| Как велико было число византийских монастырей в XII в., указание находим у русского паломника, архиепископа Новгородского Антония. «Мануил царь, – пишет он в своей книге, – испытывал во всей области греческой, колико есть монастырев от конец Суда и до другого конца. От греческого моря до русского моря есть... монастырев 14000». 1348 В этой цифре нет ничего невероятного. Известно, как много было монастырей в одной столице и ее окрестностях... О громадности же всего византийского монашеского института в конце XII в. находим неопровержимое свидетельство у Евстафия Фессалоникийского, современника Антония. Он считал подвижников своего времени бесчисленными. 1349 Они наполняли горы, пещеры, расселины земли и особенно столицу, ее окрестности и острова Пропонтиды. Вся Империя была покрыта монастырями и монахами, так что представлялась одним сплошным монастырем, казалась всецело монашеским царством. 1350 Таким образом, и в этот период Византия осталась верна своим принципам, в силу которых монашество составляло одну из существенных принадлежностей ее церковно-общественной жизни. Этой верности принципам не поколебало и тяжелое внешнее положение Империи, отразившееся неблагоприятно только на внешней судьбе монашества. Там, где византиец жил спокойной жизнью, монашество пользовалось всецелым благоденствием и процветанием. Доказательством тому служит св. Гора Афон. Здесь монашество достигло наибольшего развития именно в то время, когда другие иноческие пункты вследствие тяжелых внешних обстоятельств начали терять свое значение, т. е. в конце XII и начале XIII в. В это время Афон, расположенный вдали от мест бурных событий времени, начал приобретать славу главного центра византийской иноческой жизни, где по преимуществу находило удовлетворение религиозное чувство византийцев и сосредоточивалась византийская иноческая жизнь. Тогда вся Гора была покрыта монастырями и представляла как бы особое монашеское царство.... В то время как монашество константинопольского патриархата переживало в IX-XII вв. |
| Со всей силой своей воли и энергией характера он выступил на защиту крестьянской общины, смело и прямо указал зло и действительные средства для противодействия ему. Но Никифор был набожен и религиозен. Как истинный сын своего века, он почти до страсти был расположен и к монашеству. Еще до занятия престола он много раз доказывал свою любовь к монахам и даже строил монастыри. Но его воззрения на монашество были не похожи на воззрения большинства его подданных. Он ревновал вовсе не о том монашестве, которое похвалялось обилием новых монастырей, в большом числе воздвигаемых и в городах, бесчисленным сонмом любителей иноческого жития и безмерным любостяжанием. Такой взгляд, по понятиям Никифора, был «болезненным». Монашеские воззрения самого императора имели в своей основе учение Христа Спасителя, предостерегавшего от излишнего стяжания, св. Апостолов, заповедовавших полную свободу от мирских попечений, и св. древних пустынных подвижников, «жизнь которых была до такой степени проста, как будто они жили одной душой и уже достигли бестелесности ангелов». 531 Монашеский идеал царя воплощался в одном из его современников, великом аскете всех веков – св. Афанасии, устроителе монашества на горе Афоне, вдали от мира, среди пустынных мест, лишь с необходимым материальным обеспечением. О таком именно монашестве и ревновал Никифор еще до занятия престола, к нему-то и имел пламенную любовь. Но император не имел нужды изменять своих благосклонных отношений к такому монашеству и после занятия престола и даже после издания закона 964 г., хотя с первого взгляда и представляется, что, издав антимонашеский закон, он должен был порвать всякую связь со своей прежней, в пользу монашества, деятельностью. Дело в том, что монашество, как понимал его Никифор, вовсе не представлялось опасным для государства с той стороны, в защиту которой был направлен закон 964 г. Крестьянская община и свободные крестьянские участки не могли подвергаться никакому стеснению от монахов, живших в пустынях, вдали от сел и городов и – главное – с самыми ограниченными материальными средствами. |
