| Иеродиакон Судаков при допросе 22 марта показал, что о взятии Решилова из бизюкова монастыря преосв. Феофилакт и он слышали, но что до этого он был там, не знали. Архиерей говорил только в разговорах: «не ушел бы он опять в леса». На вопрос: – «не говорил ли чего Решилов о церковных чинах и делах» – отвечал, что «может быть и говорил, да он того не знает. Много он врал, да не все у него слушать; а что он врал, того он, Судаков, вспамятовать не может». 29 марта преосвященный Феофан предложил Синоду, что калязинский архимандрит Иосиф дал Решилову паспорт подозрительный, не прописавши о возвращении его опять в тот монастырь. «Да он же архимандрит является в неслужении торжеств и панихид, из чего показуется некое к фамилии е. и. в. недоброжелательство. Да он же архимандрит и пострижение в монашество чинил в противность указам, и потому подозрителен». Савинский архим. Антоний, у которого проездом был Решилов, на посланные ему пункты первоначальные и дополнительные, отвечал также неудовлетворительно и неосновательно. На этом основании положено было вызвать их в С.-Петербург для личных объяснений. Апреля 1-го велено также вытребовать в С.-Петербург из Твери секретаря архиерейского дома Алексея Давыдова, с обыкновенными предосторожностями; а 26 апреля – сына его, бывшего подъячего тверского архиерейского дома, а в ту пору бизюковского иеродиакона, Алимпия Давыдова. История этого последнего довольно любопытна. В 1731 г. после троицына дня, перед десятой пятницей, преосвящ. Феофилакт приехал в калязинский монастырь и привез с собою несколько человек певчих. Калязинским архимандритом был в то время Иоасаф. Из Калязина архиерей ездил в Кашин для служения и брал Иоасафа с собой. После того ездил на освящение церквей в Кашин и Рябов монастыри без него, архимандрита. Иоасаф с Решиловым ездили тем временем в монастырское сельцо Сергиевское, версты с три от монастыря и, под хмельком, нарядивши в свое монашеское платье певчего Давыдова, любовались им, как статным чернецом. А как Давыдов был не прочь от этого платья, то на другой же день, перед ранней обедней, и постригли его, чтобы сделать сюрприз Феофилакту. Архиерей, возвратившись с освящения церквей, изумился, увидев пред собой так неожиданно и такого юнаго монаха. (Ему было только 16 лет). «На что ты, сударь мой, постригался – говорил преосвященный; «ты еще молод и совершенно монашескаго чина понести не можешь». Но дело уж было сделано. – От Алимпия надеялись узнать многое, потому что он был молод и потому что на него падало подозрение в переписке решиловского письма. С ним потребовали все его бумаги и книги всякого звания, все что писано его рукою, не исключая и церковных поминаний. А братию и начальствующих в бизюкове монастыре велено допросить: нет ли у него, Алимпия, где-нибудь книг и писем в положении и все, без остатку, не рассматривая никому, прислать в Синод (1 мая). |
| Был на съезде ещё раз местный преосвященный, который сказал депутатам своё назидательное слово о том, в чём должно состоять в настоящее время их пастырское служение. Всё духовенство с восторгом приняло преосвященного, так близко и сердечно поставившего себя к ним“. 3-го июля посетил меня Петербургский придворный протоиерей Арсений Тимоф. Судаков 582 , уроженец Тверской епархии, магистр XV курса (1843 г.) Петерб. дух. академии. Около 30 лет служил он при заграничных наших миссиях в Швеции, Швейцарии и Нидерландах – при королеве Анне Павловне 583 . Он жаловался на деспотический характер королевы и передал мне при этом следующий случай. Раз один из его предшественников, именно, священник Александровский (из Московских диаконов) напился уже чаю и позавтракал, как Её Величество, не зная, конечно, об этом, приказала ему служить литургию. Не смея не исполнить Высочайшей воли, о. Александров- —475— 1881 г. ский дерзнул совершить литургию, и затем признался королеве в своём прегрешении. Несмотря на искреннее признание, он немедленно удалён был от места и возвращён в Москву, где получил священническое место. О. Протоиерей Судаков просил меня об устройстве своей двоюродной внучки, девицы Косухиной. При прощании с ним, я подарил ему свою книгу „Воспоминания об архиепископе Леониде“. 