| Антон Анатольевич Горский Глава девятая. Обретение суверенитета: Иван Васильевич (1462–1505) Василий Васильевич умер 27 марта 1462 г., и на престол вступил его сын Иван Васильевич (p. 1440) 853 . В Ермолинской летописи это событие подано как вокняжение Ивана «на столе отца своего на великом княжении в Володимери и на великом княжении в Новегороде Великом и Нижнем, и на всей Русской земли» 854 . По убедительному предположению В.Д. Назарова, здесь отобразился факт ханской санкции на вокняжение Ивана, так как с перечисленных территориально-политических единиц шел в Орду особый выход 855 . Автор полагает, что ярлык был получен в 1462 г. и явился своеобразным ответом на ярлык 1461 г. крымского хана Хаджи-Гирея польскому королю и великому князю литовскому Казимиру IV, в котором среди подвластных последнему городов назван был и Великий Новгород (на сюзеренитет над которым Казимир претендовал) 856 . Однако такая связь необязательна: Новгород издревле считался «отчиной» верховных правителей Северо-Восточной Руси и для получения на него ярлыка не нужно было ждать проявления претензий со стороны Литвы. Отец Ивана, Василий II, получил ярлык от Улуг-Мухаммеда еще при жизни своего отца. После того, как он окончательно вернул себе великокняжеский стол, Василий Васильевич проявил большую заботу о закреплении права на наследование за своим старшим сыном: начиная с докончания Василия с Иваном Васильевичем Суздальским, датируемого от 15 декабря 1448 г. до 22 июля 1449 г. 857 , Иван именуется, как и отец, «великим князем», т.е. считается соправителем 858 . Трудно предполагать, что Василий при этом проигнорировал возможность подстраховаться, получив (по примеру своего отца) для сына ярлык из Орды. Начало именования Ивана Васильевича «великим князем» совпадает по времени с разрывом даннических отношений с Ордой Сеид-Ахмета (см. гл. 8). Можно предположить, что именно в 1448 г. были приняты принципиальные решения: дань, которую собирались отправить Сеид-Ахмету (и в которую отказался внести свою долю Дмитрий Шемяка) была присовокуплена к дани, посылаемой в Орду Кичи-Мухаммеда, став платой за ярлык на имя Ивана Васильевича. |
| Василий Васильевич охотно пошел им навстречу: «...прииде к ним князь великий, и смирившеся, поидоша к Москве». Московские летописцы умалчивают о том, что Василий II посажен был на престол в 1434 г. его злейшим врагом Дмитрием Шемякой. Вряд ли это можно объяснить случайностью. Теперь уже обстановка стала иной. Василий Косой попал в положение полководца без войска: московские и, возможно, галицкие полки находились с его братьями и Василием Васильевичем. Поэтому Василий Юрьевич принял решение покинуть Москву. На великом княжении он пробыл всего месяц. «Побрав злато и сребро, казну отца своего, и градьскыи запас весь», взяв в качестве заложницы Марию Голтяеву (мать жены Василия II), Василий Косой направился к Ржеве (один из городов князя Юрия). Затем, «поймав» князя Романа «Переяславского», он двинулся в Новгород, который рассчитывал сделать опорой сопротивления своим соперникам. В «розмирье» с Василием Косым столицу покинули московские гости и суконники, бежавшие (очевидно, с Василием Юрьевичем) в Тверь. Итак, великим князем снова стал Василий Васильевич. Вернув власть, он щедро вознаградил своих союзников. Дмитрий Шемяка получил в дополнение к Рузе Углич и Ржеву, а Дмитрий Красный — к Галичу Бежецкий Верх. В докончании с двумя Юрьевичами (около 5 июня 1434 — 6 января 1435 г.) Василий II санкционировал их право на владение землями, завещанными им их отцом князем Юрием Дмитриевичем, а также подтвердил собственное им пожалование. Оно состояло из удела недавно умершего князя Константина Дмитриевича (Ржева и Углич) и Бежецкого Верха. «Бежичами» жаловался Дмитрий Меньшой «по старине», т.е. на условиях «сместного» (совместного) владения с Великим Новгородом. Положение Вятки определялось распоряжением Юрия Дмитриевича («по отца вашего последнему докончанью»), т.е. Вятка должна была находиться в совместном владении Юрьевичей. В качестве компенсации за сожжение Галича зимой 1434 г. Василий II освободил этот город от уплаты «ордынского выхода» на три года («а галицькие ми выти не взяти в выход три годы»). |
