| Когда поезд остановился, они вышли и как бы новыми глазами увидели старинный городок. Первым делом они с почтительного расстояния оглядели домик, где жила миссис Дженнетт. — А вдруг она сейчас возьмёт да выйдет из дверей, что ты тогда сделаешь? — спросил Дик с комическим ужасом. — Скорчу ей рожу. — Покажи, какую, — сказал Дик, вспомнив детские шалости. Мейзи скорчила уморительную рожицу, обратив лицо к обветшалому домишке, и Дик залился смехом. — Стыд и срам, — произнесла Мейзи, подражая голосу миссис Дженнет. — Ну-ка, Мейзи, живо домой, будешь зубрить наизусть молитвы, Евангелие и Послания Святых Апостолов три воскресенья кряду. Я так старалась, учила тебя уму-разуму и каждое воскресенье накладывала тебе за обедом тройную порцию. Я знаю, это Дик вечно подбивает тебя на всякие проказы. А ты, Дик, если не способен быть благородным человеком, постарался бы хоть… Она вдруг умолкла, припомнив, когда и по какому поводу эти слова были произнесены. — …вести себя по-благородному, — с живостью подхватил Дик. — Совершенно верно. А теперь давай позавтракаем да прогуляемся пешком к форту Килинг — или ты хочешь, чтоб я взял извозчика? — Нет уж, пойдём пешком из уважения к здешним местам. Гляди, ведь здесь почти все осталось, как было! По знакомым, ничуть не изменившимся улицам они пошли к морю, чувствуя в душах неодолимую власть прошлого. Вскоре они очутились возле кондитерской, которой так интересовались в те времена, когда получали на карманные расходы шиллинг на двоих. — Дик, у тебя есть мелочь? — спросила Мейзи рассеянно, словно разговаривала сама с собой. — Всего-навсего три пенса, и если ты надеешься купить на два пенса мятных лепёшек, тебя ждёт горькое разочарование. Миссис Дженнетт утверждает, что благородной девице не пристало кушать мятные лепёшки. Тут оба опять рассмеялись, и опять Мейзи залилась румянцем, а в жилах у Дика взыграла молодая кровь. Они с аппетитом позавтракали, дошли до моря и двинулись к форту Килинг через голый, иссечённый ураганами пустырь, на котором никому и в голову не приходило что-либо построить, такое пренебрежение вызывал он у всякого уважающего себя человека. С моря налетел студёный ветер и засвистел в ушах. |
| — В Интернете есть таблицы, где за каждой болезнью закреплен грех. Как вы прокомментируете? — Я бы запретил эти списки, таблицы, они больше на ересь похожи. Например, там написано, что болезни ЖКТ — от чревоугодия. Не стоит с плеча рубить. Святитель Иоанн Златоуст какое-то время провёл в ссылке, что не могло не сказаться на здоровье. Святой страдал гастритом, из-за больного желудка ел только рисовую кашу и пресные лепёшки. Авторы и сторонники таблиц скажут, что у святого был грех чревоугодия? Так получается? Наука о причинах болезни — сложная дисциплина. Часто мы не можем воздействовать на причину. Немало болезней исходит от заражения. Одним из великих открытий XX века — распознание бактерии, которая вызывает гастрит, язвенную болезнь. Называется она хеликобактер пилори. Это было важно, потому что в данной ситуации не столько диета помогает справиться с недугом, сколько схема лечения антибиотиками. Сейчас врачи успешно лечат подобный гастрит, и вины человека, что ему попала в организм бактерия, нет. Тем более нельзя обвинять пациента в чревоугодии. А примитивные схемы, особенно касающиеся онкологии? До сих пор врачи, учёные не могут точно назвать причину рака, объяснить такой сбой в организме. Иногда в литературе, в неосторожных высказываниях встречаемся с таким подходом — все болезни от греха. Если бы это было всё так буквально и формально, то Христос бы не опровергал фарисеев в случае со слепорожденным. Опять возвращаемся к теме милосердия и любви. Человеку нужно помогать. Людям надо говорить о профилактике рака — например, движение, отсутствие стресса, здоровый образ жизни. Конечно, ранняя диагностика, это один из самых важных столпов борьбы с раком. Отмечу, согласно таблицам « болезни за грехи» — получается, что всякий здоровый человек безгрешен? Предположим, кому-то 70–80 лет, почти абсолютно здоров: нет хронических заболеваний, давление в норме и т.