| Сергей и Татьяна Курбаковы нашли друг друга по молитвам святых Петра и Февронии 23 сентября 2011 г. 11:10 Молодежному клубу в честь святых Петра и Февронии исполнилось четыре года При храме Успения Пресвятой Богородицы в Путинках действует молодежный клуб, одна из задач которого – помочь одиноким людям найти свое семейное счастье. Каждое воскресение здесь служатся молебны с акафистом святым покровителям супружества. Только в этом году в Успенском храме венчались семь семейных пар. Помолиться о помощи Божией в создании семьи приходят не только москвичи. В Успенской церкви можно встретить прихожан из храмов Истры, Подольска, Зеленограда и даже Твери. «Конечно, заказать молебен святым покровителям супружества и у себя в храме не проблема, - размышляет жительница Жуковского, Мария (имена респондентов изменены), - но здесь уже сложился определенный круг общения, особая атмосфера, люди приходят с конкретными намерениями и самое главное, подавляющее число из них – воцерковлены». Последнее условие не случайно. Поговорите с представительницами прекрасного пола и вы узнаете, что их требования к личным качествам будущего супруга вряд ли можно назвать завышенными. Первое – он должен быть православным и стремился жить по заповедям Христа, а второе – чтобы просто был мужчиной (мог взять на себя ответственность, вел за собой, крепко стоял на ногах). Многих судьба привела в храм именно из-за неудач в семейной жизни. Татьяне 26 лет, ее первый брак распался. Вскоре после свадьбы выяснилось, что муж любит ночную жизнь, а Татьяне это было не по душе. В одиночестве она провела ни одну бессонную ночь, прежде чем поняла, что живет с совершенно чужим ей человеком. «К Богу пришла скорбями, - грустно улыбается она. – Но теперь я знаю, какой человек мне нужен. Жаль только, что воцерковленные мужчины очень не решительны и мне трудно познакомиться в своем храме. Я же не могу подойти там к понравившемуся человеку и сказать - не пригласите ли вы меня в Пушкинский, там интересная выставка?». У Галины другая проблема. Несмотря на то, что в ее окружении много молодых людей (она инженер на авиационном предприятии), девушка привлекательна и остроумна, ей трудно найти спутника жизни. Молодые люди знают ее твердое правило – близкие отношения только после свадьбы и не спешат ухаживать за ней, предпочитая может быть менее интересных, но более свободных в отношении с мужчинами молодых женщин. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 10 голосов: 4.5 из 5) Прослушать стихотворение 34:50 Давным-давно был в некотором царстве Могучий царь, по имени Демьян Данилович. Он царствовал премудро; И было у него три сына: Клим- Царевич, Петр-царевич и Иван- Царевич. Да еще был у него Прекрасный сад, и чудная росла В саду том яблоня; всё золотые Родились яблоки на ней. Но вдруг В тех яблоках царевых оказался Великий недочет; и царь Демьян Данилович был так тем опечален, Что похудел, лишился аппетита И впал в бессонницу. Вот наконец, Призвав к себе своих трех сыновей, Он им сказал: «Сердечные друзья И сыновья мои родные, Клим- Царевич, Петр-царевич и Иван- Царевич; должно вам теперь большую Услугу оказать мне; в царский сад мой Повадился таскаться ночью вор; И золотых уж очень много яблок Пропало; для меня ж пропажа эта Тошнее смерти. Слушайте, друзья: Тому из вас, кому поймать удастся Под яблоней ночного вора, я Отдам при жизни половину царства; Когда ж умру, и все ему оставлю В наследство». Сыновья, услышав то, Что им сказал отец, уговорились Поочередно в сад ходить, и ночь Не спать, и вора сторожить. И первый Пошел, как скоро ночь настала, Клим- Царевич в сад, и там залег в густую Траву под яблоней, и с полчаса В ней пролежал, да и заснул так крепко, Что полдень был, когда, глаза продрав, Он поднялся, во весь зевая рот. И, возвратясь, царю Демьяну он Сказал, что вор в ту ночь не приходил. Другая ночь настала; Петр-царевич Сел сторожить под яблонею вора; Он целый час крепился, в темноту Во все глаза глядел, но в темноте Все было пусто; наконец и он, Не одолев дремоты, повалился В траву и захрапел на целый сад. Давно был день, когда проснулся он. Пришед к царю, ему донес он так же, Как Клим-царевич, что и в эту ночь Красть царских яблок вор не приходил. На третью ночь отправился Иван- Царевич в сад по очереди вора Стеречь. Под яблоней он притаился, Сидел не шевелясь, глядел прилежно И не дремал; и вот, когда настала Глухая полночь, сад весь облеснуло Как будто молнией; и что же видит |
