| Последующая канонизация епископа могла объясняться не его подвигами во славу икоиопочитания, а принципиально важными успехами в качестве «делателя мира» между ромеями и хазарами, успехами на ниве христианизации местного гетерогенного населения и в деле укрепления позиций кафедры, которая была создана, если верить указаниям агиографов, в доиконоборческий период, но основательно окрепла именно при служении Стефана ее предстоятелем. Во всяком случае, имеющиеся агиографические источники не сообщают о том, что «...возникновение Сугдейской епископии следует датировать между 750 г. (рождение Ириной старшего сына, будущего Льва Хазарина, которого якобы крестил Стефан, находясь еще в Константинополе) и 752 г. (смерть императрицы)» 1374 . Не доверять же греческому синаксарному и армянскому вариантам источников, четко указывающих, что Стефан сменил в Сугдее прежнего умершего предстоятеля, у нас нет оснований. Официальный Константинопольский синаксарь, или Минология времени Василия II (976–1025), добавляет к этому интересные детали, рассказывая о расправе в середине 60-х гг. VIII в. над наиболее стойкими амнимоневтами, сподвижниками знаменитого мученика Стефана Нового. Один из них, стратиот, был отправлен василевсом Константином Копронимом в Херсон. В этом оплоте иконоборцев, верных императорскому курсу, его едва не убили, и, чтобы спастись от расправы, он был вынужден бежать в соседнюю Хазарию, после чего якобы был поставлен там епископом 1375 . Некий же Стефан, тезка Стефана Сугдейского, которому агиографы по понятным соображениям приписывают исповедание ортодоксального православия, невзирая на это отягощающее на тот момент обстоятельство, был освобожден из тюремного заточения и отправлен в Сугдею, где принес «много выгоды, пользы» (pollous ophelesas), надо понимать, не только в деле поставления священников, крещения, укрепления верных в вере, но и в посредничестве с хазарскими властями 1376 . Нет сомнений, что в этой перекличке источников, появившихся после победы иконопочитания, выступает надуманная тенденция, вопреки фактам, представить сугдейских предстоятелей страдальцами за веру и столпами православной ортодоксии, какими они едва ли были, но тем не менее они имеют зерном реальные эпизоды и реальных людей, действовавших в Сугдее в эпоху иконоборчества. |
| Наш подлинник возводит свою древность, как после узнаем, ко временам Юстиниановой Софии и знаменитого минология императора Василия II (975–1025); он не прочь гордиться тем, что передал во всей точности суть византийской иконографии; но эти притязания преувеличены. Ему удалось схватить, повторяем, внешнюю сторону дела, между тем как внутренняя – художественная, осталась и до сих пор остается для него pium desiderium. Кто знаком со стилем солунских и софийских мозаик, для того совершенно ясно, какая громадная разница лежит между этими древними высокохудожественными композициями и иконописными сюжетами нашего подлинника... Итак, на историко-археологической почве становится возможным примирение действительного положения вещей с тем предубежденным мнением, какое существует на счет византийского искусства в представлении большинства, и это примирение состоится тем скорее, чем быстрее и основательнее будет идти у нас изучение Византии, и чем короче установится знакомство с ее древними художественными памятниками. Разлагая общее требование художественности изображения на его конкретные черты, получаем два необходимых условия для каждого хорошего произведения живописи, именно естественность и историческую верность. С этих сторон и слышатся всего чаще нападки на нашу старинную и византийскую иконопись. Нападки эти, вообще говоря, справедливы и при количественном, так сказать, решении вопроса будут иметь за себя сильную заручку в весьма многих образчиках древнерусской иконописи. Но как далеко можно простирать это требование естественности и исторической верности? Существует ли граница, которая отделяет эти черты от того одностороннего реализма, которому подчинилось, например, западное церковное искусство? Или в стремлении к художественности, т.