д. Получается, что он праведник? А наследственные болезни — что же, дети за грехи родителей отвечают? Есть группа наследственных болезней, нельзя сказать, что они не лечатся. Да, мы не можем изменить генетику, но мы можем компенсировать определённым лечением, диетой. Вплоть до того, что симптомы болезней исчезают, человек не вылечивается, но зато живёт нормальной жизнью. Например, фенилкетонурия — наследственное заболевание, связанное с нарушением метаболизма аминокислот. Несоблюдение низкобелковой диеты приводит к тяжёлому поражению центральной нервной системы. Это одно из наследственных заболеваний, поддающихся успешному лечению. Если вовремя поставлен диагноз, и больной пожизненно обеспечен специальным питанием, которое стоит, конечно, немалых денег, то он живёт как нормальный человек. |
| Крупный крепкий латыш Мартинсон имеет неосторожность появиться в зоне в кожаных коричневых шнуровых высоких сапогах английского лётчика, зашнурованных через крючки на высоту всей голени. Он даже на ночь не снимает их с ног. И он уверен в своей силе. Но вот его подстерегают чуть прилёгшим на помост в столовой, на него мгновенно налетает шайка и так же мгновенно улетает — и сапог нет! Все шнурки перерезаны и сапоги сдёрнуты. Искать? Куда там! Сейчас же через надзирателя (!) сапоги отправляют за зону и там продают за высокую цену. (Чего только не сплавляют малолетки за зону. Всякий раз, когда, пожалев их юность, лагерное начальство даёт им чуть получше обувку или одёжку, или какие-нибудь жалкие лепёшки матрасов, отобранные от Пятьдесят Восьмой, — в несколько дней это всё загоняется за махорку вольным, а малолетки снова ходят в продранном и спят на голых нарах.) Довольно неосторожному вольняшке зайти в зону с собакой и на миг отвернуться, — шкуру своей собаки к вечеру он может купить за зоной: собака вмиг отманена, зарезана, ободрана и испечена. Краше нет воровства и разбоя! — они и кормят, они и веселы. Но и простая разминка, бескорыстная забава и беготня нужны молодому телу. Если уж дали им молотки сколачивать снарядные ящики, — они машут ими непрестанно и с удовольствием (даже девочки) вколачивают гвозди во что попало, в столы, в стены, во пни. Они постоянно борются друг с другом — и не для того только, чтоб опрокинуть хлебный ящик, они и действительно борются и бегают друг за другом по нарам и по проходам. Нужды нет, что они бегут по ногам, по вещам, что-то опрокинули, что-то испачкали, кого-то разбудили, кого-то сшибли, — они играют! Так играют и всякие дети, но на обычных детей есть всё же родители (в нашу эпоху — не более, чем “всё же”), есть какая-то управа, их можно остановить, пронять, наказать, отправить в другое место, — в лагере это всё невозможно. Пронять малолеток словами — просто нельзя, человеческая речь вырабатывалась не для них, их уши не впускают ничего, не нужного им. Раздражённые старики начинают одёргивать их руками — малолетки забрасывают стариков тяжёлыми предметами. В чём не находят малолетки забавы! — схватить у инвалида гимнастёрку и играть в перекидашки — заставить его бегать как ровесника. Он обиделся, ушёл? — так он её и не увидит! продали за зону и прокурили! (Теперь к нему же и подойдут невинно: “Папаша, дай закурить! Да ладно, не сердись. Чего ж ты ушёл, не ловил?”) |
