| Николай Петрович изумился и даже не поверил им. Как эти старики будут залезать на крышу и выполнять другую непосильную для них работу? Он стоял и растерянно молчал, не зная, что им ответить, чтобы не обиделись на него. Его выручил бойкий электрик Василий, который уже вернулся и привёз на тележке большие мотки проводов и ещё что-то. Он тут же включился в разговор и бодрым голосом воскликнул: – Не сомневайся, Петрович! Веня всю свою жизнь печи ремонтирует и новые кладёт. Спроси любого – никто на него не пожалуется. Ты не смотри, что он старый и увечный. Он у нас ветеран, ногу-то на войне в 1944 году потерял. Но назло фашистам, выжил и трудится. Ободренные поддержкой, старики пошли за лестницей к соседям. А дальше начались чудеса, о которых Николай Петрович, городской житель, и не предполагал. Все мужики работали споро и умело. Особенно поразили престарелые печники. Поставили лестницу к стене и Веня, несмотря на протез, забрался на крышу, в трубах обнаружил птичьи гнёзда и горы сажи и всё это выжег с помощью шеста с зажжёнными на конце тряпками, пропитанными чем-то горючим. Потом он с помощником Геной вытащили из печей все провалившиеся кучи сажи и вынесли на огород. Большими клещами они долго, до самого вечера, осторожно вытаскивали вбитые в кирпичи гвозди. Николай Петрович, наблюдая за их работой, подумал, что он сам не смог бы выполнить это, на вид простое, дело, которое требовало большой сноровки. К вечеру затопили печи, Веня строго наказал на первый раз не класть много дров и не закрывать заслонку в трубе, когда все угли прогорят. Пояснил городскому неопытному жителю: – Печи давно не топлены, да и в сырости всё время стояли, поэтому их нельзя сразу сильно топить, треснуть могут. Для первого разу пусть только прогреются и подсохнут. Завтра придём их править: заменим изношенные кирпичи и обмажем глиной все трещины, может, успеем и побелить. Вот тогда натопить можно и пожарче. Столяр Николай также к вечеру принёс новые сосновые двери и умело их навесил. Электрик Василий заменил проводку, и даже ввернул предусмотрительно принесённую им лампочку. |
| Таким образом, никаких " верно " формализованных систем, описывающих мир, не существует. Есть только такие, которые временно считаются таковыми из-за удобства. 52. Ответ на 45, р.Б.Алексий: это где ж Вы такое ж вычитали, у каких " профильных специалистов " ? В философской энциклопедии на сайте института философии РАН, в статье " антиномия " . Автор статьи В.Н.Порус - доктор философских наук. Курта Геделя и его теоремы сейчас вспоминают все, кому не лень. Дедушка современного неосталинизма А.Вассерман, например, " доказал " , что Бога нет, основываясь на этих теоремах. И это не смотря на то, что Геделю принадлежит помимо известных всем теорем и онтологическое доказательство бытия Бога. Нет, Геделя я развенчивать не собираюсь, это серьезный ученый, математик и логик, а не шарлатан-диалектик. А Вы что хотели сказать? Что в доказательствах теорем о неполноте имеют место противоречия? 51. Ответ на 42, Сергей Швецов: Гегелевско-лосевская диалектика на противоречиях построена, поэтому она антинаучна. Аминь. 50. Ответ на 44, Сергей Швецов: Потомок изобрел философию?)) (Это я иронически ввернул). Я не специалист, но я и не пишу статьи и книги, и не настаиваю, чтобы их читали. Незнайка был голодный Проглотил утюг холодный. Всем нравились портреты других, а свои не нравились. (с) 49. человек, по всей видимости, ученый " Вот у меня один знакомый, тоже учёный, у него три класса образования, так он десятку за полчаса так нарисует, не отличишь от настоящей " . 48. Верно! Да, это очень характерное замечание. Богослужение, между прочим, исполнено высочайшей поэзии, так что православный человек не может считать поэзию бессмысленной. 47. Универсальный фрик Начетчики, которые пишут статьи и книги на темы, в которых не являются специалистами, называются фриками. 46. и не настаиваю, чтобы их читали. И правильно делает. Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. |