| Часть I. Внешнее состояние монашества в Византийской церкви с середины IX до начала XIII века (842–1204) 19 февраля 842 г. в Византии состоялось торжество победы Православной Церкви над иконоборческой ересью. После религиозной процессии, совершенной по улицам Константинополя с большим великолепием, церковное празднество ознаменовалось величественным богослужением в храме Св. Софии, откликнулось высокой духовной радостью в сердцах всех иконопочитателей и закончилось установлением торжества Православия. 276 Таков был последний акт продолжительной и упорной борьбы Греко-Восточной церкви с еретиками. Церковно-общественная жизнь Византии, освободившись наконец от крайних неурядиц и бедствий иконоборческой эпохи, снова приняла естественное направление. Во всех ее сферах быстро отразилась перемена времени... Особенно важное значение принадлежало событию 19 февраля в истории византийского монашества. Не требует доказательства та мысль, что доктрина иконоборцев была направлена сколько против икон, столько же и против монахов, самых сильных и выдающихся защитников иконопочитания. С монашеством иконоборчество имело жестокую и упорную борьбу, которая была для иноков борьбою за существование. Она сопровождалась ужасными бедствиями для монахов – пытками, бичеваниями, ослеплениями, отрезываниями языков, всевозможными увечьями, страшными гонениями, избиениями... и угрожала монашескому чину полным уничтожением. Но деспотические усилия иконоборческих императоров, направленные к истреблению монашества, не увенчались успехом. Монашеский институт не был уничтожен, не подвергся смертному приговору, который подписали было ему его жестокие противники; напротив, он одержал над ними блестящую победу и тем самым приобрел себе полное право на жизнь. 19 февраля 842 г. вместе с торжеством иконопочитания произошло и восстановление монашества, и оно вновь развернуло свои силы и достигло прежней своей славы, древнего своего величия. Процветание византийского монашества с середины IX до начала XIII в. |
| 7 сентября 1991 г. состоялась знаменитая битва под Арсуфом, завершившаяся победой крестоносцев. На войско Ричарда, выстроенное в четыре шеренги, внезапно из дубовой рощи напало несколько тысяч сарацинской конницы, за которой шло хорошо организованное пешее войско. Сам Саладин в окружении свиты ехал посреди своей армии. Но крестоносцы сумели выдержать первый, самый тяжелый натиск противника, и вскоре их рыцарская конница перешла в контрнаступление. Там, где впереди шли госпитальеры и тамплиеры, оставались горы трупов. С большим трудом племянник Саладина Таки ад-Дин сумел собрать вокруг себя около 700 всадников и отчаянной контратакой остановил пилигримов. Но и Ричард боялся развивать успех, опасаясь засады. Ночь развела противников. Турки потеряли более 7 тысяч воинов, пилигримы – чуть более 500. Правда, среди погибших значился рыцарь-легенда, которого уважали даже сарацины, – Жак д’Авеснэ, образец рыцарской доблести и чести. Его тело с отрубленной рукой и ногой нашли в окружении 15 павших турок. Хоронили героя в праздник Рождества Богородицы, причем провожал его в последний путь весь лагерь пилигримов 880 . Сам Ричард Львиное Сердце явил чудеса личной храбрости и воинского умения, но, увлеченный подвигами, совсем забыл о том, что побежденных врагов нужно преследовать. Разбитые, но не уничтоженные турки вскоре вновь собрались под знаменами Саладина 881 . Через 4 дня после этой великой битвы султан разделил свою армию, не вполне понимая, что является дальнейшим пунктом пилигримов после занятия близлежащей Яффы. Очевидно, они должны были идти на