| Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале“. При всей своей беглости, отзыв этот замечателен тем, что впервые дал лапидарную формулировку сложности и противоречивости впечатления от гоголевского творчества („смеяться сквозь слезы грусти и умиления“), а также той перспективой, в которую творчество это вдвигалось (не Цшокке и не русские новеллисты 30-х годов, а Вальтер Скотт, на что тотчас же отозвался в „Северной Пчеле“ Булгарин, отказываясь „безотчетно жаловать г. Гоголя в русские Вальтер Скотты“). Впрочем, историко-литературная перспектива для Гоголя была еще до пушкинской рецензии установлена в статье Белинского. Белинский в эти годы — годы своего идеологического созревания (еще до „периода примирения с действительностью“) — последовательно противопоставлял реакционным теориям „безвредного“ искусства требования реалистической эстетики. В „Миргороде“ Гоголя Белинский нашел осуществление своих эстетических идей. Белинский высказывался о „Миргороде“ несколько раз. Первым откликом была краткая рецензия в „Молве“ 1835 г. (цензурное разрешение 12 апреля 1835 г.) на „Арабески“ и „Миргород“. „Новые произведения игривой и оригинальной фантазии г. Гоголя“ были здесь отнесены „к числу самых необыкновенных явлений в нашей литературе“; впрочем, как правильно указывал С. А. Венгеров, в словоупотреблении этих лет „необыкновенный“ значило „незаурядный“. Несколько выше Белинский относил Гоголя „к самым приятным явлениям в нашей литературе“ — наряду с повестями Павлова и Полевого. Упоминание о Гоголе в заметке „И мое мнение об игре Каратыгина“ („Молва“, 1835, цензурное разрешение 26 апреля 1835 г.) также еще очень сдержанно. Гоголь противопоставлен Марлинскому как представитель „естественности и простоты“. Но за этой оценкой следует оговорка: „Я не отрицаю таланта в г. Марлинском и пока еще не вижу гения в г. Гоголе, но хочу только показать разность между талантом случайным…. и талантом самобытным, независимым от обстоятельств жизни“. Хотя в статье „О русской повести и повестях Гоголя“ также не отрицался талант Марлинского и Гоголь назывался талантом, а не гением, — общий тон статьи был существенно иным, чем в двух апрельских заметках. |
| И в „Очерках гоголевского периода“ и в рецензиях на новые издания Гоголя Чернышевский высказал много проницательных и верных наблюдений над творчеством Гоголя и над личной его судьбой; вполне единодушен с ним в оценке Гоголя был и Н. А. Добролюбов. Имя Гоголя, великого обличителя пошлости, возникшей на почве старой, самодержавно-крепостнической России, стало знаменем всего передового в литературе и общественности. Группа дворянских либералов 50-х годов пыталась противопоставить „гоголевскому“ направлению — „пушкинское“, — якобы вне-общественное, чисто эстетическое. Ограниченное и тенденциозное понимание Пушкина соединялось в этой полемике с невольным признанием огромного общественного значения творчества Гоголя. Таким — общественно острым, наделенным революционизирующей силой — всегда и было творчество Гоголя для всей передовой России. Революционная мысль неизменно четко отделяла основной творческий период Гоголя от последнего — реакционного и вслед за Чернышевским объединяла имена Гоголя и Белинского. Объединил их Некрасов — в известных строках своей поэмы „Кому на Руси жить хорошо“, в мечте о „желанном времячке“, когда народ понесет с базара книги и портреты Белинского и Гоголя, двух „заступников народных“. Эти некрасовские слова были приведены и поддержаны В. И. Лениным в его статье 1912 года „Еще один поход на демократию“. „Желанное для одного из старых русских демократов «времячко» пришло“ — писал В. И. Ленин. — „Теми идеями Белинского и Гоголя, которые делали этих писателей дорогими Некрасову — как и всякому порядочному человеку на Руси — была пропитана сплошь эта новая базарная литература“. В. И. Ленин, так высоко оценивший обличительное письмо Белинского к Гоголю (вспомнивший о нем и в этой самой статье) — приведенными словами противопоставил реакционным идеям „Выбранных мест из переписки с друзьями“ прогрессивное идейное содержание всего основного творческого наследия Гоголя. Образы Гоголя не раз помогали В. И. Ленину в его борьбе с врагами революции — реакционерами, либералами, народниками, меньшевиками: достаточно вспомнить, каким острым оружием оказывался в литературной практике Ленина образ Манилова и понятие маниловщины. |
