарири, о котором говорилось выше, при помощи Фатимидов, приславших ему войска, захватил Багдад и бросил халифа аль-Каима Биамриллаха (1031–1075) в темницу. Оттуда несчастный правитель сумел каким-то образом направить несколько писем с просьбой о помощи, и одно из них попало к Тогрул-беку. Тот без особого труда разгромил армию мятежников и 25 декабря 1055 г. вступил в Багдад, где принял титул " султан», а в начале 1058 г. – еще более амбициозный титул «царя Востока и Запада» 36 . При этом он облобызал проформы ради землю перед стопами халифа аль-Каима Биамриллаха и сел рядом с ним только после особого приглашения. С 1059 г. сельджуки начали систематический грабеж византийских территорий, достигнув в этом же году Сиваса. В 1065–1067 гг. турки достигли Антиохии и Эдессы. В 1067 г. была почти полностью опустошена Кесария Каппадокийская, в 1068 г. такая же участь выпала Неокесарии, а в 1069 г. завоеватели достигли Иконии. Через год турки находились всего в 200 км от Эгейского моря 37 . Помимо Армении, они опустошили часть Сирии, Киликию и Каппадокию. Как говорили современники, «весь мир, земной и морской, был захвачен нечестивыми варварами, разрешен и лишен населения. Все христиане убиты, все дома и деревни Востока разрушены, церкви разорены и превращены в ничто» 38 . В 1056 г. Тогрул-бек завоевал Месопотамию и подчинил себе Мосул, а затем двинулся на Иран. И хотя его брат Чагры-бек уже лежал на смертном одре, наследник Альп Арслан (1060–1072) не оставил дядю в одиночестве. Их объединенные усилия казались настолько мощными, что, как указывалось выше, в 1063 г. Тогрул-бек въехал в Багдад в качестве жениха дочери халифа. Этот вариант соединения усилий казался весьма перспективным для суннитов, но вскоре зять халифа скончался, не оставив потомства от высокого брака 39 . Сам халиф проводил остаток жизни в молитвах и благочестивых размышлениях. Разложение Буидами арабских земель было столь велико, что никто и не думал объединить усилия, дабы противостоять натиску турок-сельджуков. |
| Роберт отразил натиск конницы своего тестя и не дал ей прийти на помощь (остальные, увидев, что сверху на них несутся всадники Роберта и им помогает сама местность, тотчас показали тыл). И вот, после того как Роберт отразил натиск конницы Маскавела, последнего как пленника препровождают в оковах в ту самую крепость, которую он отдал в приданое дочери, когда обручал ее с Робертом. Город получил тогда своего властителя заключенным под стражу, поэтому и стал соответственно именоваться Фрурием 126. Нелишне рассказать и о жестокости Роберта. Захватив Маскавела, он в первую очередь лишил его всех зубов, требуя за каждый из них большую сумму денег и допрашивая, где эти деньги спрятаны. А так как Роберт, не переставая, вырывал зубы, пока все не выведал, Маскавел лишился как зубов, так и денег. Затем взор Роберта упал на глаза тестя; раздосадованный тем, что тот зрячий, он ослепил его 127. 12. И вот он стал властителем всех владений Маскавела. С каждым днем увеличивалось его могущество, росло властолюбие. Роберт присоединял к уже завоеванным городам новые города, а к имеющимся богатствам – новые богатства. В короткое время достиг он герцогской власти и был провозглашен герцогом всей Лонгивардии 128, что возбудило всеобщую зависть. Роберт же, будучи человеком трезвого ума, использовал против своих противников то лесть, то дары и таким образом успокоил волнение толпы и искусно унял зависть знати. Прибегая в некоторых случаях и к оружию, он захватил всю власть над Лонгивардией и соседними с ней землями. Роберт постоянно помышлял о расширении своего владычества и мечтал о ромейском троне. И вот, выставляя в качестве предлога, как я говорила, свое свойство с самодержцем Михаилом, он начал войну с ромеями. Я уже имела случай сказать 129, что император Михаил, не знаю с какой целью, обручил своего сына Константина с дочерью тирана (ей дали имя Елены) 130. Вновь вспоминая этого юношу, я печалюсь