Иерусалим, но рисунок движения внезапно поломался. Как вскоре выяснилось, не случайно. Обозрев свое воинство и подсчитав резервы, Ричард крепко задумался о будущих перспективах. В нем все более укреплялась мысль прервать Крестовый поход и с благословения папы в следующем году набрать новую армию и направиться к Иерусалиму. Два месяца Ричард переписывался с Европой и другими вождями, а в это время его войско, отдыхая в уютной Яффе, совершенно утратило наступательный порыв. Часть крестоносцев вернулась в Акру и, несмотря на гневные требования короля, переданные через Гвидо де Лузиньяна, не собиралась возвращаться на фронт боевых действий. Самого Ричарда едва не захватили в плен сарацины, когда он довольно легкомысленно в сопровождении небольшого отряда отправился на разведку. Спас его благородный рыцарь Вильгельм де Прево, выдавший себя за Английского короля 882 . |
| Мотив переодевания монарха с целью тайного посещения им врагов встречается неоднократно как в римской, так и в персидской позднеантичной литературе. Например, предшественник Прокопия Кесарийского Аммиан Марцеллин рассказывает о том, как цезарь Констанций Галл, в 351–354 годах бывший правителем римского Востока, по совету своей жены, августы Константины, дочери Константина Великого (306—337), последовал примеру императора Галлиена (253—268). Он переодевался в одежду простого обывателя и, скрывая под одеждой оружие, вместе с товарищами шатался вечерами по харчевням и злачным местам Антиохии, пользуясь знанием греческого языка и подслушивая антиправительственные разговоры декурионов (Amm. Marc. XIV. 1. 8–10). В Сасанидском Иране существовал эпический роман о Шапуре II (309—379), в котором сообщалось, что этот персидский царь совершил путешествие в Рим incognito, но был предан персидским эмигрантом, разоблачен и по приказу римского императора зашит в ослиную шкуру. Затем Шапур был спасен рабыней-персиянкой, узнавший о его царском происхождении, и бежал вместе с ней на родину. Позднее, в эпоху Хосрова II Парвиза (591—628), этот роман был инкорпорирован в состав позднесасанидской придворной хроники «Khwady-Nmag», а в конце X века художественно переработан Фирдоуси . Возможно, Прокопий, рассказывая о тайном посещении императором Майорианом Гензериха, просто пересказал литературное произведение, которое представляло собой вариацию банального сюжета. Однако эпизод, связанный с пришедшим в движение римским оружием из карфагенского арсенала, позволяет обнаружить более глубокие истоки истории путешествия Майориана к вандалам. Как показал Жорж Дюмезиль, древнеримская религия была пропитана представлениями о знамениях богов. Например, из рассказа Тита Ливия известно, что в 172 году до Р.Х., накануне Третьей Македонской войны против царя Персея (179—168 до Р.Х.), молния во время ночной грозы расколола ростральную колонну, воздвигнутую в период Первой Пунической войны в честь победы над карфагенским флотом при Коссире (254 год до Р.Х.). |
| Зная, какой Гавра воин и что он может учинить, император не пожелал после расторжения брачного договора отпустить назад его сына. Он решил задержать Григория в царственном городе по двум причинам: Алексей хотел, во-первых, оставить его в качестве заложника, а во-вторых, обеспечить себе дружелюбие Гавры – ведь если последний и замыслил бы зло против императора, то должен был бы воздержаться от его осуществления. Кроме того, Алексей намеревался женить Григория на одной из моих сестер 861. Вот почему он откладывал возвращение юноши. Гавра же вновь прибыл в царицу городов и, вовсе не понимая планов самодержца, решил тайно забрать сына. Он держал пока это решение в тайне, хотя самодержец косвенно, намеками давал ему понять о своем намерении. Я не знаю, может быть, Гавра не понимал намеков, а может быть, и сознательно не обращал на них никакого внимания из-за недавнего расторжения брачного