| Тут скоро и кончалась грамота. Инок Вассиан, прочитав ее, глубоко задумался. Опять ожили в душе его давние обиды боярские, и гневно засверкали старческие очи. Разные мысли зароились в уме его… Царь теперь на бояр гневен, Сильвестру не верит, Адашева отдалил. Сам же он молод, и нужен ему советник-наставник, в делах житейских искушенный. Лишь бы только царя здесь в обители увидеть, словом с ним перемолвиться, — и пойдет опять старец Вассиан в Москву ко двору царскому в почет великий. Все дальше и дальше раскидывал умом инок… Вдруг стукнули в двери, и вошел в келью послушник игуменский; позвал он отца Вассиана к игумену. Игумен встретил казначея в великом беспокойстве; лишь только завидев отца Вассиана, воскликнул он: — Нежданные вести получил я из Москвы, отец казначей! Сам царь с царицею и царевичем приедет в обитель нашу, да и скоро приедет. Гонцы-то запоздали, и теперь со дня на день надо ждать приезда царского. Радость засветилась в глазах старого инока, а игумен все по-прежнему беспокоился и сыпал слова торопливые: — Все ли у нас в порядке, отец казначей? Надо царю и царице горницы приготовить, надо отцу ключарю сказать, чтобы отыскал он в погребах монастырских все, что нужно для трапезы царской. А еще, отец казначей, с царем, чай, много челяди наедет; надо кельи для них освободить, пусть уж братия потеснится немного. Долго еще заботился игумен и всякие наказы давал казначею; инок Вассиан слушал наказы игуменские, а сам про себя неотвязную думу думал: как бы ему с царем свидеться и все открыть, что у него на душе лежит. Приготовился монастырский казначей к встрече царской исправно: всего было вволю запасено, все было приготовлено для приезда царского. Недаром торопились игумен и казначей пешношские: только день прошел, а наутро прискакал к воротам монастырским царский вершник и оповестил, что близки суда царские. Загремел большой колокол монастырский, изо всех келий потянулись старцы обительские к берегу; впереди шел игумен, за ним власти монастырские, а там простая братия. Несли иноки иконы и хоругви, чтобы с великою пышностью встретить царя молодого с царицею. Вот показались на реке и царские суда; во всю мочь гребли удалые гребцы, и быстро доплыли они до пристани монастырской. Раздалось громкое пение хора монашеского, вышел навстречу царю Иоанну Васильевичу игумен пешношский с крестом и благословил приезд государев. Поспешно перекинули от берега на судно сходни широкие с перилами, и царь первый на берег вышел, за ним царица молодая, за нею вынесли царевича-младенца, а потом потянулись бояре и ближние люди двора царского. Не было меж ними старца Сильвестра и Алексея Адашева… |
| Но не всегда блаж. Паисий был таков. Когда являлась потребность решительным словом образумить человека или жестоким, остающимся в памяти на всю жизнь обличением искоренить в душе беззаконника зародившийся грех , – тогда он принимал на себя строгий вид, казался исступленным, мрачным, суровым или вовсе лишенным смысла и рассудка. Проходит однажды женщина через св. ворота Лавры. На руках ее покоится ребенок. О. Паисий к ней: – Ты кого несешь? Ребенка? Бесенка? Дьяволенка? Давай его сюда! Бей о кирпичи, об стену, о камень... Бей! И выхватив младенца из рук обезумевшей матери, замахивается и грозит разбить его на смерть. Прохожие насильно отнимают младенца и возвращают в руки матери. Оказалось, что ребенок прижит без венца, во грехе. И блаженный, предвидя его будущую жизнь, захотел показать его злую судьбу. Ибо, спустя 18 лет, эта же мать многим в Лавре с плачем рассказывала, что ее сын, которого так отличил блаженный старец в младенчестве, не был для нее утехой в старости, а сделался злодеем и попал в тюрьму. Приходит блаженный к духовнику Дальних пещер иеросхимонаху Вассиану и приветствует: – Здравствуйте, душечко. Как поживаете? – Вашими святыми молитвами, о. Паисий. Чем служить могу? – Да вот нужную вещичку для вас принес. Нагнулся и достает из-за голенища длинный, поварский нож. – Не смущайтесь, душечко. Это я вам. – Ах, что вы? Зачем он мне? Не надо, – испуганно отмахивается о. Вассиан. – Что такое?! Не надо?! Нет-с, надо, надо, – искусственно