| Подвиг юродства Христа ради, который избрал для себя Блаженный Василий, – необычайный и один из труднейших видов подвижничества. Всей своей жизнью он отрицал общепринятый уклад. Живя среди самой суеты, он был далек от суеты этого мира. Юродство – христианский подвиг, не предусмотренный иноческими уставами 6 . Наряду с аскетическим самоуничижением, умерщвлением плоти, мнимым безумием, перенесением оскорблений юродивый обличает грехи людей, их пороки, не обращая внимания на установившиеся обычаи и суд окружающих. Как отмечает современный исследователь феноменологии древнерусского юродства, «презрение к общественным приличиям составляет нечто вроде привилегии и непременного условия юродства, причем юродивый не считается с условием места и времени, «ругаясь миру» даже в Божьем храме, во время церковной службы» 7 . Святые юродивые презирали и высмеивали земные блага, считая их ничего не стоящими сравнительно с благами истинными, осмеивали жизнь, подчиняющуюся этим благам, но не презирали людей, увлеченных такой жизнью, не отворачивались от них всеми мерами старались направить их на путь исправления. Непримиримость к греху и жалость к людям стали проявляться с первых дней подвижнической жизни Блаженного Василия. Постоянно, в палящий летний зной и в трескучий лютый мороз, ходил он нагой и босой по улицам Москвы. Обыкновенно он был молчаливым, а если и говорил, то произносил что-то странное, загадочное и непонятное. Странны были и его поступки: зайдет в калашный ряд – то у одного, то у другого торговца опрокинет лоток с калачами, придет в квасной ряд – там прольет у кого-нибудь кувшин с квасом. Рассерженные торговцы начинали его бить, таскать за волосы по земле, а он с радостью принимал побои и благодарил за них Бога. Странные и непонятные поступки Блаженного постепенно получали свое объяснение: оказалось, что калачи были испечены из муки с вредными примесями, квас тоже был негодным. Уважение к Блаженному Василию стало возрастать: в нем признали юродивого, человека Божия, обличителя неправды человеческой, преемника Блаженного Максима, скончавшегося около пятидесяти лет назад, имя которого в Москве широко почиталось. |
| Поднятое с земли тело честно перенесено было в дом и за тем, по совершении в своё время чина погребения, предано земле в том самом облачении, в каком блаженно почивший совершал последнюю Божественную литургию в храме. О. Матвей своим благолепным служением, своим честным поведением, своим благодушием и кротким обращением с прихожанами надолго оставил по себе в их сердцах самую лучшую, признательную память. Я не был очевидцем поразительной кончины досточтимого о. Матвея; я был в это время в Шуе: но мне в тот же день сделались известными обстоятельства его кончины из уст моей тётки Татьяны Ивановны, приехавшей в Шую для закупки провизии и напитков на поминовенную трапезу. Место о. Матвея занял его зять, известный о. Василий Сапоровский. В сентябре 1832 г. я был уже учеником высшего отделения и назначен был цензором класса и квартирным старшим. Обязанность цензора состояла в наблюдении за порядком в классе, а должность старшего заключалась в посещении ученических квартир с целью наблюдения за благоповедением учеников и исправным приготовлением заданных уроков, – о чём и делались —70— 1832 г. старшим отметки в квартирном журнале; в случае же каких-либо важных беспорядков, старший обязан был доносить о них инспектору немедленно. К прежним учебным предметам в высшем отделении присоединились новые, как-то: священная история и география. Кем была составлена история, не знаю; но география была К. Арсеньева. Она с нашего курса заменила прежнюю, неизвестно кем составленную. Для переводов с латинского языка на русский был у нас Корнелий Непот, а с греческого та же хрестоматия Каченовского. В часы послеобеденные мы упражнялись обыкновенно в переводах с русского на латинский и греческий язык, и только один класс назначен был для нотного пения. Латинский язык, катехизис и свящ. историю преподавал нам смотритель Василий Яковлевич Цветков, а греческий язык и прочие предметы инспектор П.