| Было выпущено несколько наименований книг, написанных им и его поклонниками; его выступления и беседы распространяются на видеокассетах и через Интернет. С культом Саи Бабы «связаны десятки различных организаций – больницы, школы, гостиницы, художественные студии – в разных городах и регионах Индии, а также во многих странах мира» 569 . Саи Баба практически безвыездно живет в своем ашраме близ Бангалора, который и является штаб-квартирой всего движения. Здесь, в Путтапарти, посреди бедных деревенских строений, Саи Баба на деньги своих почитателей выстроил храмовый комплекс, роскошное здание Духовного колледжа, современную больницу, несколько многоэтажных отелей, музей мировых религий, планетарий и даже небольшой аэропорт. Потолок мандира (храма) сейчас покрыт золотым листом. У Саи несколько самых современных и дорогих автомобилей. Своих поклонников Баба уверяет, что ест только чапати (лепёшки) и рис, а пьёт только горячую воду. На самом деле он пьёт и чай, и кофе, а его вечерняя трапеза состоит из шести-восьми разных блюд 570 . В комнатах общежития ашрама живут за небольшую плату по три-четыре человека (женщины и мужчины раздельно). После отбоя в 9 часов вечера выходить из комнат настоятельно не рекомендуется 571 . Приведем описание посещения ашрама Саи Бабы, сделанное журналистом приложения к газете «Аргументы и факты» и хорошо иллюстрирующее процесс «промывки мозгов» паломникам. Саи Баба – одно из последних увлечений «рок-гуру Бориса Гребенщикова. Уже не раз он совершал паломничества в Бангалор и в одно из них захватил с собой корреспондента бульварного издания. Беседуя с ним в самолете, Гребенщиков сформулировал что-то вроде «Credo» саибабитов: «По собственному опыту я знаю, что он [Саи Баба] всеведущ и вездесущ... Баба – что-то вроде Бога» 572 . Итак, встреча с «живым богом» в ашраме: На второй день пребывания в Ашраме нам предстояло принять участие в сеансе непосредственного общения Саи Бабы с паломниками. Проходят они два раза в день и называются «даршн» 573 . Первый начинается в семь утра, но старожилы порекомендовали отправиться к храму часам к четырем. |
| Пшеница ( Быт.30:14 ) 62 . Пшеница с древних времён считалась главным зерновым хлебом в Месопотамии во времена Иакова, и с того времени доселе считается таковой в Египте, где и доселе растут ещё многие виды оной ( Быт.41:22 ), которые изображены на древних монументах. В Палестине пшеницу ещё доселе молотят волами ( Втор.25:4 ) и употребляют молотильные колеса ( Ис.28:28 ), потом веют деревянной лопатой. Жатва пшеницы от апреля до июня означает разделение года. Житницы обыкновенно представляют ямы внутри домов или на дворах. Пшено ( Иез.4:9 ) 63 . Обозначенное название встречается вместе с пшеницей, ячменём, бобами, чечевицей и полбой, – растениями, входившими в состав хлебов, которые по указанию Господа должен был приготовить себе пр. Иезекииль и которыми предстояло ему питаться в течение 390 дней, по двадцати сиклей в день. Название пшена Еврейским словом dôchan доселе ещё употребляется Арабами. Пшено находится в большом употреблении y Арабов и вообще y жителей Востока. Пшённые семена очень мелки. Из них делаются пирожки, лепёшки и т. п., но неварёными их едят одни только бедные люди. Рожки ( Лк.15:16 ) 64 – плоды рожкового дерева, в обилии растущего в Палестине. Оно иногда имеет до 30 ф. высоты и приносит множество желудей темно-блестящего вида под названием рожков. Обозначенный плод идёт на корм для скота, лошадей, свиней и т. п., a иногда в пищу беднейшим классам. Рожками питался, по словам Евангелия, упоминаемый в притче блудный сын ( Лк.15:16 ). Рута ( Лк.11:42 ) 67 – одна из лекарственных трав, разводимых Евреями в своих огородах, как предохраняющее от заразы и противолихорадочное средство. В Палестине находится несколько видов обозначенного растения. Сикомор ( Пс.77:47 ; Ам.7:14 ) 68 – растение из разряда пальм, и потому совершенно отличное от британского сикомора, которое есть не что иное, как лён. Сикомор – вечнозелёное строевое дерево значительной величины. В Египте он служит материалом для изготовления дверей, ящиков и гробов для мумий. Он принадлежит к более южной флоре, не выносит холода и потому редко встречается в Палестине, исключая низменности долины Иерихонской ( 3Цар.10:27 ). |
