| Но необходимо думать, что, будучи ненавистны Даниилу как противники вотчиновладения, Вассиан и Максим постарались ещё и о том, чтобы сделать его своим личным непримиримым врагом. Когда великий князь, низвергнув Варлаама, собирался назначить ему преемника, то, как не может подлежать сомнению, Вассиан употребил все свои старания, чтобы воспрепятствовать избранию ненавистного ему иосифлянина, каков был Даниил. Великий князь, державший Вассиана в приближении к себе вовсе не за тем, чтобы слушаться его, не обратил на его протесты никакого внимания: но от этого ненависть к нему Даниила не могла быть меньшей. Не воспрепятствовав назначению Даниила, Вассиан должен был чувствовать наклонность вымещать себя тем более беспощадной его критикой; а между тем митрополит был вовсе не такой человек, чтобы мог оставаться неуязвимым для критики. Ради удовлетворения честолюбия отдавший себя на волю великого князя до пожертвования правилами нравственными, он начал свою деятельность таким поступком, как вероломство по отношению к Шемячичу. Безмолвно-покорный слуга государя, забывший о своём пастырском долге предстательства, он не являлся подобно прежним независимым митрополитам ходатаем перед государем за тех, кто подвергался его гневу, так что для подвергавшихся несчастью опалы вовсе не стало обычного прибежища. За поступок и за поведение митрополит осуждаем был в обществе, и, конечно, первым в числе самых язвительных судей, насколько можно было подвергать митрополита суду, выделяя великого князя, был Вассиан. Проповедник идеалов, может быть, не совсем безукоризненный, он имел тот идеал епископа, чтобы последний, ограничивая по возможности собственные потребности, главным образом употреблял доходы своей кафедры на вспомоществование бедным, вдовам и сиротам и на прокормление приходящих странников. Нисколько не удовлетворяли этому идеалу и все наши тогдашние епископы, за что Вассиан и обличал их, но в особенности должен был подавать ему повод к таким обличениям ненавистный ему митрополит. Во время искания игуменства и потом архиерейства Даниил, может быть, вёл себя постником и воздержником; но, достигнув всего, он хотел жить хорошо и весело 1458 . И если Вассиан обо всех современных ему архиереях говорил, что им надобно не что-нибудь, а «пиры и сёла и скакати и смеятися с воры» 1459 , то не могло быть пощады от него имевшему наклонность жить в своё удовольствие митрополиту. |
| После святого крещения Вассиан стал проводить еще более строгую жизнь, умерщвляя свое юное тело и порабощая его духу. Приставники и слуги, которым правитель Сергий приказал беречь Вассиана как зеницу ока, не зная Вассиановой тайны [ 5 ], сильно удивлялись, даже обеспокоились, видя его необычное воздержание; они недоумевали, почему он принимает так мало пищи и питья, почему он проводил ночи без сна, почему лицо его бледнело, а тело его истощалось? Видя все это, они спрашивали с недоумением друг друга: «Ради чего так изнуряет себя господин наш?» Старейший же раб, верный святому Вассиану и знавший его тайну, говорил им: «Не дивитесь сему, так как философское учение может быть постигнуто только такими учениками, которые презрели все страсти и довольствуются только тем, что необходимо для поддержания жизни. Поэтому знайте, что наш господин, желая изучить высочайшее любомудрие, и возложил на себя таковое воздержание и бодрствование». Но слуги не удовольствовались этим ответом; при этом они вспомнили, что Вассиан, еще младенцем, писал иногда на песке знамение креста или слагал солому наподобие креста, за что кормилица его часто на него гневалась. Наконец, после различных дознаний, следя за тем, куда Вассиан ходит, слуги стали догадываться, что господин их принял христианскую веру и проводил жизнь сообразно христианскому учению. От этого они пришли в немалое смущение и страх, так как боялись гнева отца Вассианова, Сергия. Окончательно они уверились в том, что Вассиан христианин, по следующему случаю. Однажды, после всенощного бдения и всенощных трудов, блаженный юноша, утомившись, крепко заснул. Во время сна он стал произносить слова молитвы, призывая Бога, Единого в Троице, и прося направить его на путь к славе, обещанной всем, любящим Его. По молитве был слышен голос свыше: «Радуйся и веселись, вернейший воин Христов, Вассиан! Молитва твоя принята Богом и тебе уготовано лучшее место на небе». После сего события, слуги окончательно убедились, что Вассиан — христианин; поэтому они тайно, один за другим, отправились обратно в Сиракузы к старому господину своему, правителю Сергию, с неприятной для него вестью; они возвестили правителю, что сын его, Вассиан, принял христианскую веру. |