П. Певницкий. Должно сказать по правде, что преподавание у нас, в высшем отделении, шло очень неудовлетворительно. Да иначе и быть не могло: поскольку оба наши преподаватели были вместе с тем и приходскими священниками при Воскресенском соборе; а о. Цветков, сверх того, отправлял службу и исполнял требы и за своего деда по жене, престарелого протоиерея Никитского. Следствием сего было то, что смотритель или вовсе не приходил в класс, или приходил на самое короткое время. Инспектор чаще являлся к нам, но не всегда в должном виде; особенно в послеобеденные часы он приходил иногда в класс прямо из-за обильной трапезы в доме какого-либо богатого купца в сильно-возбуждённом состоянии, и в этих случаях он был для нас особенно страшен: за малейший проступок, или ошибку в письменной задаче он подвергал нас сильным истязаниям. |
| Михайле Глебовичу была пожалована волость Чаронда, которая была прежде за Дмитрием Годуновым, а потом за князем Скопиным, волость Тотьма, на Костроме, Красное село и Решма; сыну Салтыкова Ивану Михайловичу дана волость Вага, которая была прежде за Борисом Годуновым, а потом за Дмитрием Шуйским. Многие челобитчики отправились сами к королю в стан смоленский: до нас дошло множество листов или грамот Сигизмундовых, жалованных разным людям на поместья, звания, должности; все эти грамоты написаны от имени Сигизмунда; везде употребляются выражения: боярам нашим, мы пожаловали, велели. В числе челобитчиков была и царица Марфа, о которой король писал боярам: «Присылала к нам Богомолица наша инока Марфа, блаженной памяти великого господаря Ивана Васильевича господарыня, бьючи челом, что князь Василий Шуйский, будучи на великом господарстве Московском, ограбил ее, отнял то, чем пожаловал ее великий князь Иван Васильевич, а велел кормить с дворца скудною пищею; которые люди живут у нее, тем жалованья денежного и хлебного не дают, она ныне во всем обнищала и одолжала. Вы б велели ей и людям ее давать жалованье, как обыкновенно на Москве держат господарских жен, которые в черницы постригаются». Поднялись и все опальные предшествовавшего царствования: Василий Яковлевич Щелкалов выхлопотал привилей на поместье и вотчину; Афанасий Власьев бил челом, чтоб отдали ему назад двор и имение, отобранные Шуйским; известный нам благовещенский протопоп Терентий выпросил, чтоб определили его опять к Благовещенью. Но грамоты от имени короля писались только к боярам в Москву, грамоты же по городам писались от одного Владислава. Таким образом, временное правительство московское, Дума боярская, молча согласилась признать короля правителем до приезда Владиславова; по всем вероятностям, бояре, или по крайней мере большая часть их, этим и ограничивались; не ограничивался этим Михайла Глебович Салтыков, который прямо вел дело к тому, чтоб царем был провозглашен не Владислав, а Сигизмунд. Но одного Салтыкова было мало, и потому в смоленском стане признали полезным принять услуги и другого рода людей, именно тех тушинцев, которые готовы были на все, чтоб только выйти из толпы, которые, заключая договор под Смоленском, выговорили, чтоб будущее правительство возвышало людей низкого происхождения по их заслугам. |