е. натуральности и историческому выполнению сюжета, церковный живописец может рисовать вместо икон жанровые картины, вместо ликов святых – портреты? Не видим нужды объяснять здесь разности, какая существует между верностью истории и природе или естественностью, с одной стороны, и натурализмом, и портретностью с другой – или, что то же, устанавливать границы между этими понятиями; но считаем необходимым дать категорический ответ на вопрос: в каком же отношении к указанным требованиям стоят искусство византийское и наши иконописные подлинники, составляющие отпрыск того же византийского корня? Древнейшие и лучшие произведения византийской кисти этим условиям удовлетворяют, наши подлинники, за немногими исключениями, нет. |
| Нужно сказать, что с течением времени сведения о точном составе труда Метафраста – затерялись. Симеону стали приписывать много житий, не принадлежавших к его редакции. Вследствие чего для ученых открывалась задача выделить Метафрастовские жития от не принадлежащих ему и составить более верное понятие о труде. За эту задачу в настоящее время принялся немецкий ученый Эргард. Полного исследования он еще не издал, а познакомил публику лишь с общими результатами, к которым он пришел, на основании изучения рукописного материала, так как первое и единственное издание этих житий у Миня (Тот. 114–116) во многих отношениях оказалось неудовлетворительным. Вот выводы, к которым пришел Эргард: собрание житий Метафраста расположено в порядке месяцев и дней церковного года. Оно состояло из 10 книг, при чем последняя обнимала месяцы от мая до конца августа. Ноябрь, декабрь, январь содержали по две книги. Вообще редакция Метафраста распадается на 2 очень неравные группы, именно между тем как первые 5 месяцев года (начиная с сентября) очень богаты житиями, почти на каждое число приходится по одному житию, остальные месяцы, с февраля бедны житиями, именно все эти месяцы заключают такое же количество их, какое находим в каждом одном месяце первой группы собрания. Причина явления остается пока невыясненной. Вероятно, она заключалась в трудности работы. Следует сказать, что сказания относятся исключительно к памятям св. угодников, и в особенности мучеников, почитаемых греческою церковью. Распорядок этих памятей тожествен с тем, какой встречается в известном лицевом месяцеслове (минологие) императора Василия II Македонянина. Любопытно, что праздникам в честь св. Богородицы у Метафраста посвящено лишь одно сказание. Общее число сказаний простирается до 150-ти: быть может, Симеон применялся к числу псалмов. Заслуживает большого внимания то обстоятельство, что Эргард с полной ревностью выступает на защиту ученого авторитета Симеона, авторитета, пошатнувшегося в западной науке. Он говорит: еще в очень недавнее время болландисты применяли к Метафрасту очень нелестный предикат funestissimi hominis, qui Graecorum rem hagiographicam penitus vastavit. При этом ему ставили в вину, что будто благодаря его труду подверглись забвению и стали погибать древнейшие редакции житий святых. Автор подобное суждение со всеми его посылками считает заблуждением. С другой стороны Эргард уясняет, как понимать то, что Симеон захотел изменить изложение и стиль дошедших до него житий. Он имел в виду, как оказывается послужить вкусу и потребностям более образованного класса своего времени. Но как бы ни судили о таком намерении Симеона, остается несомненным, что он пробудил любовь к этого рода чтению, как это доказывает многочисленность рукописей, заключающих в себе Метафрастово собрание „житий» 414 . |
