| От научной общественности нашим флагманом был геолог, академик Яншин Александр Леонидович. Вокруг Яншина сформировалась целая плеяда ученых: экологов, географов, геофизиков, экономистов, мелиораторов. По моей просьбе к нашей работе подключился наш гениальный математик, академик Игорь Ростиславович Шафаревич. Конечно, его нашумевшие в те годы публикации, например, «Русофобия», были скандальными для официальных властей, и он очень рисковал. Шафаревич привлек к нашей работе других академиков. За какое бы дело он ни брался, сразу определялась оптимальная модель, применялся научный подход... Я был научным консультантом документального фильма «Земля в беде», а автором сценария фильма был Фатей Яковлевич Шипунов, режиссером - Антон Сергеевич Васильев... Список имен я могу продолжить. Это писатели Владимир Алексеевич Солоухин, Василий Иванович Белов, Михаил Петрович Лобанов и Владимир Николаевич Крупин, академики Лев Семенович Понтрягин и Александр Михайлович Прохоров, и многие, многие другие. Благодаря всем перечисленным людям и нашей деятельности в целом в августе 1986 года вышло совместное Постановление ЦК КПСС и союзного Совета Министров «О прекращении работ по переброске части стока северных и сибирских рек»«. Следует отметить, что перечисленные Сергеем Антоновичем лица, то есть истинная русская интеллигенция, изначально были ориентированы на диалог с властью времен «гласности», «перемен» и «реформ», надеялись быть услышанными ею, но очень скоро так или иначе вынуждены были переходить в разряд жесткой и бескомпромиссной оппозиции. Сергей Антонович в своих устных воспоминаниях часто тепло вспоминал о Ф.Я. Шипунове и В.И. Белове. Василий Иванович Белов в статье «Защитное слово» (Советская Россия, 22.02.1989) писал: «...Технический прогресс в современном мире подставил себя на место нравственного. Обольщенные бытовым комфортом и всяческими научными открытиями, мы сломя голову понеслись к собственной гибели. Чернобыль, взбесившийся у всех на глазах, осветил своим дьявольским факелом наше отнюдь не фантастическое, а вполне реальное и вполне близкое по своей возможности будущее... Нынче в среде энергетиков родился и укрепился зловещий тандем, составленный из двух спорщиков: атомщиков и гидростроителей. Два направления как бы противоборствуют, борются за преимущественное влияние в нашей энергетике... Создана фальшивая энергетическая альтернатива. Кто победит: атомщики или гидростроители? Всего скорее атомщики. В любом случае земле нашей несдобровать! |
| Кровь кипела в молодых князьях от такой жестокой обиды: в бешенстве выбежали они оба из дворца и в тот же час отправились в Галич, к отцу. Там их давно ожидали два старика, ненавидевшие великого князя. Рассказ о новой обиде еще больше усилил их злобу, и вы представьте, милые дети, сколько новых несчастий вытерпели предки наши за свадьбу государя своего с княжной Марией Ярославной и за пояс Василия Косого! Дмитрий Шемяка от 1433 до 1446 года Из всех врагов, восставших против великого князя в день его свадьбы, самым жестоким был Дмитрий Шемяка. Ни дядя Юрий, ни сын его Василий Косой, ни даже мстительный боярин Иван Дмитриевич не причинили столько зла великому князю, как этот двоюродный брат его. Правду сказать, и он сам не всегда был справедлив и очень часто заслуживал те несчастья, какие терпел. Именно Шемяка был, кажется, назначен Богом, чтобы показать великому князю, что еще и в здешнем мире зло бывает наказано. Свадебные праздники Василия Васильевича были, кажется, последними приятными днями для этого несчастного государя: не прошло и месяца после них, как Юрий Дмитриевич со своими сыновьями уже изгнал его из Москвы и, из милости дав ему в удел город Коломну, объявил себя великим князем. Правда, княжение его продолжалось только несколько месяцев, и Василий опять возвратился