строгим голосом отвечает блаженный. – Кровь выпускать! Понимаете ли, кровь выпускать! На другой день утром возвращается о. Вассиан из церкви и чувствует, что у него кружится голова. Ухватился рукой за стул, но не выдержал и в беспамятстве грохнулся на пол. Призвали докторов, пустили в ход медицинские средства, но тщетно: о. Вассиан скоропостижно скончался от апоплексического удара. А то приходит, однажды, блаженный в лаврскую гостиницу и просится на ночлег. Был май месяц. Богомольцев в Лавре было много, свободных мест не оказалось нигде. Но из уважения к блаженному поместили его в одном номере с приезжим господином. Господин, увидев перед собой оборванного инока, отчаянно запротестовал. Но о. Паисий едва взглянул своему соседу в глаза, как возмутился духом, схватил нож и с криком: «Зарежу!» – бросился на него. Испуганный «барин» давай Бог ноги. О. Паисий за ним. Собралась толпа народа, вдали показался городовой. Но едва «барин» заметил полицию, как стремительно сел на извозчика и ускакал. Вскоре обнаружилось, что поспешно скрывшийся «барин» – отчаянный преступник, совершивший незадолго до того зверское убийство с грабежом и тщательно скрывавший следы своего преступления. |
| Перечисленные сочинения Вассиана отличаются друг от друга по содержанию. «Предисловие» (1) касается вопросов общего характера. Здесь автор среди прочего высказывает свой взгляд на молитву, вполне соответствующий аскетически–мистическим воззрениям Нила Сорского, а именно: молитва для молящегося — это оружие в духовной брани и средство для вхождения в свою «внутреннюю клеть», ее глубина и сила заключаются не в красоте молитвенного пения. Для Вассиана это утверждение является не только выражением его аскетических воззрений, но и критикой формализма иосифлянского внешнего благочестия. «Слово ответно» (2) особенно хорошо отражает принципы и характер полемики Вассиана. Он критикует здесь формальное толкование иноческих обетов и требует, чтобы монах не только внешне, но и внутренне соблюдал в своей аскетической (монастырской) жизни заповеди Христа. Эти заповеди требуют самоотречения и самопожертвования, отказа от земных благ и ценностей. А на деле из–за того, что монастыри владеют землей, населенной крестьянами, из–за связанных с этим хозяйственных попечений, монашество, по мнению Вассиана, живет в полном забвении заповедей Христа . Говоря о необходимости устроить иноческое житие по Евангелию, Вассиан имеет определенную цель — вернуть монашество к его христианским аскетическим истокам: «На первую духовную красоту и удобрение возвратитися желаем» . В этом сочинении Вассиан предстает перед нами как представитель определенного аскетического направления, как выразитель своего личного духовного опыта; другое же его сочинение — «Собрание от правил святых» (3) — представляет собой типичный критически–полемический труд, попытку опровергнуть утверждения «стяжателей», и главным образом Иосифа. Иосиф оправдывал свои требования о необходимости и допустимости монастырских владений примерами из житий древнерусских основателей монастырей и подвижников благочестия. Вассиан оспаривает эти доводы ссылками на жития древнехристианских подвижников — Пахомия Египетского, Евфимия, Саввы и Феодосия Палестинских и пишет, что эти древнехристианские подвижники были нестяжательны и проводили жизнь в великой нужде и отвержении мирских благ. |
| Если великий князь предоставил Вассиану свободу писать и говорить против вотчиновладения монастырей по своим государственным расчётам, то относительно митрополита Варлаама есть некоторые основания думать, что он был в этом случае сторонником Вассиана по своим убеждениям. Последний говорит, что предпринял составление своей новой редакции Кормчей по благословению митрополита Варлаама 1355 , и потом, что встретив недоумение относительно некоторых канонических правил делал доклад о них митрополиту и всему священному собору 1356 . Чтобы Вассиан говорил неправду, это нельзя допустить: сейчас указанное он утверждает и сообщает в записях, читаемых в самой его Кормчей, а Кормчая была не только начата, но и окончена им в бытность Варлаама на кафедре митрополичьей, так