| Еще менее следует это из выражения λαο μο, на которое ссылается Воронов (Главн. источн. 134), так как этими словами Феофилакт вовсе ничего не говорит о своём отношении к болгарскому народу, а просто приводит текст Иер.9:11 : τς δσει τ κεφαλ μο δωρ… κα κλασομαι τ τε τς θυγατρς το λαο μο σντριμμα, – дальше повторяет то же с видоизменением: τς Μητρς το λαο μο, и потом поясняет: τς το θεο κκλεσας. 618 По крайней мере так смотрели на него его современники. В одном письме к врачу Михаилу Пантехнесу он сам пишет о себе: δ πσης Βουλγαρας ρχιεπσκοπος, ς σοιπερ ρσ τε κα κοουσιν, οονται μεδμνοις κμετρεσθαι τος χρυσνους κστης μρας, τν μετραν παρουσαν ς πτωχο τινος οσεται. ς περεισιν Ib., p. 500, epist. 73. 629 На отсутствие упоминания в греческих источниках об обретении мощей св. Климента и перенесении их в Рим Константином Философом обратил внимание еще Ассемани, который выражает удивление, почему об этом нет речи ни в Минологии Василия, ни у Метафраста, и допускает совершенно невероятное объяснение этого молчания: Nimirum, Constantinus debuit ea sacra lipsana clam Chersoniensibus inde aufferre. a quibus summa religione colebantur. Calendaria eccl. univ. V, p. 382. 631 Wattenbach, Beitraege zur Gesch. der christl. Kirche in Maehren und Boehmen. Wien. 1849. S. 29. 632 Так и понимали это место, предполагая в нём ошибку или «обмолвку языка». А. В. Горский (Кир.-Меф. сборн. Погодина, 41) и за ним пр. Филарет (ib. 59). 633 С. Булгаков. «Два града». Исследование о природе общественных идеалов, тт. I и II, 1911. Здесь собраны статьи и рефераты автора за последние пять лет. 634 Дв. гр., II, 129. Вообще я считаю, что «богоискание» может быть признано таковым или в смысле искания «правды Божией» на земле, столь присущего глубинам народных масс, или-же в совершенно особом смысле экстатических порывов к непосредственному, мистическому Богообщению. Что же касается разнообразных интеллигентских «богоисканий» декадентского пошиба, то о них я здесь не считаю нужным говорить, так как, по-видимому, эта нездоровая волна идет на убыль, не принеся христианству, а тем боле православию, ничего. |
| Прежде всего, в рамках минологических проектов: авторы т. н. Минология Василия II или т. н. Императорского минология зачастую ничего не знали о культе некоторых святых вообще - их задачей являлось создание агиографического текста определенного формата и стилистики. Например, «Житие св. Мартиниана» (BHG 1177), «Житие свв. Авраамия и Марии» (BHG 5), «Повесть о Варлааме и Иоасафе» (BHG 224) и др. При этом автор не упоминает о подлинных ошибках и натяжках в работах Деле, благодаря которым многие памятники были незаслуженно обвинены им в полной фиктивности и по сей день не реабилитированы: так, например, Деле во введению к своему изданию «Мученичества св. Трифона» (BHG 1856) смеется над упоминаемыми в нем именами римских магистратов - между тем, после устранения ошибок, неизбежных при многократном приписывании текстами писцами, утратившими, к тому же, знакомство с латынью, мы получаем вполне историчные имена консулов и префектов за несколько лет. «Вчитывающий» (см. выше об «агиографическом субстрате») метод работы автора замечательно характеризует его собственная фраза: «Мы искали агиографические координаты в Corpus Areopagiticum - мы их нашли» (с. 87). Попутно отметим и лишенное всякой логики рассуждение о том, что «попасть на Синай, минуя окрестности Красного моря, хоть и нельзя из Александрии, но можно из Константинополя» (с. 95) - оба города, как известно, находятся на берегах бассейна Средиземного моря, и по его побережью можно попасть на Синай, минуя Красное море. См.: Kötting B. Der frühchristliche Reliquienkult und die Bestattung im Kirchengebäude (Arbeitsgemeinschaft für Forschung des Landes Nordrhein-Westfalen. Geisteswissenschaften. Heft 123). Köln/Opladen 1965; Idem . Die Tradition der Grabkirche//Memoria (Der geschichtliche Zeugniswert des liturgischen Gedenkens im Mittelalter) (Münstersche Mittelalter-Schriften, Bd. 48). München, 1984. S. 69-78. См.: Хрушкова Л.Г. Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья. М., 2002. С. 67-118. |
