| Последней страной, в которой исповедание Никейское сохранялось в полной мере и в которой но нашло оплот против своих врагов, был Иллирик (Македония, Ахайя, Дакия). Церковный историк Сократ, самоличный наблюдатель хода церковных дел в Иллирике 112 , в своей «Истории» неоднократно говорит о том, что ересь арианская не проникла в этот церковный округ и что здесь процветало Никейское исповедание 113 . По словам Василия Великого , в Иллирике строго хранилось единение в отношении к вере Никейской 114 . В особенности таковы, по его свидетельству, Ахайя и Македония 115 . Тот же Василий с восторгом пишет к епископам фессалийским: «Вы светила (φωστες) Церкви, которых очень немного и которых легко перечесть при теперешнем плачевном состоянии дел» 116 . Итак, Иллирик стоял на стороне Никейской догмы. Действительно, св. Афанасий в числе защитников Никейского символа поставляет Александра, епископа Фессалоникийского 117 , который то вступает в переписку с Афанасием, то посредством писем же защищает его деятельность и личность 118 . Единодушным с Афанасием представляется и другой епископ Фессалоникийский – Иеремия 119 . Церковь Римская пишет к иллирийцам как к таким верующим, с которыми у неё хранится одна и та же вера Никейская 120 . Из истории Иллирика времён арианских смут известно, что здесь собирались Соборы в целях защиты Никейского исповедания 121 . Итак, вот те страны, где во время господства арианства, в IV веке, сохранялась в наиболее чистом виде приверженность к Никейскому символу. Здесь утвердилось Никейское направление богословствования. Что же касается до остального Востока, то на нём, как мы увидим сейчас, преимущество осталось за направлением антиникейским, арианствующим. На Востоке – в Сирии, Азии, Понте и Фракии – встречаем только отдельных личностей, ревностно защищавших Никейскую веру. Таков были славные каппадокийцы: свв. Василий Великий , Григорий Богослов , Григорий Нисский , посвятившие свою жизнь на борьбу с арианством. Из них Василий Великий прямо именовал себя «наследником отцов Никейских» 122 , – имя, которое с полной справедливостью могли присваивать себе и оба Григория. |
| В последних изданиях его, впрочем, перестали печатать. О значении, которое приобрел Псевдо-Афанасиевский символ в русском богословии XIX в., свидетельствует следующее мнение о нем митр. Макария: «Около того же времени появился символ так называемый Афанасиев…, хотя составленный не на Вселенских Соборах, но принятый и уважаемый всею Церковью». Но никогда и нигде Православная Кафолическая Церковь свое суждение о Псевдо-Афанасиевском символе не высказывала и его не принимала. Более осторожно высказывает свое отношение к Псевдо-Афанасиевскому символу, а также и к так называемому Апостольскому, проф. И. Кармирис. Нисколько не защищая их подлинность и всецело признавая их западное происхождение, он, тем не менее, считает целесообразным официально признать оба символа, хотя и не наравне с Никео-Цареградским, но как древние и досточтимые догматические памятники, не содержащие в себе ничего противного православной вере (после исключения Filioque, очевидно). Такое признание их, хотя в качестве второстепенных источников вероучения, имело бы, по мнению проф. Кармириса, положительное экуменическое значение в наше время, именно вследствие западного происхождения обоих памятников. С целесообразностью и правильностью такого признания трудно, однако, согласиться. Так называемый Апостольский Символ, конечно, не содержит в себе ничего противного вере, но он явно недостаточен, чтобы быть признанным официальным символом Церкви. Признание его, даже неполное, подрывало бы положение Никео-Цареградского Символа как единственного и неизменного и как единственной основы всяких экуменических переговоров. Церковь не отвергает «Апостольского» Символа. Она, как правильно сказал еп. Марк Ефесский , его просто не знает . И нет причин отступить от этой позиции. Тем более, что тенденция обойти посредством его вопрос о Filioque существует и в наши дни (главным образом, среди англикан, где «Апостольский» Символ довольно популярен). Еще более ошибочным было бы придание каким-нибудь церковным актом общецерковного и официального значения Псевдо-Афанасиевскому Символу. Правда, если выкинуть Filioque, которого в первоначальном тексте, может быть, и не было, как это сделали его православные греческие и славянские переводчики, то ничего прямо противоречащего православной вере в нем нет. В своей христологической части она даже хорошо и точно выражает православное учение послехалкидонского периода. Триадология его носит, однако, августиновские черты, породившие впоследствии ряд уклонений от истины, и потому сам Псевдо-Афанасиевский Символ никак не может быть провозглашен образцом и источником православного учения, хотя бы второстепенным. Было бы потому желательным, чтобы этот Символ перестал бы печататься в русских богослужебных книгах, куда он попал без всякого на то церковного постановления в эпоху господства латинских веяний. В этом отношении нам следовало бы последовать примеру наших братьев греков, переставших печатать его в своем Орологионе. III. Символические памятники 9–15 веков |