4-го ч. был у меня, мимоездом в Петербург, Суздальский соборный протоиерей Александр Евфимиевич Кротков 584 , мой сверстник по Владимирской семинарии. Он вёз в духовную цензуру рукопись акафиста святителям Суздальским Феодору и Иоанну, составленного известным писателем акафистов Андреем Феодор. Ковалевским. Я пригласил о. Кроткова к обеду, и мы вспомянули с ним Семинарскую старину, события школьной, беззаботной жизни. 7-го ч. получил я из Ржева от Т. Ив. Филиппова письмо, в котором он от 4-го числа пишет мне: „Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец! Причетник Смоленской кладбищенской церкви, Андрей Никиф. Берестнев, отправляется в Тверь беспокоить Ваше Высокопреосвященство просьбой по своему делу, о котором я суждения иметь не могу; но вообще смею поручиться перед Вами за его отличные качества. |
| В письменом изложении этих показаний, 9 марта, Иоасаф присовокупил, что Решилов, бывши в Польше еще раскольником, жил под протекциею польского князя Любомирского; и что в бизюков монастырь он прибыл с паспортом от калязинского архимандрита Иоасафа, выданным ему на богомолье в Москву и к преподобному Сергию, но что он, Иоасаф, этого паспорта не признал за подлинный. Калязинский архим. Иосиф, по требованию св. Синода, прислал объяснение, что он отпустил Решилова на богомолье к преподобному Сергию, а не к московским чудотворцам, и, с простоты, забыл написать, чтобы он опять возвратился в калязин монастырь. Пока эти розыски продолжались, Феофан объявил в Синоде словесно, что сего 16 марта ея императорское величество, присутствуя в зимнем своем доме, именным указом повелела: содержащегося при Синоде, по некоторым важным делам, иеромонаха Иосифа Решилова, за его важные по оным делам разноречия и склонные к нему важные ж подозрения, (только за подозрения! несчастное время!) иеромонашества и монашества лишить, и по лишении отослать его для следования в тайную розыскных дел канцелярию в немедленном времени. Вместе с разстригою Иваном Решиловым отправили в тайную канцелярию копии со всех его показаний, равно и с ответов Иоасафа Маевского. Иеродиакон Судаков при допросе 22 марта показал, что о взятии Решилова из бизюкова монастыря преосв. Феофилакт и он слышали, но что до этого он был там, не знали. Архиерей говорил только в разговорах: не ушел бы он опять в леса.– На вопрос: «не говорил ли чего Решилов о церковных чинах и делах? отвечал, что «может быть и говорил, да он того не знает. Много он врал, да не все у него слушать; а что он врал, того он Судаков вспамятствовать не может.» «Не разсуждал ли когда тверский преосвященный, что ересь – что не ересь – все одно, – или о каковых того толкователях и что спорить с ними ненадобно?» Не слыхивал. «О книге Пращице Решилов не говорил ли чего, в похвалу или в порицание?» Что это за книга, не слыхивал. Не та ли, что преосв. Питирим сочинил? «Да». Не слыхивал ни похвал, ни брани. |
| В 1919 году святитель Тихон, Патриарх Московский благословил сложившуюся общину. В это время служение в Никольском храме на Маросейке начали молодые священнослужители – духовные чада святого праведного Алексия: о. Сергий Дурылин, о. Лазарь Судаков, священномученик Сергий Мечев – сын святого праведного Алексия. Все они заслуживают особого упоминания. Отец Лазарь Судаков прежде принятия священного сана желал принять иноческий постриг, стать монахом Ниловой пустыни. Но по благословению святого праведного Алексия Мечева был рукоположен во иерея и служил вместе с ним на Маросейке. По внутреннему духовному устроению он был очень близок о. Алексию – это отмечено в