| Над росписями храма в течение 10 лет работал выпускник петербургской Академии художеств Виктор Васнецов. Масштабы и техническая сложность предприятия потребовали колоссальных усилий, но результат оправдал трудности, тем более что использованная мастером стилизация в народном духе совпала со вкусами Святых Отцов. В настоящее время заметно, что художник не смог достичь широты врубелевского замысла, хотя тогда, на фоне общего упадка религиозной культуры, его работы воспринимались как незаурядное произведение искусства. Под кистью талантливого живописца иконы приобретают особый смысл и являются не только выражением религиозных догм. Васнецов представил их памятниками Киевской Руси, воплотив свое решение с помощью приемов древнего монументального искусства. Значительное место в композициях отведено образам деятелей прошлого: великих князей Игоря, Владимира Святославича, Андрея Боголюбского, летописца Нестора и художника Алимпия. За неимением достоверных изображений мастеру позировали знакомые и родственники, одетые в старинные костюмы и окруженные соответствующим антуражем. Невозможно не отметить точность передачи древней архитектуры, разнообразие характеров и одухотворенность письма. Росписи Васнецова погружали зрителя в поэтичную атмосферу прошлого. Сходство с древними иконами достигнуто стилизацией. Для создания монументальных образов автор увеличил фигуры, немного опустил линию горизонта и не стал увлекаться перспективой. Каждое изображение дополнила надпись в виде старославянской вязи. Стены Владимирского собора покрыты орнаментом, похожим на узоры древних киевских храмов. В причудливом переплетении цветов, веток, фантастических животных выразились декораторские способности Васнецова, его глубокие знания в области орнаментального искусства. Первые акварельные наброски всех композиций были сделаны в Москве. В Киеве выполнялись картоны или эскизы на холсте, доведенные до нужной величины. Кисти Васнецова принадлежит центральная композиция в алтаре, где помещено 10-метровое изображение Богоматери с младенцем. Канонический образ решен свободно и оригинально. Художник вышел за рамки религиозного сюжета, представив героиню в облике безупречно красивой, но все же земной женщины. Залитая сияющим золотым светом Мария идет навстречу судьбе. Ее прекрасное лицо с огромными византийскими глазами озарено внутренним светом. Ласковый и печальный взгляд выражает любовь к ребенку и ко всему человечеству, благодаря чему зритель воспринимает полотно как поэму о любви, не имеющей границ ни во времени, ни в пространстве. |
| Обратная перспектива соответствовала дуалистическому мышлению: природный мир получал принципиальную схематизацию, поскольку воспринимался «ничтожным» и не имеющим ценности. Вплоть до середины XVII в. чуть ли не античная система лещадок символизировала в моленных образах землю, а травы и маленькие папоротниковые деревца – растительность (илл. 130). Разрушая строгий иконописный канон и внося в пространственную композицию иконы элементы реального пейзажа, царские изографы стремились символизировать природный мир, который в контексте неоплатонизма стал восприниматься отражением мира небесного. Не случайно, что, получив от патриарха Никона сакральную топику, реальный пейзаж вокруг Нового Иерусалима стал походить на огромное «неоплатоническое зеркало», символически отражавшее пейзаж небесный и сакральный (ср.: Бусева-Давыдова, 1994, с. 174–181). Любопытно, что такое же «сакральное превращение» топографии обнаружится позднее в опыте св. Серафима Саровского , который даст сакральные имена тому реальному пейзажу (лесной чаще), который одновременно будет освящаться его религиозным подвигом. В обратной связи, иконописцы барокко стали изображать пейзаж так, что он порой занимал все «зеркало» иконы. Моленный образ превратился в своего рода «икону-пейзаж». Такого типа композицию мы видим на иконах из праздничного чина «Рождество Богоматери» и «Рождество Христово» крута Гурия Никитина (ок. 1681 г., Ярославский музей-заповедник). На первой иконе сцены сакральных событий «вплетены» в архитектурный пейзаж; на второй – они представлены как бы внутри растительного пейзажа, элементы которого (горки и травы) выполнены еще в средневековой системе изображения. Мир земной все еще мыслится отражением мира небесного: в XVII веке появляются своего рода иконы- «пейзажи»; повышается роль церкви в мирских делах. 131. «Богоматерь Боголюбская» с предстоящими Зосимой и Савватием Соловецкими и сценами их жития. Середина XVII века. Историко-архитектурный музей-заповедник «Коломенское», Москва. 132. Псково-Печерская обитель. |