| — Василий Васильевич! Мы на Фаворе! В аэропорту «Бен Гурион» стало понятно, что у жены Василия вот-вот начнутся схватки. Но рожать решили, конечно же, только в Москве. Дело осложнилось еще и тем, что нашего Василия не пропускала в самолет израильская таможня. В Святой Земле он отовсюду прихватывал с собой святыни. А какие святыни у православного паломника? Камень с Горы искушений, вода из Геннисаретского озера, вода из реки Иордан, песок из Иудейской пустыни, камень из Назарета, земля из Вифлеема и так далее, и так далее. Другие паломники брали понемногу — скажем, цветок из Галилеи или камушек из Иерусалима, а у Василия святынь набралось килограммов на тридцать. Но если для него это были святыни, то для потрясенных израильских пограничников — пробы грунта и воды со всей территории Израиля. Подобное они видели впервые и решительно отказались выпускать Василия с таким грузом в Россию. Однако и наш Василий без святынь категорически отказывался возвращаться в свой Третий Рим из ветхого Иерусалима. В конечном счете таможенники поняли, что перед ними, мягко выражаясь, большой чудак. И непоправимого вреда безопасности государству Израиль его деятельность не нанесет. Василия отпустили, а в Москве прямо из аэропорта его несчастную супругу доставили в роддом, где она благополучно родила девочку. Потрясение нашего героя не поддавалось описанию. — Подменили! — кричал он. — Врачи-вредители! Где мой Василий Васильевич?! У меня благословение ! Старцы говорили, что будет мальчик! Отдайте моего Василия Васильевича! Так и закончилась эта история. Василий скоро пропал из поля моего зрения. Не знаю, что с ним сейчас. Надеюсь, образумился и вымолил себе наследника. Или все же смирился с тем, что Господь благословляет в его семье рождение только замечательных представительниц слабого пола. Рейтинг: 9.5 Голосов: 138 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Светлана 10 апреля 2014, 23:17 Спасибо Василию Семёновичу за чтение " Василия и Василия Васильевича " . Долгие Вам лета, Василий Семёнович! Продолженная радость, спасибо Вам о. Тихон! |
| Иван Сергиевич, женат на княжне Екатерине Алексеевне Голицыной Василий Сергеевич † 24 апреля 1762 Анастасия Петровна, за сенатором Иваном Ивановичем Юшковым Прасковья Петровна Вера Петровна, во инокинях Варсонофия Прасковья Фёдоровна Анна Александровна, за князем Михайлом Васильевичем Голицыным Екатерина Александровна † 9 сентября 1769; за обер-гофмаршалом князем Николаем Михайловичем Голицыным Граф Пётр Иванович, генерал-майор, рождение 1702 † 1756; женат на княжне Софие Михайловне Голицыной, рождение 7 июля † 10 июля 1759 Граф Фёдор Иванович, генерал-поручик, рождение 1704 † 26 августа 1758; женат на графине Наталие Павловне Ягужинской, рождение 24 августа 1716 † 31 января 1786 Графиня Мария Ивановна, за генерал-фельдцейхмейстером князем Василием Авикитичем Репниным Граф Николай Александрович, тайный советник; женат на Анастасие Степановне Лопухиной Графиня Мария Александровна, † 11 октября 1770, за князем Прозоровским Графиня Наталия Николаевна, за фельдмаршалом Принцем Петром Августом Голштейн-Бекским КОЛЕНО XIII: Василий Васильевич, рождение 2 марта 1738 † 28 декабря 1809; женат на Анне Григорьевне Павловой, рождение 6 июля 1751 † 18 сентября 1800 Алексей Васильевич, рождение 11 апреля 1739 † 6 ноября 1805; женат на Федосье Васильевне Шапиловой † 4 апреля 1808 Николай Васильевич, рождение 12 октября 1741 † 7 