| Несомненно взгляд Иосифа не был его личным взглядом. Ко взгляду Иосифа, как и по другим вопросам, примыкала целая отдельная и самая многочисленная фракция русского общества, одинаковая с ним но складу образования, а отсюда – и воззрений. Иных воззрений на власть государственную и церковную держались Белозерские и Заволжские старцы. Глава их – Нил Сорский не касался в своих сочинениях этого вопроса, вполне для него постороннего и с нравственно-христианской точки зрения не особенно существенного. Его нравственные принципы мирились со всеми формами государственной жизни. Но за то высказались несколько по сему предмету некоторые из его учеников. Таков был Вассиан Косой. Принцип власти совершенно одинаков у Вассиана с Иосифом. И Вассиан учит о повиновении и верности князьям русским, которых он называет «помазанниками» и избранниками Божиими, власть которых «вся свыше предана есть». Но всматриваясь глубже в слова Вассиана, мы находим в них такие оттенки, каких нет у Иосифа Волоцкого . Последний слишком возвеличивает личность царя, сравнивая ее с Богом и уподобляя ее Богу. Вассиан не хочет окружать личность государя ореолом божественности, не в его духе было уподоблять царя Божеству. В то время как Иосиф личность царя описывает такими высокими чертами, которые делают ее недосягаемою для обыкновенного человека и ставят ее в положение какого-то особого, высшего существа. Вассиан ограничивается только констатированием факта богоустановленности власти. Этот оттенок в понятии Вассиана о власти, правда, очень тонкий и трудно уловимый, получает весьма важное значение при определении дальнейших его воззрений на рассматриваемый предмет. Выходя из своего понятия о власти, Иосиф пришел к неограниченности и единичности ее. Вассиан, напротив, держась своего собственного понятия, стал в положение отрицателя абсолютной неограниченности власти государя. Царем, так советует Вассиан, с бояры и с ближними своими приятели о всем советовати, накрепко думати... Еще яснее формулирует он эту мысль в другом месте, когда говорит, что «царем и великим князем достоит дела делати милосердно, со всеми князи и с бояры». |
| Свои доказательства безусловной нестяжательности иноков Вассиан основывает преимущественно на истинах, почерпнутых из евангелия и апостола, и вообще стоит на строго евангельской точке зрения. Свое собрание Вассиан заключает словами, что «все святые отцы о отвержении мира писаша инокам жити по евангелию и апостолу и по Василию Великому сел не держати, ни владети ими, но жити в тишине, безмолвии, питаясь своима рукама», а нарушителям таких правил угрожает муками вечными и др. запрещениями, которые содержатся в апостоле и в святых отец писании. В самом названии своего канонического трактата, написанного им, по его словам, на «воспоминание своего обещания» (монашеского) и служащего приложением к его Кормчей, Вассиан дает понять, что последняя составлена была им только для своего келейного употребления, как то он и заявлял в последствии. Но это не совсем верно. Составляя свою Кормчую он несомненно имел в виду дать ей более широкое и практическое назначение, когда вручил список с нее великому князю 356 . Последнее обстоятельство ясно обнаруживает задние намерения Вассиана, в руках которого его Кормчая могла служить новым средством для убеждения в. князя действовать в духе идей пустынников белозерских. Под влиянием Максима Грека Вассиан окончательно убедился в порче, русских книг и стал относиться к ним с величайшим подозрением. Он еще раньше высказал свои подозрения относительно исправности церковных книг. 357 Теперь, когда Максим Грек открыл ему глаза, он свою известную мысль стал выражать в самой резкой форме. Человек, вынесший на своем веку не мало ломки, и оттого воспитавший в себе раздражительный характер, Вассиан и в других случаях, как и здесь, не умел держаться златой средины. Неудовлетворительное состояние современных переводов и списков Кормчей книги теперь сделалось для него самого неопровержимою истиною, которую он и выразил с свойственою его характеру односторонностью и крайностью, назвав здешние (т. е. русские) правила кривилами, а не правилами. 358 Ко времени появления Максима Грека в Москве умы общественных деятелей заняты были монастырским вопросом. |