| Глава 1 Кончина людей Таинственные предзнаменования кончины людей а) Мой отец рассказывает г-н Теплов был крепкий старик, он умер 4 октября 1877 года, имея от роду 63 года. За всю свою жизнь он почти что ничем не хворал. Мой старший брат занимавший дипломатический пост в Константинополе совершенно случайно тогда приехал по делам службы в Петербург, хотя незадолго до того уже был здесь в отпуске, и никто из домашних не рассчитывал его так скоро увидеть снова. Отец умер от апоплексии мозга; он заболел 3 октября, приблизительно в шесть часов утра, а 4 октября, промучившись весь день и всю ночь, скончался ровно в это же время. Утомленный бессонной ночью, брат заснул в соседней комнате. За несколько минут до шести часов, повинуясь как бы какому-то внушению, он вскочил с дивана и бросился в комнату умирающего; благодаря этому обстоятельству он мог присутствовать при последнем вздохе отца. Прошло несколько минут; мы с братом вышли в гостиную, чтобы переговорить о предстоящих похоронах. Брат попросил узнать, который теперь час на кухонных часах, так как каминные часы в гостиной почему-то остановились и показывали только шесть, т. е. остановились на моменте смерти отца. Горничная ответила, что в кухне часы стоят на шести часах. Это было тем удивительнее, что часы эти были с гирями, которые, в данное время, едва спустились до половины запаса своих намотанных цепей и, следовательно, могли бы идти, не останавливаясь. Тогда брат сказал, чтобы я взглянул на часы во второй гостиной. Я тотчас же отправился туда, находившиеся там старинные бронзовые часы показывали тоже шесть, и маятник их не двигался. Надо заметить, что в первой гостиной часы были с месячным заводом, а во второй – с недельным. Подобное совпадение нас заинтересовало, и мы сейчас же пересмотрели все часы в нашей квартире, в том числе и карманные; все они показывали тоже шесть часов. Предположение, что все часы были не заведены, не выдерживало критики, так как достаточно было дотронуться до их маятников или стержней заводов, как они немедленно же начинали идти. Мы подивились этой странной, необъяснимой связи между часами и жизнью человека и не могли не рассказать о ней псаломщику Исаакиевского собора – старику лет за семьдесят, – который явился читать над покойником псалтирь. |
| Глава первая. Кончина людей Таинственные предзнаменования кончины людей а) Мой отец, рассказывает г. Теплов, был крепкий старик, – он умер 4 октября 1877 года, имея от роду 63 года. За всю свою жизнь он почти что ничем не хворал. Мой старший брат, занимавший дипломатический пост в Константинополе, совершенно случайно тогда приехал по делам службы в Петербург, хотя незадолго до того уже был здесь в отпуске, и никто из домашних не рассчитывал его так скоро увидеть снова. Отец умер от апоплексии мозга; он заболел 3 октября, приблизительно в шесть часов утра, а 4 октября, промучившись весь день и всю ночь, скончался ровно в это же время. Утомлённый бессонной ночью, брат заснул в соседней комнате. За несколько минут до шести часов, повинуясь как бы какому-то внушению, он вскочил с дивана и бросился в комнату умирающего; благодаря этому обстоятельству, он мог присутствовать при последнем вздохе отца. Прошло несколько минут; мы с братом вышли в гостиную, чтобы переговорить о предстоящих похоронах. Брат попросил узнать, который теперь