| В своем ответе самолюбивый, но добродушный Алексей Михайлович сначала строго укорял новгородцев за мятеж и произведенные насилия над иноземцами и своими, потом указывает на неуместность их вмешательства в действия правительства, заявляя, что он «с Божьею помощью знает, как править своим государством», но затем снисходит до объяснений, зачем нужно было отпускать хлеб, доказывает, что невозможно запретить, как они просили, продажу хлеба за границу, потому что тогда и шведы не повезут к русским своих товаров, следовательно государству произойдет оскудение. Наконец, желая сделать приятное новгородцам, царь объявляет, что согласно их жалобам на воеводу князя Хилкова, он сменяет его, а вместо него назначает князя Юрия Петровича Буйносова-Ростовского. Такой ответ не удовлетворил мятежников, хорошо видевших слабость князя Хованского; они не пустили его даже в город, так что князь, не желая вызывать раздражения, остановился в верстах от Новгорода, у Хутынского Спасо-Варлаамиевского монастыря. Здесь он получил наказ от царя: не пропускать никого в город и уговаривать мятежный народ покориться царской воле. Такому распоряжению новгородцы были обязаны отчасти митрополиту, которого они обвиняли в лихоимстве и самодурстве. Когда он стал поправляться от побоев, пришло письмо от Алексея Михайловича, в котором последний одобрял поведете своего «собинного друга», хвалил его за крепкое стояние и страдание во имя государственной идеи и выказывать свое благоговение к его подвигу. Между тем, оскорбление, нанесенное лично ему, поулеглось в душе Никона и практически умный человек хладнокровно обдумал весь ход событий; он понял, что новгородцы были в большинстве своих требований правы, и поэтому, посылая ответ царю другу, высказался прямо и откровенно, что с мятежниками следует поступить кротко и выразить прямо царское прощение. Прошло несколько дней после прибытия князя Хованского, а уже в самом Новгороде возник разлад: число сторонников Жеглова, стоявшего на крайние меры, видимо уменьшалось, а партия зажиточных людей, стоявших за центральное правительство, все росла и крепла. |
| Латиняне, от которых моравы приняли христианство, вначале передали им свою литургию и главные службы. Они пользовались ими не только на каноническом языке тогдашнего запада–латинском, но и в славянском переводе. Любопытный памятник этого перевода представляет один глаголический отрывок, где записаны некоторые молитвы и обряды латинской миссы, на память папы Климента, мученицы Фелицаты и еще нескольких святых. Молитвы этой миссы взяты из римского миссала и переведены очень близко к подлиннику. Но, к сожалению, нужно сказать, что от этого древнейшего перевода не осталось почти ничего, кроме нескольких случайных отрывков богослужебного содержания, писанных глаголицею и найденных в обрывках и листках, уцелевших совершенно случайно. Но потом литургия переводилась и у нас с греческих подлинников. Из Греции, как известно, приходили к нам во множестве лица духовные с их свитой, чиновники, разного рода мастеровые и торговые люди и разные искатели выгод; русские также ходили в Царьград и Иерусалим, проживали тут подолгу, останавливались в тамошних монастырях и занимались списыванием и переводом с греческих и славянских рукописей. Переводы эти исправлялись, дополнялись и перерабатывались на основе греческого текста и в связи с готовыми его разнообразными списками. Большая часть этих списков содержит литургию Златоуста, гораздо меньше– Василия Великого и преждеосвященных даров, согласно с тем положением дела, какое в то время установилось на востоке. Что же касается до других отраслей литургии–ап. Иакова, Постановлений Апостольских, то оне были, повидимому, совершенно у нас неизвестны и появляются с XVII века из западных источников. До нас дошло весьма небольшое число литургийных списков от этого древнейшего времени. Между ними первое место занимают два новгородских служебника XII века, из которых один приписывается Антонию Римлянину († 1147 г.), а другой–Варлааму Хутынскому (конца XII в.). Более имеем мы списков от XIII–XIV вв. Таким образом древнейшие памятники литургии у нас на Руси, судя по времени, граничат с эпохой, на которой мы оставили византийскую литургию, и могут служить продолжением ее истории, отражая на себе дальнейшую судьбу греческого обряда и те колебания, которые он испытывал в средне-вековую эпоху. |