| Последней страной, в которой исповедание Никейское сохранялось в полной мере и в которой оно нашло оплот против своих врагов был Иллирик (Македония, Ахаия, Дакия). Церковный историк Сократ, самоличный наблюдатель хода церковных дел в Иллирике 114 , в своей истории неоднократно говорит о том, что ересь арианская не проникала в этот церковный округ и чтоздесь процветало Никейское исповедание 115 . По словам Василия Великого , в Иллирике строго хранилось единение в отношении к вере Никейской 116 . В особенности таковы, по свидетельству его, Ахаия и Македония 117 . Тот же Василий с восторгом пишет к епископам Фессалийским: „вы светила ( φωστρες) церкви, которых очень немного и которых легко перечесть при теперешнем плачевном состоянии дел» 118 . Итак, Иллирик стоял на стороне Никейской догмы. Действительно, св. Афанасий в числе защитников Никейского символа поставляет Александра, епископа Фессалоникийского 119 , который то вступает в переписку с Афанасием, то посредством писем же защищает его деятельность и личность 120 . Едино- душным с Афанасием представляется и другой епископ Фессалоникийский – Иеремия 121 . Церковь Римская пишет к Иллирийцам, как таким верующим, с которыми у ней хранится одна и та же вера Никейская 122 . Из истории Иллирика времен арианских смут известно, что здесь собирались соборы в видах защищения Никейского исповедания 123 . Итак, вот те страны, где во время господства арианства, в IV веке, сохранялась в наиболее чистом виде приверженность к Никейскому символу. Здесь утвердилось Никейское направление богословствовапия. Что же касается до остального востока, то на нем, как мы увидим сейчас, преимущество оставалось за направлением антиникейским, арианствующим. На востоке – в Снрии, Азии, Понте и Фракии, – встречаем только отдельных личностей, ревностно защищавших Никейскую веру. Таковы были славные каппадокийцы: свв. Василий Великий , Григорий Богослов , Григорий Нисский , посвятившие свою жизнь на борьбу с арианством. Из них Василий Великий прямо именовал себя „наследником отцов Никейских» 124 ,– |
| Если так, то и начало епископства Аполлинария нужно относить к 346–356 годам. И это вполне сообразно с тем положением, в какое поставлена была церковь Лаодикийская определениями Сардикийского собора. Мы уже упоминали, что Георгий, действительный епископ Лаодикии, подпал на этом соборе давно заслуженному наказанию: он был лишен епископского сана и объявлен чуждым церкви, и Лаодикийская церковь осталась без пастыря, между тем это была церковь важная и влиятельная по своему значению и положению. Если в других менее значительных городах в это время торжества Никейского символа арианские епископы должны были уступить свое место православным 198 , то тем более „злейший из ариан» епископ, еще в пресвитерстве зарекомендовавший себя дурной нравственностью, оказывался не у места. Это был момент, когда церковь Лаодикийская нуждалась в преданном Никейскому символу епископе, когда Аполлинарий, следовательно, всего скорее мог начать быть им. В самом деле, в истории борьбы с арианством первые, последовавшие за Сардикийским собором, годы и характеризуются стремлением со стороны православных усилить свое влияние в церкви чрез поставление на кафедры принимающих Никейский символ епископов. С одной стороны, опираясь на результаты этого собора, изгнанные защитники Никейского вероучения возвращаются на свои епархии и изгоняют арианских епископов, с другой, – там, где церкви находились под исключительным управлением ариан, вновь поставляются в епископы люди, исповедающие единосущие, вместо арианствующих, низложенных собором. „По прибытии в Египет, – говорит Созомен, – Афанасий известных себе лиц с ариевым образом мыслей низложил, а кого сам испытал и одобрил, тем поручил церкви и веру Никейскаго собора, заповедав им ревностно держаться ея» 199 . Написанное в первый же год по прибытии в Египет пасхальное послание Афанасия, действительно, извещает о назначении 19-ти новых епископов, из числа которых относительно трех выразительно замечено, что они признаны Афанасием епископами лишь после того, как были „вновь приобретены для церкви 200 «. |