| В жизнеописаниях святых угодников и подвижников Божиих есть такие примеры, что непрерывным внутренним созерцанием и сердечным устремлением к царице небесной, они успевали поставлять себя в совершенно сыновние и в самые живые и радостные к Ней отношения; так что удостоивались ее видимого посещения и явления. Это было, например, с преподобным Сергием Радонежским чудотворцем, св. Григорием Неокессарийским и с другими. Из ближайших к нам по времени подвижников невольно воспоминается Киевопечерский старец, подвижник Парфений. Это был чистое и непорочное дитя по сердцу и душе, и преданность его к царице небесной так была велика, что молитвенные обращения к ней почти всегда сопровождались у него сладкими слезами умиления; звал он ее совершенно по земному – своей матушкой, и когда бывало наступали Богородичные праздники, в особенности же светоносный праздник Благовещения, он ликовал и играл духом как дитя, и приходил в некоторое неописанное, восторженное м сладкое состояние. Ах братие, не припоминается ли нам нечто подобное и из нашего собственного отдаленного времени детства и невысокомудрствующей младенческой веры, когда святейший лик Богоматери умилял нашу душу, и приближение сей самой иконы ее к нашим весям и жилищам заставлял трепетать от радости наши сердца и зажигал в них святую искру благоговейной и смиренной любви к ней?! Куда все это девалось? Кто расхитил и умалил наше внутреннее сокровище нелицемерной веры, горячей любви и простодушного, хотя может быть и нетвердого еще детского благочестия? Надо все это вернуть, братие, непременно вернуть, – и то, что было несовершенно, слабо и незрело, – сделать разумным, крепким и совершенным. К этому обязывает нас христианский долг наш, и даже простое человеческое достоинство наше; ибо не назад же в самом деле должны мы идти, не портиться только и падать все ниже и ниже, а развиваться к лучшему и подвигаться вперед от совершенства к совершенству. Если нельзя нам, по многосложности наших житейских занятий употреблять столько времени на религиозные созерцания и молитву, как это делали святые угодники и подвижники Божии в своих келлиях, и как может быть самим нам хотелось бы иной раз, – то будем делать это по возможности. |
| колодцах, я того не видала, что здесь, ни на Калужке, ни в Оптиной, ни в Белых берегах». И затем, продолжая исследование о своем видении, она вопрошала своих спутниц: «ну что ж вы видите? Колодезь-то обрублен что-ль»? Обрублен, отвечают ей. «А еще что же там»? Да что ж больше? отвечают ей – земля да вода. И так ничего особенного ими не видится. А Азбукина все еще видит то же самое видение и не перестает делать, свои исследования. Вышеупомянутый иеромонах в облачении тотчас же, как вошел в часовню, начал водосвятное молебствие и по совершении его пошел кропить людей, между коими были три или четыре бесноватых. А Азбукина в это время стала с прочими прикладываться к часовенным иконам, и зашла с другого бока колодца, дабы испытать, не был ли, – не касался ли ей давеча только отсвет этих самых икон. Нет. И теперь икона пребывала в том же свете неизменною. Занимательно ей также было, когда передали ей лепту усердия опустить в воду источника, чтобы посмотреть, как эта лепта упадет на икону. И что же? лепта опущена и из виду скрылась, а на иконе не оказалась. Наконец последнее действие исследования не столько занимало Азбукину, сколько могло страшить ее, судя по ее рассказу: «как только станут черпать воду из колодца и болтнут, бадьею, того и гляжу, что повредят икону. Но потом смотрю икона, как была, так и есть, все в том, же и том, же светозарном виде неприкосновенна». Так и пошла от чудного видения своего Азбукина в купальню, ни кому ничего не говоря, кроме того, что «ей тут очень понравилось» и что всегда она будет ходить сюда, и разве тогда не пойдет, когда Бог отнимет у нее руки и ноги». Сия раба Божия, по своему, доброму устроению душевному, как сначала утаилась от того, что видела, так и, в последствие, продолжала таиться, думая, что может быть «не приходится про это говорить кому либо, кроме духовного ее отца». И вот выпал ей этот рассуждаемый ею случай. К празднику Казанской Богоматери пришла она в Казанскую Боголюбскую женскую общину и на самый праздник исповедалась, и в это то время, кроме тайны покаяния, слегка высказалась о виденном, и уже была убеждена рассказывать все здесь записанное до возможной подробности. |
