| 177 Здесь Вассиан обвиняет Иосифа за его непомерную ревность к истреблению еретиков, в мирской гордости, отсутствии здравого смысла, в извращении установлений св. отец, а главное в противоречии евангельскому учению. 178 Таким образом из слов Вассиана, равно как из всего характера его полемики по еретическому вопросу видно, что он ратовал за еретиков не по личной симпатии к ним, а тем более не по солидарности с ними в религиозных убеждениях, а здесь он только проводил и применял к делу гуманный взгляд на тот предмет своего учителя Нила. Литературная полемика между Иосифом Волоцким и Вассианом Патрикеевым из-за еретического вопроса характеризует Иосифа, как проповедника крайних мер, как писателя проводившего односторонние воззрения. В более светлом виде является Вассиан Патрикеев. Он не был проповедником полной свободы совести; он требовал для еретиков не более, как только «умерене» 179 относиться к ним и допускал для них церковные и гражданские кары: отлучения от церкви и ссылки и заточения, но безусловно отрицал наказание их смертью . Рассматриваемый с этой стороны взгляд Вассиана более отвечал историческим условиям и судьбам русского народа, равно как более гармонировал с существовавшими на этот счет установлениями и с действовавшей тогда практикой, чем доведенный до последней крайности взгляд Иосифа Волоцкого . Вассиан Косой является таким образом представителем русского народного гуманизма, который с своей точки зрения не без основания называл мучениками тех, которые приносили раскаяние. Но идея истинно евангелической любви, положенная Вассианом, под влиянием Нила Сорского , как руководительное начало для определения отношений к еретикам, послужила для некоторых из заволжских старцев началом и основанием к полному отрицанию преследования еретиков. Полемика из за еретиков перешла и к ученикам Иосифа и поддерживалась и другими заволжцами. Так Нил Полев, постриженик Волоколамского монастыря, ведет горячую переписку с одним из заволжских старцев но имени Германом, в которой первый со всею горячностью Иосифовского ученика вооружается против врагов христианства и отступников от православной веры христианской, тогда как последний, вполне верный духу и преданиям Нила Сорского , утверждает, что «не подобает нам судити никого ни верна, ни неверна, но подобает молитися о них, в в заточения не посылати». |
| После такого вступления Вассиан излагает понятие об иноческом житии как подражании ангельскому и, относя к инокам слова Спасителя: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и гряди вслед Мене (Мф. 19. 21), говорит, что наши иноки, напротив, стараются еще приобретать чужие имения, ходят из города в город и разными ласкательствами раболепно вымаливают у богачей села, деревни или даже покупают; что наши иноки не только не пособляют нищим, но всячески притесняют убогих братий своих, живущих в их селах, обременяют их лихвами, отнимают у них имущество, истязуют их и нередко совершенно разоряют; что наши иноки за приобретенные таким образом деньги достигают иногда высшего сана, покупая себе, подобно Симону волхву, благодать Святого Духа, а некоторые из них, вместо того чтобы подвизаться в обители, вращаются в мирских судилищах и ведут постоянные тяжбы с мирянами и пр. В Слове втором, более других обширном, под заглавием: «Собрание на Иосифа Волоцкаго от правил святых никанских, от многих глав» Вассиан сначала продолжает свои общие обличения против иноков и рассуждает, что если и миряне, имея пищу и одеяние, должны довольствоваться тем, а не заботиться о богатстве, чуждаться сребролюбия (1 Тим. 6. 8–10), если и миряне должны горняя мудрствовать, а не земная (Кол. 3. 1–2), должны умерщвлять свои страсти, и в частности лихоимание, еже есть идолослужение (Кол. 3. 5, 6), тем более ко всему этому обязаны иноки, давшие обет нестяжательности, причем не раз выражается, что иноки «лгут на Священные Писания», будто они попущают инокам иметь стяжания. Затем Вассиан старается, в частности, опровергнуть возражения своих противников. И, во-первых, на возражение, что имения монастырям пожертвовали благоверные князья на помин своих родителей и для спасения своих душ, почему имения эти и не должны быть отнимаемы у монастырей, отвечает, что князья давали монастырям села, конечно, не для того, чтобы монахи только богатели и всячески теснили и мучили своих крестьян, а чтобы раздавали свои избытки нищим и странникам. |