воспоминаниях духовных детей святого праведного Алексия. Отец Лазарь был очень кроток и тих, проявлял безропотное послушание, но довелось ему прослужить в храме всего 2 года. Сергей Алексеевич Мечев получил гуманитарное образование, хорошо знал мировую и русскую культуру. С детских лет принимая участие в церковных службах, испытывая тягу к постижению глубины православного богослужения, Сергей Алексеевич в 1919 году свободно и сознательно пришел к решению стать священником. Иерей Сергий Дурылин родился в благочестивой купеческой семье. Учился в 4-й московской гимназии. Рано начал литературную деятельность, обладая ярким писательским талантом. В 1914 году Сергей Николаевич закончил Московский Археологический институт. Его образованность была широчайшей – он изучал иконопись, увлекался педагогикой, публиковал педагогические статьи. Работал воспитателем. Уже в молодые годы был выдающимся литературоведом, биографом, автором глубоких и талантливых исследовательских работ о многих русских писателях и поэтах. В молодости, как и многие другие люди его круга, Сергей Николаевич увлечен был различными революционными идеями, но искания истины вернули его в лоно Православной Церкви. Чувствуя высокую духовную значимость монашества, не раз ездил в Оптину Пустынь. После смерти матери он поехал к старцу Анатолию с желанием уйти от мира, но тот сказал ему – «носи монастырь в сердце своем». Отец Алексий Мечев, к которому он постоянно обращался, благословил его на принятие священного сана. В марте 1920 года Сергей Николаевич был рукоположен во иерея к храму святителя Николая в Кленниках. |
| Первые известия о княжеской руге относятся ко второй половине XV века. Первоначально, когда монастырь находился еще во владении белозерского князя (до 1485 года), руга эта мало отличалась от единовременных вкладов. Она вовсе не имела значения окладного жалования, какое в древности получали некоторый церкви и монастыри, и не была предназначена служить одним из средств содержания. Ежегодные княжеские взносы, будучи делом личного усердия, еще не получали характера правительственной более или менее постоянной милостыни, но являлись временной субсидией, назначавшейся по тем-же побуждениям, ради которых в более позднее время монастырь получал крупные единовременные вклады, т. е. на ежегодные заздравные и заупокойные братские кормы или просто для «потешения» братии в большие праздники 663 . Сообразно с этим назначением (улучшать братскую пищу и притом только в известные дни года), до 80-х годов XV столетия княжеская руга состояла (насколько это известно) исключительно из съестных припасов, употреблявшихся на «кормлю»: из рыбы, сыра, масла и т. п., и по размеру своему была очень не велика. Так при игумене Кассиане (1448–1468), по распоряжению князя Михаила Андреевича в монастырь на всякий год «безпереводно» доставлялись на кормы «с княжеского езу с Быстрой тони» (под Федосьиным Городком) на день памяти преп. Кирилла по 2 осетра, а «на праздник Успенья Пречистой» «с Милобудского езу по 2 осетра» 664 . Начиная приблизительно с 1460 года 6елозерский рыбник того же князя ежегодно должен был выдавать кирилловской братии дважды в год на Кириллову память (т. е. 9 июня) и на праздник Успения (15 августа) – по два осетра живых, по 60 стерлядей, по 100 судаков и по 100 лещей 665 . На те же праздники, по распоряжению супруги белозерского князя Михаила Андреевича, Елены (при игумене Кассиане) ее вогнемский посельский выдавал в Кириллов монастырь по 30 сыров и по два пуда масла 666 . При игумене Нифонте, по приказанию князя Михаила Андреевича, его белозерский рыбник (Федос Микулин) обязан был поставлять ежегодно в Кириллов монастырь, на память преп. Кирилла (9 июня) и на Успение Пречистой, «по 100 судаков и по 100 лещов» 667 . Тот-же белозерский князь (неизвестно при каком игумене) приказал своему посельскому на Ирьдме Микуле Стогинину («или кто иный посельской по нем будет») доставлять «к Пречистой Богородице» в Кириллов монастырь игумену с братией дважды в год (в вышеуказанные праздники) на «княжеские» кормли по 4 бочки пшеницы «да по 6 бочек ржы безо всякого перевода» 668 . – Выдача всех этих ежегодных пожертвований продолжалась, надо полагать, только при жизни белозерского князя и его супруги. По крайней мере нет никаких известий, чтоб монастырь получал ту-же ругу в конце XV-ro века и в течение XVI-ro. |