| Будучи сам, более книжником, чем человеком просвещенным ученым и сознавая слабость своих научных сил, что яснее всего обнаружилось при составлении им своей кормчей, и теперь встретив в Максиме человека не только высокопросвещенного, но и солидарного с ним в основных своих воззрениях, он всею своею душою предался Максиму. Вассиан видел в Максиме своего просветителя 352 , в солидарность с ним во взглядах открывала Вассиану удобное средство воспользоваться богатыми знаниями святогорца для своих полемических целей. Действительно Максим оказал и постоянно оказывал научные услуги настойчивому Вассиану. При содействии его Вассиан составил особый канонический трактат под названием: «собрание некоего старца на воспоминание своего обещания от святаго писания о отвержении мира» 353 . Здесь уже, воспользовавшись научными соображениями Максима, он решительнее выступает против землевладельческих прав монастырей. Он прямо отвергает авторитет русских, т. е. переводных, правил и видит в них позднейшие приписки и изменения русских книжников. Встречавшееся в современных, ему Кормчих, так смущавшее его выражение, которое он называл, блазненным, т. е. соблазнительным, – выражение «монастырские села» в своем последнем каноническом трактате Вассиан заменил словами нового перевода некоторых правил, сделанного для него Максимом Греком 354 . В новом переводе «монастырския села» заменены словами «приградие сельное», которое Вассиан, согласно первоначальному значению греческого слова (προστειον) понимает и толкует как «пашни и винограды, а не села с житейскими хрестьяны». Таким образом, благодаря участию Максима Вассиан теперь уяснил себе различие землевладельческого быта монастырей России и Греции и с новою силою стал доказывать свою излюбленную идею о несоответствии монашеских обетов с вотчинным правом монастырей 355 . В своем собрании он отрицает основательность исторических ссылок на древних восточных греческих и русских монастыреначальников, которые все «сел у монастырей не имели, а кто давал им села они не имали, но жили безыменно по евангелию и по своему обещанию и своих учеников учили по евангелию жити и по иноческому обещанию». |
| Общий положительный взгляд Вассиана на монашество тождествен со взглядом на него Нила Сорского . Вассиан написал по вопросу о монастырских имуществах против Иосифа Волоцкого два обширных слова и предисловие к ним. В «предисловии Нила и Вассиана на Иосифа, Волоцкого игумена», предпосланном Вассианом своим полемическим трудам 199 он высказывает отрицательный взгляд на внешнее благоповедение, формализм общежительного монастырского устава 200 , преимущественно намекая здесь на внешний формализм устава Иосифа Волоцкого . Вместо ревностного выполнения правил внешней монашеской дисциплины, Вассиан истинное призвание и назначение инока видит в том, чтобы вместе с молитвою, постом, воздержанием и бдением всегда заниматься изучением книг пророков, апостолов и евангелия, одним словом свящ. писания – для того, чтобы все это потом прилагать к своей нравственной деятельности и духовному усовершенствованию. Первое слово Вассиана против Иосифа: «Слово ответно противу кленущих истину евангельскую, 201 замечательно в том отношении, что оно вполне отображает собою дух и характер полемики Вассиана и всех его воззрений. Вассиан скептически здесь относится ко многим доводам, которыми пользовался Иосиф для защиты своих излюбленных идей, называя их заповедями человеческими и рассматривая их как плод неполезного учительства. Отсюда и самое благочестие, основанное на них, заключается в слове токмо и внешнем образе. Для определения настоящего истинного монашества Вассиан обращается к евангельскому учению, и истинному монашеству усвояет значение «жития и жительства евангельского», и все нравственные обязанности инока состоят, по нему, в том, чтобы быть инокам жительствующими «по заповеди самого Господа Спасителя». Держась своего евангельского взгляда на монашество, Вассиан переходит к оценке с точки зрения установленного взгляда современного ему монашества и находит, что оно живет «противу заповедей Господских ополчающееся». Здесь он иногда не без искусства делает сравнение между заповедями Спасителя, излагающими учение о христианском самоотречении и самопожертвовании, и действительным положением современного ему монашества, и находит полную противоположность между истинным, евангельским призванием иноков и их настоящею жизнью обставленною, благодаря владениям селами и поместьями, всевозможными удобствами высоковладетельного лица. |