| Вместе с тем он занят был мыслью, что будто он основал скит, так как он по летам и по поступлению в обитель был старше других, полагавших начало скиту, и вместе с ними много трудился при очистке места для скита от вековых деревьев, вырезая их и вырывая корни собственными руками. Должно еще принять во внимание то, что отец Вассиан коротко был известен митрополиту Киевскому Филарету (Амфитеатрову) и пользовался его благосклонностью. Это потому, что когда митрополит Филарет был епископом в Калуге, то ежегодно приезжал на несколько дней в оптинский скит, который и основан по его мысли и указанию. Всегдашнее святое свойство сего владыки было поприветствовать простого человека-старожила (каков и был едва ли в то время не единственный в скиту отец Вассиан) и выслушать от него события из простого быта людей. Владыка сей сам и в схиму его постриг. Пока в Калуге епископствовал расположенный к старцу Леониду преосвященный Никанор, братия в Оптиной пустыни жили довольно спокойно. Но скоро по распоряжению высшего начальства последовала перемена: Никанор переведен был из Калуги в другую епархию, а на место его прибыл преосвященный Николай, и дела в обители приняли иной оборот. Отцу Вассиану, как было известно, очень не нравилось то, что к старцу отцу Леониду приходило много народа не только из монашествующих обоего пола, но и из мирских лиц также обоего пола. Прибытие старца с учениками в скит представлялось отцу Вассиану наплывом нечистой силы, а старца Леонида и его учеников он не иначе называл, как по имени «лянидовшина». В сильном расстройстве духа он так иногда жаловался окружавшим его: «Я вот и скит заводил, а меня-то и знать никто не хочет, а у него-то ишь сколько народу-то! Да вишь это... колдовство. Я эту арынь 101 «лянидовшину " разгоню». Так, думается, говорил отец Вассиан, надеясь в сем деле более на помощь Киевского митрополита Филарета. Притихшие было на время нерасположенные к старцу, а вместе и к отцу настоятелю Моисею братия воспользовались этой слабой стороной и простоватостью отца Вассиана и решились иметь его в своих руках как орудие для выполнения своих тайных замыслов. |
| Что о. Вассиан полагал дело спасения более во внешности, могут подтверждать еще такие случаи. Придавал он своей схиме или, вернее сказать, схимническому облачению, такое важное значение, что, обращаясь к кому-либо из близко знакомых монахов и указывая на свою схиму, имел обыкновение так говорить: «Трепещут схимы бесы, трепещут рабе Божий». – Вместе с тем он занят был мыслью, что будто он основал Скит, так как он по летам и по поступлению в обитель был старше других, полагавших начало Скиту, и вместе с ними много трудился при очистке места для Скита от вековых деревьев, вырезая их и вырывая корни собственными руками. Должно еще принять во внимание то, что о. Вассиан коротко был известен митрополиту Киевскому Филарету (Амфитеатрову) и пользовался его благосклонностью. Это потому, что когда митрополит Филарет был епископом в Калуге, то ежегодно приезжал на несколько дней в Оптинский скит, который и основан по его мысли и указанию. Всегдашнее святое свойство сего Владыки было поприветствовать простого человека-старожила (каков и был едва ли в то время не единственный в Скиту о. Вассиан) и выслушать от него события из простого быта людей. – Владыка сей сам и в схиму его постриг. Пока в Калуге епископствовал расположенный к старцу Леониду преосвященный Никанор, братия в Оптиной Пустыни жили довольно спокойно. Но скоро по распоряжению высшего начальства последовала перемена, Никанор переведен был из Калуги в другую епархию, а на место его прибыл преосвященный Николай, и дела в обители приняли иной оборот. Отцу Вассиану, как было известно, очень не нравилось то, что к старцу о. Леониду приходило много народа не только из монашествующих обоего пола, но и из мирских лиц также обоего пола. Прибытие Старца с учениками в Скит представлялось о. Вассиану наплывом нечистой силы, а старца Леонида и его учеников он не иначе называл, как по имени «лянидовшина». В сильном расстройстве духа он так иногда жаловался окружавшим его: «Я вот и Скит заводил, а меня-то и знать никто не хочет, а у него-то ишь сколько народу-то! Да вишь это... |