| В служебнике Варлаама Хутынского диакону предоставляется право совершать проскомидию, вынимать агнца и частицы для поминовения живых и умерших. Не упоминается о развертывании антиминса, а говорится только о раскрытии илитона так как антиминс прикреплялся к престольной доске или, лучше сказать, пришивался к срачице. Так как обстановка малого входа и обряды, его окружающие, образовались в церквах соборных, из совместного служения многих священников, то в некоторых служебниках появились особые к нему дополнения в виде благословения предложения. Великий вход совершался несколько иначе и вот как описывается в некоторых служебниках XVI–XVII века. „По целовании престола приемлет служай благословение у святителя или у игумена и идут по дары. Егда поют: яко да царя всех, иерей полагает воздух диакону на рамо и святый дискос на главу, а сам приемлет потир и исходят не косно, глаголя велегласно: да помянет Господь Бог всех вас во царствии Своем. Иерей, идя в алтарь, глаголет: возмитеся врата вечная и внидет Царь славы. Самая молитва херувимской песни не та, что теперь, но по некоторым служебникам 346) начинается словами: „Посети нас милостию и щедротами, Владыко Господи». При перенесении даров полагается умовение рук служащих. По умовении рук полагается взаимное приветствие служащих и многолетствование старейшего. После возгласа диакона: возлюбим друг друга, читается священником особая молитва на любовь: Господи Иисусе, любви творче и дателю, которой нет в нынешних служебниках. Молитвы пред чтением евангелия не полагается. Пред освящением даров не упоминается молитвы: Господи, иже пресвятаго Твоего Духа; а значатся эти слова только в позднейших. Слова эти внесены впоследствии и, как можно думать, в дополнение к замечанию в старинных служебниках, что священник и диакон пред тем, как приступить к молитве освящения даров, совершают поклоны и молятся в себе; но, как и в каких словах, не сказано. Стих: „Господи, иже пресвятаго Твоего Духа», служил ответом на эту недоговоренную речь. |
| 1175 Воскресная утренняя молитва обнаруживает, сверх того, близость к анонимному Слову о Лазаревом воскресении, которое, возможно, также было написано Кириллом: Рождественская Μ.В. О жанре Слова о Лазаревом воскресении//ТОДРЛ. 1972. Т.27. С. 111, 115. См. ниже, прим. 1213 и сл. 1177 О деисусе см . von Bogyay T. Deesis und Eschatologie//Polychordia: FS F.Dölger. (Byzantinische Forschungen. Bd.2). Amsterdam, 1967. Bd.2. S.59–72 [cp.: idem. Bemerkungen zur Deesis-Forschung//FS K.Wessel – in memoriam/Hg. Μ. Restle. München, 1989. S.49–55. – Прим. изд. (К.А.)]. 1178 PG. Т.92. Col. 1335 А–1348 А; новое изд.: Wellesz Е. The Akathistos Hymn. (Monumenta Musicae Byzantinae Transscripta. T.10). Copenhague, 1957 [последнее, критич. изд. (по девяти спискам) см.: Trypanis С.А. Fourteen Early Byzantine Cantica. (WBS. Bd.V). Wien, 1968. P. 17–28 (комментарий), 29–39 (текст); критич. изд. древнейшей славянской версии (по семи спискам): Filonov Gove A. The Slavic Akathistos Hymn: Poetic Elements of the Byzantine Text and its Old Slavonic Translation. (Slav.Beitr. Bd.224). München, 1988. S.225–275. – Прим. изд. (К.А.)]. 1180 См. об этом месте и аналогичных случаях (канон): Spengler А. Gebete für den Herrscher im frühmittelalterlichen Abendland und die verwandten Anschauungen im gleichzeitigen Schrifttum. Göttingen, 1950 (машиноп. дисс.). 1182 Упоминание двух последних представляет собой, несомненно, позднейшее добавление, равно как и имена московского митрополита Ионы, Варлаама Хутынского и Евфросинии Полоцкой. 1184 О форме “великого канона”, изобретенной Андреем Критским (PG. Т.97. Col. 1306–1444 ), см.: Vailhé S. S.André de Crete//EchOr. 1901/1902. T.5. P. 378–387; Виноградов А. Св. Андрей, архиепископ критский//ХрЧт. 1902. Февраль. С. 247–269; Emerau С. Hymnographi byzantini//EchOr. 1922. Т. 21. Р. 267–271; Iljine V. Le mystère de la pénitence et le grand canon de S. André de Crete//Mess, de I’Exarch. du Patriarc. russe en Europe Occident. 1951. P. 8–16; Chrestos P.K. Μγας Κανν Ανδρεου το Κρτης. Thessalonike, 1952; Beck H.-G. (прим. 141). S. 500–502; Henning J. The “Megas Kanon” of Andrew of Crete and the “Félire” of Oengus the Culdee//Medieval Studies. 1963. T.25. P. 280–293. В древнерусском языке “великий канон” получил название “мефимон”: Фасмер Μ. (прим. 892). Μ., 1986. Т.2. С.611 [от греч. μεθ’μν, “с нами”, по начальным словам канона. – Прим, перевод.]; ПСРЛ. Т.1. Стб.428. |