| Журналист был глубоким почитателем парижского кардинала Жана-Мари Люстиже, о котором он написал биографическую книгу «Кардинал-пророк». Он был восхищен жизненным путем этого еврейского мальчика, ставшего католиком, глубиной его анализа, его авторитетом и, в особенности, – его интуицией. Тенк прекрасно понимал, что секулярное общество меняет отношение к религиям. «Институциональная религия с ее внутренними распрями уже не интересна читателям, – говорил он в 2008 году. – Мы стараемся обозревать религиозный фактор во всех его измерениях – историческом, этическом и культурном. Речь идет не о том, чтобы быть за или против, а о том, чтобы уважать, отдавать себе отчет, организовывать дебаты и давать читателю возможность сформировать свое собственное мнение». В 2008 году Тенк ушел на пенсию, но не расстался с пером и страстью к журналистике. Неутомимый работник, он сотрудничал с сетевым ресурсом Slate.fr и продолжал писать книги. Несмотря на тяжелую болезнь почек – Тенк был вынужден регулярно ложиться на диализ – он не прекращал путешествовать. Однажды ему позвонили из московской больницы, чтобы сообщить, что нашлась почка для пересадки. Однако операция помогла лишь на какое-то время. Болезнь, унесшая жизнь многих членов его семьи, ввернулась к журналисту, и он снова стал вынужден прибегать к диализу. Ослабленный недугом, он оказался не в силах бороться с коронавирусом – несмотря на все усилия врачей больницы в Вильнёв-Сен-Жорж. В связи со строгими санитарными мерами проститься с Анри Тенком могли лишь самые близкие. Впоследствии, по окончании карантина, планируется провести более многолюдную заупокойную службу в церкви городка Сен-Мор (парижская агломерация), прихожанином которой был покойный. Отзывы Ваш Отзыв Поля, отмеченные звездочкой, должны быть обязательно заполнены. Материалы в данном сюжете 18.08.2022 14:58 В Москве не планируют вводить ограничения по COVID-19 в церквях 24.06.2022 14:32 Архиепископ Афинский Иероним во второй раз заразился коронавирусом 03.06.2022 15:36 |
| «Ты — мужчина, которого я люблю…» «Мне так казалось… и это было очень важно для меня». Она пообещала, что непременно устранит это недоразумение. Ее отношения с Горьким всегда были чисто дружеские. Горький — ее большой друг. Когда ее жизни угрожала опасность, он буквально своротил горы ради нее. Всем известно, ввернула она, что Горький давным-давно импотент. Она пробыла в России всего четыре дня. (А я полагал, что десять.) Мы поехали к ней домой, и в ту ночь она пришла ко мне в комнату. Но из этого ничего не проистекло. Никаких разъяснений через Андрейчина не последовало, а ведь и с Ленинградом и с Москвой была хорошая телефонная связь. И ничего Мура толком не объяснила про свои отношения с Горьким — было в них явно что-то такое, чего она и сама не понимала. Ее поведение зависело от великого множества причудливых мотивов; у нее в душе уживалось немало несовместимых отношений, и она не отличалась ни бесхитростностью, ни мужеством, так что неспособна была рассказать мне все как есть. Тем самым ничто не могло рассеять мое недоверие к ней. Мы занимались любовью, но эта разъедающая душу история стояла между нами. Я разговаривал с ней о случившемся — пытался все поставить на место, но, пробираясь сквозь дебри, мы ссорились. Не умела она объяснить, что ею движет, а я был вне себя и оттого не понимал, что ей это просто не дано. Я был подобен школьному учителю, который наказывает учеников за то, что они с ходу не постигают тригонометрию. Я ее бранил и думал, этого довольно, чтобы все наконец выяснилось. Накануне празднования дня рождения ее сына, которому исполнялся двадцать один год, я в отчаянном настроении один уехал в Швецию. Портить всем праздник мне не хотелось, а управлять собой я стал что-то плохо. Я ревновал Муру к сыну, к ее гостям, к ее дому в Эстонии, к России. Всего более к России. Из-за этого мои суждения о России в течение нескольких лет были чересчур суровы и несправедливы… Мура приехала в Таллин проводить меня — как любовника, единственного своего любовника. Она любит расставания и встречи. И прекрасно умеет их обставить. Мы пообедали в Таллине и вместе отправились к стокгольмскому гидроплану. В последнюю минуту она объявила о своем намерении присоединиться ко мне в Осло. |