| «Надобно заметить, – говорит Иннокентий, что в споре с модалистами слово единосущие было осуждено, потому что модалисты принимали одно существо в Боге, а троичность только видоизменением Бога»; д) Македоний, признававший Духа Святого за тварь: против него церковь изрекла: «верую… в Духа Святого Господа животворящего». Затем, приводится изложение догмата по так называемому Афанасиеву символу («сомнительно, замечает Иннокентий, чтобы писал его Афанасий, особенно его первую часть») и Исповеданию Петра Могилы . Переходя, потом, с Свящ. Писанию, Иннокентий спрашивает, а) учит ли Свящ. Писание, что в Боге три лица или существа (?), б) учит ли, что эти существа так различаются, что действительно можно назвать их лицами, имеющими свой ум, свою волю, в) учит ли, что различие этих лиц то же самое, какое указывает церковь , г) говорит ли, что три лица суть равно божественные природы и д) внушает ли, что они составляют одно. В ветхом завете учение о Троице изложено «слабо, в виде неопределенном, в одних намеках»…Затем, указываются общеизвестные тексты из нового завета, причем классическое место 1Ин.5:7 опущено. В ответ на вопрос, как велико различие божественных Лиц, доказывается, что Лица суть лица, а не силы, свойства, качества или стороны одного существа…В изложении истории вопроса об исхождении Святого Духа встречается замечание: «Учение об исхождении Святого Духа содержится только в одном месте, Ин.15:26 . Колебания, каким подвергалось это место, заставили одного даже из наших русских богословов отступить от той мысли, что в этом месте говорится о вечном исхождении Святого Духа. Это был Самуил Миславский, который, издавая записки Прокоповича, в примечании изложил свое сомнение на счет этого текста». Сам Иннокентий выражается так, что герменевт может допустить понимание χπορτα в смысле посылается. – В таком виде записано чтение Иннокентия о главнейшем христианском догмате. Бесспорно, записчик мог не записать всего того, что говорил профессор, но все же, на основании записанного, можно догадаться, что учение о Троице было изложено не с надлежащей полнотой, документальностью и твердостью. |
| procedens”. Этот символ, впервые упоминаемый на Западе в 660 г. на соборе в Autum, постепенно к IX в. вошел там во всеобщее употребление, но оставался, однако, совершенно неизвестным на православном Востоке. Впервые встретились там с ним в IX-XI вв., когда латиняне стали опираться на него в своих столкновениях с православными греками из-за Filioque, как это было в известном споре между греческими и латинскими бенедиктинскими монахами из-за Filioque на Елеонской горе в 807–808 гг. и при кардинале Гумберте в 1054 г. в Константинополе. Латиняне же в XIII веке перевели Псевдо-Афанасиевский символ с полемическими целями на греческий язык. Впрочем, вскоре появились другие греческие переводы, сделанные православными, где место et Filio было исключено. В таком “исправленном” виде символ приобрел сравнительно большое распространение и авторитет в православном богословии. В славянском переводе (без et Filio, конечно!) его даже стали со времени Симеона Полоцкого печатать в Следованной Псалтири, а в конце XIX века и в греческом Часослове. В последних изданиях его, впрочем, перестали печатать. О значении, которое приобрел Псевдо-Афанасиевский символ в русском богословии XIX в., свидетельствует следующее мнение о нем митр. Макария: “Около того же времени появился символ так называемый Афанасиев..., хотя составленный не на Вселенских Соборах, но принятый и уважаемый всею Церковью”. Немного далее он рекомендует, как непреложное основание богословия, наряду с Никео-Цареградским символом и вероопределениями Вселенских соборов символ, “известный под именем св. Афанасия Александрийского , принятый и уважаемый всею Церковью”. Последнее утверждение фактически неверно. Никогда и нигде Православная Кафолическая Церковь свое суждение о Псевдо-Афанасиевском символе не высказывала и его не принимала. Более осторожно высказывает свое отношение к Псевдо-Афанасиевскому символу, а также и к так называемому Апостольскому, проф. И. Кармирис. Нисколько не защищая их подлинность и всецело признавая их западное происхождение, он, тем не менее, считает целесообразным официально признать оба символа, хотя и не наравне с Никео-Цареградским, по как древние и досточтимые догматические памятники, не содержащие в себе ничего противного православной вере (после исключения Filioque, очевидно). |