| Еще один уровень был определен соединением художественных явлений с имперской идеей. Имперский «потенциал» в культуре далеко еще не был исчерпан. В эту эпоху он переживает особое, можно сказать, одухотворенное возрождение, связанное с идеей доказательства православности василевса. Выступавшие в период иконоборчества как отступники, ересиархи и гонители христиан, императоры теперь должны были доказать Церкви и церковному народу свое единомыслие с верными. В рукописях, созданных для императора и по его заказу, триумф, победительное начало переведено в уровень вероисповедного смысла. По-видимому, в придворных мастерских, в скриптории Влахернского дворца формируется особое направление, в русле которого создавались самые отточенные, холодновато-классические образцы иллюминированной книги. В рукописях, созданных для императора и по его заказу, триумф, победительное начало переведено в уровень вероисповедного смысла. Не случайно именно здесь было украшено большое количество роскошных «Минологиев», где сцены мучений трактованы как высший триумф христианства. В них тема утверждения благочестия императора напрямую ассоциировалась с утверждением православия вообще. Античность в контексте «императорской» миниатюры X–XI вв., времени Константина Багрянородного и Василия Болгаробойцы, – это не более чем система художественных правил и навыков, вроде классической системы пропорций. Наконец, существовал крут рукописей, созидательно объединивших между собой классическое и христианскую созерцательность, иногда даже строгую монашескую духовность. Возможно, это направление было самым продуктивным для будущего развития. Главным признаком ранней македонской миниатюры, особенно поразительным в сравнении с псалтирями монастырской редакции, созданными уже на границе с Фотиевым временем, было обращение к античному типу «альбомной» иллюстрации – миниатюрам в целый лист. Если в Хлудовской псалтири изображения разбросаны в тексте, неотрывны от слова, то миниатюры IX в. художественно самодостаточны. Большие размеры, замкнутость построения, отделенность от текста тяжеловесной рамой придают им впечатление «картинности», «станкового» произведения. Хотя еще продолжали жить и старые типы – свитки, книги с миниатюрами на полях,– но они уникальны для этого времени 69 , определяют же общую картину крупные листовые иллюстрации. |
| 180 P. Koetschau S. 220–221 и 229. В связи с последнего рода доводами В. Рисселя Ad. Harnack (Chronologie, II, 2, S. 98) дополняет P. Koetschau предположением, что ко времени Григория Нисского существовали записи отдельных сказаний о св. Григории, которые читались в дни его памяти, так как согласие рассматриваемых сведений в некоторых местах не может быть объяснено исключительно устным преданием. Однако, как увидим ниже, Григорий Нисский неизменно апеллирует только к устному преданию и ни разу не намекает на существование каких-либо письменных источников. 197 О Св. Духе к Амфилохию, епископу Иконийскому, гл. 29, § 74: Migne, PGr. , t . 32, col . 205; русск. перев.. ч. 3. М. 1891, стр. 281–282 201 Об устроении человека, введение: Migne, PGr. , t. 44, col . 125; русск. перев., ч. и, стр. 77. На шестоднев, введение: Migne, PGr., t. 44, col. 64; русск. перев., ч. 1, стр. 1–2. 210 De vir. ill., с. 65: С. Albr. Bernoulli, Der Schiftstellerkatalog des Hieronymus. Ein Beitrag zur Geschichte der altchristlichen Litteratur. Freiburg i. Br. u. Leipzig 1895, p. 40–41. 