| Литературная полемика Вассиана с преп. Иосифом вскрывает пред нами те доводы, какие ученик преп. Нила приводил в защиту еретиков во время своих ходатайств за них пред великим князем. В сочинениях Вассиана вопрос об еретиках, которые возможно, имели на него известное влияние, 2570 решается в тех же границах и в том же направлении, какие очерчены в приведенных выше коллективных посланиях «заволжских старцев». Как и для них базой рассуждения Вассиана по вопросу об отношении государственной и церковной власти к еретикам служит учение о милосердии Божием: «всем, – говорит он, – истинно милосердие Божие, яко всех Бог хочет спасти и в разум истинный грешных привести покаянием, якоже мытаря и блудницу и отступников и —331— всех с грешающих». 2571 Основываясь на этом учении, – «несть грех непрощаем, аще кается согрешивший», 2572 – Вассиан доказывает, что «аще и с грешиша еретицы и отступники и покаются, прияти будут»; 2573 поэтому в еретиках, «казненных», несмотря на их раскаяние, Вассиан видел мучеников: «которым еретикам кающимся, не приемля их покаяния, казнили их, сии суть мученицы». 2574 Но он не был, как и заволжцы рассмотренных посланий, проповедником полной свободы совести: не раскаявшихся еретиков, по его воззрению, должно, после соборного проклятия, казнить царям, 2575 только «не в главу», чего требовал преп. Иосиф, 2576 а «правильне» и «умерене», и потом отсылать в «заточение». 2577 Таким образом в рассматриваемом отношении Вассиан делает даже большую уступку духу времени, чем «заволжские старцы» в своих посланиях, где они совершенно умалчивают о «казнях» предшествующих заточению непокаявшихся еретиков. Обосновывая такое решение спорного вопроса новозаветным учением о милосердии Божием, Вассиан правильность его, кроме того подтверждает указанием на соответствие его со смыслом евангельской притчи о плевелах, согласно её святоотеческому толкованию, которым руководились и «христолюбивые цари» в своём отношении к еретикам. «Аще бо, – обращается Вассиан к осифлянам, – был бы в вас разум здрав и суд прав, уразумели бысте, яко не еретичьскую злобу заступающе, но о Спасове заповеди, правильном учении поборающе, правильне глаголем казнитися им (еретикам), а не в главу, якоже вы хощете, паче святых отець уставлений мудръствующе, |
| Защитники вотчиновладения монастырей не питали чувств любви к преп. Нилу Сорскому , но он, потерпев неудачу на соборе 1503 г., не вел уже полемики и оставил вотчиновладельцев в покое. Совершенно обратное принял Вассиан Косой, который задался, путем полемики письменной, вооружить против вотчиновладения монастырей общественное мнение. Естественно, что защитники вотчиновладения, с преп. Иосифом во главе, должны были почувствовать к Вассиану самую непримиримую ненависть. От пр. Иосифа наследовал недоброжелательное чувство и Даниил, которому это чувство досталось как бы по наследству. Преп. Максим Грек , оказавшись единомышленником Вассиана, выступил как его сотрудник: подобно последнему, он предпринял против вотчиновладения полемику письменную и горячую устную пропаганду. Вассиан и Максим сделались еще и личными непримиримыми врагами Даниила, т. к. Вассиан употреблял все старания, чтобы воспрепятствовать избраню иосифлянина, каким был Даниил. Не воспрепятствовав назначению, Вассиан возмещал себя беспощадной критикой, а в поведении митр. Даниила было достаточно материала для критики, начать хотя с дела Шемятича, за которое митрополит был осужден в обществе. Во время искания игуменства и потом архиерейства, Даниил, может быть, вел себя постником и воздержником, но, достигнув всего, он хотел жить хорошо и весело. И, если Вассиан обо всех современных ему архиереях говорил, что им надобно не что-нибудь, а «пиры и села и скакати, и смеятися с воры», то не могло быть пощады от него имевшему наклонность жить в свое удовольствие митрополиту. Преп. Максим, быв противником Даниила по вопросу о вотчиновладении монастырей, не питал к нему лично ненависти, но у него слишком была велика наклонность к критике людей, а посему, находясь в обществе Вассиана, он мог сделаться усердным критиком митрополита и критиком несравненно более тонким и ядовитым. Не вдруг добрался Даниил до Вассиана, но гораздо быстрее получил власть над Максимом, и обрушился на него со всею силою. Он был поставлен в митрополиты 27 февраля 1522 года, а Максима имел в своих руках, как уничтоженного врага, в начале 1525 года. |