| Противъ обвинения въ убийстве Арсения оигь представилъ собору этого епископа живымъ и съ обеими руками, эффектно доказавъ свою невинность, касательно же Исхиры подвергъ сомнению действительность епископскаго сана этого обвинителя. Чтобы проверить последнее показание Афанасия, отцы собора решили послать въ Египетъ специальную комиссию для изследования вопроса на месте. Въ эту комиссию вошли злейшие враги Афанасия—Феогнисъ никейский, Марий халкидонский и несколько другихъ епископовъ, которымъ Афанасий давно отказывалъ въ церковномъ общении. Хорошо понимая, куда направятся старания такъ подобранныхъ следователей, Афанасий тайно, не дожидаясь конца собора, убежалъ съ жалобой къ Константину. Протестъ его оказался убедительнымъ; разгневанный Константинъ послалъ суровое приказание тирскому собору немедленно и въ полномъ составе явиться въ Константинополь на очную ставку съ Афанасиемъ. Но пока Афанасий путешествовалъ въ столицу и пока повеление императора передавалось въ Тиръ, епископы успели покончить соборъ, перебрались въ Иерусалимъ на праздникъ освящения отстроеннаго царемъ храма Воскресения и занялись здесь новымъ деломъ ο принятии Ария въ церковь. Испуганные неожиданнымъ приглашениемъ Константина, они въ большинстве своемъ разбежались, только шесть изъ нихъ прибыли ко двору и, вместо того, чтобы оправ–дываться, представили встречное обвинение на Афанасия. Они обвиняли его въ томъ, что онъ угрожалъ остановить подвозъ хлеба изъ Александрии. Обвинение было нелепое, и едва ли Константинъ могъ поверить ему. Но въ это время онъ былъ старъ и слабъ. Нескончаемыя жалобы на Афанасия наскучили ему. Александрийский епископъ сталъ казаться ему какимъ–то вечнымъ препятствиемъ къ церковному миру, постоянно вызывавшимъ волнения и въ своей пастве и среди восточныхъ епископовъ. И онъ решился пожертвовать имъ въ целяхъ умиротворения церкви; не входя ни въ какия разбирательства, онъ распорядился сослать его въ Триръ въ Галлию. Это состоялось, вероятно, 5–го февралл 336–го года. Евстафий антиохийский, Маркеллъ анкирский и Афанасий александрийский не были единственными жертвами развивавшейся на Востоке реакции никейскому символу. |
| На 2-е. Выражением признавать рождение Сына Божия и исхождение Святого Духа с настатием веков, во главе которых стоит век Божий (Божия?) днесь, равняющееся (?) присносущным (?) (Бр. л. 9 обор.), я доказываю только неизменное свойство Божьей вечности и отрицаю всякое время 57 , могущее предварить единосущие Святой Троицы. А кто будет утверждать, что и прежде божественного века, сотворенного от Сына, было какое-то время, тот да будет проклят 58 ! На 3-е. В словах: «единице двинутися на двойственность и остановится на троичности», усматривается не только одно рождение Богом Отцем Сына и испущение Святого Духа, но в сим купно разумеется и то действие его, чтобы безначальную сущность свою и еще распространит на две ипостаси, и купно с собою на трех ипостасях остановится 59 и дать начало своей безначальной вечности 60 . Здесь я ни каковым сжиманием и расширением не измерял отчей ипостаси 61 , но только показывал виновное в ней начало для единосущного ей Сына и присносущного Святого Духа, и изъявлял (?) присносущно творческую силу Святыя Троицы, от которой имеет свое начало присносущный век ее 62 . Но кто мудрствует, что во отчей ипостаси было какое-то сжимание и расширение при рождении Сына и испущении Святого Духа, как некогда утверждали еретики стоики, указанные Афанасием Великим , тот да будет проклят 63 ! На 4-е. Слова: устав белокриницкий во оном выражении, что Бог Отец в первом изречении да будут вецы, нисколько не противоречит исповеданию православного символа: рожденного от Отца прежде всех век. Я говорил по таковому разуму, что сперва было Божье слово, и по оному приввелись веки. Если бы не было Божия слова, то не было бы и веков 64 . Скажем примерно: если в каком темном месте нет огня, там нет и света, но как зажигается огонь, так купно является и свет. Однако же мы по справедливости должны утверждать, что огонь есть прежде света, от него происходящего. И вот как в начале света есть огонь, так и в начале оных веков было Божье слово Сын 65 . И такое понятие вполне согласует евангелисту Иоанну, возгласившему: в начале бе слово 66 (1:1). Но если согласует евангелисту, то без всякого сомнения не противоречит и православному символу. |