в Москву, но Юрий мог бы стать для него опасным, если бы вскоре потом не умер. Однако с ним не умерли все враги Василия, и сыновья его Косой и Шемяка имели точно такие же честолюбивые намерения, как и отец их. Косой как старший первым объявил свое право на великокняжеский престол и, наняв Вятчан, уже пошел с ними к Москве; но великий князь с верными Москвитянами, чрезвычайно любившими его, победил своего гордого брата и тогда же обесславил себя ужасным злодейством, напоминавшим России XII век и несчастного Василька Ростиславича: приказал ослепить Василия Косого! Такой жестокий поступок уменьшил любовь Русских к великому князю и извинил несколько все зло, каким впоследствии отомстил ему Шемяка за несчастье брата. Сначала этот хитрый князь не показывал Василию своей ненависти и даже вместе с ним называл врагом Отечества бедного слепца; но все это было только для того, чтобы получить в свое владение те богатые уделы, которыми великий князь хотел вознаградить его за несчастье Косого. Как только новые области были ему отданы, он начал думать о мщении и недолго искал подходящего случая: в России, окруженной со всех сторон врагами, такие случаи были нередки. |
| РАНЕР КАРЛ (1904–1984) – немецкий католический богослов, член Общества Иисуса, профессор богословия университета Иннсбрюка и Мюнхенского университета, автор «Богословских изысканий» (Theological Investigations), посвященных проблеме трансцендентности Бога; считал противопоставление «трансцендентного» и «имманентного» искусственным, привнесенным в христианство из внешнего секуляризованного мира. РАСПУТИН (НОВЫХ) ГРИГОРИЙ ЕФИМОВИЧ ( 1872–1916) – крестьянин Тобольской губернии, фаворит последних Романовых, если доверять большинству опубликованных воспоминаний, псевдоюродивый. РЕНАН (RENAN) ЖОЗЕФ ЭРНЕСТ (1823/6–1892) – французский писатель, историк религии, филолог-востоковед, автор известной работы «Жизнь Иисуса» (1863) и других книг в серии «История происхождения христианства» (1863–1893) – исследований, написанных в научно-рационалистическом духе. См. критику: Муретов М.Д. Ренан и его «Жизнь Иисуса». СПб., 1907. РОЗАНОВ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1856–1919) – чуткий религиозный мыслитель и писатель, талантливый публицист, с подлинно религиозным жаром отстаивавший сиюминутное свое жизнечувствие и через его призму объяснявший религиозную картину мира. Р. остро чувствовал необходимость традиции, цельности мировоззрения и быта. Многие его чрезмерно резкие и обостренные оценки провоцировали религиозно-философскую мысль начала XX в. на творческий ответ розановским вполне искренним вопрошаниям. См. статью Р. в настоящем издании, комментарии к ней и особенно: В. В. Розанов : pro et contra. СПб.: РХГИ, 1995. РОСТИСЛАВ (МИХАИЛ) МСТИСЛАВИЧ – киевский князь с 1159 по 1167 г. РОТТЕРДАМСКИЙ ЭРАЗМ (1467–1536) – один из наиболее выдающихся гуманистов эпохи Возрождения, автор «Похвалы глупости» (1509), полемизировавший с Лютером по вопросу о свободе воли и предопределении. РУССО ЖАН ЖАК ( 1712–1778) – французский мыслитель и писатель, один из идеологов французского Просвещения XVIII в. Представитель сентиментализма. С позиций деизма осуждал клерикализм и религиозную нетерпимость. Его взгляды положили начало современной критике цивилизации, во многом определив дальнейшее развитие социальной философии. |