октября 1770 Фёдор Васильевич, рождение 8 февраля 1746 † 11 декабря 1807; женат на Анне Егоровне Сафоновой † 15 февраля 1814 Прасковья Васильевна, рождение 1735 † 1771 Екатерина Васильевна, рождение 1736 † 1763 Анна Васильевна, рождение 1748 † 1813; за Семёном Михайловичем Недоброво Артемий Яковлевич Григорий Яковлевич Трофим Яковлевич Яков Яковлевич Алексей Фёдорович Роман Гаврилович, † 1733; женат на Федосье Алексеевне Апрелевой Иван Гаврилович, генерал-поручик и генерал-интендант армии Захар Васильевич Матвей Васильевич Гавриил Васильевич Дарья Ивановна, за Семёном Фёдоровичем Уваровым Наталья Ивановна, за действительным тайным советником князем Алексеем Борисовичем Куракиным |
| Войско, приставшее к королю, стояло под Иосифовым монастырем. VII. Прибытие в Москву Скопина. – Его смерть Недолго пришлось Москве порадоваться. Народ величал Скопина, а с тем вместе возрастало в народе презрение к царю Василию и ближним его. Повсюду о том поговаривали, что было бы пристойнее избрать на царство всею землею боярина, который доказал уже перед целым светом свою способность и заслужил эту честь подвигами и трудами на пользу и избавление всей земле, чем оставить на престоле Василия, который сел на этот престол неправильно и ничего не сделал для земли, кроме зла и бед. Еще когда Михайло Васильевич был в Слободе, Прокопий Ляпунов присылал к нему станицу от всей Рязанской земли, объявлял, что вся земля хочет, чтобы он был избран в цари, и признает, что никто, кроме его, не достоин сидеть на престоле. Михайло Васильевич не вошел об этом в рассуждение, удалил от себя искусительное посольство, но не казнил никого за него, не разбирал этого дела, да вдобавок и царя о нем не известил. Василий узнал обо всем не от него. Понятно стало Василию, что если Михайло Васильевич сам и не подыскивается под ним, а все-таки не прочь принять тот венец, который хотят отнять у Василия. Царю Василию Скопин невольно стоял костью в горле. Торжественные встречи, беспрерывные знаки народного расположения показывали Василию, что с каждым днем народ более и более хочет Михайла Васильевича Скопина-Шуйского выбрать царем, а это могло быть только с низвержением Василия. Василий решился объясниться с ним прямо и изъявил ему свои опасения. Князь Михайло Васильевич уверял его, что ему в голову никогда не приходило ничего подобного. Василия этим нельзя было уверить: Василий помнил, что он сам когда-то в подобных случаях говорил Борису и Димитрию. Василий возненавидел Михайла Васильевича 348 . Он вспоминал, как гадатели пророчили ему, что после него сядет на престоле царь Михаил, и соображал, что это – Скопин его соперник 349 . Но еще более злобился на Михайла брат царя, Димитрий Иванович Шуйский. Он не мог сдержать своей неприязни и среди всеобщих восторженных похвал, которыми осыпали князя Михайла Васильевича все московские люди, подал царю на Михайла Васильевича извет в том, что князь Михайло самовольно отдал шведскому королю Корелу с областию. Василий Иванович лучше умел себя сдерживать, чем его брат, и не только оправдал Скопина, но даже замахнулся палкою на брата, а к Скопину отнесся с уважением, хвалил его и благодарил за все его распоряжения. Делагарди, однако, советовал Михайлу Васильевичу поскорее выбираться из Москвы в поле, и замечал, что ему грозит дурное. Везде говорили, что царь готовит Михайлу Васильевичу тайное зло, все на него смотрели как на соперника царского. Переметчики из Москвы и пленные сообщали даже полякам, что Скопин, будучи во вражде с царем, втайне доброжелательствует польскому королю, и если королевское войско поспешит к столице, оно найдет в нем союзника. |
| Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 19. C. 254. 349 Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. Императоры Василий I, Лев VI и Константин VII Багрянородный. C. 227. 352 Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 24. C. 257. 354 Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 42. C. 265. 355 Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. Императоры Василий I, Лев VI и Константин VII Багрянородный. C. 236, 237. 358 Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. Императоры Василий I, Лев VI и Константин VII Багрянородный. C. 260, 261. 360 Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 27. C. 258, 259. 362 Васильевский В.Г. Материалы по внутренней истории Византийского государства//Васильевский В. Избранные труды по истории Византии. Т. 2. C. 672, 673, 680. 367 Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 26. C. 258. 371 Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-восточной Церкви в IX, X и XI веках. СПб., 2003. C. 74. 373 Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. Императоры Василий I, Лев VI и Константин VII Багрянородный. C. 250. 375 Али-заде Айдын Ариф оглы. Хроники мусульманских государств I–VII веков хиджры. C. 201, 206, 207. 377 Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 45. C. 266. 379 Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. Императоры Василий I, Лев VI и Константин VII Багрянородный. C. 256. 386 Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. Книга VI. Царствование Романа. Глава 40. C. 263. |
| — Издевается, сволочь! — говорил он ровным басовитым голосом. — То минуты спокойной не дает, то вот на тебе: пропал. Сучок. Это я знаю… штучки его. Как до дела дошло — пропал. А то все крутился под ногами… под ногами, гад, путался… отчетов требовал. Деньги он нам платит! А чьи, спрашивается, деньги? Свои? Как же! Наши же, подлец, и платит — у нас, у народа наворованные! Пиявка!.. Пристанет как банный лист — не отделаешься: зу-зу-зу, зу-зу-зу! Будто мы на его бабки, — господи, прости! — блядей держим, а не!.. — Василий Васильевич отчетливо скрипнул зубами и сплюнул: Тьфу!.. Все отчетцы ему! На каждую копейку! А понять, что дело-то живое, не канцелярское дело-то… ах-х-хх, паразит!.. А теперь его нет! А к утру вынырнет: шо такое? Шо за дела! Мы же договаривались! Почему это не так, а то не этак? Где то, где се? Как могли?.. Лег на дно, слизняк! Чтобы самому, значит, в сторонке остаться. Он, выходит дело, на предварительном этапе с нами все порешал. А мы, значит, на решающем этапе того… обмишулились. А тут он и появился, чтобы нам клизму ставить! Пожалуйста Кримпсон-Худоназаров, матери его трясца, в белом фраке! На белом коне! Явился проверять, шо мы тут наворотили! Указать нам, шо не так, а шо не этак!.. — Да уж, — кивнул секретарь. — Не-е-е-ет, так дело не пойдет, Николай, — Василий Васильевич понизил голос. — Надо нам от таких попутчиков помаленьку избавляться. Не по пути нам с такими попутчиками. Ну явное же буржуазное разложение! Яв-ное! Растленный тип. Жен одних сколько поменял. Да если б не деньги его, я б с ним!.. — И Василий Васильевич сказал еще несколько достаточно энергичных слов. — Ведь по нужде, по нужде!.. Ну куда без денег, куда? Как? На взносы? Ха-ха! Василий Васильевич горько рассмеялся. — На взносы-то не очень, — вздохнул Николай. — Куда там. До крайности народ довели. — То-то и оно, то-то и оно… Вот и выходит: загребает он жар нашими руками, пидорюга. — Да уж… — Он ведь чего хочет? На чужом горбе в рай въехать, вот чего. Мы ему сейчас тут все соломкой выстелим поровней да поглаже… а потом: пожалуйста, Сергей Маркович, примите ключики!.. от Маскава, от страны!.. Будьте уж так любезны, возглавьте!.. садитесь, Христа ради, царствуйте!.. видите: не пропали ваши денежки, в рост вошли… да что я тебе толкую, сам знаешь. Василий Васильевич помолчал, потом сказал глухо: — Так вот не обскочет он нас, Николай, не обскочет. А мы его обскочим. Ой обскочим! По закону обскочим. Подведем мы ему революционную черту. Дойдут руки. И не пикнет. Хватит… |