| —380— сбирати, подобне в мире еще обращающияся», «аще же не производите беззаконно доржимая излишняя житийская бремена отложити, поне не оправдаитеся съгрешающе и на святая писания лжуще», «что мы пострадати чаем, сице явственне всяческо апостольско и отечьско законоположение попирающе, и еже горшее се и на самая св. писания лжуще, якоже многажды речеся нами», «аще речеши яко един есть еже еретики и отступники оружием убивати и молитвою смрьти предавати сие, Иосифе, и своими ученики, облъгуешь святая писания». В полемических сочинениях инок Вассиан ополчается на вотчинное землевладение монастырей со всеми вытекающими последствиями, подчеркивает мысль, неоднократно выдвигаемую и в «Беседе», что монахи питаются «христианскими кровми», и «лихвами». Вопросы политического характера, вопрос о власти княжеской Вассианом в полемических сочинениях не затрагивается. Правда, кн. Вассиан попал в немилость и следовательно не мало было у него оснований сетовать на власть; но он и взыскан был вниманием вел. князя, это внимание должно было быть особенно ценным, как для инока, так равно для всех его единомышленников. Проходит время, настроение вел. князя меняется и инок Вассиан вместе с ближайшим другом М. Греком выдаются головой противникам, теперь было отчего прийти в негодование. Автор «Беседы», вопрос о монаст. землевладении рассматривает не изолированно, а указывает на те нестроения, которые были им порождены; он сетует на вел. кн., который привлекает к совету монахов, горячо убеждает отставить этих советников и дать место советникам боярам и «прочим мирянам». Принимая во внимание с одной стороны указанные выше данные в содержании «Беседы» черты современности, явные указания на бывшие в истории борьбы за монастырское землевладение факты, с другой, события из жизни и деятельности инока Вассиана, совпадающие с указаниями «Беседы», мы должны вернуться к старому положению и признать автором «Беседы» инока Вассиана Патрикеева Косого. Написана «Беседа» была после 1531 г., т. е. после осудившего его собора, когда опальный боярин, инок поневоле, был выдан врагам; он в это время уже имел |
| коем случае нельзя признать правильной, ибо в это время и самый вопрос потерял свою остроту, и правительство вступило на более решительный путь (см. Рождественский, Служилое землевладение XVI в.). Павлов, Дружинин и Дьяконов, сравнив подлинные произведения инока Вассиана и «Беседу» не признали Вассиана автором «Беседы». Но сопоставление текстов не может считаться критерием достаточно объективным и точным, нужно принимать во внимание настроение, под впечатлением которого – пишет автор и вопрос, трактуемый автором; если мы не упустим из виду этого, то при решении вопроса о личности автора «Беседы», должны указать, что писало лицо раздраженное, гневно настроенное, след. это не было то спокойное настроение, в каком писались другие произведения Вассиана. Указывают, что инок Вассиан высказывался о монастырском землевладении открыто, не скрывая своего имени, и то имя его было авторитетно. Конечно, это указание совершенно справедливо; но нельзя упускать из виду и того обстоятельства, что когда кн. Вассиан полемизировал открыто по вопросу о монастырском землевладении, тогда он был в милости, литературная полемика, быть может, даже поощрялась свыше; но когда он пал, когда он был выдан врагам и был обвинен главным образом за исповедание определенных принципов, то в таком состоянии выступать, подписываясь открыто, было слишком опасно. Мы знаем, какому суровому режиму был подчинен М. Грек в Волоколамском монастыре; но всё же не удалось заставить замолчать его, на соборе 1531 г., судившем кн. Вассиана. М. Греку было предъявлено новое обвинение, что он, Максим «покаяния и исправления не показавше, и неповинна во всем себе глаголаше, и отреченная мудрствование. И послания писаша». Кн. Вассиан, попавший под условия сурового режима, уже знал это обвинение, и разгневанный дал простор своему чувству, скрывши однако, свое имя в «Беседе». Не входя в подробную критику всех мнении исследователей, тем не менее мы не можем не остановиться на одном факте: в «Беседе» нет выписок и ссылок на Св. Писание в таком размере, как в полемических сочинениях Вассиана, что, конечно, не может быть доводом против авторства Вас- |