душой, у меня мешаются мысли, и я прерываю рассказ о нем, который хочу приберечь для подходящего случая. Об одном только не могу я умолчать, если даже мои слова окажутся и не к месту: красой природы и, если можно так выразиться, великолепным творением божественных рук был этот юноша. Если кто-нибудь только видел его, то говорил, что он отпрыск золотого века, о котором рассказывается в эллинских мифах: такой поразительной красотой он обладал. По прошествии стольких лет, вспоминая Константина, я готова разразиться слезами. Однако сдерживаю и сохраняю их до более удобного случая, ибо не хочу, смешивая плач по усопшему с историческим повествованием 131, внести путаницу в свою историю. |
| И нам – славянам – в пору иной раз прочесть туже заповедь, но уже другого толка: не заедайся своими вишнями да черешнями, и не распевай до оскомины про свою калину да малину….. Впрочем, довольно аллегорить. Всего не перескажешь славянам о славянах... Минуем и сады. Начинается город. Вместо дороги под ногами течет целая река, направляясь к озеру, которое давно мы потеряли из виду. Усталая лошадь ступает нетвердо в воде и пугается. Въехали в городскую улицу, напомнившую нам Ресну и Перлепе. От Битоля далеко отстала именитая столица Старой Болгарии. После нескольких поворотов туда и сюда по пустым (был час 2-й дня) улицам, мы уперлись в ворота хана, видимо первостатейного, если не единственного, в городе, который предпочли всякому частному помещению, в видах полной свободы и независимости действий. 8 Однако же, писательница Анна Комнина (кн. 13), говоря о городе Диавом, лежавшем на западном склоне южной оконечности этой самой горы, замечает, что он «прилегает к тем горам, которые оканчиваются теснейшим проходом, зовомым Фермопилами». Значит, дело идет о Пинде. 9 Есть место и третьему словопроизводству. Сестра императора Юстина I, основателя славянской династии, именем Выгленица (а по-ученому Vigilantia), мать Юстиниана Великого , была замужем за неким Саватием, которого земляки его иллирийцы звали Истоком. При несомненной наклонности Юстиниана давать имена своих родных разным местам, легко предположить, что имя отца его досталось соседней Ведерьянам горе, т. е. той, по которой мы идем. 10 На «Табуле» означены и Naisso, и Romesiana, и Peutalia (читай Pantalia), и Sertica (Сардика или, точнее, Сэрдика), поставленные все именно там, где полагается место Daciae Mediterraneae, далеко к северо-востоку от Lignido с его озером. Возле Ромесианы помещено: Turribus. Может быть, это и есть та крепост, которая у Прокопия названа Ведериана. 11 Пересматривая теперь (1876) дорожные заметки с именами Истока и Германа, не надивишься тому, отчего дело осталось невыясненным на самом месте. Что бы проще сего: взять бы, услышавши об имени Германа, подозвать к себе старожила Терпка и спросить его на расстояии двух шагов: как зовется эта деревня, заставивши повторить слово несколько раз, чтобы не оставалось места сомнению, что произносится именно: Герман, а не Ферман, Черван, Дернан и т. д. а в случае нужды, даже послать спросить об имени самую деревню? Вместо всего этого, оказывается принятым на веру, может быть прямо интенциозное показание «бывателя»! И вышли вверху Германи, а внизу Ведрина! Коротко да ясно! Только – прибавим: с географией не согласно! 12 Осмеливаемся этимологизировать слово: Бессарабия. Но и, помимо него, Servus раб подтверждается именем: Со-раб – общник рабства. Читать далее Источник: Из Румелии/[Соч.] Архим. Антонина, почет. чл. Имп. Рус. археол. о-ва. - Санкт-Петербург : тип. Имп. Акад. наук, 1886. - 650 с. Вам может быть интересно: |