договора, во всяком случае он попросил позволить ему вернуться назад вместе с сыном. Но самодержец не согласился на это. Тогда Гавра сделал вид, что он добровольно оставляет сына и вверяет его заботам самодержца. Когда Гавра попрощался с императором и уже должен был покинуть Византии, севастократор устроил ему прием в том месте, где сооружен храм великомученика Фоки 862, в очень красивом имении, расположенном у Пропонтиды; сделать это севастократора побудила новая женитьба Гавры, в результате которой между ними возникла родственная близость. После роскошного пира севастократор отправился в Византий, а Гавра попросил разрешить его сыну провести с ним следующий день; севастократор охотно дал свое согласие. Когда многократно упомянутый нами Гавра уже должен был на следующий день расстаться с сыном, он попросил наставников проводить его до Сосфения 863, где намеревался разбить свой лагерь. Наставники согласились и отправились вместе с Гаврой. Затем, уже собираясь уходить из Сосфения, он обратился к наставникам с прежней просьбой – разрешить сыну следовать с ним до Фароса 864. Но они отказали ему. Тогда Гавра стал ссылаться на свои отцовские чувства, на предстоящую долгую разлуку с сыном и приводить различные другие доводы и таким образом тронул сердца наставников. Они дали себя убедить и последовали за Гаврой. Прибыв к Фаросу, Гавра обнаружил свой замысел, похитил сына, посадил его на грузовое судно и вместе с ним предался воле понтийских волн. |
| П.В. Безобразов Архимандриту Антонину от 22 сентября 1861 г. Продолжаю письмо свое. Я нашел еще одну хронологическую заметку, которую не худо нам иметь в виду для точного вычисления годов, намеченных в греческих рукописях. В Каирской патриаршей библиотеке есть панфект (или Συντγματα φλιμα διφορα τν σων πατρων), писанный на хлопчатиковой бумаге в лист в конце XIII века и очень замечательный по количеству содержащихся в нем статей. Тут помещено рассуждение о Пасхе изрядного писателя (времени царя Алексея Комнина великого) Никиты Сеида, и в этой статье между прочим сказано: «τος ν νατον κα τριακοστν πρς τος πεντακισχιλοις κα πεντακοσοις π κτσεως κσμου, τε Σωτρ μν κα Θες σαρκ τ κοσιον πθος πστη· μλλον δ π’ ατν ναδρμωμεν τν τς οκονομας ρχν. πντε γρ κα πεντακοσων πρς τος πεντακισχιλοις πληρωθντων τν π κτσεως κσμου, κα το κτου ρξαμνου, κριος μν κα Θες κ τς γας παρθνου γεγννηται ρρεστως κα παθς... γενσθαι τ κοσμοσωτριον πθος το Κυρου κατ τ εφλθ τος, μην μαρτ κγ, νδικτινος δ, μρ ς». «В 5539 году от создания мира Спаситель наш и Бог плотию пострадал добровольно. Но лучше обратимся к самому началу домостроительства. По прошествии 5505 лет от создания мира в самом начале 5506 года Господь наш и Бог родился от Святой Девы нетленно и бесстрастно… Мироспасительное страдание Господа совершилось в 5539 году 23 марта, когда индикт был 4-й, а день шестый». Вот еще иной счет годов от начала мира. Уж мне эти греки! У всех их в руках была Библия , а летосчисление по ней составлено ими не одинаково. Значит, они пользовались разными списками ее, или при счете годов принимали в соображение хронологию не священных писателей, а, например, Иосифа Флавия. Как бы то ни было, но нам при определении времени греческих рукописей надобно обращать внимание на места появления их, так что если мы желаем знать христианские годы рукописей хиосских, например, или византийских, или эпиро-фессалийских, или антиохийских, то должны вычислять эти годы, подразумевая то 5500 лет от Адама с хиосцами, то 5505 с византийцами, то 5491 год с фессалиотами, то 6000 лет с антиохийцами. |