| Размышляя о необходимости отыскать народность, Иван Васильевич въезжает в село. В селе хромовый праздник. Он наблюдает разнообразные картины пьянства, от молодиц получает обидное прозвище «облизанного немца», обнаружив раскольника, пытается дознаться, каково отношение селян к ересям, и встречает полное непонимание. На другой день в избушке станционного смотрителя Иван Васильевич с брезгливостью обнаруживает чиновника, исполняющею должность исправника и теперь ожидающего губернатора, объезжающего губернию. Василий Иванович, любя новые знакомства, садится с ним за чаек. Следует разговор, во время которого Иван Васильевич силится уличить чиновника в поборах и взятках, но выясняется, что время теперь не то, что положение чиновника самое бедственное, он стар, немощен. В довершение печальной картины Иван Васильевич обнаруживает за занавеской парализованного смотрителя в окружении троих детей, старший исполняет отцовские обязанности, и смотритель диктует ему, что писать в подорожную. Приближаясь к Казани, Иван Васильевич несколько оживляется, ибо решает написать краткую, но выразительную летопись Восточной России; пыл его, впрочем, вскоре, как и следовало ожидать, утихает: поиски источников его пугают. Он обдумывает, не написать ли статистической статьи или статьи о здешнем университете (и обо всех университетах вообще), или о рукописях в здешней библиотеке, или уж изучить влияние Востока на Россию, нравственное, торговое и политическое. В это время гостиничная комната, в коей Иван Васильевич предается мечтаниям, наполняется татарами, предлагающими ханский халат, бирюзу, китайский жемчуг и китайскую тушь. Проснувшийся вскоре Василий Иванович осматривает покупки, объявляет настоящую цену каждой, купленной втридорога, вещи и, к ужасу Ивана Васильевича, приказывает закладывать тарантас. Среди сгущающейся ночи, продвигаясь по голой степи в неизменном тарантасе, Иван Васильевич видит сон. Снится ему удивительное превращение тарантаса в птицу и полет по какой-то душной и мрачной пещере, наполненной страшными тенями мертвецов; ужасные адские видения сменяются одно другим, грозя перепуганному Ивану Васильевичу. Наконец тарантас вылетает на свежий воздух, и открываются картины прекрасной будущей жизни: и преображенные города, и странные летающие экипажи. Тарантас спускается на землю, утрачивая птичью сущность, и несется чрез дивные селения к обновленной и неузнаваемой Москве. Здесь видит Иван Васильевич князя, недавно встреченного на дороге, — тот в русском костюме, размышляет о самостоятельном пути России, ее богоизбранничестве и своем гражданском долге. |
| Узел Васильевич Чеглоков [см. Чеглок], середина XVI в. Узкий, Узкого : Иван Матвеевич Узкий, конец XV в., Новгород; Семен Федорович, взят в 1514 г. в плен под Оршей; Узкий Васильевич Жпборов [см. Жибор], 1545 г., Новгород; Данило Васильевич Узкого, середина XVI в., Белоозеро [см. Гутко, Тунко, Юс] Уклея Илья, крестьянин, 1645 г., Казань Уклея, уклейка – рыба верховодка, беловка Уключко Григорьевич Хвостов [см. Хвост], 1550 г., Москва Уколов Никифор Павлович, 1625 г., Белев Улазень Андрей, крестьянин, конец XV в., Новгород Ср. улаз – выемка меда из бортного дерева; улазить – лазать за медом в борти Улан – очень распространено; кн. Иван Васильевич Шаховской [см. Шаховские]; Улан Айгустов [см. Айгустовы], подьячий, 1571 г., Москва; Тимофей Кондратьевич Титов, царский охотник, 1591 г.; Михаил Матвеевич Улан Апраксин [см. Апраксины]; Улан Семенович Молоствов [см. Молоствовы], 1615 г. [см. Абаш, Животовы, Мосалитинов, Побединские] Улан – парень, молодец, конный ратпик (тюрк.) Улемица кн. Константин Федорович Ярославский, XIV в. Улита Василий Григорьевич Пушкин [см. Пушка], первая половина XV в.; от него – Улитины-Пушкины [см. Каур, Кологрив] Уличанин Василий Андреевич Лодыгин [см. Лодыга], конец XV в. Уличка кн. Василий Константинович Оболенский, 1500 г. Улыба , крестьянин, 1545 г., Новгород Улыбышевы , митрополичьи крестьяне, 1473 (1478? – С. В.) г. и позже, Владимир; Суета [см. Суета] Ефимович Улыбышев, 1531 г., Бежецкий Верх; Лука Яковлевич, 1554 г. Ульев Ефим, пушкарь, 1639 г., Рязань Ульмез Дмитриевич Юренев [см. Юреня], 1550 г., Московский уезд Умай Шеншин [см. Шеншин], помещик, вторая половина XVI в., Белев Умной Иван Иванович Лобанов-Колычев [см. Лобан, Колыч], конец XV в.; Василий Иванович Умного Колычев, боярин царя Ивана в опричнине Умойсягрязью Федор, псковский патриот, 1606 г. 94 Умрыха Васильевич Зиновьев Чемоданов [см. Чемодан], 1500 г. Унковский Иван Евстафьевич, конец XV в., Новгород; Курака [см. Курака] Тимофеевич, стрелецкий голова, опричник, казнен около 1572 г. |
| — Как поживаешь? Я отвечал с грустью, что очень дурно. — Exclusus (исключен)? — спросил он с участием. Он вспомнил, должно быть, свою участь в свое время. «Какая ирония судьбы! — подумал я про себя. — Мне, первому ученику, выражают участливую боязнь, не исключен ли я за малоуспешность!» — Нет, — отвечал я вслух и передал вкратце свое бегство или изгнание. С Дмитрием Васильевичем я мог говорить откровеннее; он ближе тех братьев мне по летам. — Ну, что это, пустое! — сказал он, успокоившись. — А пойдем-ка с нами. Брат, пойдем, — обратился он и к Василию Васильевичу. Мы отправились в полпивную. Я хотя вообще и не пил, но на этот раз не смел отказаться, боясь огорчить гостеприимца. Я пил осторожно, но два брата — очень изрядно. Василий Васильевич был особенно охотник до пива. Он нажил даже неестественную полноту от пива и пальцы у него были как огурцы. Эти пальцы переживают теперь второй период. Прежде Василий Васильевич был дьячком в Черкизове. В те времена он был не только худощав, но руки его были тем замечательны, что вполне не разжимались. Они имели вид граблей, пальцы не выпрямлялись. Он был необыкновенно работящ: соха, топор, вожжи не выходили из его рук и произвели эту постоянную скрюченность. Но по поступлении в Москву на богатое место, доход которого равнялся священническому и даже превосходил умеренное содержание, добываемое священником среднего прихода, Василий Васильевич пополнел, разботел, расцвел, лицо его закруглилось и залоснилось, а пальцы не только выпрямились, но раздулись: прежде он не мог рук разжать вполне; теперь, наоборот, трудно прижать пальцы к ладони. — А что, брат, пойдем-ка ко мне ночевать, в Покровское! — пригласил меня Дмитрий Васильевич. Я рад был идти и дальше, лишь бы ночевать под кровлей. И мы отправились. Но прежде чем выйти за заставу, мы еще порядочно поколесили. Куда-то все нужно было ему зайти. Первоначально зашли в Певчую (переулок, бывший на месте теперешних Теплых рядов). Здесь Дмитрий Васильевич предполагал купить картуз. Долго торговался с картузником, долго выбирал, наконец, купил. Спрыснуть надо; зашли снова в полпивную, оттуда в Охотный ряд, за провизией. Из лавки в лавку. Опять пересмотр товара, опять торговаться четверть часа; наконец и здесь кончили. Отправились куда-то еще, не помню куда, но мы очутились к ночи на Знаменке, совсем не по дороге в Покровское. В большом трехэтажном доме, против Пашкова дома, огни. «Это пансион, — пояснил мне Дмитрий Васильевич, — и здесь бал». Вышли, наконец, за заставу; здесь заходить уже некуда было. Сильно нагруженный, пришел младший Смирнов домой и начал бурлить. Жена качала ребенка в люльке. Приглашая меня к себе, он расписывал Покровское как рай небесный и что я чудеснейшим образом отдохну и освежусь пред экзаменом после двухсуточного мытарства; но оказалось, что он живет в крошечном чуланчике и мне почти лечь негде. Дом отдан был в наем дачнику. |
|
|