| Из Кормчих, редактированных в первом направлении нам известна одна, составленная в 1517 г. иноком-князем Вассианом Патрикеевым, по прозванию Косым. Цель составления этой Кормчей была – доказать, что монастыри не имеют права владеть населенными вотчинами. Это был один из самых жгучих вопросов того времени, по которому в среде самого монашества происходила жаркая литературная полемика. Вассиан принадлежал к партии противников монашеского землевладения. Пользуясь покровительством и родственным расположением самого великого князя Василия Ивановича, он пришел к смелой мысли опровергнуть канонические основания вотчинного быта русских монастырей. С этой мыслью он обращается к тогдашнему м-ту Варлааму, как видно, сочувствовавшему идеям инока-князя, и просит у него благословения написать новую Кормчую, в которой бы не было замеченного им в старых Кормчих противоречия со священным писанием, т. е. не было бы оснований для монастырского землевладения. Благословение дано, но с условием ничего не выкидывать из старой Кормчей, ибо – говорил митрополит – кто имеет целомудренный разум, тот не соблазнится смыслом правил, говорящих о монастырских селах. Вассиан избрал оригиналом для своего списка такую Кормчую, в которой правила изложены были в системе Фотиева номоканона и, значит, все правила, в которых говорилось о монастырях и монастырских имуществах, находились в одном титуле. Так как в них прямо упоминались монастырские села, то противоречие их с божественными писаниями, запрещавшим монахам владеть населенными вотчинами, должно было казаться Вассиану непримиримым. Он уже кончил списывание своей Кормчей, когда к нам прибыл в 1518 г. знаменитый Максим Грек , вызванный с Афона вел. кн. Василием Ивановичем для разбора его библиотеки, в которой было не мало и греческих книг, привезенных в Россию матерью великого князя, греческой царевною Софией Палеолог. Тот же Максим должен был заняться и переводом на славянский язык тех греческих книг, которые окажутся нужными для русской церкви. Вассиан успел сблизиться с просвещенным иноземцем и втянут его в дело своей полемики с «любоименным» русским монашеством. |
| Скорее всего в ответе Вассиана нужно видеть тонкую насмешку над митрополитом, об умственных познаниях которого Вассиан привык думать очень низко и даже считал его нравственно нерасположенным, к просвещенному труду, а более всего преданным пирам и другого рода чувственным удовольствиям 475 . Не совсем был прав и беспристрастен к своему подсудимому Даниил, когда ставил ему в особенную вину внесение им в свое сочинение учения еллинских мудрецов. Сам Даниил в составляющихся для него и под его руководством сборниках отводил место и некоторым памятникам еллинской мудрости 476 и равным образом в своих сочинениях помещал сказания и о языческих царях 477 . Конечно между главником Даниила, сборником, назначенным для частного употребления и никем не авторизованным, и сборником правил, предназначенным хотя для частного употребления, но имеющим каноническую и, значит, общецерковную важность, необходимо должно полагать различие по степени важности их содержания. Но за то в формальном отношении, в данном случае немаловажном, едва ли можно проводить границу, различающую их один от другого: как тот, так и другой, предназначались для частного, домашнего употребления их собирателей и авторов, и с той стороны оба они находятся совершенно в одинаковом положении. Не забыл митрополит и крайне резких отзывов Вассиана о неудовлетворительном состоянии священных и церковно-богослужебных книг в России. – «Ты многим людем, так обличал Даниил Вассиана на соборе, говорил еси: правила писаны от диавола, а не от Св. Духа, и правило зовеши кривило, а не правило». Действительно, Вассиан выражался в этом духе и приблизительно в этих же самых словах 478 . Такой резкий отзыв о русских церковных книгах вызван был разного рода внешними и внутренними обстоятельствами, под влиянием которых находился некоторое время Вассиан. Его критический ум очень рано подметил недостатки и неправильности в книгах 479 . Время шло. Полемика с Иосифом Волоцким и его сторонниками все возрастала и принимала все более и более острый характер. |