| Следует обличить не сознание народа, а абортированное сознание распространяющих ложь в сознание народа. 77. Ответ на 74, учитель: При коммунистах были популярны комментарии литературных критиков Белинского и Писарева, а они творили при Николае 1 первый, при Александре 2 второй. Да и новые литературные критики копипастят царских. А что у Вас доступ ко всей литературной критике 19 века? Просто Белинского и Писарева печатали в СССР. Но тогда были и другие, проправительственные, но их книги никто не печатал в советское время , как и далеко не вся литература 19 века печалась в 20. Много книг погибло в революцию , Гражданскую войну и ВОв. Только специалисты знают полную картину. Оцифровано огромное количество дореволюционных литературных, научных, коммерческих, церковных периодических изданий часто полными комплектами. Читай - всей жизни не хватит. Историки и литературоведы очень довольны этим фактом. 76. ответ на 67 Жизнь человека начинается с момента зачатия, этому нас учит православная вера. Аборт -это убийство ,которое подлежит или покаянию или наказанию как убийце. И когда у нас убийство невинных детей будет продолжаться быть легализированным, беззаконие продолжаться быть законным, ни о каком возвращении в Православную Россию не может быть и речи! Бойтесь закваски иродовой и фарисейской, которые есть лицемерие. Абортированное сознание нашего народа должно быть обличено не только в церкви, но и на государственном уровне, вот тогда можно будет говорить о возвращении в Православную Россию. 75. Ответ на 71, иерей Илья Мотыка: При коммунистах были популярны комментарии литературных критиков Белинского и Писарева, а они творили при Николае 1 первый, при Александре 2 второй. Да и новые литературные критики копипастят царских. Что было выгодно, то и брали у «своих же», чтобы придать «объективность» своим умопостроениям с целью пропаганды пропаганде. 74. Ответ на 71, иерей Илья Мотыка: При коммунистах были популярны комментарии литературных критиков Белинского и Писарева, а они творили при Николае 1 первый, при Александре 2 второй. Да и новые литературные критики копипастят царских. |
| В сущности, протест Киркегора против Гегеля родился из той же эмоциональной подосновы, что и протест Белинского против слишком «дешевого» (ибо — только умозрительного) оправдания трагедий жизни «мировой гармонией», которой должно завершиться саморазвитие Мирового Духа (см. знаменитое письмо Белинского Боткину, ставшее прообразом бунта Ивана Карамазова против «мировой гармонии», с «возвращением билета Богу» ). Но то, что у Белинского было выражено фрагментарно, хотя и с неповторимой яркостью, превратилось у Киркегора в целое философское направление. И если бунт Белинского против Гегеля был одновременно и бунтом против христианства, то бунт Киркегора был бунтом «за» христианство против умозрительных его подмен. Если традиционные логики критиковали Гегеля за «культ противоречия», за преувеличение «мощи отрицаний», то Киркегор критиковал Гегеля за мнимое разрешение противоречий — за слишком легкий синтез, перепрыгивающий с диалектической легкостью через мучительные противоречия бытия. Вера и разум, по Киркегору, непримиримы, и мысль его движется скорее в традиции тертулиановского «credo quia absurdum» , чем ансельмовского «credo ut intelligam» . «Познание действительности, — говорит Киркегор, — не дает примирения с действительностью , и умозаключение не есть спасение». Главная цель религиозной философии Киркегора — подвести читателя как можно ближе к «тайне веры», к принятию абсурда. Поэтому Киркегор беспощадно разбивает все философские спекуляции, прямо или косвенно подменяющие веру разумом. В весьма абстрактных формулировках намечает он свое отрицание абстракций. «В противоположность абстрактному мыслителю, ставящему себе целью конкретное мыслить абстрактно, экзистенциальный мыслитель стремится абстрактное мыслить конкретно». «Абстракция, — говорит он далее, — ни в чем не заинтересована. Существование же представляет собой для существующего насущный интерес. Существование не бессмысленно. Но в существовании мысль чувствует себя в чуждой ей сфере». Иначе говоря, Киркегор требует «личного мышления», стремящегося найти не «абстрактно–объективную», а «конкретно–субъективную» истину. И это не в смысле традиционного релятивизма, который для него лишь «абстрактно–субъективен», а в том смысле, что истина должна осветить мне мое индивидуальное предназначение, ответить мне на вопрос: «Что мне делать с собой?», или, говоря религиозно: «Как мне спастись?» |
| Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем. Соч. в 12 ТТ. Т. 11. М., 1983. С. 38. Там же. С. 49, 48. Известно, что в молодости Белинский зарабатывал, в том числе, переводами с французского, которые печатал у Н. И. Надеждина в «Телескопе» и «Молве». Белинский В. Г. Полн. собр. соч. T.I. М., 1953. С. 298, 304. Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981. С. 143. Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. VI. М., 1955. С. 254. См. об этом подр.: Гуминский В. М. «Тарас Бульба» в «Миргороде» и «Арабесках»//Гоголь: история и современность. М., 1985. С. 242-245. Ср.: Ермакова М. Я. «Тарас Бульба» Гоголя как исторический роман-эпопея. Диссертация канд. филол. наук. Горький, 1955. С. 267. Панаева (Головачева) А. Я. Воспоминания. М., 1972. С. 126. Боткин В. П. Письма об Испании. Л., 1976. С. 31-32. В дальнейшем ссылки на это издание в тексте. Характерна претензия Белинского Боткину, высказанная в письме от 2-6 декабря1847 г.: «Жаль только, что уничтожение монастырей и истребление монахов у тебя являются как-то вскользь, а об андалузках и обожании тела подробно» Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. XII. М., 1956. С. 453. См. об этом: В. М. Гуминский. Портреты и литераторы//Панорама искусств77. М., 1978. С. 305311. См., напр.: Азадовский М. К. История русской фольклористики. М., 1958. С. 459. См.: Записи испанских народных мелодий, сделанные М. И. Глинкой//Глинка М. И. Литературное наследие. Л., 1952. Т. I. С.355378, 479480. Алексеев М. П. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI-XIX вв. Л., 1964. С. 180. Эту сторону, а именно непредвзятость «Писем об Испании», особенно подчеркнул Гоголь в письме П. В. Анненкову от 12 августа 1847 г. «Я их читал с любопытством, признается писатель. В них все интересно, может быть именно оттого, что автор мысленно занялся вопросом, что такое нынешний испанский человек, и приступил к этому смиренно, не составивши себе заблаговременно никаких убеждений из журналов, не влюбившись в первый выведенный им вывод, как делают это люди с горячим темпераментом, не рассматривающие того, что выведен вывод только из двух, из трех сторон дела, а не изо всех, как случается это с Белинским, со многими людьми на Москве (явное указание на споры западников со славянофилами. В. Г .), со мною грешным и вообще со всеми теми, в которых много гордости и убежденья, что они стоят на высшей точке воззрения на вещи» . Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. и писем в 17 ТТ. Т. XIV. М.-Киев, 2009. С. 413. |
| Став революционным демократом в начале 1840-х годов, Белинский в своих статьях (и еще более откровенно в письмах к друзьям) декларировал протест «против всех субстанциальных начал, связывающих в качестве верования волю человека» ( Белинский В. Г. Полн. собр. соч. M., 1956. T. 12. С. 70). В отличие от социалистов-утопистов, веривших, что их мечты о свободном обществе могут быть осуществлены мирным путем, Белинский утверждал: «Но смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови» (там же. С. 71). Мнение Достоевского, рассматривавшего мировоззрение Белинского как целостную философско-социальную систему взглядов, «самая суть» которых перекликалась с общими идеями революционного движения второй половины XIX b., было оспорено M. П. Погодиным в статье «К характеристике Белинского (Справка с объяснениями)» (Гражданин. 1873. 26 февр. С. 272–275). Полемизируя с A. H. Пыпиным, автором публиковавшегося в «Отечественных записках» 1871–1872 гг. цикла исторических очерков «Характеристики литературных мнений. От двадцатых до пятидесятых годов», а через его голову — с Чернышевским, M. Π. Погодин писал о Белинском: «…переменять свой образ мыслей так быстро из пламенного христианина делаться отчаянным безбожником и пропагандистом — это ни с чем не сообразно Белинский принадлежит к ряду Дон-Кихотов, которым нельзя иногда не симпатизировать, но за которыми смешно следовать в их ежедневных экскурсиях и ежемесячных сальто-морталях» (Гражданин. 1873. 26 февр. С. 274). Печатая статью Погодина, Достоевский был озабочен тем, чтобы читатели не приписали эту статью редактору «Гражданина». 21 февраля 1873 г. он писал M. П. Погодину: «Сейчас прочел о Белинском. Зачем же Вы не хотите подписаться под такою превосходною вещью полным именем? Черкните ради бога немедленно три строки о позволении подписать: М. Погодин. (Клянусь Вам, подумают, что это я сам сочинил, чтоб подтвердить мои указания о Белинском. Здесь многие меня обвинили за эту статью)». |