| После того как Оля впервые выделила в себе заповедную часть — пупок, она быстро научилась показывать и другие, более открытые части своего тела, главным образом отверстия и окончания: рот, уши, глаза, пальцы — все, что расступается, оттопыривается, выдается. Но, показывая отдельные части себя, она никак не могла понять и охватить себя как целое. Когда мы спрашивали ее: «Где Оля? Покажи Олю!» — она смущалась и делала вид, что занята чем-то другим. Не понять вопроса она не могла, потому что состоит он из хорошо знакомых слов; но и ответить тоже не могла, потому что — как же показать себя целиком, к чему прикоснуться, в чем найти свое средоточие? Да и кто бы не затруднился указать точное место, где находится его «я»? Правда, Оле раньше удавалось показывать себя целиком — прячась и появляясь. Но совсем не одно и то же — явить себя из небытия и само свое бытие положительно обозначить. И вот пришел срок гениальной догадке... На очередное наше любопытное и «развивающее»: «Покажи, где Оля?» — она рукой потянулась к животу и ткнула пальцем в пупок. Так, примерно к году, завершилось Олино освоение собственного тела. Но ведь здесь и сама жизнь ее началась, завязалась в отдельное телесное существо. Не повторяет ли круг познания — круга, замкнутого рождением? Не рождается ли в самопознании человек снова и снова, как целостность, замкнувшаяся в той же точке, «пупке», где впервые стала собой? Неустанный, неведомый по цели труд: выявлять и завершать свое «я», рождать его снова и снова, втягивая вовнутрь то, что выходило наружу, — и в местах этого самоопределения оставлять маленькие, ввернутые внутрь, духовные и плотские завязи, словно круглые печати, удостоверяющие возврат личности к себе самой. 1 Как отмечает В. Пропп, «рассмотрение подобных мифов дает право сделать следующее заключение: пребывание в желудке зверя давало вернувшемуся магические способности, в частности власть над зверем. Вернувшийся становился великим охотником. ...Еда дает единосущие со съедаемым». (Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. Глава 7: «У огненной реки», раздел 14: «Смысл и основа этого обряда».) XII ОБЩЕНИЕ |
| Толстые и сложные книги развивают эмоциональный интеллект. У человека образуются новые нейронные связи, и он получает способность принимать нестандартные решения. — Сегодня в Пятигорске вы посетили музей «Россия — моя история». Знать историю своей страны — это тоже момент образованности. — Я считаю, что такие парки, помимо мест, где люди узнают что-то новое, всегда должны становиться «местами силы», культурными центрами, где проходят встречи с самыми разными людьми. Они должны становиться по-хорошему модными местами. Как ещё можно привлечь молодежь? Молодые люди должны сами приходить сюда. И не только на выставку, а встречаться здесь, кататься на скейтах, роликах… Задача органов власти — создать условия, чтобы ребята сами сюда шли. Им должно быть здесь интересно. — Духовно-нравственное воспитание молодёжи — один из важнейших вопросов государственной политики. Как его необходимо выстраивать? — Восточная мудрость гласит: «сколько ни говори " халва " — во рту слаще не станет». Поэтому, даже если мы будем каждый день громко и пафосно произносить слова о необходимости духовно-нравственного воспитания молодежи, она от этого духовнее не станет. Чего точно не надо делать — заигрывать с молодёжью, изображать «своего парня». Я, как преподаватель, могу иногда на лекции какое-то молодёжное словечко ввернуть. Но если полностью переходишь на этот язык, первые, кому это не нравится — сами студенты. Этим их не удивишь, так не станешь для них своим. Ты им интересен как другой, как иной. Сейчас у нас акцент делается преимущественно на молодежи. Мне кажется, это не совсем правильно. У нас в стране живут люди разных возрастов, и все они должны быть вовлечены в работу. Почему это важно? Есть такой замечательный поэт Тимур Кибиров (кстати, осетин), который как-то сказал, что у нас перестал быть слышен голос стариков. Может быть, для Кавказа это и неактуально, но, в принципе, у нас вся культура направлена на то, чтобы в 60 лет выглядеть на 30. Не говорю о женщинах, но зачем мужчине в 60 выглядеть на 30? И речь идёт не о здоровье, а о внешнем виде. |