| Алексей понимал, что самый могущественный из них германский король, который может сделать с Робертом все, что захочет. Поэтому Алексей неоднократно направлял ему письма 375, склоняя короля на свою сторону приветливыми словами и всевозможными посулами. Когда же он узнал, что король согласился с ним и обещал исполнить его просьбу, Алексей направил ему с Хиросфактом 376 еще одно письмо, где говорилось следующее: «Благороднейший и поистине христианский брат мой! Моя царственность молится за благоденствие и все большее преуспеяние твоего могущественного владычества. Да и как может наше благочестивое владычество, зная о твоем благочестии, не молить бога о ниспослании тебе еще большего блага и процветания? Твоя братская склонность и расположение к нашей царственности, а также тяжкий труд, который ты согласился взять на себя для борьбы с этим негодяем 377, чтобы достойно покарать убийцу, преступника, врага бога и христиан за его злые козни, свидетельствуют о великой доброте твоей души и служат прекрасным доказательством твоего благочестия. Что же касается нашей царственности, то в основном дела идут хорошо, однако нас немало 378 тревожат и волнуют действия Роберта. Но если верить в бога и его справедливый суд, гибель этого нечестивца близка. Ведь бог не может допустить, чтобы плеть грешников столь долго поражала его царство. Те дары, которые наше высочество решило отправить твоему могущественному владычеству, а именно 144 тысячи номисм и 100 влаттий 379, ныне согласно воле твоего верного и благородного графа Бурхарда 380, отправлены тебе с протопроедром и катепаном титулов 381 Константином. Упомянутая сумма посланных тебе денег состоит из обработанного серебра и романатов старого качества 382. Когда же твое великородство даст клятву, тебе будут высланы вместе с верным слугой твоего владычества Абелярдом 383 и оставшиеся 216 тысяч номисм, а также рога за дарованные двадцать титулов 384, это будет сделано тогда, когда ты вступишь в Лонгивардию. О том, как следует принести клятвы, твоему великородству сообщалось и раньше, а еще подробнее передаст тебе об этом протопроедр и катепан Константин, получивший от нашего владычества инструкции относительно каждого пункта, на исполнении которых я настаиваю и которые должны быть подкреплены твоей клятвой. Ведь во время переговоров моей царственности с послами, назначенными твоим великородством, были упомянуты некоторые весьма важные пункты, относительно которых люди твоего великородства сказали, что они не имеют никаких предписаний. Поэтому-то моя царственность и отложила тогда принесение клятвы. Итак, пусть твое великородство, как в этом меня торжественно заверил твой верный Альберт, принесет клятву, о которой наше владычество просит как о необходимом дополнении. |
| Совершенно не имея сил, он хотел тем не менее поведать обо всем, что с ним произошло. Однако он не мог этого сделать и из-за болезни и потому, что я препятствовала ему, опасаясь, как бы рассказами он не разбередил своих ран 19. 4. Дойдя до этого места, я почувствовала, как черная ночь обволакивает мою душу, а мои глаза наполняются потоками слез. Какого советчика потеряли ромеи! Сколько он приобрел тонкого опыта в делах! Какое знание науки! Сколь многосторонняя эрудиция (я говорю как о христианских, так и о светских науках)! 20 Какое изящество сквозило во всей его фигуре, а его внешность, как утверждали люди, была достойна не земного владыки, а напоминала о божественной, о высшей доле 21. Что касается меня, то с самих, как говорится, «порфирных пеленок» я встречалась со многими горестями и испытала недоброжелательство судьбы, если не считать за улыбнувшееся мне доброе счастье то обстоятельство, что родитель и родительница мои были императорами, а сама я выросла в Порфире. В остальном, увы, были лишь волнения и бури. Орфей своим пением привел в движение камни, леса и вообще всю неодухотворенную природу, флейтист Тимофей 22, исполнив Александру воинскую мелодию, побудил македонца тотчас взяться за меч и щит. Рассказы же обо мне не приведут в движение вещи, не сподвигнут людей к оружию и битве, но они могут исторгнуть слезы у слушателей и вызвать сострадание не только у