| Интерьер храма просторный и светлый. Парные окна на гранях барабана заключены здесь в общие ниши. Центральный объем перекрыт куполом, в апсиде - конха, в трапезной и нижнем ярусе колокольни - коробовые своды. Сохранившаяся в церкви масляная живопись - типичный пример провинциальных настенных росписей нач. 20 в. В сер. 20 в. была поновлена, в алтаре - написана заново. В куполе храма написана " Новозаветная Троица " . На южной и северной стенах композиции расположены в два яруса. Помимо традиционных сцен богородичного цикла (верхний ярус) внизу, на северной стене помещено изображение " Боголюбской Богоматери " , которое чаще встречается на иконах. Нижний ярус западной стены занят евангельскими сценами. В растительном орнаменте в барабане и на стенах присутствуют элементы модерна. Главный иконостас 3-й четв. 19 в. -выразительное произведение в духе позднего классицизма, но уже с влиянием эклектики, особенно заметным в псевдобарочном декоре. Иконы относятся к тому же времени. Иконостас представляет собой монументальное сооружение, состоящее из трех ярусов, последовательно уменьшающихся кверху. В нижнем объединенные попарно колонны несут крепованный антаблемент; следующий ярус заключает в себе крупную арку - на ней помещены медальоны в картушах, а в центре - " Распятие " с исходящими от него лучами; верхний ярус составляют три иконы (средняя более высокая) с трехлопастной арочкой в завершении. Увенчан иконостас еще одним " Распятием " с фигурами ангелов по сторонам. Вычурный резной декор сосредоточен в основном в среднем ярусе, на царских вратах и в обрамлении восьмиугольных икон по краям. Более однообразен рисунок резьбы в изображении виноградных лоз на колонках нижнего яруса. В надпрестольной сени (посл. трети 19 в.) черты эклектики проявились более заметно, чем в иконостасе. Четыре витые колонки и покоящийся на них антаблемент с трехлопастными арками посредине сплошь покрыты обильной резьбой, особенно дробной в пропильных подзорах. Двухъярусный иконостас южного придела трапезной - сборный. В его нижнем ярусе (2-я пол. 19 в.), выполненном в духе эклектики, выделяются резные драпировки над царскими вратами. |
| Так воодушевлял он дружину свою... Он не собирал золота и серебра, но расточал то на дружину, то для спасения души своей. Не было области в России, где бы не хотели повиноваться ему и где бы о нем не плакали. 401 В Новгороде он княжил только год, но и в один год он разгромил мятежную Чудь, грабившую Псков и пределы Новгорода. Прежде того в 1168 г. он принимал самое жаркое участие в войне Князей южных с Половцами, окончившейся славной победой. Самый же блистательный подвиг его веры и храбрости, относится к делу 1173 г. против 50 000 войска суздальского. Он скончался июня 14, 1180 г. 402 Андрей Боголюбский, в молодых летах сражаясь под знаменами отца своего, много раз отличался подвигами храбрости, сильной упованием христианским. Особенно чудно было спасение его от смерти в 1152 г. В жаркой битве копье его раздробилось, шлем слетел с головы, щит упал на землю, но Андрей спасся, спасаясь надеждою. 403 Храбрый и благочестивый, Андрей тяготился в душе нерасчетливым властолюбием отца своего, и в 1155 году тайно удалился с юга в суздальскую землю с чудотворной иконой Богоматери. 404 В 1157 г. Ростовцы и Суздальцы признали Андрея своим Великим Князем, так как давно уважали его. Андрей искренне желал трудится достойно души боголюбовой: два великолепных храма – один в Боголюбове, другой во Владимире, были памятниками изумительно щедрого усердия его к Богу. Он довольно трудился и для христианского просвещения. В 1164 г. (одержана им блистательная победа над мусульманами Болгарии). Чувствуя, как гибла Россия от раздробления власти по уделам, он старался ввести единодержавие и ошибки своей слабости заглаждал глубоким смирением пред Судом Божьим, наказывавшим страсть. За любовь к Господу, Господь удостоил его страдальческой смерти: люди, осыпанные благодеяниями его, убили его в Боголюбове (в 1174 г.), последние слова его были: Господи! в руце Твои предаю дух мой. 405 § 44. Иноческая жизнь Как в Греции, так и в России, лучшими училищами благочестия были монастыри. Они явились в России вслед за тем, как введена была вера в России. |