| Другой крен автора-максималиста — в сторону анализа материала, прямо юродства не касающегося. Вообще, Иванов на протяжении всей первой половины книги «мечется» между самым термином «юродивый» (σαλος) и определением юродства, как такового. Результат плачевен для обоих случаев: оказывается, что слово σαλος так и не стало устойчивым обозначением для «классического» ивановского юродивого, а так и осталось обозначением сумасшедшего (заметим, что именно прибавление «Христа ради» и делает безумца подвижником). В поисках других терминов (μωρος и т.п.) автор в своих поисках доходит вплоть до Нового Завета (что, конечно, логично с точки зрения поиска идеалов юродивого) и довольно безуспешно пытается здесь разобраться, игнорируя при этом обширную литературу по библеистики и патрологии касательно этого вопроса. Столь же бесплодными оказываются и поиски границ юродства — в результате в первых главах своей книги Иванов вынужден заниматься анализом всех девиантных, периферийных поведенческих моделей, описанных в ранневизантийской литературе: от реальных сумасшедших до «людей Божьих». Поднимая действительно важные и актуальные вопросы: о поведении монаха в миру, о добровольном сокрытии своей святости и др., автор пытается ввернуть их в прокрустово ложе своей теории, найти в них признаки «классического» юродства вместо полноценного осмысления их как отдельных феноменов. В результате в «юродство» исследователь записывает все способы сокрытия своих чувств и намерений, от банального обмана до самоуничижения с целью не показать свою святость. Именно так сюда неожиданно попал св. Симеон Новый Богослов, который оказался неким ментальным юродивым. В своих поисках «классического» юродивого Иванов попадает в некий (хорошо известный ему самому) провал — разрыв между литературными образцами и реальными примерами византийского юродства. Вообще, чисто литературный характер двух основных текстов о византийском юродстве: житий св. Симеона Эмесского и св. Андрея Царьградского, переводит дискуссию в плоскость литературного творчества Леонтия Неапольского и Псевдо-Епифания, которое имеет мало общего с конструируемыми Ивановым моделями юродского поведения в Византии. По необходимости автор заглядывает в негреческие области Христианского Востока, однако здесь, как и в книге «Византийское миссионерство», ему явно не хватает компетенции. |
| При этом предлагаются самые разные способы решения проблемы понятности богослужения. И русификация была не единственным предлагаемым вариантом. Например, Николай Иванович Ильминский (педагог, автор переводов богослужебных текстов на ряд тюркских языков, создатель методики обучения татар-христиан и некоторых других народов богослужению на их национальных языках), считал церковнославянский язык неизменным и не подлежащим замене. Он предлагал не реформировать богослужебный язык, а, наоборот, ввернуть его к кирилло-мефодиевской древней версии, которая, по его мнению, более понятна. В некотором роде это справедливо, древнейшие переводы часто более понятны, чем текст, который имеем после никоновской справы. Там нет такого рабского следования греческому синтаксису, как мы имеем сейчас. Но понятно, что всех проблем это не решает. Ильминский издал несколько экспериментальных книг, которые скромно назывались учебными. Среди них Учебный Часослов и Учебный Октоих, в которых многие формы были возвращены к дониконовскому облику или к более древней традиции. Были опыты использования на новом уровне методов традиционной педагогики, ориентированной на изучение грамоты по Часослову и Псалтири. Это связано с именем Сергея Рачинского (химика, в какой-то момент жизни уехал к себе в деревню и создал школу для крестьянских детей). С.Рачинский очень внимательно наблюдал за тем, что важно и что интересно для крестьянских детей. И пришел к выводу, что обучение должно быть построено на церковнославянских текстах, потому что эти тексты крестьянам доступны и им понятно, как их использовать: у крестьян всегда есть возможность читать Псалтирь по покойнику и петь в храме. А вот новая литература до деревни почти не доходит, поэтому сфера применения новой грамотности куда менее понятна. По мнению Рачинского, по-церковнославянски очень удобно учить читать, так как следует читать так, как написано, без редукции. К тому же речитативное церковное чтение – хороший способ борьбы с заиканием. И так далее. Программа Рачинского оказала определенное влияние на формирование программы церковно-приходской школы. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 10 голосов: 4.1 из 5) Девушка и фантаст — Ты что, заболел? — спросил я своего брата Петьку, когда прочёл название книги, которую он держал в руках. — С чего бы это? — удивился братец, а затем хмыкнул, проследив направление моего взгляда. Мой взгляд упирался аккурат в словосочетание «Медицинский справочник». Согласитесь, не самое обычное дело — застать своего энергичного родича посреди уютной холостяцкой кухни корпящим над «медицинским справочником». Что-то зловещее есть в этой картине. — Нет, — ответил братец слегка покровительственным тоном. — Я пишу фантастический роман. Ох, неужто снова! Среди ближайших родственников я не знаю никого, кто не сталкивался бы с Петькиными просьбами «заценить» очередной созданный им шедевр. Отказы он принимал за кокетство, критика отскакивала от него как градинки от танковой брони. Иными словами, в творческом отношении мой братец был весьма закалённой и целеустремлённой натурой. Наверное, теперь без этого настоящим писателем не стать. Я уселся за стол и, подобрав с тарелки один из двух колбасных ломтиков, спросил: — Наверное, тебе для сюжета понадобились редкие болезни? — Нет. Хотя идея неплохая. Знаешь, какая самая главная проблема при написании фантастики? — Придумать оригинальную идею? — наугад предположил я. — Это тоже, — согласился он. — Но хуже всего с именами и названиями. Допустим, когда ты пишешь реалистическую прозу… — Не думаю, что когда-нибудь осмелюсь. — Не перебивай. Короче, чтобы назвать главного героя, тебе достаточно полистать телефонный справочник, чтобы определиться с местом действия — взглянуть на карту, с остальным и вовсе не парься — бери да списывай с натуры, как школьник домашнее задание с доски. Неплохая метафора, как думаешь? — Ну так… — я всегда прибегал к этому ответу, если не желал огорчать собеседника суровой правдой. — Короче, в случае фантастической литературы всё гораздо сложнее. Названия должны быть оригинальные. И для героев, и для места действия, и для всякой всячины, среди которой происходит дело. И вот с этим — просто труба. Допустим, с полдюжины ты ещё сможешь из себя выдавить, но десятки и сотни — вряд ли. Заметил, кстати, как ловко я ввернул архаичное словечко «полдюжины»? |
| Как услышал, что у казны медный завод плохо идет, так и подъехал: нельзя ли такой завод получить? Мы, дескать, к медному делу привышны — у нас пойдет. Демидовы и другие заводчики, кои побогаче да поименитее, ни один не повязался. У немцев, — думают, — толку не вышло — на что такой завод? Убыток один. Так Турчанинову наш завод и отдали да еще Сысерть на придачу. Эко-то богатство и вовсе даром! Приехал Турчанинов в Полевую и мастеров своих привез. Насулил им, конечно, того-другого. Купец, умел с народом обходиться! Кого хочешь обвести мог. — Постарайтесь, — говорит, — старички, а уж я вам по гроб жизни… Ну, ласковый язычок, — напел! Смолоду на этом деле, — понаторел! Про немцев тоже ввернул словечко: — Неуж против их не выдюжите? Старикам большой охоты переселяться со своих мест не было, а это слово насчет немцев-то задело. Неохота себя ниже немцев показать. Те еще сами нос задрали, свысока на наших мастеров глядят, будто и за людей их не считают. Старикам и вовсе обидно стало. Оглядели они завод. Видят, хорошо устроено против ихнего-то. Ну, казна строила. Потом на Гумешки походили, руду тамошнюю поглядели, да и говорят прямо: — Дураки тут сидели. Из такой-то руды да в этаких печах половина на половину выгнать можно. Только, конечно, соли чтобы безотказно было, как по нашим местам, Они, слышь-ко, хитрость одну знали — руду с солью варить. На это и надеялись. Турчанинов уверился на своих мастеров и всем немцам отказал: — Больше ваших нам не требуется. Немцам что делать, коли хозяин отказал? Стали собираться, кто домой, кто на другие заводы. Только им все ж таки удивительно, как одни мужики управляться с таким делом станут. Немцы и подговорили человек трех из пришлых, кои у немцев при заводе работали. — Поглядите, — говорят, — нет ли у этих мужиков хитрости какой. На что они надеются, — за такое дело берутся? Коли узнаете, весточку нам подайте, а уже мы вам отплатим. Один из этих, кого немцы подбивали, добрый парень оказался. Он все нашим мастерам и рассказал. Ну, мастера тогда и говорят Турчанинову: |
|
|