| После захода солнца, утомленный тяжкими дневными трудами, император заснул и ему приснился сон. Алексею привиделось, что он стоит в святом храме великомученика Димитрия 537 и слышит голос: «Не печалься, не стенай, завтра ты победишь». Казалось, что голос доносится до него от одной из висящих в храме икон, на которой был изображен великомученик Димитрий. Он пробудился, радуясь услышанному во сне гласу, сотворил молитву мученику и обещал в случае победы над врагом сразу же отправиться в Фессалонику и за много стадий до города, оставив коня, пешком медленно пойти на поклонение святому. Призвав к себе стратигов, начальников и всех своих родственников, Алексей открыл совет и стал спрашивать мнение каждого. Затем он изложил им свой план, заключавшийся в том, чтобы передать все отряды родственникам. Главнокомандующими же он назначил Никифора Мелиссина 538 и Василия Куртикия, которого называли также Иоаннаки 539 (это знатный муж, родом из Адрианополя, знаменитый своим мужеством и военным искусством). Алексей передал им не только отряды, но и все императорские знамена 540. Он приказал построить войска таким строем, какой применял в предыдущих битвах, и велел сначала обстрелять передовые ряды латинян, а затем всему войску с боевым криком броситься на врага. Уже сойдясь щитом к щиту с врагом и вступив в рукопашный бой, они должны были обратить тыл и сделать вид, что стремительно отступают к Ликостомию 541. В то время как император отдавал эти приказания, неожиданно по всему войску раздалось ржание коней. Изумление охватило всех присутствующих, но император и вообще люди проницательные расценили это как доброе предзнаменование. Отдав такие распоряжения, Алексей оставил войско справа от крепости Ларисса, а сам дождался захода солнца, приказав нескольким доблестным мужам следовать за ним, прошел через Ливотанийское ущелье 542, обогнул Ревеник и через так называемую Аллагу подошел с левой стороны к Лариссе. Он осмотрел местность и, заметив низину, засел там в засаде вместе со своими спутниками. Когда император, торопясь, как выше говорилось, устроить засаду, уже собирался войти в Ливотанийское ущелье, начальники ромейских отрядов выделили часть своих воинов и отправили их против кельтов, чтобы отвлечь на себя врага, и не дать ему возможности выследить императора. Эти воины, спустившись на равнину, напали на кельтов, долгое время вели бои и отступили лишь тогда, когда ночь уже не позволяла сражаться. Император же, прибыв в назначенное место, приказал всем спешиться, опуститься на колени и держать коней за уздечки. И сам он, найдя кустик чебреца, склонился к нему и, держа в руках узду, пролежал вниз лицом остаток ночи. |
| Герцог де ла Рош даже предлагал лично заместить Гильома в Константинополе. Однако одержала верх партия мира, во главе которой стояла супруга пленного Гильома Анна Комнина, регентша Морей. Сторонники мира указали, что уступаются Палеологу личные завоевания Гильома. Однако грекам был отдан кроме Монемвасии и выстроенных Гильомом Мистры и Великой Майны также и старый французский замок Герак. Брат императора севастократор Константин Палеолог был назначен наместником греческой Мореи. Сверх того, оказалось, что Гильом принес Палеологу ленную присягу и был утвержден им в звании сенешала Романии. Ахейский князь стал не только кумом, но и вассалом греческого царя. Событие это, случившееся вслед за возвращением Константинополя греками, знаменует конец франкского натиска на Восток и франкской независимости в Романии. История Морейского княжества получает лишь местный интерес. Мистра, главный памятник франкского творчества в Морее, становится греческой. Культурная роль франков была сыграна. Но долго еще длилось вымирание и разорение франкской Греции. Сам Гильом дал еще грекам почувствовать свою силу. Вернувшись из плена, он добился от папы разрешения от данной им присяги Палеологу. С Венецией было заключено мирное соглашение относительно Евбеи, в общем подтвердившее status quo до нападения Гильома на остров, причем сюзеренные права ахейского князя были признаны и Венецией. Особенно дружественные отношения между Гильомом и Венецией установились при доже Тьеполо. Общие интересы защиты против Палеолога сплотили недавних врагов. Уже весною 1263 г. началась в Морее война между франками и греками. Гильом привел в порядок свои крепости и занял Лакедемон, жители которого уведены были греками в соседнюю Мистру. Положение франков быстро изменилось, и в недавно принадлежавшей им Восточной Морее они оказались врагами. Восстали не только греки, но и горные славяне-мелинги. В Монемвасии высадился царский родственник Макрин с 5000 иконийских турок под начальством Салиха и Мелика. Греческими силами руководили наместник севастократор Константин Палеолог, храбрый Михаил Кантакузин, великий доместик Алексей Филантропин. |