| Накануне выезда из Тулы, т. е. 29 июля, Михаил Иванович отстоял всенощное бдение, а в самый день отъезда литургию, молебен о путешествующих и пошел «попросить благословения» у Богоматери пред ее иконою, именуемой «Боголюбской», которая особенным образом чтится в Туле. Горячая молитва подкрепила молодого путешественника и прежнее тревожное состояние духа уступило место снова его «пламенному желанию». Воротившись домой спокойным, счастливым и веселым, он не смутился, когда увидел что на всех окружающих видна была печаль по поводу предстоящей разлуки. Когда приблизился момент «последнего целования» и родители приступили с «образом Спасителя в вызолоченном окладе», чтобы благословить своего сына, все родные громко рыдали, оставался невозмутимо спокоен лишь один Михаил Иванович. «Не знаю, что со мною делалось, пишет он в дневнике, я точно ехал на дачу за 20 верст, не выронив слезы, тогда как все плакали». В пять часов поезд тронулся из города. Отец, мать, дяда Кондратий Дионисьевич с женою, брат Иван Иванович с женою и много других родственников поехали провожать путешественника. За заставой Михаил Иванович простился с отцом, «выронив несколько слез» с обеих сторон. Здесь же простились и некоторые родные, но мать и брат с женою и двоюродного сестрою Мариею Кондратьевною провожали до Дедилова. Здесь произошло трогательное расставание между сыном и матерью. Мать и сестра рыдали, прощаясь с Михаилом Ивановичем, но и последний не был в состоянии сдерживать душивших его слез и в свою очередь плакал горько. Усадивши мать его в карету, он «несколько раз возвращался, чтобы их поцеловать и сказать «прости», Бог весть, на сколько времени!» Между братьями, жившими весьма «ладно» с детства до последнего времени, расставание было довольно холодное. «С братом мы прощались, говорится в дневнике холодно. Не знаю что это значило: или по вражьему завистливому оку, или чрез людей, он во мне вовсе изменился; в последнее время даже мало говорили, но видно так Богу угодно. Я не мало об этом скорбел, даже плакал». В два часа пополуночи родные «покатили по дороге в Тулу», а Михаил Иванович поехал на Богородск. |
| Юноши и девы, возрастающие в невинности и чистоте! Дорожите, как величайшей святыней своею невинностию и непорочностию, и помните, что вы избранные и любезнейшие чада пречистой девы Марии. Равно и вы, избранные мужи и жены, произнесшие ради Господа обет девственности и целомудрия, укрепляйтесь в своем великом подвиге примером неискусобрачной матери Господней и утешайте себя в борьбе с плотию тою отрадною мыслию, что непрерывно взирает на вас с любовию и небесным благоволением святая дева Мария. Но и вы, вступившие в брак честен и блюдущие святыню супружества, не думайте, что при ваших обязанностях вы лишены возможности стоять в близком благодатном союзе с пречистою девою Богородицею. О, будьте уверены, что велик пред очами ее будет и ваш подвиг, если вы сумеете господствовать над своими страстями, если чисты и целомудренны будете в своих помыслах, воздержны и верны в своих супружеских отношениях. Ибо как есть целомудрие девственности, так есть и должна быть в своем роде и в известной степени целомудренность супружества. И если нельзя всем стоять на одинаковой высоте подвига, то всем можно стяжать полное благоволение царицы небесной посильным подвигом внутреннего самоочищения и трезвенности. Напротив, ничто так не гнусно пред очами царицы небесной и ничто так скоро не удаляет нас от ее милости и благоволения, как сладострастные мечты, испорченность сердца и непотребство поведения. Не от того ли такою неустроенною и нездоровою представляется современная жизнь нашего общества, что мутной и грязной струей отвсюду врывается в нее развращение, и что животные инстинкты берут верх и господствуют над умами и сердцами большинства нынешних людей. Как часто наше юношество и молодость ходят уже с печатью преждевременного растления; как ослабела строгость нравственных начал в наших семьях, и как мало и редко вообще стала примечаться наклонность к подвигам благочестия и жажда высоких духовных наслаждений! О, как-бы не отвратила вовсе своего взора от нас грешных матерь Божия, как некогда Господь отвратил взор свой от развращенных допотопных людей, потерявших все духовное и обратившихся в плоть, по выражению писания! Да не будет, да не будет сего! Но обратим опять свою мысль к словам архангельского приветствия Богоматери. |