что он лгал бы на митрополита так сказать в присутствии его самого 1357 . Но в новой редакции Кормчей, которую предпринял составить Вассиан, не было никакой общецерковной нужды и единственным побуждением, которым он водился в этом случае, должна быть считаема его надежда открыть и доказать, что читавшиеся в позднейших наших Кормчих канонические правила, которыми дозволяется монахам владение вотчинами, суть поддельные. Трудно допустить, чтобы для митрополита могло составлять секрет это побуждение; но если он благословил труд, предпринятый по такому побуждению, то можно подозревать, что он сочувственно относился к самому побуждению, ибо иначе, не будучи в состоянии остановить Вассиана своим неблагословением и запрещением, он мог отказать ему в благословении. Далее мы знаем, что к числу главных друзей и советников Вассиана принадлежал старец митрополита Варлаама по имени тоже Вассиан 1358 . Если бы митрополит был врагом Вассиана, то едва ли бы он стал терпеть при себе старца, который был одним из главных его друзей. Наконец, и характер митрополита Варлаама, насколько мы его знаем и о чём ниже, даёт некоторые основания предполагать в нём человека, близкого по образу мыслей к преподобному Нилу Сорскому . Обращаемся к другому деятелю времени митрополита Варлаама преподобному Максиму Греку . |
| (См. об этом происшествии «Ист. церк.» Феодор. кн. 1, гл. 7; – Никиф. кн. 8, гл. 14: – Созом. кн. 9 гл. 26; – Кассиод. кн. 9, гл. 28); (сн. кн.: «История боголюбцев», блаж. Феодорита, еп. киррского стр. 17 – 18). IV. Однажды св. Вассиал, епископ лавдикийский, вследствие одной церковной нужды, пришел в город Медиолан. Когда он вошел в город, то увидал на рынке одного торговца, который вешал купленный у него товар. Этот торговец был алчный до наживы и обогащался единственно лишь обманом. И что же святой Вассиан видит? У этого торговца на одной стороне весов сидел в виде малого черного ефиопа бес и перетягивах на свою сторону обманом весимый товар. Вассиан удивился такому явлению и спросил бывших с ним: «видите ли вы что-нибудь необыкновенное у этого торговца?» Те отвечали: «ничего не видим». Тогда святой помолился Богу, чтобы и шедшие с ним увидели то же, что он видит, и по молитве его бывшие с ним Климент пресвитер и Елвоний диакон также увидали беса на весах торговца, склонявшего на свою сторону проданный товар. Они сказали Вассиану: «да, отче, подлинно справедливы слова Давида, что лживи сынове человечешии в мерилех» ( Псал. 61, 10 ). Святой подозвал после этого нечестного торговца и спросил: «верны ли у него весы?» Тот отвечал, что верны, и с клятвою стал уверять, что торгует без обмана. Тогда Вассиан показал ему беса, сидящего на весах его, и сказал: «знай, что за обман твой бес этот сейчас войдет и в самого тебя и с мучением исторгнет душу твою от тебя». К счастию нечестный торговец опомнился. Увидав беса, он пришел в трепет и ужас, пал к ногам святого и искренно обещал исправится. Святой после этого, сделав ему увещание, отгнал от весов беса, и, велев торговцу все нажитое неправдою раздать бедным, продолжил свой путь. («Ч.-М.» июня 10). V. Один купец, для оборота в торговле, часто занимал деньги у святого Спиридона; когда же, возвращаясь, приносил ему долг свой, старец обыкновенно приказывал ему самому положить деньги в ящик, из которого взял. Старец верил купцу и не считал денег. Многократно купец, с позволения святого, брал и отдавал золото, и Господь благословлял его торговлю. Но однажды, соблазнившись, не положил купец принесенных денег в ящик и, обманув св. Спиридона, удержал у себя... Что же вышло? Не только утаенное золото не принесло ему никакого прибытка, но он вскоре обнищал совершенно. |