| 456 Будучи уже митрополитом, Даниил благословил и поручил, своему ученику и преемнику по игуменству, Нифонту Кормилицину, продолжение начатого им самим труда составления сводной кормчей, который и окончен был Нифонтом уже при митрополите Макарие, давшем по примеру Даниила на сей труд свое благословение. Основанием для сводной кормчей послужил все тот же номоканон патр. Фотия, которым воспользовался и Вассиан, с тем только различием, что в сводной кормчей помещены правила в их сокращенном виде и кроме того после каждой грани здесь внесены еще соответствующие и подходящие статьи, заимствованные из разных греческих и русских церковных писателей 457 . Таким образом, Даниил, выставляя против Вассиана, принцип неизменяемости и неприкосновенности кормчей книги, сам является непоследовательным, противоречащим своим собственным действиям. Здесь впрочем непоследовательность более формальная, принципиальная. Если обратить внимание на характер сохранившегося в отрывке собрания кормчей Даниила и сводной кормчей и взять в расчет содержание того, что собственно принадлежит в них Даниилу, тогда придется придти к тому заключению, что, собственно говоря, Даниил ничего не привнес в кормчую лично от себя, от своей собственной авторской производительности, как-то сделал напротив Вассиан. В сущности состав кормчей оставлен им без изменения. Только в конце некоторых граней ее помещены выписки из разных церковных писателей и отцов церкви, подтверждающие собою некоторые излюбленные идеи собирателя (наприм. о строгом преследовании еретиков) и сгруппированные им несомненно в полемических целях. Авторитетность выписок не подлежит сомнению, так как они принадлежат разным отцам церкви и общеизвестным и уважаемым церковным писателям, так что Даниила и других его продолжателей никто не мог упрекнуть в некомпетентности того, что привнесено было ими самими в кормчую. Между тем Вассиан очень многое уничтожил в своем, собрании кормчей и в свою очередь внес туда и собственный, им самим написанный, полемический трактат. |
| Лициний явным образом выкорчевывал конкурирующих династов, его нетрудно было заподозрить в стремлении к единоличной власти. Овладев азиатской половиной империи, Египтом и Ливией и сохранив за собой власть над Иллириком, он теперь контролировал территории, население которых превосходило ту часть империи, которой владел Константин. Прошло несколько месяцев после поражения и гибели Максимина Дазы, и империя вступила в новый раунд гражданской войны. Прологом к ней послужило предложение Константина о новой ревизии внутренних границ, а именно о выделении третьей области, которую должны были составить Италия и балканские провинции. Лициний вынужден был согласиться с этим проектом. Соправителем августов стал Вассиан, военачальник, женатый на сестре Константина Анастасии и удостоенный звания цезаря. Это назначение оказалось неудачным. Неизвестно, по какой именно причине, но Вассиан оказался вовлечен в заговор против своего тестя. Возможно, он был недоволен тем, что его не удостоили титула августа, который бы поставил его в равное положение с двумя другими правителями, или тем, что Константин не спешил с передачей провинций в его подчинение. Причиной его недовольства могли быть и внутрисемейные отношения. В тайные сношения с ним вступил Лициний. Связующим звеном интриги стал его родной брат Сенеций, оказавшийся клевретом Лициния. Именно он предложил Вассиану организовать заговор и свергнуть Константина, пообещав ему поддержку Лициния. Заговор был открыт, и Вассиан вместе со своими вовлеченными в интригу и схваченными сторонниками незамедлительно казнен, но один из главных обвиняемых, Сенеций, успел бежать к Лицинию. Константин потребовал его выдачи – Лициний отверг это требование. Война между августами стала неизбежной, тем более что обе стороны в ходе ее надеялись окончательно решить вопрос о верховной власти в империи, которая обоими мыслилась уже как монархическая. Прямым запалом к ней послужил приказ Лициния низвергнуть статуи Константина, находившиеся в Эмоне (современной Любляне), расположенной у самых границ Италии. |
|
|