| Мономах подговаривал великого князя Святополка на поганых. Святополк не возражал, но отдал дело на обсуждение своей дружине. Та, как и Мономахова дружина, была против похода. Святополк послал сказать двоюродному брату: «съедемся и подумаем о том с дружиною». На съезде Мономах держал сильную речь к своим и братним боярам, стараясь разбить их возражения, и только когда дружина согласилась с ним, великий князь заключил совещание словами: «я готов, брат, идти с тобою». Иногда, напротив, князья должны были принимать мнение дружины, отказываясь от своего, с которым она не соглашалась: так поступили даже настойчивый Изяслав Мстиславич с братом в 1151 г., во время борьбы с Юрием Долгоруким, когда против них высказалась дружина всех шести присутствовавших на совещании князей и была поддержана киевлянами и Черными Клобуками 34 . Общественное мнение тогдашней Руси давало большую политическую цену боярскому совету и считало его необходимым условием хорошего княжеского управления. Если князь не советовался с своими боярами, если он «думы не любяшет с мужми своими», летописец XII в. отмечал это, как признак недоброго князя 35 . От свойства советников зависели политические успехи князя, его добрые или враждебные отношения к другим князьям. Среди житейских афоризмов, щедро рассыпанных в известном древнем Слове Даниила Заточника и заимствованных из запаса народной наблюдательности, читаем такую политическую притчу: «с мудрым думцею князь высока стола додумается, а с лихим думцею думает, и малого стола лишен будет» 36 . Бояре были ближайшими посредниками между князьями: через них последние улаживались в размолвке, разбирали свои взаимные счеты; крестоцелование князей скреплялось присягой их бояр на том, чтобы «между ними добра хотеть, честь их стеречь и не ссорить их друг с другом». Боярин Давида Ростиславича Василь донес своему князю, что Владимир Мстиславич, князь волынский, замышляет против своего племянника, великого князя Мстислава. Давид сказал об этом Мстиславу. Приехав в Киев, Владимир уверял, что это неправда Мстислав сослался на Давида который послал Василя уличать провинившегося князя, и началась «тяжа», суд по форме. |
| «В конце VI века, в правление Маврикия (582–602) Ромэи делали частые набеги против Славян «твердой земли», то есть, областей на северном берегу Дуная, в нынешней Валахии. Что театр борьбы был именно там, доказывают указания на места переправы; когда однажды полководец Петр готовил зимний поход против Славян, то он расположился лагерем в Палатиолоне ( : Theophylact. Simoc. p. 323 ed. Bonn.), в укреплении, насупротив которого, на валахском берегу, лежала Зикидива (Zikidiva). Α об этой мы знаем, что она находилась неподалеку Вида (Utus, Vid) и Ольты (Alutus, Alt), при переправе Islas, еще до сих пор важной. Этим пунктом пользовались также, как упоминает Прокопий, варвары северного берега – именно те же самые Славяне – для нападений на Римскую империю. Ромэи (Византийцы), при заключении мира с Аварами, придавали особенную важность тому, чтобы «Склавены» не были включаемы в договор, но чтобы византийскому оружию была предоставлена свобода предпринимать вторжение в их область». Далее Рёслер приводит из позднейшего времени документ Ивана Берладника (1134 года), которым доказывается существование русского княжества в Молдавии еще в XII в. Но документ слишком подозрителен, чтобы придавать ему цену, хотя самый факт существования русских владений и княжение Ивана Ростиславича не подлежит сомнению. «Громче и внятнее, чем скудные исторические известия, говорят топографические свидетельства – славянские названия местностей. Они не пререкаемы. Они доказывают прежнее жительство Русских на почве Молдавии – в ее древнем объеме, когда к ней принадлежала и Буковина. Здесь нельзя думать ο Болгарах, которые не достигали за Дунай. Вид молдавской страны, правда, изменился со времени господства Римлян; страна, до тех пор безгородная, покрылась селами и городами, которые от своих основателей получили румынские имена; но реки и многие поля сохранили славянские звуки, идущие от древнего населения. Подобно надгробным памятникам, сохраняют они память ο нации, которая на этой почве частью отступила назад, частью амальгамировалась с более крепкой румынской народностью. Ибо и теперь везде, где