час на кухонных часах, так как каминные часы в гостиной почему-то остановились и показывали только шесть, т. е., остановились на моменте смерти отца. Горничная ответила, что в кухне часы стоят на шести часах. Это было тем удивительнее, что часы эти были с гирями, которые, в данное время, едва спустились до половины запаса своих намотанных цепей и, следовательно, могли бы идти, не останавливаясь. Тогда брат сказал, чтобы я взглянул на часы во второй гостиной. Я тотчас же отправился туда, но находившиеся там старинные бронзовые часы показывали тоже шесть, и маятник их не двигался. Надо заметить, что в первой гостиной часы были месячного завода, а во второй – недельного. Подобное совпадение нас заинтересовало, и мы сейчас же пересмотрели все часы, какие только были в нацией квартире, считая, в том числе карманные; все они показывали тоже шесть часов. Предположение, что все часы были не заведены, не выдерживало критики, так как достаточно было дотронуться до их маятников или стержней заводов, как они немедленно же начинали идти. Мы подивились этой странной, необъяснимой связи между часами и жизнью человека и не могли не рассказать о ней псаломщику Исаакиевского собора – старику лет за семьдесят, – который явился читать над покойником псалтирь. |
| Жизнебиение Сегодня ночью я был кормящим папой. Жена мама Аня уехала к приболевшему сыну Феде, который очень по ней скучал у тещи. Мы разделились, чтобы помочь обоим сыновьям. Отправил жену в том числе и отдохнуть: бессонные ночи ее вымотали. Сын родился недавно, всего пару недель назад, но хлопоты еще те. Маш у ей в окно рукой и иду «на работу». Осматриваю старенький холодильник, куда мама нацедила в банки грудного молока. Надо будет всю ночь его подогревать, потому что сын ест в два раза больше других детей. Да и сам он родился под пять кило, вот и гуляет на всю катушку. Отъедается. Вспоминаю, где у нас лежат батарейки, всегда готовые для помещения их в игрушки старшего сына. Вытаскиваю их из игрушек и заряжаю радионяню, чтобы попытаться совместить полезное с приятным. Завожу будильник: каждые три часа надо быть около сына и выполнять его приказания. Покормить, перепеленать, опекать новорожденного сына и... пис а ть эту статью. Дело весьма не простое, потому что большую часть времени провожу то на кухне, то в ванной и у кроватки сына. Радионяня попискивает в ответ сыновним покрякиваниям. Чайкой и котенком сообщает о том, что он есть. И вот уже бегу на кухню, потом постирать пеленки, тут же подогреваю в кастрюле мамино молоко в бутылочке. По ходу мою недомытую посуду. Смотрю на остывшую в тумане от суеты Москву. Жадно пью сваренный женой компот, будто боюсь, что не прибудет в груди молока. Волнение. Повеселила днем приходящая из поликлиники медсестра, спросив, кем я работаю. Я ответил, что сторожем. Внимательно на меня посмотрев, записала меня все-таки охранником. Видимо, для поднятия моего престижа. Приятно, когда о людях думают. Тихон тихо лежит в главной комнате, среди массы книг. Его прадедушка Владимир Прокофьевич прошел всю войну, закончив ее в чине полковника. Квартира досталась нам от него. В ней давно не было ремонта, но мы не стремимся сделать ее под евро – нынче модную тенденцию. Мы просто тут живем. В ящичках недалеко от сына лежат многочисленные награды прадеда, стоят написанные им книги. В шкафу притаились китель и папаха, которую часто надевает старший сын Федор, скача, будто на коне. По ходу разрисовывая фломастером обои. Книг так много, что иногда кажется, будто мы живем в библиотеке. Некоторые гости, приходя к нам, не всегда понимают, где мы храним вещи. В жениной семье все много читали и читают. Как только улучается минутка, жена притаивается где-нибудь с книгой в руках. На днях обсуждали воспоминания Витте. Папа жены, Владимир Владимирович, – доктор физматнаук; жена его, Валентина Прокофьевна, – кандидат тех же наук. Да и их дочь, моя жена, имеет два высших образования. В общем, попал в образованную и читающую среду. Но вот опять слышу сопение сына и бегу к нему. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Далекий март Рассказ-воспоминание 04.03.2021 759 Время на чтение 11 минут – Хотите, напишу рассказ об этой пепельнице? – с веселой дерзостью говаривал молодой Чехов в пору расцвета своих творческих сил. А ведь и в самом деле, можно написать рассказ даже о пепельнице. Но только не о всякой и не о пепельнице вообще, а именно «об этой», особенной для вас, знакомой вам до каждого пятнышка и щербинки, коротавшей с вами не одну бессонную ночь, когда вы мучились над словом никому, кроме вас, непонятной и неведомой мукой. Когда я вспоминаю отцовскую усадьбу, я думаю, что мог бы написать о каждой крыше, о каждом столбике и жёрдочке в заборе, о каждой верёвочке, заботливо повешенной отцом на гвоздь, и даже о самом гвозде… Ибо для других этот гвоздь – просто гвоздь, а для меня притча, для других наша баня – только баня, а для меня – целая история, для других чурка, стоящая у поленницы, – всего лишь старая, облупленная чурка, а для меня с нею связана целая драма. Да, обыкновенная комлевая чурка, на которой тешут колья и осенью рубят петухов, может хранить человеческую драму… Далёкой ранней весной, в марте, против наших ворот остановился зелёный грузовик с кузовом, накрытым блекло-рыжим пологом. Шофер, молодой мужчина, проворно выскочил из кабины, поднял складной капот и склонился над мотором. Долго хлопотал он возле машины, приносил из инструментального ящика, расположенного под сиденьем, разнокалиберные ключи, болтики и гайки, потом бросал их снова в ящик и торопливо закуривал папиросу. Я вышел на улицу и стал ходить вокруг машины, сначала поодаль, потом всё ближе, пока не осмелел настолько, что даже заглянул, навалившись на покатое крыло, в перевитый трубами и жёлтыми проводками мотор и осторожно потрогал их пальцем. Шофёр не заговаривал со мной, но и не прогонял меня, занятый своим делом. Только иногда он подмигивал мне с видом заговорщика и снова крутил какие-то гайки, дул в медные трубки, сплёвывал в размякший у дороги серый снег. Стало уже совсем сумеречно, а он всё метался от мотора к кабине, менял ключи и отвёртки, до одышки крутил рукоятку. Мне стало зябко и скучно, и я уже намерен был оставить машину, но в это время он вдруг взглянул на меня значительно и серьёзно, приподнял шапку тылом грязной от мазута руки и спросил: |
| Закрыть «Пришёл душе славянской звёздный час…» 30.04.2022 353 Время на чтение 8 минут Источник: Камертон На гранях мирового слома, Что четко обозначил век, Довольно слов, Да будет Слово, Простое, чистое, как снег. Рождённое великой болью Из непомернейшей нужды, Оно засветится любовью На каждом атоме вражды... Аз есмь! Когда облечься письменною плотью Пришёл душе славянской звёздный час, Ту плоть Кирилл и брат его Мефодий Определили первой буквой – Аз. «Аз есмь» – мой предок тонкой вывел кистью Слова Творца, те самые, что Он Вписал нам в сердце, как венец всех истин, Как главный над законами Закон. Летели годы, дни, Россия крепла На радость Богу – сатане на страх, То поднимаясь фениксом из пепла, То падая опять почти во прах. Когда же чужеземная зараза Вползла незримо в русские сердца, Мы отделили наше «я» от Аза И первым поместили от конца. Сегодня мир охвачен общим тленьем. Но мы всему, что утеряло честь, С российским нескончаемым терпеньем Ответствуем уверенно: – Аз есмь! Жива души уступчивая сила, Жива в душе торжественная песнь, Жива Земля, пока жива Россия. Аз есмь! Пересвет Всю-то ночь не смыкаются очи, Занимается свет в облаках. Над обителью громы грохочут, Блещут молнии в дальних лугах. «Отче наш» я шепчу, Но в часовне Не молитвой полна голова, В голове чем темней и бессонней, Тем светлей вызревают слова: «Я обет монастырский нарушу, У посада вериги сложу И надену кольчугу, и душу, Как за друга, за Русь положу. И уста ратным кличем отверзну, И отправлю его в Небеси: Солнце битвы, желанное сердцу, Утоли все печали Руси!» 22 июня В тот самый длинный день, в день ущемленья ночи увёртливая тьма готовила реванш. Был верховод её в своих расчётах точен, он всё предусмотрел, как извести славян. Лишь не учёл их душ безмерные просторы, безмолвие снегов, загадочность болот. Священная война! Вошла ты в наши поры, как чудный элексир, как шпальный креозот. Когда сегодня шут на голубом экране твой пепел шевелит, тревожа наш покой, ему и невдомек, что он смертельно ранит |