| А семья Вити Васильева добралась всё-таки до соседней деревни, но сытой жизни там не нашла... - Колхоз там был бедный, с начала войны жители все запасы растащили, а нам оставалось только собирать по полям остатки гнилой картошки. Когда же и картошка кончилась, ели мох: толкли его в порошок, приправляли рубленой осиновой корой и пекли лепёшки, - так зиму и пережили, а потом всё-таки пошла травка - и сныть, и крапива, и одуванчики... Легче стало. В 1943 году, когда наши перешли в наступление, немцы собрали жителей окрестных деревень и погнали их через Эстонию и Латвию в сторону Германии... - Бабушка моя на колени падала перед немецким офицером: «Оставьте меня в родной деревне! Здесь моё кладбище, здесь я лежать хочу со всеми родными!» Но офицер в ответ только пнул её в грудь сапогом, так что у бабушки кровь изо рта хлынула, а остаться не разрешил. Деревни сожгли, людей вывезли в телячьих вагонах. Первый наш лагерь был в Нарве, в пустых цехах Кренгольмской мануфактуры. Там были устроены нары в четыре этажа - на верхний этаж приходилось забираться по верёвочной лестнице. Моей больной сестре никак на эту верхотуру было не забраться... Рядом на скамейке умирала какая-то старушка - и мы ждали, пока она умрёт, чтобы положить сестру на её место. И всё же это был не самый страшный наш лагерь... Потом подошли наши войска, немцы заторопились и погнали нас в другой лагерь, в эстонский город Валгу. А бабушка наша как раз в те дни заболела тифом и лежала в тифозном бараке. Немцы тифозных тащить за собой не захотели - они попросту облили барак бензином и сожгли вместе с живыми ещё больными. Так наша бабушка и погибла вдали от родной деревни, - и костей её после пожара было не найти. Нас перебросили в Валгу. Там лагерь был страшный - по типу какого-нибудь Освенцима или Бухенвальда, с тремя рядами колючей проволоки по периметру, по проволоке пущен ток, вокруг ходят часовые с овчарками... Людей на нары клали вплотную друг к другу, нары посыпали гнилой соломой - от неё вонь стояла невероятная; на весь барак две-три тусклых лампочки под крышей... |
| Едва они успели вот так одеть своего найдёныша, как вернулся домой сам Роберт, и матери пришлось снова пересказывать ему всю историю с начала до конца, а Донал время от времени вставлял в её повествование кое–какие пояснения и дополнения. Когда он принялся рассказывать о проделках воображаемого домового и о том, какой переполох они вызвали и на ферме, и по всей долине, глаза Гибби засверкали от удовольствия и веселья, и в конце концов он рассмеялся таким радостным и счастливым смехом, какой до сих пор ещё не звучал так высоко на горе Глашгар. Вся семья невольно рассмеялась вместе с ним — даже старый Роберт, который слушал это длинное повествование молча, не говоря ни слова и нахмурив свои седые брови, нависающие над глубоко посаженными глазами, как крутые скалы, поросшие лесом, нависают над горными озёрами. Когда жена, наконец, показала ему спину мальчугана, Роберт поднял руки и медленно покачал ими вверх–вниз, как бы жалуясь Господину рода человеческого на одного их своих собратьев. Однако не проронил ни слова. О том, что таилось в глубине его души, Роберт говорил едва ли больше, чем маленький Гибби, разве только иногда ронял словечко или два своей жене. Они уселись к своему скромному ужину. Искреннее и доброе внимание хозяйки можно узреть не только в изысканных, но и в самых простых блюдах, которые, кстати, не набивают себе цену, притворяясь невероятными деликатесами. Что касается ужина, приготовленного Джанет, скажем лишь, что он был как раз под стать её сердцу. По мнению всех, сидевших в тот вечер за столом, такую чудесную кашу могла сварить только их мама, лишь она одна могла испечь такие