Румыны живут вместе со славянским населением, наблюдается то явление, что Славянин, легко и охотно усваивающий румынский язык от Румына, пренебрегающего изучением славянского наречия, подвергается денационализации. Из таких названий рек и ручьев, еще существующих в Молдавии, я привожу ради примера: Бахлуец, Быстрица, Достана (Достанща, река в Седмиградии), иелан, Иеланец, Иезеру, Кросна, Молдова, Молдовица, Ракова, Щакавед, Сланик, Стибник, Студенец, Сущица, Тополица, Тутова.... Имена мест: Белка, Кукова, Липова, Лунка, Младина, Табор, Тройца, Немцы.... В Валахии Русские, вероятно, были в меньшем числе; топографическия имена гораздо реже, однако встречаются названия рек: Димбовица, Яломица, Олтец, Милков; названия местностей: Крайова, Красна, Яблоница, Рибрицены, Рымеик, Тирговиште и т. д. |
| Предполагая, что греческое название села на Днепре есть искаженное русское, мы могли бы думать о местечке Боровом (Боровой или Боров), находившемся на правой стороне Днепра. Летопись по Ипатьевскому списку (год 1190): «Половци – вседоша на коня: и ехавше изъехаша город Чюрнаев, и острог взяша, и двор зажгоша, и ехавше, и легоша по Висемь (Висемью), и тоу перепочивше конемь своим, и ехаша ко Боровомоу, и слышавше Ростислава Рюриковича в Торьском, и возвратишася к ватагам своим» П. С. Р. Л., т. II, изд. 2. стр. 669. – Очень вероятно, что Боровой есть село Боровица в Чигиринском уезде, на правой стороне Днепра, и в таком случае не одно и то же с урочищем Борок (между Треполем и Киевом). Но мы никак не решаемся утверждать, что именно это местечко следует разуметь в нашем отрывке. Всего скорее селения Борион нужно искать при нижнем течении реки Днепра, где можно предполагать какие-либо греческие, в частности корсунские владения или же поселения и фактории для торговли, для рыбной ловли. После оказывается, что путешественники, и во главе их наш топарх, были приняты в Борионе как свои люди и были напутствуемы самыми горячими благожеланиями. По Игореву договору Руси запрещалось зимовать в устье Днепра, и обеспечивалась свобода Корсунских рыболовов. После для гречников важным пунктом было Олешье. Сверх того, самое название селения не есть, по-видимому, переводное с русского языка, по крайней мере, не выдается нам за такое (не прибавлено слов τν λεγομνην – μην или чего-либо подобного). Мы стали собираться в путь, чтоб идти по направлению к Маврокастрону: ς πρς τ Μαυραστρον χωρεν πειγμεθα:=accingebamus nos Maurocastrum profecturi. Автор хочет только обозначить направление пути, а не ближайший пункт, которого можно было достигнуть. На это указывает как самое построение Фразы, так и дальнейший ход рассказа. После оказывается, что до Маврокастрона было вовсе не так близко. Когда у нас все было готово и т. д. Следующий затем период изложен несколько запутанно в самом подлиннике, что осталось и в нашем переводе. |
| Но тревожные опасения не переставали его мучить. Половцы были так же страшны, как и Печенеги; какая-нибудь внезапная вспышка могла превратить союзников в беспощадных врагов; на самом поле битвы обе единоплеменные орды могли примириться и сообща обратить свои стрелы на византийскую армию. Неожиданное, счастливое событие было несколько ободрило смущенный дух императора. Накануне рокового дня, пред закатом солнечным, пятитысячный отряд отделился от половецкого стана и присоединился к греческому лагерю. Это были смелые и мужественные обитатели горных стран, то есть, Русские, пришедшие вместе с Половцами из Карпатской Руси. 198 Их князь, знаменитый своею предприимчивостью Василько Ростиславович, еще в том же 1091 году участвовал в походе Половцев на Венгрию, в 1092 году с ними же ходил на Ляхов. Нужно думать, что и теперь он не усидел дома и был в числе тех второстепенных вождей, которые обедали у Алексея, но не названы по имени его