| В-третьих, Фракия из всех европейских стран наиболее была открыта арианским влияниям, находясь в постоянных сношениях с теми малоазийскими странами, куда арианство еще ранее перешло из Египта, и с самим Египтом. И, в-четвертых, в населении Фракийском, особенно с царствования императора Валента, весьма усилился новый арианствующий элемент – Готы, который тем упорнее держался этой ереси, чем безсознательнее принял ее 111 ). На все это г. Лебедев не обращает ни малейшего внимания; и поэтому положение его о распространении арианства во Фракии, само по себе справедливое, остается в его книге почти совершенно бездоказательным 112 ). Наконец собственно Западные церкви – округи римский и иллирийский – представляются у г. Лебедева наиболее твердыми в православии наряду с церквами египетскими и палестинскими (стр. 37–39). Что в западной половине римской империи арианство в IV веке было распространено гораздо менее, чем в палестинской и даже египетской церквах), это опять совершенно справедливо. Но и этого нельзя объяснять тем, что в церковных округах римском и иллирийском было распространено александрийское богословское направление, или что «влияние деятельности Афанасия в пользу никейского символа перешло с Востока на Запад». Что в италийских, иллирийских, галликанских, испанских и североафриканских церквах 113 ) было распространено александрийское богословское влияние, это едва ли чем-нибудь можно доказать. Приверженность Западной церкви к никейскому символу во всяком случае высказалась гораздо ранее знакомства ее с Афанасием Великим . Есть основания предполагать, что в самом составлении никейского символа Западная церковь в лице своего представителя имела не менее участия, чем и александрийская 114 ). Далее, когда Афанасию Великому пришлось лично побывать на Западе, в это время действительно еще более окрепли связи западной церкви с александрийской и вообще с православными восточными церквами. Но и в это время кто на кого более опирался – св. Афанасий на папу Юлия или Юлий на Афанасия, и какая церковь на какую более имели влияние александрийская на западную или западная на александрийскую – сказать довольно трудно. |
| Во время краткого пребывания в Антиохии 544 императору решительно некогда было углубляться в эти вопросы. Он отбыл в Константинополь и по дороге туда умер (17 февраля 364 года) и тотчас (26 февраля) был замещен Валентинианом, офицером его охраны, который, подобно Иовиану, при Юлиане подвергался гонениям за свои религиозные убеждения. Прибыв в Константинополь, Валентиниан взял себе в соправители брата своего Валента и поручил ему управление восточной империей в том виде, как заведовал ею раньше Ликиний (314–323) и Констанций (337–350). Опять появились восточный и западный императоры. Если оба они в общем занимали одинаковое положение относительно язычества, то по отношению к партиям, разделявшим христианскую церковь , они не сходились в своем образе действий. Валентиниан, так же как и Иовиан, был лично привязан к никейской вере, насколько только солдат, занятый своим ремеслом и карьерой, мог иметь вкус в области таких вопросов. Он также прежде всего дорожил миром. Он отнюдь не хотел допускать, чтобы этот мир нарушался конфессиональными раздорами, ни тем более, чтобы в эти вопросы вмешивали государственную силу. Поведение его во многом сходно с поведением Константа. Если в последние месяцы 303 года поведение Иовиана зародило некоторые надежды на официальное восстановление авторитета Никейского собора, то Валентиниан со своей стороны открывал по этому вопросу лишь скромные перспективы. Многозначительные слова, которые вскоре нашли себе место в ясных указах, возвестили верующим, что они должны рассчитывать не на императора, но только на самих себя, и что прежде всего они должны устроиться так, чтобы не нарушать общественного порядка. Положение дел на Западе в общем было несложно. Галльский епископат, собравшись в Париже, по почину Илария, уже в 360 году устроил дела так, как два года спустя они были улажены в Александрии Афанасием и Евсевием верчелльским. Папа Либерий, который, как мы видели, не принимал никакого участия в Риминийском соборе, поспешил в свою очередь воспользоваться новой свободой, чтобы отменить постановления этого собора. Подобно Иларию, он допускал, чтобы сохранялись места за епископами, которые реабилитировали себя через присоединение к никейскому символу 545 . Получив уведомление о том, что совершилось в Александрии, епископы в Греции и Македонии 546 высказались в том же смысле; папа Либерий написал к италийским епископам 547 , а италийские епископы – к иллирийским 548 . В Галлии, в Испании и всюду понемногу стали созываться соборы. Галльский епископат приходил в себя и возвращался к своему нормальному положению, нарушенному вмешательством императора Констанция и его придворных епископов. |
|
|