| – «Божественныя писания и священные правила иноков отступники не именуют, так говорил Даниил на соборе против Вассиана, не яко же ты ныне всех монастырей иноков нарицаеши отступников... ино то еси еретическое мудрование мудрствовал». Митрополит с точки зрения формального канониста рассуждал, что тот, кто согрешит из православных, не называется отступником. В подтверждение своего взгляда Даниил сослался на одно правило Карфагенского собора 473 , на изречения св. Дорофея, Мефодия, – Константинопольского патриарха, учительного Евангелия и др. Из представленной им аргументации видно, что он понимал отступничество в его строго-юридическом, каноническом смысле, как отступничество от веры во Христа, а не как отступничество от тех или других правил и требований христианской морали, как-то напротив понимал Вассиан. Несмотря на такое разграничение понятий отступника м. Даниил все-таки отнесся по мнению Вассиана, как к ереси, и таким образом повторил туже неточность, в какую впадал и Вассиан. Выставляя Вассиана еретиком за его название отступниками монахов – вотчинников, Даниил тем самым платил одной и той же монетой Вассиану, который самое право монастырей на владение землями и крестьянами называл новой ересью 474 . В обвинении м. Даниилом Вассиана, за название отступниками монахов-вотчиников проглядывает намерение обвинителя преувеличить вину подсудимого. – «В лета же сия явись ты, Вассиан старец, говорил Даниил на соборе, вся верующия во Христа православныя похулил еси, и всех еретики и отступники нарек еси, и в правилех своих отступники и законопреступники написал еси». Собственно говоря, Вассиан название отступников относил только к монахам-вотчинникам, а далеко не ко всем христианам. Высказанная Даниилом и приписываемая им Вассиану мысль может быть признана только за логический вывод, сделанный самим митрополитом из мнения Вассиана. Так как последний высказывался об отступничестве монахов на основании только их нравственных недостатков, а так как ни один человек христианин, как справедливо доказывал митрополит, не может жить не имея никаких нравственных недостатков, то отсюда Даниил логически вывел и распространил название отступников, дававшееся Вассианом только одним любостяжательным монахам, на всех православных, чего на самом деле вовсе не делал сам Вассиан. |
| Правда и Нил не мог пройти молчанием бросавшихся всякому в глаза недостатков современного ему монашества. И от него осталось несколько посланий с обличительным оттенком. Таковы напр, его послания «о пользе» и «о мнихах кружающих» 186 Но сочинения эти чужды всякого полемического задора, они представляют из себя самую объективную передачу, простое констатирование фактов монашеской распущенности, очевидный, для каждого и не затрагивавшие никого. Вообще после собора 1503 года, решившего дело не в его духе, Нил замолчал. Не так спокойно отнеслись к монастырскому вопросу другие Белозерские старцы. Вместо Нила защитником и проводником его идей и самым ярым противником вотчинных прав монастырей выступил все тот же энергический Вассиан Косой Патрикеев. Начало полемики, точно также как и по вопросу о еретиках, положил Вассиан. Во время соборных деяний 1503 года он, как известно, находился в Москве. Недовольный, как и все скитники, решением собора, он распространил между грамотными людьми написанное им самим рассуждение о неприличии монастырям владеть вотчинами, при чем он однако по чисто личным, известным уже практическим соображениям, умолчал о имени самого автора рассуждения. 187 В своем рассуждении Вассиан устанавливает основные положения критического воззрения заволжских отцов. Внимательное изучение современной церковной письменности и особенно содержавшихся в ней данных для определения законности или незаконности монастырских прав на владение вотчинами убедило Вассиана в неудовлетворительном состоянии многих церковных памятников. Поэтому на многие доводы, которые представлялись защитниками монастырских владений, он в своем полемическом рассуждении отвечал выражением сомнения в их авторитетности и подлинности. 188 Заподозрив основательность доводов вотчинников, Вассиан устанавливает свой положительный принцип для определения законности вотчинных прав монахов – это верность духу нового завета, высота евангельского учения. 189 Всегда исходя с строго евангельской точки зрения, Вассиан далее рисует в своем рассуждении современную ему распущенную жизнь монахов и основательно видит в ней противоречие с нравственными требованиями, изложенными в Евангелии. |
|
|