| За 20 лет иноки усовершенствовали и хозяйство монастыря. Рядом с пустынью был устроен пруд; на нем поставили «мучную мельницу о двух поставах» 335 . За помол здесь собиралось разного хлеба до ста четвертей в год 336 . Вторая мельница была устроена при слободке Шутовке. На ней было 4 постава, толчея и сукновальня. Доход от этой мельницы составлял 200 четвертей разного хлеба и 5 четвертей пшена в год, кроме того 5 рублей с сукновальни 337 . Обитель по-прежнему владела рыбными ловлями. В реке и заливах иноки и крестьяне ловили судаков, лещей, голавлей, а в озере – щук, окуней, плотву, ершей 338 . Близ пустыни была устроена пасека. Кроме меда, здесь собирали воск для изготовления свечей 339 . Таким образом, в 1764–1785 гг. Глинская пустынь, оставаясь за штатом, на своем содержании, была вполне обеспечена всем необходимым и оказывала не только духовную, но и материальную помощь жителям ближайших селений и богомольцам. Более того, в этот период иноки во главе с настоятелем имели средства и возможность благоустроить обитель: они не только возвели первый каменный двухэтажный храм, крытый железом (а не гонтом, как ранее), но и обнесли пустынь с северной и восточной стороны каменной оградой, на углу которой была построена каменная башня, а в ней кладовая для хранения церковных денежных сборов 340 . Кроме того, построили еще 4 новых здания (если в 1764 г. в Глинской пустыни было 17 строений, то в плане 1783 года значится уже 21) 341 , устроили, как уже было сказано, пруд и 2 мельницы. Труды настоятеля о. Софрония (Хижнякова) не ограничивались заботой о внешнем благоустройстве обители, обеспечении братства одеждой и трапезой. Главное внимание старца было обращено на духовное воспитание монашествующих и нравственную их поддержку. О возрастании духовной жизни братства Глинской пустыни свидетельствует стремление других подвижников попасть в эту обитель. По сравнению с 1764 годом число монашествующих Глинской пустыни удвоилось, а число послушников возросло до 20. В 1784–1785 годах в монастыре было уже 35 насельников 342 . (Среди них – священник Глинской пустыни Василий Ефимов, подпись которого находим в полевой записке землемера Антона Каскова. Отец Василий приводил к присяге понятых во время генерального межевания земель 343 .) |
| В 1922 г. церковный участок был продан, а на вырученные деньги был приобретен дом на Sweelinckstraat 54, там в первом этаже разместили часовню. Позднее был приобретен смежный участок на Obrechtstraat 9, где стало возможно строительство церкви, закладка которой состоялась 9 июня 1937 г. На этом месте старейший действующий русский православный храм в Нидерландах находится и поныне. В нем располагается исторический иконостас. Золотая церковная утварь в настоящее время является собственностью Королевской семьи и выдается РПЦ для торжественных богослужений. По материалам сайтов ruskerkdenhaag.wordpress.com, orangesmile.com, sedmitza.ru Хотя со времени Петра I русские люди любили посещать Голландию и учиться в Лейденском университете, большой русской колонии в ней никогда не было, и поэтому не было и потребности в своем храме, тем более что в стране издавна действовали православные греческие церкви. Только в конце 1744 Синод решил отправить в Голландию для российской миссии походную церковь со священником. В 1756 этим священником был о. Симеон Матфиев. В 1766 походную церковь заменили постоянной, которую