| Однажды мне довелось публично рассуждать о ее животворной поэзии в присутствии автора, ценящего точность. На помощь пришли два слова: сопротивление и заступничество. Надеюсь, я не промахнулся, сестра. Рисунок Евгении Меламуд Накануне беды и разлуки Так надсадно вопят поезда. Одиночества русского звуки, В гулком небе немая звезда. Нет уже никаких средостений Для души, поглотившей хулу. Одиночества русского тени Бдят навыстойку в каждом углу. Только совесть натруженно дышит, Только боль свое бремя несёт. Не стесняйся — никто нас не слышит, А услышит — никто не спасёт. Присягни на воде и на хлебе, О Борисе и Глебе взгрустни. Одиночества русского жребий, Нам твои предуказаны дни. Высшей пробы твоей, высшей меры Нам не внове добротный закал. И туда не пройдут БТРы, Где Христос напоследок взалкал. Покров на рву Что не так в копотливой России, Знает всякий хожалый. Что так — Знал московский блаженный Василий, В лексиконе позднейшем — дурак. Здесь, где лгут не себе, так другому, И где каждый не пьян, так смешон, Не откажут во вкусе нагому — И юрод рассекал нагишом. Лобным пляжем, январским курортом Брел Василий в Москве моровой, Где нельзя быть немножечко мертвым, Но легко быть мишенью живой. Еле-еле вдомек инородцу Из досужей циклопой толпы, Отчего на костях нагоходца Устоялись шатры и столпы. Так при снах, при любви и при родах Выдувается радужный шар, В перекрытьях буравится продух… Мы бы рады прижиться в юродах, Да куда — при таких-то погодах, При свистках, разгоняющих пар! Нищеты разодетые дети, Пионеры модельных агентств, Мы и сами забыли, что эти Девять храмов — суть девять блаженств — На едином крепятся подклете. Сувенирен, попсов, узнаваем На открытке с недвижной рекой… Мы и сами здесь редко бываем, Мы и сами недоумеваем, Почему он веселый такой. Почему изукрашен дикарски В застарело последние дни… Чтоб на нож не наткнуться лопарский, На железный язык тарабарский, От дохи отбоярься боярской, От шинельки худой отдохни. Если вдуматься в чудо о шубе, В жмуровидную позу вора, |
| Поэтому указание на права его на престол представлялись значительной натяжкой, тем более, что не было доказательств, что при переходе престола в старшую линию Великих князей именно Василий Шуйский являлся ближайшим наследником. Еще неверным было утверждение, что избрание произведено «всеми людьми Московского Государства. Даже если под Московским Государством подразумевать не все Царство, а лишь ядро его – первоначальное Московское Княжество, то и тут не было правильного избрания, а князь Василий Шуйский был выкрикнут толпой москвичей. Возвращавшийся в Россию из турецкого плена холоп Иван Болотников, встретившись в Польше с одним из приближенных Лжедимитрия, был уверен им, что спасенный Царь скрывается там. Явившись в Россию, Болотников стал собирать войско в защиту законного Царя, и восстание против Шуйского охватило вскоре весь юг России. Войско Болотникова состояло из холопов и крестьян, так как Болотников, сам холоп, поднимая восстание за Царя, в то же время призывал к уничтожению боярства и крепостных порядков. В Рязани же собралось для восстановления на престол Димитрия дворянское ополчение под предводительством братьев Ляпуновых. Из юго-восточных степей двинулся еще и третий отряд под предводительством Лжепетра. Еше в последние дни царствования Лжедимитрия терский казак Илейка объявил, что он, в действительности, сын Царя Феодора Иоанновича Петр, родившийся в 1592 году и подмененный Борисом Годуновым на скончавшуюся девочку Феодосию. Лжедимитрий понял, что открыто бороться с новым самозванцем нельзя, так как наследником Феодора Иоанновича должен бы быть его сын, а не брат, и в случае столкновения его с Лжепетром войско и народ могут перейти на сторону последнего. Поэтому он обратился к Лжепетру с приглашением прибыть в Москву, распорядившись, чтобы его встречали с подобающими почестями. Однако по пути в Москву Лжепетр узнал о гибели своего мнимого дяди и остановился. Теперь же он соединился с Болотниковым для борьбы с их общим врагом – воцарившимся в Москве князем Василием Шуйским. Соединенные ополчения Ляпуновых, Болотникова и Лжепетра двинулись на Москву. Ляпуновы увидели вскоре, что отряды Болотникова, хотя идут под знаменем восстановления законной власти, но в то же время настроены против теперешних порядков на Руси, а по приемам мало отличаются от разбойничьих шаек. К тому же они усомнились в действительном спасении Димитрия и, не желая дальше участвовать в разрушении Русского Государства, признали Царя Василия и покорились ему. После этого войска Василия Шуйского осадили Болотникова и Лжепетра в Туле и принудили их к сдаче. Оба они были казнены, хотя Болотников и уверял, что действовал все время из желания верно служить законному Царю Димитрию, но теперь, оставленный им без помощи «на произвол судьбы», он так же верно будет служить Царю Василию. |