| Чужое послушание Как-то отец Валериан загрустил: наскучило ему послушание келаря. Хлопотное, беспокойное. И хранение продуктов, и выдача их к трапезе, и заготовка – всё на твоих плечах. В подвале овощном холодно. На кухне жарко. Электричество иногда отключают – холодильник течёт. Глаз да глаз нужен… Следи, чтобы мыши крупу не съели, чтобы ничего не испортилось, чтобы по уставу продукты на трапезу выдать. Фото: Герд Людвиг/National Geographic То ли дело на клиросе: поёшь себе, Бога славишь, то-то благодатно… Или вот в библиотеке монастырской: духовные книги можно читать, мудростью Святых Отцов обогащаться. Но самое лёгкое – в монастырской лавке. Сидишь себе в тепле. Уютно, чисто, сухо. Читаешь себе книги или молишься. Когда ещё паломники приедут. А и приедут – икону купят или крестик там, записочки подадут, и опять можно молиться или читать в одиночестве. Благодать! В лавке обычно нёс послушание отец Вассиан, монах добродушный, всегда приветливый и невозмутимый. И отец Валериан думал: «Конечно, легко пребывать в ровном мирном устроении духа на таком-то спокойном послушании… Вот попробовал бы отец Вассиан келарем потрудиться… А то – сиди себе в лавке – молись, книги духовные читай… Эх, вот достанется же кому-то такое полезное для души послушание!» В помыслах своих отец Валериан на исповеди духовнику, игумену Савватию покаялся: унываю, дескать, тяжёлое, дескать, келарское послушание, одни хлопоты и заботы – суета. А отец Савватий ему и говорит: – Так отец Вассиан приболел как раз, давай, отец Валериан, замени его в лавке на пару дней. Ты продукты дежурным трапезникам выдай вперёд, а сам – в лавку. Обрадовался инок: хоть пару дней в тишине отдохнёт. Помолится, новинки книжные полистает. С утра книгу новую с собой про Афон взял. Только в лавке присел – паломники приехали. Дама нарядная, на голове кудри золотые, косынка кисейная чуть на макушке держится: – Мне крестик нужен! Достал отец Валериан планшетку. А дама говорит: – Покажите самый большой! Достал другую планшетку с крестиками побольше. |
| Начальное звено этой цепи — покаяние в грехах, не только словом, но и делом. Государю, да и вообще любому христианину, необходимо иметь такое же мужество для признания своих грехов, какое явил на кресте благоразумный разбойник. Боязливый и малодушный никогда этого не сделает. Следствием всецелого покаяния становится смирение пред Богом — потому что оно произрастает лишь в очищенном сердце — и доверие к Нему, упование на Его всесильную руку и помощь. Смирение это, рожденное мужеством покаяния и осознания высокого долга христианина, — истинно, и его следует отличать от смирения ложного — перед врагом и злом, которые кажутся сильнее. Вассиан укоряет Ивана III в том, что тот перед ханом Ахматом смиряется как перед царем, просит того о мире и отправляет к нему послов. Автор Послания с гневом пишет о советчиках князя, которые нашептывают ему мысли покориться хану, бежать, оставить свою землю на расхищение врагу. Какие бы ни были у них аргументы, их советы — от лукавого и от трусости, от забвения евангельских заповедей, а в конечном итоге от нераскаянности во грехах. Ведь и само Батыево разорение Руси, утверждает Вассиан, Бог попустил не только за великие грехи русских людей, но «особенно за отчаяние и маловерие». Истинное смирение, говорит автор Послания, таково: «не унывай, но возложи на Господа печаль твою, и Он тебя укрепит». Такое смирение и упование на Бога, в свою очередь, имеют следствием то мужество и храбрость, которые необходимы воину на поле брани — готовность стоять насмерть, силу духа и воли, подкрепленные сознанием правого дела. Это мужество Вассиан сравнивает с мужеством христианских мучеников, которые осознанно шли на смерть во имя Христа. Оно противоположно мужеству, которым хвалятся язычники, которое возгревается от ярости и гнева, от разгорячения крови, — христианское мужество проистекает из мира в душе. Мужество воина-христианина, павшего на поле брани, защищая народ православный, так же награждается от Бога венцом святости. Государю же православному и его войску, видя их дерзновенную решимость и отвагу, всемилостивый Господь посылает победу и «покоряет врагов под ноги их». Такую смелость явил за сто лет до того Дмитрий Донской — он «не усомнился, не убоялся, не обратился вспять». Господь видел его твердое намерение «не только до крови, но и до смерти страдать за веру… за врученное ему Богом словесное стадо Христовых овец» и даровал русскому войску одоление Мамаевой рати. Так же следует поступить и Ивану III. Господь за эти самоотвержение и жертву «чудесным образом направит твою десницу… и одолеешь ты окруживших тебя врагов…». Более того, эта священная победа станет началом «непоколебимой и безупречной царской власти» Ивана III, которую Господь даст в руки ему и его роду. Вот последнее звено Вассиановых рассуждений — незыблемое царство как награда. |