перенесли из посольства в Мадриде. Она действовала до 1795, когда миссии пришлось выехать в Россию в связи с оккупацией страны французской армией. В начале 1816 вел. кн. Анна Павловна (1795–1865) вышла замуж за голландского кронпринца Вильгельма (1792–1849) и переехала в Гаагу, привезя из России домовую церковь и причт во главе с прот. Ермолаем Бедринским. Этим храмом пользовались посольские работники и все русские, бывавшие в Гааге. В 1830 в нее поступили отдельные вещи из дворцовой церкви св. Александра Невского, закрытой в Брюсселе после отделения Бельгии от Голландии. В ней Анна Павловна молилась, находясь в Бельгии. Когда в 1840 Анна стала голландской Королевой, она перенесла церковь в Гааге в королевскую резиденцию, а после смерти своего супруга — во дворец Рюстенбург, где стал служить молодой о. Иоанн Иоаннович Грацианский. В 1840–1850-е в замке Суздейк под Утрехтом летом действовала еще одна домовая церковь. После смерти Королевы она была закрыта, тогда как дворцовая в 1866 после смерти Королевы объявлена надгробной, несмотря на то, что Анну Павловну похоронили рядом с ее мужем в протестантском соборе в Дельфте. Попытка выстроить отдельный храм в память о Королеве успехом не увенчалась. В 1857–1868 придворным, а затем надгробным священником служил о. Арсений Судаков, переведенный из Берна. |
| Завтра заговины перед Филиповками. Так Рождественский Пост зовется, от апостола Филиппа: в заговины, 14 числа ноября месяца, как раз почитание его. А там и Введение, а там и Николин День, а там… Нет, долго еще до Рождества. – Ничего не долго. И не оглянешься, как подкатит. Самая тут радость и начинается — Филиповки! — утешает Горкин. — Какая-какая… самое священное пойдет, праздник на празднике, душе свет. Крестного на Лександру Невского поздравлять пойдем, пешком по Москва-реке, 23 числа ноября месяца. Заговеемся с тобой завтра, пощенье у нас пойдет, на огурчиках — на капустке кисленькой-духовитой посидим, грешное нутро прочистим, — Младенца-Христа стречать. Введенье вступать станет — сразу нам и засветится. – Чего засветится? – А будто звезда засветится, в разумении. Как-так, не разумею? За всеношной воспоют, как бы в преддверие, — «Христос рождается — славите… Христос с небес — срящите…» — душа и воссияет: скоро, мол, Рождество!.. Так все налажено — только разумей и радуйся, ничего и не будет скушно. На кухне Марьюшка разбирает большой кулек, из Охотного Ряда привезли. Раскапывает засыпанных снежком судаков пылкого мороза, белопузых, укладывает в снег, в ящик Судаки крепкие, как камень, — постукивают даже, хвосты у них ломкие, как лучинки, искрится на огне, — морозные судаки, седые. Рано судак пошел, ранняя-то зима. А под судаками, вся снежная, навага! — сизые спинки, в инее. Все радостно смотрят на навагу. Я царапаю ноготком по спинке, — такой холодок приятный, сладко немеют пальцы. Вспоминаю, какая она на вкус, дольками отделяется; и «зернышки» вспоминаю: по две штучки у ней в головке, за глазками, из перламутра словно, как огуречные семечки, в мелких-мелких иззубринках. Сестры их набирают себе на ожерелья, — будто как белые кораллы. Горкин наважку уважает, — кру-уп-ная-то какая нонче! — слаще и рыбки нет. Теперь уж не сдаст зима. Уж коли к Филиповкам навага, — пришла настоящая зима. Навагу везут в Москву с далекого Беломорья, от Соловецких Угодников, рыбка самая нежная, — Горкин говорит — «снежная»: оттепелью чуть тронет — не та наважка; и потемнеет, и вкуса такого нет, как с пылкого мороза. С Беломорья пошла навага, — значит, и зима двинулась: там ведь она живет. |