| Причина же задержки твоего верного и благородного графа Бурхарда заключается в том, что моей царственности было угодно показать ему моего дорогого племянника – сына моего любимого брата, счастливейшего из людей – севастократора 385. Я хотел это сделать, для того чтобы, вернувшись, Бурхард рассказал тебе о необыкновенном уме этого мальчика, проявившемся еще в нежном возрасте. Хотя моя царственность считает второстепенным в человеке внешнюю красоту и физические качества, тем не менее нельзя не признать, что и в этом отношении мальчик обладает выдающимися достоинствами. Твой посол расскажет тебе о том, как во время своего пребывания в столице он видел этого ребенка и, как подобает, беседовал с ним. Так как бог еще не послал моей царственности родного сына, его место занимает этот милый моему сердцу племянник. С божьего благоволенья ничто не препятствует тому, чтобы мы были связаны родственными узами, по-христиански любили друг друга и были близки как родственники. Ведь от этого увеличится наша мощь, и с божьей помощью мы станем непобедимы и будем грозой для неприятеля. В знак дружбы я отправляю ныне твоему великородству украшенный жемчугами золотой крестик, позолоченную шкатулку с останками святых (имя каждого из них можно узнать из приложенной записки), сардониковую чашу, хрустальный кубок, украшенный золотом астропелек 386 и опобальзам 387. Пусть продлит бог твою жизнь, расширит пределы твоей власти, обречет на бесчестие и гибель твоих врагов. Да будет мир твоему владычеству, и солнце спокойствия пусть озаряет подвластные тебе земли, и да будут истреблены все твои враги, и да дарует тебе необоримую силу рука всевышнего, ибо ты возлюбил истинное его имя и поднял руку на его врагов» 388. 11. Приняв такие меры относительно западных областей, Алексей обратился к не терпящим отлагательства делам и стал готовиться встретить грозящую опасность. Все еще находясь в царственном городе, он обдумывал, какими средствами ему лучше всего противодействовать готовым напасть на него врагам. Как я уже говорила, в это время безбожные турки обосновались у Пропонтиды, а захвативший весь Восток Сулейман 389 расположился лагерем в Никее (там находился султаникий 390, который по-нашему называется царским дворцом) и постоянно посылал разбойничьи экспедиции, грабившие все области, лежавшие около Вифинии и Финии. Конные и пешие отряды Сулеймана доходили до самого Боспора, который называется теперь Дамалисом, захватывали большую добычу и только что не пытались переправиться через море. Византийцы видели, что турки спокойно живут в прибрежных городках и святых храмах (ведь никто не пытался их оттуда изгнать), поэтому находились в постоянном страхе, не зная, что предпринять. |
| Какие же доказательства приводил Голубов в подтверждение мысли, будто «можно и кроме священства не сумнясь брак законный совершать?» Прежде всего он обращается к следующему рассуждению: «если исповедуют (бракоборцы), что в настоящее время Бог , своим промыслом содеяв, благоволил быть в обществе христианском блудодеянию чрез скрытие священства, то яве будет, судя согласно учению вашему, что и Бог есть неправеден, яко сам нас к сему чрез неизбежные обстоятельства принудил, сам же, и казни на таковых наложа, в муку вечную осудил. Но полно свою вину на Бога возлагать и Его своим участником в беззаконии, исполняемом чрез заблуждение, сотворять. Ибо таковое злословие превосходит всякую злобу». Затем автор «письма», сказав, что «градский закон греческого царя Алексея Комнина», на который ссылались и ссылаются до сих пор бракоборцы и который супружества, совершившиеся без священнического венчания, называет блудом, есть «устав временный смертного царя», изданный только «для вящщей красоты» церковной, указывает в доказательство правильности без священно-словных браков: 1) на брак в Кане галилейской, который был «совершен моисейски без священника» и который, однако же, «почтил своим присутствием и чудодействием Христос», 2) на пример апостолов, крестивших целые семейства и не расторгавших заключенные в язычестве «без венчания» браки, как об этом можно заключать из повеления апостола мужу верному не отлучаться от сожительства с женою неверною, и наоборот, 3) на 38-е правило св. Василия Великого и, наконец, 4) на известные слова Матвея Правильника и Севаста Арменопула: «брак есть мужа и жены совокупление и наследие во всей жизни, божественные и человеческие правины приобщение, любо благословением, аще же венчанием, или с записанием, паче же сих бывающая, яко не бывшая вменяем», слова, из которых К. Голубов вывел следующее заключение: «сими тремя правилами: любо, аще же или, утверждают святии троякое составление брака: или в присутствии священника – венчанием, или при пяти свидетелях – с записанием, или родительским благословением». |
| Татикий, увидев латинян вместе с Умбертопулом, воспрянул духом и, так как ему и самому удалось собрать сильное войско, тотчас выступил против скифов. Подойдя к окрестностям Филиппополя, он располагается лагерем на берегу реки, которая протекает у Блисна 729. Когда же Татикий увидел скифов, возвращающихся из набега с большой добычей и многочисленными пленниками, он, не успев еще сгрузить в лагере снаряжение, выделил из своего войска сильный отряд и послал его против скифов. Затем он вооружился сам, приказал облачиться в доспехи всем своим воинам, построил фаланги и выступил вслед за посланным отрядом. Заметив, что скифы с добычей и пленниками соединились с остальным скифским войском на берегу Гебра 730, Татикий разделил свое войско на две части, приказал на обоих флангах поднять боевой клич и с воинственными возгласами и громкими криками напал на варваров. В завязавшейся жестокой битве большинство скифов было убито, но многие рассеялись в разные стороны и спаслись. Забрав всю добычу, Татикий победителем вступил в Филиппополь. Расположив там все войско, он стал раздумывать, с какой стороны и каким образом следует ему вновь напасть на варваров. Зная, что их силы неисчислимы, Татикий разослал во все стороны наблюдателей, чтобы от них постоянно получать сведения о скифах. Возвратившись назад, наблюдатели сообщили, что великое множество варваров находится у Белятово и опустошает окрестности. Татикий ожидал прихода скифов, но, не имея достаточно сил, чтобы противостоять такой массе врагов, находился в полном смятении чувств и не знал, что предпринять. Тем не менее он оттачивая свое оружие и вдохновлял войско к битве. Между тем к Татикию явился некто, кто сообщил о приближении варваров, утверждая, что они находятся уже недалеко. Татикий сразу же взял оружие, вооружил все войско, немедленно переправился через Гебр, расположил по отрядам фаланги, выстроил их для битвы и сам принял командование центром боевого строя. Варвары со своей стороны тоже выстроились в принятый у скифов боевой порядок и установили свои войска для сражения; они, казалось, искали битвы и как бы вызывали на бой противника. |