| —383— сиана. Нельзя прежде всего, упускать из виду, что кн. Вассиан, инок по принуждению, во-вторых, если в полемических сочинениях много ссылок и выписок из книг Св. Писания, то они были сделаны по необходимости, это были возражения противникам, их он бьет их же оружием: в «Беседе», рассчитанной на внимание общества, Вассиан опустил научный аппарат ссылок и выписок и тем сделал свое произведение доступным общественному вниманию; однако, чтобы воздействовать на настроение читателей, он старается затронуть их религиозные чувства: кара Божие, как возмездие за нарушение основоначал монастырского общежития, со всеми последующими общественными и политическими настроениями, основная нить «Беседы». Еще одно замечание. Как не старательно скрыл Вассиан свое авторство, но оно местами прорывается в метких характерных выражениях; Вассиана обвиняли в том, что он «чудотворцев» называл, «смутотворцами», «правила» – «кривилами». В «Беседе» аналогичное выражение иноки не «богомольцы», но «богоборцы», или «царское ко иноком не милосердство, но душевредство». Итак, «Беседа» важнейший памятник XVI в., рассчитанный на общественный интерес, вызванный борьбой по вопросу о допустимости монастырского землевладения. Автор памятника смотрит на монастырское землевладение под широким углом зрения, стараясь поставить в связь с монастыр. землевладением различные уклонения от общественного и политического правопорядка. Выясняя все эти данные «Беседы» и сопоставляя с ними события жизни опального инока кн. Вассиана, признаем в Вассиане автора «Беседы», написанной после суда 1531 г., чем и объясняется тон и общее гневное настроение автора. С. Авалиани Каптерев Н.Ф. (Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович). Протопоп Аввакум, как противник церковной реформы патриарха Никона//Богословский вестник 1909. Т. I. 3. С.384–408 (2-я пагин.). (Продолжение.) —384— Первоначальная деятельность Аввакума как священника в Лопатицах и протопопа в Юрьевце Повольском. Положение Аввакума в Москве после бегства из Юрьевца. Ссылка его в Сибирь, его сибирская жизнь и возвращение в Москву. Протопоп Аввакум как великий угодник Божий, как прославленный святой и чудотворец. Попытка государя, вызвавшего Аввакума из Сибири в Москву, примирить его с новым порядком церковных дел. Неуспех этих попыток. Окончательный отказ государя, ввиду упрямства Аввакума, от всяких дальнейших сношений с ним. Встречное стремление со стороны Аввакума отвлечь царя от церковной реформы Никона и его старание возвратить государя к старым до никоновским церковным порядкам. Неуспех этих стараний Аввакума и перемена в характере его отношений к царю. Отношение Аввакума к тогдашней русской церкви, к Никону, к русским иерархам и к никонианам вообще, как выражение его крайней ненависти к своим церковным противникам. Религиозная нетерпимость Аввакума. Его отрицательное отношение к науке и образованию. Несоответствие у Аввакума между его внешним подвигом и внутренним содержанием этого подвига. |
| Человек среднего роста, полный или, вернее, плотный, он не отличался красотой, но выражение его лица было приятным и располагающим. Кроме того, он обладал незаурядным умом. Вассиан отличался удивительно ясным и четким мышлением. Изучение юриспруденции, в особенности римского права, да и последующая адвокатура приучили его к рационалистической ясности и четкости мысли, столь характерной для составителей римских законов. Он был чужд восточной мистики, не любил никакой туманности и недоговоренности, суждения его по любым вопросам были цельны и логичны. Вероятно, поэтому в Академии он избрал своей областью филологию и работал под руководством столь же четко и рационально мыслившего профессора Е.