дочерью. Половина ночи прошла в молитве; при свете зажженных Факелов все войско пело священные гимны; кто мог, тот украсил свое военное копье восковою свечей или лампадой. После полуночи последовал кратковременный отдых. С восходом солнца началась кровавая битва. Греки и Половцы бросились на печенежский стан, огражденный громадными степными телегами; император Алексей был впереди всех. Печенеги не выдержали напора и потеряли дух. Видя неминуемую беду, несколько Печенегов выехали навстречу и отдались Половцам, прося их посредничества для примирения с императором. Этот случай опять возбудил подозрения Алексея: он боялся, что и другие последуют тому же примеру, что это охладит военный пыл и усердную ревность его союзников, пришедших с Боняком и Тугорканом. Он приказал знаменосцу стать с императорским знаменем посреди половецкого ополчения и идти вперед, чтоб увлечь за собою воинственных кочевников. Стратагема увенчалась блестящим успехом. Сопротивление Печенегов было окончательно сломлено; началась беспощадная, невиданная резня позади телег, ограждавших стан печенежский. |
| SS. V, 53). Год (1027) поставлен неверно: Hoc anno descendit Ispo chitoniti in Italiam cum exercitu magno, id est Russorum, Guandalorum, Turcorum, Burgarorum, Vlachorum, Macedonian aliorumque, ut caperet Siciliam (Cp. относительно года Cedren. II, 479 и Chronic. Anonym. Barens., Murator. V, 149). Приведенные свидетельства достаточно убеждают нас в важности, многочисленности и прочном, постоянном существовании русского элемента в войсках Византийского императора. Едва ли кто решится думать, что и в Болгарии, и в южной Италии все действует Русь норманская, а не славянская. Византийцы твердятоРуси, Русских, а что значит страна и народ Русь на их языке? Это страна, где царствует князь Владимир, и где умирает греческая царевна Анна. Это – народ, находящийся под властью зятя страшного и славного Болгаробойцы; это народ, которого князья именуются Ярославом, Ростиславом, Звениславом (Cedren. II, 515: ο τν Ρς ρχοντες Νοσισθλβος κα εροσθλβος κα – – Ζινισ&λβος). Это, наконец, народ, которого архипастырь именовался митрополитом Руси, нередко бывал в Константинополе и участвовал своими вкладами в византийской церковной литературе (например, Леонтий). Имя Руси, Русских не было, притом, для Византийцев одним из тех унаследованных от классической древности терминов, которые были обязательны для порядочного писателя, и которые, несмотря на свое первоначальное этнографическое значение, продолжали в течение веков прикладываться к известной стране, несмотря на многократную смену населения. Оно означало больше народ, чем страну, а теперь, в XI веке – народ очень хорошо известный. Не тот, кто пришел с севера, из страны, называемой Русью, был Русский, а тот, кто принадлежал к этому известному народу и говори известным языком. Но положим, что Византийцы имели какие-нибудь причины называть в XI веке Скандинавов Русскими. Остается все-таки вопрос, почему современный армянский свидетель говорит, что 6.000 Русских – народ Рузов, крестившийся в 988 году. Остается вопрос, почему Адемар, описывающий современные ему события – на основании известий, полученных, вероятно, от самых участников в южно-итальянских битвах, – употребляет выражение «gens Russorum», племя или народ Русский. Разве он мог не знать настоящего имени Датчан, Шведов и Норвежцев во времена Канута и святого Олафа? |