| Статья Погодина появилась за подписью: Старый читатель журналов M. Погодин. 29 …социализм не только не разрушает свободу личности — восстановляет ее в неслыханном величии… — В письме к В. П. Боткину от 8 сентября 1841 г. Белинский писал: «…настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе казни, и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть, когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувство Женщина не будет рабою общества и мужчины Не будет богатых, не будет бедных, ни царей и подданных, но будут братья, будут люди…». 30 …Белинский не остановился — как остановился Ренан — идеал красоты человеческой… — Достоевский имеет в виду книгу французского историка и философа Э. Ренана (1823–1892) «Жизнь Иисуса» (1863). О знакомстве Достоевского с книгой Ренана и о ее роли в творческой истории «Идиота» (1868) см. наст. изд. T. 6. С. 620; см. также: Кийко E. И. Достоевский и Ренан//Достоевский. Материалы и исследования. T. 4. С. 106–122. В заключительной главе своей книги Ренан писал: «Из всех этих колонн, показывающих человеку, откуда он происходит и куда должен стремиться, Иисус — самая высокая каковы бы ни были неожиданности, которые готовит нам будущее, Иисуса никто не превзойдет во все времена все будут провозглашать, что среди сынов человеческих никогда не рождалось более великого, нежели Иисус» (см.: Renan E. Vie de Jésus. 8-me éd. Paris. 1863. P. 457–459). Характеризуя Белинского, Достоевский допускает неточность: отвергая божественность Христа и считая его исторической личностью, Белинский в зальцбруннском письме к Гоголю подчеркнул, что Христос «…первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения» ( Белинский В. Г. Полн. собр. соч. M., 1956. T. 10. С. 214). О суждениях Белинского о Христе говорится и в «Братьях Карамазовых» (ч. 4, кн. 10, гл. VI). 31 …присутствовал один из друзей Белинского — один молоденький, начинающий литератор — примкнул к социалистам и пошел за ними. — «Один из друзей» — очевидно, В. |
| Тебе он верен был всегда; Одной слезой, одним ответом Ты можешь смыть их приговор; Верь! не постыден перед светом Тобой оплаканный позор! Прекрасно, очень мило! (Отдает.) Наташа (разрывает бумагу). Теперь спокойны ли вы, кузина? К Софья . О! Я на твой счет никогда не беспокоилась! Белинский (в сторону). Эта княжна вовсе не по мне! К чему ее упреки? Что ей за дело? (Дверь отворяется, входит Владимир; кланяется. Все смущены; он хочет подойти, но, взглянув на Белинского и Наташу, останавливается и быстро входит в гостиную.) Наташа (только что Владимир взошел). Ах! Арбенин! Белинский (про себя). Вот некстати! чорт его просил? Он взбесится; он, верно, еще не знает, что я женюсь и на ком! Надо убраться, чтоб не сделаться жертвою первого пыла. (Громко) Мне не хочется теперь встретиться с Арбениным. Вы его знаете… К Софья (кинув на него косвенный взгляд). Это правда!.. Белинский . Итак, прощайте! (Уходит в кабинет.) Наташа . Невольный трепет пробегает по мне, сердце бьется… отчего? Отчего этот человек, которого я уже не люблю, всё еще имеет на меня такое влияние?.. но, может быть, любовь к нему не совсем погасла в моем сердце? может быть, одно воображение отвлекло меня от него на время? Однако, что бы ни было, я должна, я хочу показать ему холодность; я дала Белинскому слово, он будет моим мужем, и Арбенина должно удалить! это будет мне легко! (Задумывается.) К Софья . Слава богу! (Про себя) Я думала, что этот Белинский не мучим совестью… теперь я вижу совсем противное. Он боялся встретить взор обманутого им человека! Так он виновнее меня!.. Я заметила смущение в его чертах! Пускай бежит… ему ли убежать от неизбежного наказания небес? (Удаляется в глубину театра.) (Владимир, бледный, выходит из гостиной; он и Наташа долго стоят неподвижны.) Наташа . Что скажете нового? Владимир . Говорят: вы выходите замуж. Наташа . Это для меня не ново. Владимир . Я вам желаю счастья. Наташа . Покорно вас благодарю. Владимир . Так это точно, точно правда? Наташа . Что ж удивительного? Владимир (помолчав). Вы не будете счастливы. |