восхитительные лепёшки, и только её корова давала такое дивное молоко. Гибби восседал в постели, как на царском престоле, озирая своё царство. Любящее сердце богаче всех сердец на свете, и лучше него нет дара на всём белом свете. Представьте себе, как радовался наш Гибби, страстно любивший людей, когда смотрел на это удивительное собрание искренних сердец, честных лиц, сильных и здоровых человеческих тел, на эту семью, где все любили друг друга и с королевской щедростью приняли к себе маленького бродягу, отверженного миром! В тот момент своей жизни Гибби не мог бы даже и представить себе такого места, которое, по его мнению, было бы больше похоже на небеса. И потому, когда то один, то другой из сидящих за столом поворачивался и взглядывал в его сторону, лицо его озарялось любовью и радостной благодарностью, как маленькое, но светлое солнышко. |
| Пролилась речь – расплескался кувшин. Проходит миг озарения, и уже не хватает поэту самого себя – Слова, коим он только что был: Время срезает меня, как монету, И мне уже не хватает меня самого. Сравнение с монетой не случайно. Наравне с перстнем, подковой, монета не только кованый кусок металла, но, прежде всего, символ. Не условное обозначение богатства, но само богатство, воплощённое в металле. Это – для Скупого Рыцаря. Но у Мандельштама: Разнообразные медные, золотые и бронзовые лепёшки С одинаковой почестью лежат в земле. Время уравнивает монеты: ценность их уже не матерьяльна, это культурная ценность. Старинная монета представляет свой век в чернозёме Времени. Символическое бытиё металла длится до тех пор, пока не сотрёт Время выбитый на нём рисунок. Только время может оценить или обесценить слово/59/. Время у Мандельштама – это вечное мифологическое Время, всемогущая сила, в честь которой слагаются гимны/60/: Время породило то небо, Время породило эти земли. Временем послано и существует Всё, что было и что должно быть. Всё сущее в плену у Времени. Это Оно срезает чеканку с монеты (срезать – «обрезать с поверхности чего-либо»/61/), Оно же отнимает слово у поэта (срезать – «обрывать чью–либо речь резким замечанием, приводить в замешательство, конфузить»/62/), скашивает неподкованный каблук. Соскочила подкова, и вот уже «конь лежит в пыли и храпит в мыле…». Холодок щекочет темя И нельзя признаться вдруг,- И меня срезает время, Как скосило твой каблук. Жизнь себя перемогает, Понемногу тает звук Всё чего–то не хватает, Что–то вспомнить недосуг. Поэтическое откровение, как и всякая Истина, даётся Человеку в припоминании – здесь мы согласны с Платоном. В творческом акте поэт совершает невозможное – вспоминает то, чего никогда не знал. И всё-таки это припоминание! «Ибо Я говорил не от Себя, но пославший Меня Отец, Он дал мне заповедь, что сказать, и что говорить»/Ио. 12:49/ То, что я сейчас говорю, говорю не я, А вырыто из земли, подобно зёрнам окаменелой пшеницы. «Вот что значит притча эта: семя есть слово Божие»/Лук. 8:11/. Лишь те семена остаются в земле, что упали некогда в неготовую почву, и не проросли, и не послали колоса в небо. Забытое слово поднимает поэт из глубин Времени. «Поэзия – плуг, взрывающий время, так, что глубинные слои времени, его чернозём оказываются вверху»/63/. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Голубые просторы 7. Из неопубликованной книги «Голубые дороги» 12.10.2022 1250 Время на чтение 6 минут Фото: М.В.