| После Казанской муж повез меня знакомить с соседями. Поблизости мы посетили Титовых (живших за полторы версты от нас, в сельце Сокольниках, и так любезно приехавших к нам на праздник, не дожидаясь нашего приезда). Василий Васильевич был человек очень пожилых лет, – ему было, я думаю, лет под 70; по своим летам и по старой привычке в прежнее время ни с кем не церемониться, он с первого разу, кто бы ни был, мужчина или женщина, всем говорил «ты», и это так у него было складно, что не только не выходило обидно, но, казалось, что иначе и быть не могло. Он не пудрился, а был стрижен в кружок, носил предлинный сюртук и высокие сапоги с кисточками, поверх платья. Он был женат два раза, и обе его жены носили то же имя: первая его жена – Анна Васильевна была урожденная Головцына, сперва была за Нащокиным Василием Александровичем, и, когда он умер в 1760-х годах, несколько лет спустя она вышла за Титова; детей у них не было. Вторая жена Василия Васильевича – Анна Васильевна (тоже) была Матюшкина (дочь Василия Кирилловича, женатого на Плоховой); у нее была сестра за Филимоновым. Анна Васильевна Титова была премилая и предобрая, очень умная женщина лет 55 и совершенно простосердечная, весьма благочестивая, набожная и правдивая. В то время у них было три дочери и сын. Сына не было дома, он уже служил в Петербурге, а дочери воспитывались дома: старшая, Клеопатра Васильевна, была лет 14, потом она была замужем за Никифоровым, а потом за Вышеславцевым; вторая, Надежда Васильевна, лет 11; она была за Павлом Михайловичем Балк, 126 и Вера Васильевна лет 3-х или 4-х; потом вышла за Ростислава Васильевича Загоскина, пензенского помещика. Мы очень скоро сдружились с Титовыми, и не проходило недели, чтоб они у нас не побывали или мы у них. Впоследствии, когда наши дочери подросли и нам случалось с мужем уезжать в Москву на несколько дней, то я и отвезу, бывало, своих девочек в Сокольники; они там и гостят, пока мы не возвратимся. Когда сестра моя Анна Петровна стала гащивать у нас, она очень сошлась со второю Титовой, Надеждой Васильевной, и мы их все называли les deux amies. 127 Старшая Клеопатра была большого роста и лицом прекрасная из себя. |
| В Корсунь он был послан, по вышеприведенным источникам, вместе с Глебом Святославичем. Соберем известия о местопребываниях Глеба, чтобы произнести решительный суд о вероятности занимающего нас похода. Глеб Святославич находился: (1064 г.) в Тмуторокани (Ипатьевская летопись). (1065). Изгнанный Ростиславом (Владимировичем), опять посажен отцем в Тмуторокани и снова изгнан Ростиславом. (1066). Ростислав отравлен в Тмуторокани греческим катапаном, который после был убит Корсунянами. 6576 (1068). Опять в Тмуторокани: «... мерил море от Тмутороканя до Крчева...» 27 . 6579 (1071). В Новгороде убивает волхва. 6582 (1074). Перваго мая этого года присутствует с отцом при смертном одре Феодосия. (1077). В Новгороде: на весну, следовавшую за смертию Святослава, Владимир ходил сюда «Глебови в помочь» (Поучение). (1078). Убит в Заволочье, и на его место сел в Новгороде Святополк 28 . История Глеба, подлинная и несомненная, вдвойне подтверждает справедливость известий, находящихся у Татищева и Одерико. Во-первых, важно замечание, сделанное в летописи по поводу смерти его соперника Ростислава, отравленного катапаном, то есть, греческим наместником или начальником в Корсунской области: «сего же котопана побиша каменьем Корсуньстии людье». Эта заметка, сделанная мимоходом, заставляет предполагать какой-то бунт или восстание в Корсуни вскоре после 1068 года. Это бунт, в котором «Корсуняне отреклися» от подданства Михаилу VII Дуке. Во-вторых, мы теперь знаем, что с 1068 по 1074 (а, может быть, и по 1076) год Глеб находился в Тмуторокани, и нам делается понятным, почему именно он всего скорее и всего ближе мог быть отправлен на помощь Грекам для усмирения Корсунян. Итак, мы имеем очень достоверные русские известия о том, что в 1073–1074 году византийский император посылал посольство к двум русским князьям, просил у них помощи против Болгар и Корсунян, то есть, помощи там, где всего удобнее и легче было действовать Русским, и что обращение его не осталось без последствий, по крайней мере, относительно Корсуня. |
|
|