| Не менее кстати будет здесь привести следующий отрывок из писем Белинского к Панаеву. «Любовь есть таинство: благо тому, кто постиг его; и не найдя его осуществления для себя, он все-таки владеет таинством. Для меня светлой минутой жизни будет та минута, когда я вполне удостоверюсь, что вы наконец уже владеете в своей душе этим таинством, а не предчувствуете его только. Мы счастливцы: очи наши узрели спасение наше и мы отпущены с миром владыкой; мы дождались наших пророков и узнали их, дождались знамений и уразумели их» (II, стр. 167). Как странно звучат в устах нашего критика-мыслителя эти чисто Хомяковские суждения о любви после приведенных выше слов его о самом Хомякове! Не автор ли «Нескольких слов об инославных вероисповеданиях» первый понял и с неизмеримо большей, чем Белинский, компетентностью истолковал значение любви – в ее высшем, христиански-церковном смысле, как одной из основных стихий человеческого духа – в жизни человека не только личной, но и общественной, социальной и общемировой, церковной? В приведенных словах Белинского о любви не одно ли смутное предчувствие содержится того, что сказал о ней в своих брошюрах Хомяков, этот мыслитель в поэзии и поэт в мышлении? Под конец своей жизни, в знаменитом зальцбрунском письме к Гоголю, Белинский окончательно склоняется к мнению русского родоначальника своей школы (в ее последней формации), Чаадаева, считавшего русских народом почти нехристианским, менее христианским, чем народы католические и протестантские, повторяет пресловутые изречения этого мыслителя-эксцентрика «о неправде и растлении греческого православия». «Ужели вы, автор «Ревизора» и «Мертвых душ», искренно пропели гимн русскому духовенству, поставив его неизмеримо выше католического? спрашивает он Гоголя. Ужели вы не знали, что последнее когда-то было чем-то, тогда как ваше духовенство никогда ничем не было?» Слабость исторического образования и незнакомство с действительными основами русской жизни были причиной, что Белинский, как и вся его школа, не сумели сделать должную оценку православия, ни как вероисповедной формы, сравнительно с западными формами религиозной жизни, ни его истинности и правоты, ни его исторического значения и заслуг. Впрочем в глазах религиозных отрицателей ничего не значат как заслуги духовенства на поприще христианского просвещения народа, так и исполнение им непосредственных обязанностей своего звания: им нужно лишь политиканство духовенства на западный манер, то политиканство, которое, по воззрениям православия, составляет прямое противоречие его основным принципам (см. богословские сочинения Хомякова, (стр. 72 и след.). |
| Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале». При всей своей беглости, отзыв этот замечателен тем, что впервые дал лапидарную формулировку сложности и противоречивости впечатления от гоголевского творчества («смеяться сквозь слезы грусти и умиления»), а также той перспективой, в которую творчество это вдвигалось (не Цшокке и не русские новеллисты 30х годов, а Вальтер Скотт, на что тотчас же отозвался в «Северной Пчеле» Булгарин, отказываясь «безотчетно жаловать г. Гоголя в русские Вальтер Скотты»). Впрочем, историко-литературная перспектива для Гоголя была еще до пушкинской рецензии установлена в статье Белинского. Белинский в эти годы – годы своего идеологического созревания (еще до «периода примирения с действительностью») – последовательно противопоставлял реакционным теориям «безвредного» искусства требования реалистической эстетики. В «Миргороде» Гоголя Белинский нашел осуществление своих эстетических идей. Белинский высказывался о «Миргороде» несколько раз. Первым откликом была краткая рецензия в «Молве» 1835 г. (цензурное разрешение 12 апреля 1835 г.) на «Арабески» и «Миргород». «Новые произведения игривой и оригинальной фантазии г. Гоголя» были здесь отнесены «к числу самых необыкновенных явлений в нашей литературе»; впрочем, как правильно указывал С. А. Венгеров, в словоупотреблении этих лет «необыкновенный» значило «незаурядный». Несколько выше Белинский относил Гоголя «к самым приятным явлениям в нашей литературе» – наряду с повестями Павлова и Полевого. Упоминание о Гоголе в заметке «И мое мнение об игре Каратыгина» («Молва», 1835, цензурное разрешение 26 апреля 1835 г.) также еще очень сдержанно. Гоголь противопоставлен Марлинскому как представитель «естественности и простоты». Но за этой оценкой следует оговорка: «Я не отрицаю таланта в г. Марлинском и пока еще не вижу гения в г. Гоголе, но хочу только показать разность между талантом случайным … и талантом самобытным, независимым от обстоятельств жизни». Хотя в статье «О русской повести и повестях Гоголя» также не отрицался талант Марлинского и Гоголь назывался талантом, а не гением, – общий тон статьи был существенно иным, чем в двух апрельских заметках. |
|
|