одухотворенного существа, но и у неодушевленной природы. Я скорблю по кесарю; его неожиданная смерть ранила меня в самую душу. Все предыдущие горести можно сравнить с этим огромным несчастьем, как капли с Атлантическим океаном или волнами Адриатического моря. Более того, те горести, видимо, только предваряли скорбь: до меня как бы заранее доходили дым от печи огненной 23, жар этого несказанного пекла, пламень ежедневно пылающего страшного пожара. О невидимое, но испепеляющее пламя! Пламя, которое распространяется тайно, горит не истощаясь и иссушает сердце. Внешне кажется, что мы остаемся неопаленными, хотя пламя проникает до мозга костей, до самых глубин души. Однако, вижу я, чувства мои увели меня в сторону от предмета повествования: кесарь предстал передо мною, и скорбные воспоминания о кесаре влили в меня огромную скорбь. Смахнув с глаз слезы и взяв себя в руки, я продолжу повествование и, как говорится в трагедии 24, буду иметь двойной повод для слез, в несчастье вспоминая о несчастьях. Ведь вести рассказ о таком императоре – значит вызвать воспоминания о добродетели этого великого человека и о его чудесных подвигах, а эти воспоминания исторгают у меня горячие слезы, и я рыдаю вместе со всей вселенной. Воспоминание о нем и рассказ о его царствовании для меня – источник слез, для других – напоминание о понесенной утрате. Итак 25, следует начать повествование о моем отце с того места, откуда это всего удобнее сделать, а удобнее всего оттуда, откуда мой рассказ будет наиболее ясным и соответствующим законам исторического сочинения. Читать далее Поделиться ссылкой на выделенное |
| Позднее с запада ко всему комплексу была пристроена галерея, сложенная в технике opus mixtum. Ее южная часть закрыла западный фасад парекклисиона с карнизом, а западная стала служить экзонартексом. Если мозаичный портрет имп. четы Андроника и Анны находился в экзонартексе и соответственно там были изображены имп. Андроник III Великий Комнин и Анна Савойская (первая супруга Андроника II Великого Комнина, Анна Венгерская, скончалась в 1281, т. е. до строительства экзонартекса), то галерея относится к 1326-1341 гг. (см.: Kidonopoulos. 1994. S. 85). Позднее над зап. входом была сооружена колокольня, а рядом с храмом - другие здания, разобранные в тур. время. Ист.: Historia politica et patriarchica Constantinopoleos/Rec. I. Bekker. Bonnae, 1849; Manuel Philes. Carmina/Ed. E. Miller. P., 1855-1857. 2 vol.; Ecthesis Chronica and Chronicon Athenarum/Ed. S. P. Lampros. L., 1902. Лит.: Ebersolt J. Les églises de Constantinople. P., 1913; Hallensleben H. Untersuchungen zur Baugeschichte der ehemaligen Pammakaristoskirche, der heutigen Fethiye Camii in Istanbul//Istanbuler Mitteilungen. Istanbul, 1963/1964. Bd. 13/14. S. 128-193; Mango C., Hawkins E. J. W. Report on Field Work in Istanbul and Cyprus, 1962-1963//DOP. 1964. Vol. 18. P. 319-340; Janin. Églises et monastéres. 1969. P. 208-213; Mathews Th. The Byzant. Churches of Istanbul: A Photographic Survey. L., 1976. P. 346-365; M ü ller-Wiener W. Bildatlas zur Topographie Istanbuls. Tüb., 1977. S. 132-135; Belting H. et al. The Mosaics and Frescoes of St. Mary Pammakaristos (Fethiye Camii) at Istanbul. Wash., 1978; Kidonopoulos V. Bauten in Konstantinopel, 1204-1328: Verfall und Zerstörung, Restaurierung, Umbau und Neubau von Profanund Sakralbauten. Wiesbaden, 1994; Weissbrod U. «Hier liegt der Knecht Gottes…»: Gräber in byzant. Kirchen und ihr Dekor (11. bis 15. Jh). Wiesbaden, 2003. S. 181-195; Effenberger A. Zu den Gräbern in der Pammakaristoskirche//Byz. 2007. Vol. 77. P. 170-196; Mihaljevi M. Constantinopolitan Architecture of the Komnenian Era (1080-1180) and Its Impact in the Balkans: Diss. Princeton, 2010. Vol. 1. P. 99-102, 246-252; Marinis V. Architecture and Ritual in the Churches of Constantinople: 9th to 15th cent. N. Y., 2014. P. 191-198. |
|
|