| Из других старообрядческих миссионеров в Новгородском краю в конце 1670-х и начале 1680-х годов выделялись своей энергией какой-то Тихон Федоров, живший на берегах Волхова, Иван Меркурьев и дьячок Иван Герасимов, проповедовавшие в окрестностях Организатором первой дошедшей до сведения властей гари в Новгородском краю был некий поп Петр села Фёдово Ново-Торжского уезда. Ночью с 9 на 10 марта 1682 года его последователи из деревень Блюдиха и Будово и из погоста Прутна в числе полусотни человек покончили с жизнью добровольным аутодафе. Встревоженные власти послали в село Фёдово пристава, чтобы остановить дальнейшее распространение самосжиганий, но местные крестьяне спрятали священника и чуть не убили самого пристава. Дальнейшие посылки властей для уговора ни к чему не привели, но когда в деревню были посланы стрельцы, то население встретило их крайне враждебно, избило до “полумертвия” дьячка Егорку, прислужника Федьку Санина и пристава Прошку Сидорова, так что сопровождавшие их стрельцы — всего пять человек — и десятские с перепуга разбежались. К сожалению, дальнейшее развитие событий в Фёдове осталось ввиду отсутствия последующих документов неизвестным, но и сохранившиеся данные показывают, как решительно были настроены крестьяне, решившие защищать своего проповедника Во время другой новгородской гари сгорели шестнадцать человек, но главные районы распространения самосжиганий лежали не непосредственно около Новгорода, но далее на восток в Поморье, в землях старой новгородской колонизации. Общее число жертв гарей и правительственного террора в Новгородской области в конце XVII века все же было довольно велико, так как в старообрядческом Синодике дается список с более чем 70 именами, в который, видимо, не входят упомянутые гари. Указание Синодика о гибели иноков Пахомия, Варлаама и их учеников — без указания их числа — свидетельствует еще о каком-то не упомянутом в литературе Недаром в начале 1680-х годов митрополит Корнилий доносил в Москву, что “в Новгородских пределах обретаются многие церковные В числе этих миссионеров особенно отличался некий Тимошка, перекрещивавший своих последователей в районе Хутынского |
| Из похвального слова, входящего в состав сокращенной редакции, видно, что оно написано на праздник памяти Моисея 191 , Но неизвестно, когда начали местно праздновать Моисея. Из рассказа об архиеп. Сергие можно только заключить, что в 1483 г., более 100 лет спустя по смерти Монсея, он еще не был признан церковию даже в числе местночтимых святых: и иначе приехавший с Москвы архиеп. Сергий, даже в припадке московского пренебрежения к павшему Новгороду, не отважился бы обозвать одного из его святых смердьим сыном. Любопытно также, что в 1563 г. царь, перечисляя святых новгородских владык, не называет между ними Моисея 192 . Это придает некоторую вероятность догадке, что похвальное слово с сокращенной редакцией жития – позднейшего происхождения сравнительно с пространной, которая составлена Пахомием 193 . Изложение этой последней совершенно в духе литературного стили других житий, написанных Пахомием. Для определения источников жития находим краткую биографию Моисея в одном списке росписи новгородских владык, составленной в конце XVI в. 194 Невозможно определить точно время составления этой краткой простой записки; но она явилась раньше искусственных редакций жития, обозначаемых в списках именем Пахомия, и была их источником, а не сокращенной переделкой. Обе эти редакции с большей или меньшей близостью к ее тексту черпают из нее, но не исчерпывают вполне ее содержания; по своему строю и характеру изложения она очень похожа на древнее краткое житие Варлаама Хутынского и особенно на записку об архиеп. Аркадие; встречаем в ней даже одинаковые с ними обороты речи, а конец ее почти дословно сходен с заключением записки об Аркадие. Пространная искусственная редакция жития Моисея полнее сокращенной воспроизводит фактические черты записки, иногда изменяя их: так записка перечисляет монастыри и церкви, построенные Моисеем, в хронологическом порядке, согласном в с древней новгородской летописью; пространная редакция не выдерживает его, а сокращенная вовсе опускает этот перечень. Последняя, опуская или передавая неточно и другие черты записки, является сокращением ее или пространной редакции; но в ней есть и не лишенная интереса новая черта. |