| 4 марта 1936 года новый директор дома инвалидов Петр Кольцов и инспектор райсобеса Звенигородского района Наталья Гуськова пришли на прием к заведующему Московским отделом социального обеспечения Лазареву, который начал разговор с того, что предложил директору отдать Матрону Белякову родственникам. Гуськова на это категорически возразила, заявив, что этого делать нельзя, так как она предупреждена органами НКВД, чтобы к Беляковой никого не пускали. «У нас дом в Хотяжах не закрытого типа, Белякову надо отдать, держать ее не наше дело, пусть НКВД объясняется со мной, а мои распоряжения надо безоговорочно выполнять», – категорично заявил Лазарев. После посещения заведующего Наталья Гуськова заметила новому директору: что бы там ни говорило начальство, а не следует отдавать Белякову без разрешения НКВД. 28 марта заведующий Лазарев отдал распоряжение директору дома Кольцову: «Сдать гражданку Белякову под расписку гражданке Харитоновой». Узнав о получении разрешения, Анна уговорила жившую в Москве Вассу Самылкину, уроженку той же, что и она, деревни Полухтино, временно поместить блаженную Матрону к себе в московской квартире, на что та с радостью согласилась. 30 марта Анна и Васса отправились в дом инвалидов-хроников, и Анна под расписку «приняла инвалидку Белякову». Знакомый Анны Василий Хомяков, работавший в доме хроников счетоводом, раздобыл лошадь с телегой и довез их до железнодорожной станции. В тот же день они уже были в Москве. Блаженную поселили в доме в Большом Казенном переулке, неподалеку от Курского вокзала. Анна предполагала после окончания весенней распутицы перевезти блаженную к себе в дом в деревню Полухтино. Столкнувшись на следующий день с инспектором райсобеса Гуськовой, директор сообщил, что отдал Матрону Белякову родственникам. «По чьему распоряжению вы отдали и было ли разрешение НКВД?» – с раздражением спросила Гуськова. «Никакого распоряжения из НКВД не было, а было распоряжение от моего собственного начальника», – ответил Кольцов. «Вам за это придется ответить», – сказала она. «Я подчиняюсь своему начальнику, по его распоряжению и отдал», – повторил тот невозмутимо. |
| Первая, предложенная мною в редакции тема, была посвящена рассказу о святой блаженной старице Матроне Московской. Выпускающий редактор со всей возможной тактичностью объяснила: «Каждая журналистка, приходящая к нам, хочет написать о Матроне. Батюшка не благословит». В этой статье Вы увидите свидетельства о том, как людям помогала матушка Матрона Московская. Невыдуманные истории читайте на странице «Правмира». Матушка Матрона 8 лет назад, будучи восторженной первокурсницей журфака, я решила посвятить свою профессиональную деятельность православной журналистике. Первая, предложенная мною в редакции регионального «Церковного вестника» тема, была посвящена рассказу о святой блаженной старице Матроне Московской . Выпускающий редактор понимающе улыбнулась и со всей возможной тактичностью объяснила: «Знаешь, каждая журналистка, приходящая к нам, хочет написать о Матроне. Батюшка не благословит». И тогда, по благословению все того же священника, я отправилась в журналистику светскую: на первых порах тайком лазила в верстку, чтобы написать Бог с большой буквы, потом стало удаваться большее, но это все время была маленькая битва, а не добрый рассказ о Чуде. И вот сегодня передо мной не четверть полосы провинциальной газеты, сейчас я могу рассказать о моей Матронушке многим людям. Матушка Матрона