А. Воронцова. Однако, в отличие от своего учителя, увлеченного восточной экзотикой, Вассиан никогда не использовал в своей речи 11 в работах поэтики Востока, а в анализе Библии и Талмуда неизменно оставался на сугубо рационалистических позициях, стараясь проникнуть в суть мысли древнего отделить факт от украшающего его иносказания или поэтических покровов. Этот подход распространялся у него и на историю с археологией, в которых он видел и находил факты, позволявшие создать незыблемый базис дальнейшего исследования. Вот эти ясности и логика, четкость построений и предельная обнаженность самой мысли делали его проповеди понятными всем слушающим. Быть может, самым удивительным для меня вначале был факт одновременного существования в Вассиане рационализма Мысли и глубокой убежденности в вопросах веры. Сейчас я думаю, что, подобно Канту, и в жизни, и в мышлении Вассиан умел разграничить области веры и позитивного знания: в первой он был тверд и послушен, в другой – последовательно критичен и аналитичен. Другими словами, он являл совсем не редкий в то время тип подлинного ученого, чья искренняя и глубокая вера нисколько не мешает глубоко продуктивной научной деятельности. Сам я в то время был увлечен мистикой, которая казалась мне единственным ключом к познанию мира и человеческой души, тогда как рационализм отталкивал своей сухостью и бездуховностью. Вот почему я тянулся к Флоренскому, на мой взгляд, пытавшемуся синтезировать оба эти направления, отдавая главенствующую роль мистике, и чувствовал инстинктивную неприязнь к его «антиподу» Тарееву, несмотря на обширную эрудицию последнего. Впрочем, здесь, может быть, на меня отталкивающее действие производил не только один рационализм Тареева. Неприятно воздействовало на меня его олимпийское величие, его неприкрытая самовлюбленность и самоуверенность, соседствующие с мелочностью и раздражительностью, когда он забывал о чувстве меры и нарушал все правила приличия в споре с реальным или воображаемым оппонентом. |
| Воззрения Максима Грека на современное состояние русского государства и церкви способствовали сближению его с людьми враждебно расположенными к современным порядкам. Князь Вассиан Косой в этом случае конечно, мог оказывать Максиму услуги и руководить им как человеком неопытным и незнакомым со всеми условиями русской жизни, особенно в ее закулисных сферах. Установившийся взгляд на Максима, как на такого человека, призвание которого состоит в указании как государю править своим царством и как жить митрополиту, еще более привлекал, к нему лиц, имевших свои счеты с людьми, стоявшими во главе управления, и желавших поделиться сообщениями о них, а при случае и заручиться содействием такого влиятельного выдающегося человека, каким для многих современников представлялся Максим. Последний, как человек не искусившийся и мало знакомый с придворными интригами и руководившийся одним только сознанием правоты и истины, не только не отстранял от себя обращавшихся к нему лиц, но и, по свойственной его характеру искренности, старался даже входить в положение этих людей и разделять их горе. Благодаря подобного рода не вполне практическим, если смотреть на них с узко практической точки зрения, действиям Максима, около него с течением времени стал сформировываться кружок недовольных и обиженных людей, в обществе которых он, как человек развитой и просвещенный, не прочь был откровенно порассуждать о разных политических отношениях и о лицах, стоявших во главе управления. Роль руководителя, принятая на себя Вассианом, много повредила в последствии Максиму. Успев скоро разгадать и понять Максима, сойтись с ним во взглядах, Вассиан в то же время помогал ему и в подборе лиц, сделавшихся его почитателям и здесь ему ничего не стоило свести Максима с людьми подозрительными с политической точки зрения, которым он сам имел основание симпатизировать. Одним словом, Вассиан рано ввел Максима в число членов, своего кружка, сообщил ему привязанность к своим интересам и обобщил его интересы с своими собственными. Отсюда-то судьба Максима становится нераздельно связанною с судьбою Вассиана, который втянул его в сферу своих личных интересов и тем главным образом способствовал и своему падению и здесь же увлек за собою и Максима. |
|
|