| Сопротивление Ярослава Ярополковича имело чисто частный характер и было прекращено Святополком, который поймал изменнически Ярослава и посадил в темницу в Киеве, где он и умер. Это событие замечательно потому, что служит прямым свидетельством высшей власти родоначальника, или старшего в роде, которому младшие должны были повиноваться, как главе своего рода; другие же не имели право вступаться в родовые расправы: Ярослав был пойман обманом и засажен в темницу, и ни один князь не вступился за него, конечно, не потому, чтобы Святополк был сильнее всех, но единственно из уважения к родовому праву. Планы Святополка на Новгород были только частною его сделкою с Мономахом; а неудача этих планов указывает на самостоятельность прав и силу Новгородцев, которых послы прямо говорили Великому Князю: „Не хочем Святополка, ни сына его; ащели 2 главе имеет сын твой, то пошли .« В этом ответе очень мудрено предполагать участие Мономаха, ибо ему не предстояло никаких выгод быть нарушителем мира, им же устроенного на Уветичевском съезде. Война Ярослава Святославича с Мордвою показывает, что удельные князья продолжали еще распространять владения Руси на счет своих соседей иноплеменников, хотя и не всегда удачно; следовательно, Русь еще не отмежевала себе определенных границ и не отставала от попыток распространить свою власть и гражданственность на полудиких иноплеменников; так, кроме войн с Мордвою, мы знаем о войнах разных удельных князей этого времени с Ляхами, Ятвягами, Литовцами и Чудью, а сколько, может быть, пропущено летописцами, которые преимущественно обращали внимание на междоусобия и войны с Половцами! Под 1104 годом летописец упоминает о браках Володаревой дочери с Константинопольским царевичем, сыном Алексея Комнина, и Предславы, дочери Святополковой, с Угорским Королевичем. Сии два брака указывают, что наши Князья не только великие, но даже и удельные, были еще довольно в близких связях с иностранными Европейскими Дворами; за упоминанием о браках, у летописца помещено известие об участии Ярославичей в междоусобиях Полоцких, которые посылали свои войска, кажется, под начальством Олега Святославича, против Глеба Всеславича Минского, должно быть, в защиту других Всеславичей; но этот поход как чужое дело, был безуспешен, и войска возвратились домой ни с чем. |
| II В 1261 г. никейский император Михаил VIII Палеолог занял Константинополь, положив таким образом конец существованию Латинской Римской империи. Император Балдуин II был ранен в руку и едва не захвачен в плен. Византийская империя вновь вышла из глубокого кризиса. Но ущерб, нанесенный ей IV Крестовым походом, во многом оказался непоправимым. Бульшая часть материковой Греции и островов по-прежнему были поделены между Венецией и мелкими франкскими княжествами. Эпирский деспотат, хотя и ослабленный военными поражениями, все еще занимал стратегически важный район к западу от Балканской гряды. Северная часть полуострова была занята двумя молодыми национальными государствами, Сербией и Болгарией. Турецкое давление на азиатскую границу Империи продолжалось. Да и сам Константинополь стал городом призраков, превратился, по выражению современника, в собственную тень. Империи уже никогда не суждено было вновь стать собой — великой многонациональной сверхдержавой. Теперь она была одним государством из многих, да и к тому же окруженным врагами. Ее территория постоянно сужалась в отчаянной борьбе за существование. Эта борьба началась буквально с первого дня после возвращения византийских императоров в свою древнюю столицу. Угроза пришла из Сицилии. III До IX в. Сицилия была византийским владением. В IX в. на остров высадились арабы и постепенно завоевали его. В начале XI в. византийцы направили на Сицилию экспедиционный корпус, но острову уже не суждено было вернуться в Империю. В конце XI столетия и южная Италия и Сицилия были отвоеваны у византийцев и арабов норманнскими отрядами братьев Роберта и Рожера Гвискаров Отвильских. Норманнское завоевание ознаменовало начало новой эры для острова. Норманны оказались способными, справедливыми и мудрыми правителями. Однако они не утратили воинственного духа и предпринимали попытки расширить свои владения за счет территорий по ту сторону Адриатического моря. Несколько десятилетий норманнская угроза оставалась источником опасности для византийцев, и лишь усилия императора Алексея I Комнина положили ей конец. |
|
|