213 Ad. Harnack не разделяет мнения Erw Preuschen ’ a , что Сократ свои сообщения о св. Григории почерпал из апологии Памфила (Theolog. Lit. – Zeit . 1902, Sp . 208), на том основании, что почти все они ножны й вместе с тем обнаруживают зависимость от похвального слова Григория Нисского (Chronologie, II, S . 98, Anm. 2). 214 Напр., Созомен , Церк. ист., VII, 27; Синаксарь Константинопольской церкви (Synaxarium ecclesiae Constantinopolitanae codice Sirmondiano, nunc Berolinensi, adjectis synaxariis selectis, opera et studio Hippol. Delehayé. Bruxellis 1902, p. 230–231; Минологий Василия Порфиророднаго: Migne, PGr, t. 1x7, col. 185. Suidas: Migne, PGr., t. 117, col. 1267, который почти буквально переписывает блаж. Иеронима, очевидно, пользуясь греческим переводом его, и только прибавляет, что св. Григорий скончался при Аврелиане (прежде неправильно печатали: π ουλιανο ). – Древние свидетельства о св. Григории собраны и напечатаны у Migne , PGr. t. X, col. 973–982, и y Ad. Harnack (Erw. Preuschen), Geschichte der altchristlichen Litteratur bis Eusebius, I, 1, S. 432–436. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ВЕНИАМИН Мч. Вениамин Персидский. Миниатюра из греко-груз. рукописи. XV в. (РНБ. O.I.58 Л. 107 об.) Мч. Вениамин Персидский. Миниатюра из греко-груз. рукописи. XV в. (РНБ. O.I.58 Л. 107 об.) († 424), мч. Персидский (пам. 13 окт., 31 марта, пам. греч. 5 сент., 10 июня), диак. Обратил в христианство мн. персов-язычников. Во время гонений шахан-шаха Йезигерда I (399-420), к-рые начались казнью еп. Авды , В. находился 2 года в заключении. Визант. посол, прибывший к персид. двору, просил освободить В. Сын Йезигерда Варахран V (420-438) согласился на это при условии, что В. даст обещание больше не проповедовать христианство. Посол поручился за него, и В. был отпущен на свободу, однако продолжал обращать язычников в истинную веру. Через год В. был снова схвачен и приведен в г. Сузы. Он обличил языческие заблуждения перед шахан-шахом и был подвергнут жестоким пыткам (под ногти ему вонзили 20 спиц), а затем посажен на кол. Мученическая кончина В. произошла через 3 года после казни еп. Авды. Мученичество В. подробно описывается в «Церковной истории» Феодорита , еп. Кирского. Сохранилось арм. пространное житие В. и греч. краткие синаксарные жития. Память В. празднуется 13 окт., совместная память с еп. Авдой отмечается 31 марта, в визант. календарях также 5 сент. (напр., в Синаксаре К-польской ц. Х в.- SynCP. Col. 17-18) и 10 июня ( Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 2. С. 176). Ист.: BHG, N 2000e, 2061m; BHO, N 7; ActaSS. Mart. T. 3. P. 901-902; PG. 117. Col. 380-381 [Минологий имп. Василия II]; SynCP. Col. 17-18, 137, 574-576; Bedjan. Acta. T. 4. P. 250-253; Феодорит. Церк. ист. V 39; ЖСв. Окт. С. 329-330; Март. С. 617; Michel le Syrien. Chronique/Ed. J.-B. Chabot. P., 19632. T. 2. P. 17-18. Лит.: Peeters P. Une Passion arménienne des SS. Abdas, Hormisdas, Sahin et Benjamin//AnBoll. 1909. T. 28. P. 399-415; Janin R. Benjamin (1)//DHGE. T. 7. Col. 1340; ΘΗΕ. Τ. 3. Σ. 799; Σωφρνιος (Εστρατιδης).Αγιολγιον. Σ. 79-80. |
| Ист.: BHG, N 608y - 613; ActaSS. Ian. T. 2. P. 349; SynCP. Col. 406-407, 409-411; PG. 117. Col. 270 [Минологий Василия II]; Сб. источников по истории Трапезундской империи/Изд.: А. Пападопулос-Керамевс. СПб., 1897; Λαμψδης Ο. Αγιος Εγνιος Τραπεζοντιος//ΑΠ. 1953. Τ. 18. Σ. 129-201; idem. Αγιος Εγνιος πολιοχος τς Τραπεζοντος. Αθναι, 1984. Σ. 19-43 [BHG, N 609z], 53-75 [BHG, N 608y]; Martin-Hisard B. Les textes anonymes grec et arménien de la «Passion d " Eugène, Valérien, Canidios et Akylas de Trébizonde»//REArm. 