| К сожалению, эта непередаваемая прелесть морского переезда была не продолжительна. Часа через два или и менее того, сонный слух стал различать переговор голосов, спуск на воду весел, хлестание паруса. Проснувшись, мы увидали, что приблизились к берегу низкому, плоскому и пустому. Нам не замедлили объяснить, что мы находимся в Мазома 343 , что плавание кончено и нам предстоит немедленно выбираться на берег, чтобы судну дать возможность еще при том же ветре идти далее в свое место. Не хотелось мне расстаться с таким привольем и раздольем, да нечего было делать, из минутных мореходов нам опять пришлось сделаться пешеходами, а что и того хуже – проститься (по крайней мере мне) с дальнейшим сном. Высадившись на берег и захвативши с собой багаж свой, мы пошли отыскивать „каливу“ рыболовного стражника. Все это я делал как сонный, но вид или, как выразился недовольный товарищ, зрак ожидавшего нас приюта заставил меня вполне очнуться. Мною овладело отчаяние. Я вызвался провесть остаток ночи под открытым небом, но дело найдено было рискованным, да оказалось, пожалуй, и невежливым отнестись так к гостеприимному крову, где для нас было приготовлено. И точно. По крайней мере, на мою долю выпала честь при этом занять то, что носило имя постели. Очевидно, что ни на какой сон после сего нельзя было расчитывать. Не имей я прецедентов печальной бессонницы в Енидже, в Прилепе, в Охриде и пр., я мог бы потерять всякое терпение, больше – дойти до остервенения. Конечно, и бывший когда-то сосед мой Август тоже ночь фатального дня победы не спал и тревожно бродил по берегу между палатками своего десанта, но утешение от сего совпадения обстоятельств было слишком незначительно перед напором ожесточенных врагов, отвсюду устремлявшихся на свою жертву, с которыми ничего бы не сделал и сам Victor Actiacus. Провертевшись с боку на бок до самого света, я вышел на чистый воздух, чтобы хотя сотряхнуть с себя незримых плотоядцев, и с разбитым сердцем выслушал радушный привет г. Ергаки: καλημρα! Он поспешил сообщить к сведению моему, что заказанные для нас в городе (Превезе) лошади уже пришли. Ждать тут больше, значит, было нечего. Кое-как освежившись водою, мы бессознательно по привычке поискали кругом себя Терпка для укладки багажа, и со вздохом убедились, что он уже принадлежит к безвозвратному прошлому. Стражник поднес нам по микроскопической фильджане (чашечке) кофе и получил от нас за ночлег 6 пиастров. |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Башня постоянства «Башня постоянства» — история Гертруды фон Ле Форт о том, что слово святого как нож отрезает от мира, пробуждает к Богу. История, проникнутая экуменической болью, ужасом перед гонением христиан над христианами же. О истинном единстве христиан: в страданиях на кресте мира, в любви друг к другу, по которой, ведь, и узнают истинных учеников Господа… «Господи! По Твоей неисповедимой воле те, кому Ты доверил в нашей стране хранить веру отцов, сочли себя судьями и гонителями других, тех, что в пору атеистического ослепления исповедовали – хотя и в иной, чуждой нам форме, – отринутую веру в Тебя. Ты дал им силу сохранить верность этой вере, жертвуя свободой, а порой и жизнью; Ты даровал им в эпоху бесстыдной погони за благополучием и успехом готовность к самопожертвованию и восхвалению Твоего имени на галерах