| Вскоре после этого у нас в селе возникло дело о квартире нашего станового пристава Вас[илия] Андреевича] Ларисова, занимавшего дом бывшего нашего помещика и за квартиру ничего не платившего. Я выпросил у крестьян могущий быть с этого дома доход в пользу церкви, и крестьяне дали мне на это мирской приговор, в силу которого я подавал прошение начальнику губернии о том, чтобы пристав платил за квартиру деньги. Губернатор Бутурлин мне в этом отказал, и я подал прошение министру внутренних дел, который и предписал, чтобы за квартиру пристава платилось 50 рублей в год. Эти деньги я и стад получать каждогодно в пользу церкви. Во время зимы мной было заготовлено 350 пудов алебастру и 20 тысяч кирпичей, разного леса и значительное количество других строительных материалов; для приращения же церковных доходов около церкви я построил два корпуса для мелочных торговцев, 26 небольших тесовых лавочек и такой же навес для торговли говядиной в базарные дни. В 1852 году дела церковные и мои шли довольно удовлетворительно; только 16 февраля, поутру, к прискорбию моему, старушка моя мать, Елена Андреева, померла в глубокой старости. Я в это время был в Ростове на ярмарке. Любовь моей жены к матери была примерная: больную мать она носила в баню на руках, хотя баня от дома была в 25 саженях; за то и у матери последним словом было имя жены моей, которая никого постороннего не допустила до тела матери. Послугой и почтением жены к моей матери я очень гордился и по сей час вспоминаю свою покойную жену за такое, столь редкое в то время, почтение к старшим. Кладбище моих предков находилось при Николаевской церкви: там предали земле и тело моей матери. Зима в этом году была весьма продолжительна: до 23 апреля дорога была санная, и чрез озеро переезжали по льду совершенно безопасно, так что я даже 3 мая с Борисоглебской ярмарки возвращался в Угодичи чрез озеро по довольно крепкому льду, и только около берегов была небольшая заводь. В мае месяце начали разбирать южную и западную стороны старой церковной ограды; штукатурили внутренность главного алтаря мастера из «Больших солей», товарищи: Михайла Дмитриев, Андрей Степанов и Александр Судаков. |
| Воспользовавшись присланным Глубоковским словником на буквы К и Л, Успенский взялся подготовить еще несколько статей. «Глубоко признателен за доброе письмо Ваше, – писал ему Николай Никанорович 25 апреля 1905 г. – Дорого Ваше авторитетное и ценное участие, но для меня лично не менее важно Ваше ободряющее суждение о самом деле. Трудно оно и вообще, а в России почти непреодолимо и при наличных обстоятельствах создает редактору и бездну всяких трудов и массу всевозможных мук, не давая пока ни малейшей радости (духовной). Таковое сочувствие немногих благородных и высоких умов поддерживает меня в решимости, которая начала было иссякать уже на первом (VI) томе редакторства моего» 1152 . Памятуя обещание Лопухина дать в Энциклопедии «полный словарь» святых православной Церкви, Глубоковский уделял этому вопросу много внимания. Главными авторами статей по агиологии были помощник заведующего Отделом рукописей Императорской Публичной библиотеки X. М. Лопарев 1153 , писавший о святых общехристианских, и помощник инспектора С.-Петербургской духовной семинарии А. С. Судаков 1154 , писавший о русских святых. Но основную часть сотрудников – около трети – составляли профессора духовных академий и преподаватели богословских кафедр университетов из числа выпускников духовных академий. Причем Глубоковский приложил немало усилий к тому, чтобы среди авторов были преподаватели всех четырех духовных академий 1155 . В ноябре 1904 г. профессор КДА протоиерей о. И. Н. Корольков сообщал Глубоковскому, что почти все профессора Киевской академии «изъявили свое согласие участвовать в Богословской энциклопедии» 1156 . На практике же из профессоров КДА для Энциклопедии писали Д. И. Богдашевский (8+1 не опубликованная, далее – н/о), о. А. И. Булгаков (11+44 н/о), о. А. А. Глаголев (29+1 н/о), В. З. Завитневич (1), о. И. Н. Корольков (3 н/о), Н. К. Маккавейский (1), Ф. И. Мищенко (1 н/о), Η. Ф. Мухин (3), В. Ф. Певницкий (1 н/о), Н. И. Петров (2+1 н/о), Ф. Я. Покровский (12+4 н/о), М. Е. Поснов (3), В. |
|
|