| Заговор и убийство князя Андрея В 1174 г. князь пал жертвой заговора, главную роль в котором играл приближенный к нему боярский род Кучковичей (позднее предание о том, будто из этого рода происходила жена князя Андрея, не заслуживает доверия): князь был убит ночью 29 или 30 июня в своем Боголюбовском дворце. Подробный рассказ об этом («О убьении Андрееве»), записанный очевидцем или со слов очевидцев, сохранился в пространной редакции в Киевской летописи, в краткой - во Владимирской. Точность этого рассказа подтвердило обследование останков святого в 1934 г. Среди приближенных князя, недовольных его строгостью, составился заговор, во главе которого стали: Яким Кучков, шурин Андрея по первой жене (мстивший князю за казнь брата), Петр, зять Якима, и Анбал ключник, родом ясин (с Кавказа). Заговорщики в числе 20 человек пришли к спальне князя и выломали дверь. Князь хотел схватиться за меч, который принадлежал некогда св. Борису , но меча не было: Анбал заблаговременно убрал его. Несмотря на свой преклонный возраст, князь был еще очень силен и безоружный оказал убийцам значительное сопротивление. «Горе вам нечестивые! сказал Андрей, зачем уподобились Горясеру (убийце Бориса)? какое зло я сделал вам? Если кровь мою прольете, Бог отомстит вам за мой хлеб». Наконец князь пал под ударами. Заговорщики думали, что князь убит, взяли тело своего сотоварища, нечаянно убитого ими в схватке, и хотели удалиться, но услышали стон князя, который поднялся на ноги и пошел под сени. Они воротились и добили князя, прислонившегося к лествичному столпу. Утром заговорщики убили княжеского любимца Прокопия и пограбили казну. Они опасались было мщения со стороны владимирцев и послали им сказать: «Не собираетесь ли вы на нас? не одною нашею думою убит князь, есть и между вами наши сообщники». Но владимирцы встретили равнодушно совершившийся факт. За убийством князя и грабежом его дворца последовали убийства княжеских посадников и тиунов и грабеж домов их; пограбили также и иностранных мастеров храма. Грабежи и убийства княжеской администрации происходили в самом Владимире и по всей земле («в волости») и прекратились лишь после крестного хода с Владимирской иконой Богоматери. |
| Принесши молитву Богоматери в Шербенском монастыре, куда пришли «пеша и необуванными ногами, по острому каменю и жестокому пути», Динара выступила против врагов, и взявши копье, устремилась на персидские полки и поразила одного персианина. Враги ужаснулись ея голоса и обратились в бегство. Динара «отняла» голову персидскаго царя и на копье принела ее в Тавриз; города покорились ей и она с богатыми сокровищами воротилась в свое отечество. Добыча ея «блюдо лалное 231 , и камение драгие, и бисер, и злато, и вся царские потоебы еже взя от перс»-все это роздано было в домы Божии. Потом она правила народом 38 лет и оставила власть свою сродникам «даже до днесь нераздельно державство Иверское пребывает, а нарицается от рода Давида царя еврейскаго, от царского колена» 232 . Академик М. и. Броссе, издавший эту повесть с историческими объяснениями, полагает, что под Динарой разумеется Тамара Великая, хотя он и знает из Картлис Цховреба, что Динара была Эретской царицей и жила за три века до славной Тамары. Динара два раза упоминается в грузинской летописи 233 ; известно, что она была родная сестра Гургена Эриставт-Эристава, и обратила сына своего Ишханика и еретика Эрети в православие, a более подробных сведений об ней нет в Картлис Цховреба потому, что Эретское царство имело свою летопись, которая, к сожалению, находится пока в неизвестности. Мнению М. И. Броссе можно было бы придать известную степень вероятности, если бы имя Динары совсем не встречалось в грузинской истории, но она историческая личность и хорошо известна нашим отечественным летописцам и армянским писателям. Тамара слишком близко была знакома русским, чтобы смешивать ее с Динарой. Тамара была замужем за русским князем Георгием, сыном Андрея Боголюбского, и вследствие своих блистательных побед была известна Руси. Считаем также неосновательным ни на чем необоснованное мнение академика Н. Г. Устрялова, будто сказание о царице Динаре не отличается большою стариною и есть басня, которую рассказывали в России грузины при царе Михаиле Феодоровиче и его преемнике 234 . |
|
|