| Новый ряд житий — Макарьевского периода 78 , начинается оригинальным сообщением писателя жития преподобного Евфросина Псковского. Повторяя дословно заметку автора жития Варлаама Хутынского об этом новгородском святом: “и по времени вдан бывает родительми своими учитися Божественным книгам, вскоре некако ясно извыче божественныя Писания, елико мощи ему и толкованием глаголати яко и многолетным разуму его дивитися и похвалити”, писатель жития Евфросина вставляет от себя после фразы “и толкованием глаголати” следующие выражения: “и инеми писаньми 79 , и философскую мудрость извыче” 80 . Но было бы преждевременно заключать отсюда о каком-либо научном образовании Евфросина. Как видно из последующей характеристики инока Иова Стояна (Столпа — Ред.), под понятием философской “мудрости” биограф Евфросина мыслил ничто другое как “протолкование всякого Писания, Ветхого и Нового Завета”, способность “много повествовати от Писания и много протолковывать силу книжную” 81 . За исключением этой оригинальной прибавки, приведенная характеристика повторяется почти буквально и в житии Нифонта, епископа Новгородского: “и вдан бывает родительми своими учитися Божественным книгам. И абие вскоре некако извыкшу книжное учение” 82 . По памятнику половины XVI века 83 , Александр Свирский отдается родителями “в научение божественного Писания” 84 , а по другому списку “в научение грамоте святым книгам” 85 . Не успевая в учении, отрок, будущий подвижник, молится Богу, так определяя высшую задачу своего школьного учения: “да просветит (Господь — В. В.) мне ум и очи сердечнии светом Божества своего 86 , разумети учение божественного Писания, еже учитель ми сказует” 87 . Результатом молитвы является то, что он “вскоре без труда изучися божественного Писания и превзыде всех сверстников своих” 88 . Около того же времени второй редактор жития Авраамия Ростовского вставляет скудную фразу: “бе бо и книжному учению наказан бысть” 89 . В житии Евфимия Суздальского читается пометка: “и вдаста его на учение святых и Божиих душеполезных Писаний. Блаженный же отрок, с сердечною радостию послушая родителей своих, с великим прилежанием уча божественная Писания с сверстники своими” 90 . В житии Макария Калязинского в том же роде: “вдаху его родителя в научение грамоте, отрок же добрее навыче от божественных Писаний”. |
| Поразительно: жить в палатке в лесу в спартанских условиях и заниматься тяжелым физическим трудом приехали в нашу экспедицию совершенно разные по возрасту и здоровью люди. Не только молодые и сильные, как я думал вначале. Общее Дело – с большой буквы – объединило в этом далеком лесном уголке энергичного студента с пунктуальным ученым, разменявшим восьмой десяток, психолога и столяра-краснодеревщика, сотрудника интернет-компании с художником-мультипликатором, ученика школы и пенсионера, удивившего всех своей просто неистовой работоспособностью. Эта работа нужна была прежде всего нам самим: ведь, работая для Бога, как раз и становишься человеком Здесь, в Пегреме, у нас получилась словно первохристианская община, где «нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного…» Все – женщины, мужчины и даже дети – работали с какой-то удивительной серьезностью и самоотдачей – так обычно не работают ради денег или похвалы начальника. Какое же это было благо и наслаждение – оторваться от обыденной суеты, от информационного насилия, от всепроникающего интернета и сосредоточиться на главном! Время приобрело другое измерение и другое качество. Там, в совместных молитвах – утром в лесу или вечером в древней часовне, – становилось непонятно, какой на дворе век. И так ли это важно? Ведь мы – христиане, а Христос – Один во все времена. После напряженного рабочего дня, в лесу, у ночного костра, высказалось, наверное, главное: денежные пожертвования и эта тяжелая работа нужны, в первую очередь, не часовне, не преподобному Варлааму Хутынскому и даже не Богу, а нам самим. Потому что, только работая для Бога, человек приобретает свои истинные человеческие черты. И там же, у лесного костра, почувствовалось, что Господь – среди нас. Это ли не чудо? Рейтинг: 10 Голосов: 1157 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Фотина 29 октября 2018, 15:11 Чудо! Желаю вам молитв Преподобного Варлаама Хутынского и Божьей помощи! Алёна 25 октября 2018, 13:00 Валя, как же хорошо рассказал. Прямо так захотелось с вами! В тебе столько талантов. Вот ещё один - писательский. Помоги Господи! |