и в мрачных темницах; Ты ниспослал им непреходящую славу и честь своими муками утвердить муки Христа. По Твоей воле, Господи, до конца испили они чашу страдания, дабы пробудить мое отпавшее от Тебя сердце. Да будет же Твоя воля и на то, чтобы сердце это ныне вступилось за своих спасителей. Даруй мне милость исповедовать веру в Тебя, которую они вернули мне, в Церкви наших отцов и как чадо Ее явить любовь и уважение преследуемым и до конца дней моих быть живым доказательством того, что и нам, детям старой веры, не чуждо сострадание. И пошли мне силы безропотно сносить сомнения в моей правоверности во искупление неискупимой в человеческом разумении вины перед гонимыми. Каюсь в этом грехе за своих братьев и сестер, которые еще лишены милости раскаяния. И предаю надежду свою на окончательное примирение и воссоединение всех христиан во власть Твоей безграничной Любви». Гертруд фон ЛЕФОРТ БАШНЯ ПОСТОЯНСТВА Моим дорогим спутникамм во время путешествия в Эг-Морт, Петеру и Клоду Шифферли, с любовью посвящается Герцог Бово прибыл в Эг-Морт в чрезвычайно дурном расположении духа: его высокая покровительница, всемогущая маркиза, на сей раз не захотела даже слушать об очередной отсрочке злополучного путешествия. И ему пришлось наконец отправиться в эту забытую Богом дыру, где он, терзаемый болотными комарами и удрученный впечатлениями от призрачного, почти зловещего ландшафта, провел бессонную ночь. Утром он, повинуясь долгу, посетил мессу и теперь в сопровождении своего капеллана собрался наведаться в печально известную Башню Постоянства , где содержались узники. |
| Пастырское изучение людей и жизни по произведениям Ф.М. Достоевского Достоевский раскрывает в своих сочинениях стройное и весьма полное миросозерцание: все разнообразнейшие частности жизни и мысли, нескончаемой вереницей проходящие пред его читателем, проникнуты одной нравственной идеей. В начертании бесчисленных типов из самых разнообразных областей общественного быта — от схимника до социалиста, от младенцев и философов до преклонных старцев, от богомолок до блудниц — Достоевский не пропускает ни одной картины, ни одной, можно сказать, строки, привязанной так или иначе к своей идее. Богатство нравственного содержания автора так обильно, так стремительно спешит оно излиться, что ему мало двенадцати толстых томов и шестидесятилетней трудовой жизни, чтобы успеть высказать миру желаемые слова. Томимый жаждою этой проповеди, он не успевает усовершать свои повести с внешнехудожественной стороны и вместо обычного у других писателей растягивания и пережевывания иногда малосодержательной идейки на сотни страниц разных картинок и типов наш писатель, напротив того, громоздит спешно и сжато идею на идею, психический закон на закон; напряженное внимание читателя не успевает догонять его глаз, и он, поминутно останавливая свое чтение, обращает свой взор снова на перечитанные строки — настолько они содержательны и серьезны. He малопонятность изложения тому причиной, не туманность мысли, а именно преизливающаяся полнота содержания, не знающая себе подобной во всей нашей литературе. Читать Достоевского — это хотя сладостная, но утомительная, тяжелая работа; пятьдесят страниц его повести дают для мысли читателя содержание пятисот страниц повестей прочих писателей, и вдобавок нередко бессонную ночь томительных укоров себе или восторженных надежд и стремлений. О ЧЕМ ПИСАЛ ДОСТОЕВСКИЙ …Достоевский-психолог — один и тот же на расстоянии всей своей литературной деятельности. Скажем больше. Он все время писал об одном и том же. О чем же именно? Многие затрудняются ответить на этот вопрос; критики признают, что нет области в науке или жизни, для которой нельзя было бы почерпнуть идей из его творений. Все, даже ожесточенные враги автора, признают его изумительно верный психический анализ, но обобщения его творений я не встречал и потому предлагаю свое собственное. |
|
|