Московская «Медийная» святая? Но, во-первых, кажется, что нет уже человека, не знающего ее житие . Родилась слепая малышка в Тульской губернии, и была поначалу нежеланным ребенком (родители не могли прокормить и первых трех детей). Однако богобоязненная мать увидела вещий сон и оставила мысли о том, чтобы отдать ребенка в приют. В среду и пяток грудная девочка не вкушала материнского молока – спала день напролет. На груди у будущей святой был четко виден крестик, как будто из косточек, а когда ее крестили, над купелью поднялся благоуханный легкий дым и крестивший ее отец Василий предсказал: «Этот младенец будет свят». К Матронушке потянулись сначала соседи, потом люд из других деревень и городов: утешала, помогала, наставляла без устали. Люди благодарили чем могли, и маленькая девочка стала кормилицей в семье. В юности Матрона много паломничала, а потом обезножила. |
| Блаженного Диадоха, епископа Фотики, что в Эпире Иллирийском, слово аскетическое СТО ГЛАВ Указатель сокращений а. Московская греческая рукопись 145 (184 79 ). b. Codex Vindobon. XCIII (Olim CLVIII). c. Codex Vindobon. CIV (Olim CCXL). d. Mockobckaя греческая рукопись 307 (419). е. Московская греческая рукопись 273 (422). f. Codex Vindobon. CCLXXIV (CCXXXVII). g. Φιλοκαλα τν ερν νηπτικν κτλ. νετησιν. 1782. оп. – опущено. ΤΟΥ ΜΑΚΑΡΙΟΥ ΔΙΑΔΟΧΟΥ πισκπου Φωτικς τς περου το λλυρικο 80 Λγος σκητικς 81 БЛАЖЕННОГО ДИАДОХА епископа Фотики, что в Эпире Иллирийском Слово аскетическое Сто глав Определения 1. Первое определение, – веры: бесстрастная мысль о Боге. 2. Второе определение, – надежды: исшествие ума в любви к уповаемому. 3. Третье определение, – терпения: непрестанно быть твёрдым, мысленными очами видя Невидимого, как бы видимого 89 . 4. Четвёртое определение, – несребролюбия: так желать не иметь, как кто-либо желает иметь. 6. Шестое определение, – смиренномудрия: старательное забвение подвигов. 7. Седьмое определение, – негневливости: сильное желание не гневаться. 8. Восьмое определение, – чистоты: чувство, всегда прилепленное к Богу. ϑ´. νατος ρος, – τς γπης· αξησις φιλας πρς τος βρζοντας. 9. Девятое определение, – любви: умножение дружбы к оскорбляющим. 10. Десятое определение, – совершенного изменения: в наслаждении Богом ужас смерти считать радостью. Каким знанием надлежит нам, по путеводительству Господа, достигнуть предъявленного совершенства, чтобы каждый из нас плодоносил семя слова по образу обозначенных в евангельской притче 104 . Исследования К сноске Λογος σκητικς древние церковные писатели называли сочинения, трактующие о подвижнической жизни, например, Василий Великий : Λγος σκητικς κα παρενεσς περ ποταγς βου κτλ. (Migne, ser. gr. Т. XXXI. p. 623); Λγος περ σκσεως κτλ. (ibid. p. 648); Нил Синайский : Λγος σκητικς Migne T. LXXIX, p. 720). К сноске Слово ροι употреблено бл. Диадохом в смысле «определений», а не в значении «пределов или верха совершенства главнейших добродетелей» (Добротолюбие Т. III, стр. 11), или просто «приделие» (славянский перевод аскетического слова бл. Диадоха в рук. К. Церковно-Археологического Общества, или «преграждение» (Славяно-русская рукопись 459 л. 125 в Московской Синодальной Библиотеке. Но в гл. 54 аскетического слова епископа Диадоха слово ροι имеет уже значение высших пределов или границ в деле преуспеяния в бесстрастии: ο μακρν οσα ( ψυχ) τν τς παϑεας ρων γνωρζεται. |