Михайловой Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Катимся как по синему паркету. Хорошо стоять на носу лицом к северу, сердце летит к России, а на корме молиться лучше того: глядишь в сторону Святой Земли. Уже ни в какой бинокль не разглядишь. Но она же во мне. Прямо как украл, спрятал Христа за пазуху. То остров, то корабль навстречу, уже привычное. А дельфинчиков-прыгунчиков нет. А табор чаек орёт и орёт, знает, что всё равно вынесут питание. Запомнилось ещё, как в Хайфе, при отплытии, меж кораблём и причалом стая рыб терзала медузу. Откусывала кусочки и снова налетала. Кто-то сказал: «Рыбки её обчищают от водорослей, рыбки ей помогают». Какое там помогают. Помогают умереть, съедают заживо. Она всё слабее отмахивалась зелёным крапивным подолом, наконец, пошла ко дну, за ней, догрызать, унырнула стая. Лепёшки взял недалеко от Горы насыщения пятью хлебами пяти тысяч. В каюте благоухание. Не могу удержаться, отщипываю. А нас нынче Гита не завезла даже к Марии Магдалине. Написал записку: «Господи, спаси Россию», вложил её в бутылку из-под вина из Каны Галилейской. Опущу в воду вечером не при людях. Смешно и наивно, и как-то по-детски, что-то от Жюль Верна Но не захотелось выбрасывать бутылку в мусорный бак, забитый стеклянной тарой из-под виски, пива, а отмочить этикетку не получилось. На ней же храм. Вряд ли кто выловит и прочтёт, может, только дельфины. Опять же и языков не знают. «Дельфины, милые дельфины, мы вас научимся беречь. Уже почти до половины мы понимаем вашу речь». Когда на службе, на Литургии поминаешь ушедших с земли знакомых, погибших, они уже здесь, с тобой. Это и есть стояние на земле и на небе одновременно, вне времени. Они в вечности, я внутри земного срока, как в длинной камере, бегу от дверей к дверям. Сотой доли переживаемого не напишешь. И крас оты, и море, и горы, но главное - поклонение Святым местам. А всё записывать толку мало. Записать, как кормят? Даже и не замечаю, сыт и ладно. Тем более, наша смена почти вся постится, ходит на молебны, другая, не знаю, и знать не хочу. Вот и грешу осуждением. |
| А Жаворонок думал: лён сеют, чтобы птицам удобно было в нём прятаться. После льна колхозники посеяли овёс. Овёс сеяли, чтобы кормить им лошадей и делать из его семян овсянку для ребят. После овса посеяли пшеницу. Пшеницу сеяли, чтобы потом делать из неё белую муку, а из белой муки печь вкусные белые булки. После пшеницы посеяли ячмень. Ячмень сеяли, чтобы делать из него ячменные лепёшки, суп с перловой крупой и ячневую кашу. После ячменя посеяли гречиху. Гречиху сеяли, чтобы потом делать из неё гречневую кашу. А Жаворонок думал, что люди сеют овёс, и пшеницу, и ячмень, и гречиху, чтобы куропаткам были зёрнышки для еды. Посеяли колхозники гречиху, уехали с поля. «Ну, — подумал Жаворонок, — вот и конец севу! Больше не выйдут люди в поле». И опять он ошибся: на следующее утро опять вышли колхозники в поле и на длинных ровных грядах принялись садить картошку. А для чего они садили картошку, все знают; один Жаворонок никак не мог догадаться. К тому времени прилетели ласточки-касатки, и стало тепло, и озимая рожь отросла по колено человеку. Увидал это Жаворонок, обрадовался и полетел искать своего друга — петушка Подковкина. Теперь найти его было не так просто, как месяц назад: рожь кругом вон как выросла, кочки-то и не стало видно, насилу-насилу нашёл Жаворонок Подковкина. — Готово гнездо? — сразу спросил он. — Готово, готово, — весело отвечал Подковкин, — и даже яйца все положены. Знаешь сколько? — Да я ведь считать не умею, — сказал Жаворонок. — Признаться, и я дальше двух не умею, — вздохнул Подковкин. — Да тут охотник проходил. Заглянул в гнездо, сосчитал яйца и говорит: «Ого, — говорит, — двадцать четыре, целых две дюжины! Больше, — говорит, — и не бывает яиц у серых куропаток». — Ой-ой-ой, плохо дело! — испугался Жаворонок. — Охотник все яйца возьмёт и яичницу из них себе сделает. — Что ты, что ты, — яичницу! — замахал на него крылышками Подковкин. — Оранжевое Горлышко говорит: «Хорошо, что это охотник. Лишь бы не мальчишки». Она говорит: «Охотник ещё охранять наше гнездо будет: ему надо, чтобы наши птенцы выросли да жирные стали. Вот тогда его берегись! Тогда он придёт с собакой да… бах! бах!..» Ну, идём, я тебя к Оранжевому Горлышку поведу. |
|
|