| 1197 ...На велицй вечерни. – Указание на исполнение песнопения в вечернем богослужении, совершавшемся сразу после захода солнца. 1198 ...Радуйся и веселися... – Славник 8-го гласа, начинающийся с этих слов, есть также в службах Варлааму Хутынскому, Леонтию Ростовскому, Петру и Февронии Муромским. Однако во всех этих случаях, как и в славнике, начинающемся словами «Святителем удобрение», мы имеем дело с песнопениями подобными, но не идентичными друг другу, поскольку в каждом случае присутствует своя логика изложения материала. 1199 ...низложивши суровством гордого... – Святитель Филипп в своих речах обличал жестокости царя. 1200 ...В литию – Лития (греч. – усердная молитва) – часть Всенощного бдения, следующая за ектенией, начинающейся словами «Исполним вечернюю молитву нашу о Господеви». Совершается иногда в притворе храма и на паперти, иногда вне храма. Во время литии поются стихиры храму или календарному празднику. 1201 ...Подобает царствующему граду Москв Филиппа везд имти архиерея, яко нкую утварь царьскую и сокровище некрадомо... – Текст этого славника св. Филиппу сходен с текстом славника на «Господи, воззвах» Стефану, еп. Сурожскому. Однако роспев, начинающийся так же, как и в славнике Стефану, в дальнейшем развитии существенно отклоняется от него. 1202 По 50-мъ псалм. – Указание места исполнения песнопения в службе: на утрене после чтения 50-го псалма. 1203 Стихира (греч. – многостишие) – песнопение, поющееся после стихов псалмов. Различаются стихиры на «Господи, воззвах», поющиеся после стихов псалмов 140,141, 129,116, начинающихся этими словами; стихиры на стиховне, которые чередуются со стихами псалмов, соответствующими празднику или лику святого, стихиры на хвалитех, поющиеся после стихов псалмов 148 – «Хвалите Господа с небес», 149 – «Воспойте Господеви», 150 – «Хвалите Бога», стихиры на литии. Во всех этих случаях число стихир – три и более, лишь после 50-го псалма поется только одна стихира. 1204 ...Апостоломъ рвнителя... – Славник, начинающийся этими же словами, есть также в службах Иакову Ростовскому и князю Владимиру. |
| Православные обители находились в постоянном, живом и благодатном общении с народом. Ходили странники по лицу земли – правду в монастырях искать, сердце свое утешить, сомнения свои развеять. Так было сотни лет. С пренебрежением смотрело «культурное» общество на это движение Руси ко Христу, уже не понимая, что не просто к Сергию Радонежскому или Варлааму Хутынскому, а в горний Иерусалим – Град Небесный – идет народ, к Отцу, без единения с Которым в духе любви не мыслил оправдания своему существованию на земле русский человек на протяжении многих веков. Вместе с народом стал находить в монастырях разгадки своим сомнениям и Иннокентий Михайлович Сибиряков. Вера во Христа Спасителя открывалась ему в тайне сердца, известной только Богу, а потому словесному описанию или анализу подлежать не может. Но всеобщим для воцерковляющегося сознания всегда в таких случаях является понимание, что христианство существует только в своей законченной целостности, которая передана нам от древних времен, и которую нельзя расчленять на отдельные части, приспосабливая их под свои понятия, а остальное объявлять якобы устаревшим. Как отмечает М.М. Дунаев, вычленение хотя бы одной из частей (религиозно-мистической, философской, этической) неизбежно разрушает целостность, обессмысливая и обесценивая и то, что было «оставлено» как необходимое. Время поиска истины для Иннокентия Сибирякова подходило к концу. Как и все верующие, он обретал Истину в Евангелии, важнейшим событием которого является «непостижимое умом человеческим само-жертвоприношение Бога, призванное таинственным неисповедимым образом изменить судьбы человечества, судьбы мира» c. 159]. Во время своих паломничеств И.М. Сибиряков начинает пристально всматриваться в монашескую жизнь. Иноческий подвиг вызывает в нем не просто сочувствие. Монашество на Руси для многих искателей истины стало последним и убедительным ответом на вопрос о смысле жизни. Оно звало человека задуматься над своей собственной правдой, светило душе неотмирной духовной тишиной, молитвенным самоуглублением и покоем, удивляло неподдельной лаской кроткого, смиренного, любящего сердца. |
|
|