| Изнуряя, таким образом, всячески свое тело, бл. Василий в тоже время еще более старался смирить свой дух, не дать развиться в себе самомнению, горделивому сознаний важности своих подвигов, которые он считал маловажными и не имеющими никакой ценности, и посему всячески избегал людской похвалы, находя ее, по-своему смиренно, не заслуженною. Но блаженный не хотел бежать от неё в пустыню: для своей деятельности во славу Божию и на пользу ближних святый подвижник шумную столицу предпочитал пустыне: живя здесь, «в мире», он скорее и убедительнее, чем в пустыне, мог поучать христианской жизни любителей суеты мирской. К тому же никто не мог ему поручиться, что людская слава и в пустыне не будет преследовать его. По сему блаженный, не имея возможности скрыть своих подвигов от людей, избрал другое средство для избежания людской похвалы и для смирения своего духа: вместе с подвигом ноготы принял подвиг юродства (безумия) Христа ради и под внешним неприличием этого подвига скрывал от людей, не прозревших далее внешнего, свое добродетельное житие, представляясь как бы лишенным разума, ни чего несмысляищим. Ходя по улицам, он всегда молчал, сам почти никогда не начинал говорить и на вопросы обыкновенно безразсудные, а иногда при начале юродства даже обидные, ничего не отвечал, показывая вид, что он ничего не понимает; если же когда и говорил, говорил темно и безсвязно, загадками; в поступках своих был непонятен: допускал странные действия, входил в близкое соприкосновение с людьми порочными и низко павшими в общественном мнении и т. п. Но во всех этих особенностях своего поведения, в своих странных и иногда, повидимому, безумных речах и поступках блаженный никогда не позволял себе чего-либо греховного, какой либо несправедливости или оскорбления по отношению к другим. Напротив, в своем юродстве блаженный проявлял много мудрой заботливости о спасении людей, любил их и ради этой любви не жалел себя. Сколько, напр., требовалось с его стороны решимости, чтобы отказаться от обычного употребления разума? Но блаженный не усомнился это сделать, зная, что своим юродством он не унижает данного ему от Бога разума, но только необычно употребляет его для высших целей и действий, где обычное употреблеше разума было бы бесполезно и даже вредно. |
| Лет десять назад Блаженнейший Митрополит и весь епископат УПЦ направили обращение к Святейшему Патриарху Варфоломею. Я уже не помню, по какому поводу. Так он не только не ответил, но и возмутился, поскольку была нарушена субординация. Константинополь, в отличие от большинства других Поместных Церквей, не признает автономный статус УПЦ, поэтому обращаться к нему следует только через Святейшего Патриарха Московского. Хотя мы находимся в евхаристическом единстве и за каждым из наших епископов стоят сотни православных приходов. Словом, Патриарх Варфоломей посчитал такое обращение ущемлением его патриаршего достоинства и проявлением к нему неуважения. В этом же случае группа автокефалистов, которых сам Константинополь считает самозванцами и святотатцами, пишет обращение, и Патриарх Варфоломей, без всяких ущемлений своих патриарших достоинств, не только реагирует на него, но и принимает как руководство к действию. Мигом созывается Священный Синод, обращение рассматривается, снаряжается делегация в Украину. Здесь ее встречают заместитель главы секретариата президента Юрий Богуцкий, брат президента Петр Ющенко и возят их по всем «ветвям»: в УПЦ, по расколам, к президенту и премьер-министру. Думаю, Виктор Ющенко пожалел, что их пригласил: в Константинополе, оказывается, зорко следят за политической конъюнктурой, поэтому посчитали В. Ющенко уже отыгранной картой, и некое опять же «благословение» от Патриарха Варфоломея делегация передала не президенту, а Юлии Тимошенко, что бютовцы, конечно, и распиарили. - Ну, а какие результаты? - Как мне показалось, делегация поняла, что это все политические игры, что попала не в свою тарелку, чувствовала себя неловко. Автокефалы не бросились к ним в ноги «ах, миленькие вы наши!», Блаженнейший был дипломатичен, а М. Денисенко (Филарет) вообще заявил, что «константинопольское ярмо не лучше московского», чем поставил их в глупое положение. - А чем можно объяснить такую его позицию? Ведь он вдруг и воспоминаниями о митрополите Никодиме (Ротове) разродился? - Он понимает, что его все хотят слить – и власть, и соратники, и Константинополь, – поэтому не дается. |
|
|