1981. N. S. T. 15. P. 117-146 [BHG, N 608y], 164-185 [пер. c арм.]; Rosenqvist J. O. The Hagiographic Dossier of St. Eugenios of Trebizond in Codex Athous Dionysiou 154: A crit. ed. with introd., transl. and ind. Uppsala, 1996; Νικδημος. Συναξαριστς. Τ. 3. Σ. 116-117. Лит.: Успенский Ф. И. Очерки по истории Трапезундской империи. Л., 1929. С. 13, 23 f.; Χρσανθος (Θιλιππδης), μητρ. Η κκλησα Τραπεζοντος. Αθναι, 1933; Μελιπουλος Ι. Π. Τ ν Τραπεζοντι σπλαιον το Αγου Εγενου//ΑΠ. 1934. Τ. 6. Σ. 159-168; Μπνης Κ. Γ. Ιωννης Ξιφιλνος νομοφλαξ, μοναχς, πατριρχης κα ποχ ατο (ca. 1010/13-2 Αγ. 1075). Αθναι, 1937; Κωνσταντιν δης Ι. Χ. Εγνιος//ΘΗΕ. Τ. 5. Σ. 1004-1005; Bryer A. The Empire of Trebizond and the Pontos. L., 1980; Bryer A., Winfield D. The Byzantine Monuments and Topography of the Pontos. Wash., 1985. Vol. 1; Martin-Hisard B. Trébizonde et le culte de St. Eugène (6e-11e s.)//REArm. 1980. N. S. T. 14. P. 307-343; Sauget J.-M. Eugenio, Valeriano, Canidio e Aquila//BiblSS. T. 5. Col. 202-203; Λαμψδης Ο. Αγιος Εγνιος πολιοχος τς Τραπεζοντος. Αθναι, 1984; idem. Σχολα και παρατηρσεις. Α. Στο χειργραφο D του κδικα 154 Διονυσου. Β. Στα αγιολογικ κεμενα Κ. Λουκτη και Ι. Ξιφιλνου//Δωδνη. Θιλολογα. 1999. Τ. 28. Σ. 7-53; Rosenqvist J. O. Some Remarks on the Passions of St. Eugenios of Trebizond and Their Sources//AnBoll. 1989. Vol. 107. P. 39-64; idem. Lamps for St. Eugenios: A Note on Byzantine Glass//Eranos. 1994. Vol. 92. P. 52-59; idem. Miracles and Medical Learning: The Case of St. Eugenios of Trebizond//Bsl. 1995. Vol. 56. P. 461-469; Σωφρνιος (Εστρατιδης). Αγιολγιον. Σ. 141; Св. Евгений Трапезундский: Мученичество, чудеса/Пер. с новогреч.: игум. Илия (Жуков). М., 2005; Карпов С. П. История Трапезундской империи. СПб., 2007. |
| 28 В известном письме 22 Иероним рассказывает, как в сновидении ангелы бичевали его, а Судия укорял: «Ты не христианин, а цицеронианец!» 35 Под именем Григория Нисского сохранилось похвальное слово Ефрему (Migne. PG, t. 46, col. 819–850). Целый ряд сочинений Ефрема дошел только в греческом переводе; впрочем, их принадлежность Ефрему часто является спорной, и вообще «греческий Ефрем» – одна из сложных проблем патрологии, см.: Hemmerdinger-Iliadon 1950, col. 800–815. 36 Влияние эсхатологических мотивов Ефрема фиксировано в аллитеративной поэме о конце света «Муспилли» (конец VIII – начало IX века, баварская монашеская среда) и в рифмованном переложении Евангелий Отфрида Вейсенбургского (ок. 865 года, круг Рабана Мавра). К этому перечню следует также добавить англосаксонского поэта IX века Кюневульфа. См.: Grau 1908. 40 Если верить агиографической традиции, даже знаменитый Рождественский гимн Романа Сладкопевца ( παρθνος σμερον… – 24 большие строфы, объединенные строго логическим развертыванием сюжета, блистающие тщательной риторической отделкой слога и безупречно выдержанной сложной метрической организацией) – не что иное, как боговдохновенная импровизация (мотив, повторяющийся во всех житийных текстах о Романе, например в заметке Минология Василия Π – Migne. PG, t. 117, col. 81; ср.: Аверинцев 1977a, с. 448–449). Историку агиографических топосов легенда эта весьма интересна; но если из нее что-нибудь может почерпнуть историк гимнографии, так разве что самое общее (хотя, может статься, не всегда излишнее) напоминание о том, что даже столь отделанный гимн Романа есть по своему внутреннему заданию не совсем «произведение литературы» в том смысле, в котором «Энеида» – произведение литературы, так что поэзия Вергилия допускает интерес к подробностям психологии творчества (проявившийся, например, в Светониевой биографии Вергилия, гл. 22–24), а поэзия Романа – нет (и одна из функций легенды – блокировать возможность такого интереса); иначе говоря, Роман все-таки стоит между «литератором» и, скажем, библейским пророком, хотя и много ближе к «литератору», чем Ефрем. Последнего легче вообразить действительно импровизирующим какой-нибудь из своих гимнов. |
|
|
