| Чтобы предохранить верующих от всего этого, чтобы показать им, чему именно и как они должны веровать на основании Откровения, Церковь с самого начала предлагала им, по преданию от самих святых Апостолов, краткие образцы веры или символы. 25 Здесь в немногих словах излагалась совокупность всех коренных догматов Христианства, и каждый член имел двоякое значение: с одной стороны указывал истину Откровения, которую верующие должны были принимать за догмат веры, а с другой предохранял их от какой-либо ереси, против которой был направлен. 26 Так было в продолжение трех первых веков Христианства: в Церкви существовал не какой-либо один, а употреблялось несколько символов, которые, будучи сходны между собой по духу, были различны по букве, 27 имея почти каждый некоторый особенности, направленные против заблуждений, какие возникали в том или другом месте, где известный символ употреблялся. 28 Из числа этих символов доселе остается в особенном уважении в православной Церкви символ святого Григория Чудотворца , излагающий учение о личных свойствах и совершенном равенстве всех Лиц Пресвятой Троицы против Савеллия и Павла самосатского. 29 Около того же времени появился символ так называемый Афанасиев, в котором, кроме учения о Пресвятой Троице, со всею точностью изложено учение о соединении двух естеств в Господе Иисусе, – символ, хотя составленный не на Вселенских Соборах, но принятый и уважаемый всей Церковью. Возникла потом ересь Монофелитов, и шестой Вселенский Собор (в 681 г.) составил вероопределение о двух волях и действиях в Господе нашем Иисусе Христе, которое можно назвать дальнейшим раскрытием вероопределения халкидонского. Возникла ересь иконоборцев, и седьмой Вселенский Собор (в 787 г.) составил вероопределение об иконопочитании. Все эти вероопределения Вселенских Соборов, четвертого, шестого и седьмого, составляют необходимое дополнение к никео-цареградскому символу, хотя и не внесены в него вследствие правил самих же Вселенских Соборов о совершенной его неприкосновенности и неизменности. |
| О церковном Предании, как таковом, в «Членах Религии» ничего не говорится. Вместо этого XXXIV член говорит «О преданиях церкви», под которыми подразумеваются разные литургические обычаи и говорится, что они могут быть у различных народов и в разные времена различными при условии, чтобы «ничего бы не подписывалось против Слова Божия». Само по себе англиканское учение о том, что всё необходимое есть в Писании или может быть из него выведено, не ошибочно с точки зрения Православия, но выражено в «Членах Религии» недостаточным и даже двусмысленным образом. Оно изолирует Писание от церковной жизни и самосознания Церкви. Конечно, всё в Писании. Но само Писание может быть правильно понято и истолковано только в свете апостольского Предания, в котором оно зародилось и которое оно выражает в письменной форме. Писание принадлежит Церкви, она определила его канон и она, по преемству апостольскому, сохранила его понимание. Более того, выразила его в своей литургической жизни, в церковном строе, в Символе Веры , в постановлениях Соборов и творениях святых отцов. Конечно, нельзя требовать от англикан принятия учения Тридентийского Собора о двух источниках Откровения, Писания и Предания, сами римо-католики от него сейчас начинают отказываться. Но нужно продолжать настаивать на признании ими Предания как памяти Церкви и как церковного самосознания, в свете которого должно пониматься само Св. Писание. После Св. Писания «Члены Религии» (в члене VIII) признают обязательным всецело принимать и верить трём Символам Веры . А именно: никейскому, афанасиеву и апостольскому, ибо они могут быть доказанными самыми верными ручателями Св. Писания. Критерий согласия с Писанием неоспорим для православных, но возникает вопрос, кто является последним судьёй в его применении. Каждый человек или Церковь , утвердившая Символ Веры на Вселенских Соборах? С православной точки зрения нужно ещё заметить, что из трёх перечисленных в чл. VIII символов только Никео-Константинопольский, как принятый и утверждённый на Вселенских Соборах, является авторитетным, обязательным и общецерковным выразителем вероучения. В то время как два другие символа, псевдо-афанасиев и так называемый апостольский, представляют собой частные богословские документы западного происхождения, лишённые общецерковного авторитета и приемлемые только, поскольку они не противоречат Никейско-Константинопольскому Символу. Отметим еще, что все три вышеупомянутые символы находятся в употреблении в англиканском богослужении. |
| Вероопределение Никейское, по тому же Афанасию, не ставится ни в какое отношение к Символу Евсевия – редакция его представляется самостоятельной, независимой. Что касается указанных сочинений Афанасия, взятых самих по себе, то хотя они и составляют очень важный материал для внутренней истории Никейского собора, однако же в некоторых отношениях возбуждают сомнения касательно точности и достоверности сообщаемых ими сведений. Прежде всего нужно взять во внимание, что они написаны спустя долгое время после события (спустя 25–30 лет) 56 . Трудно допустить, чтобы подробности соборных рассуждений ясно сохранились в памяти писателя спустя такой долгий промежуток времени. Тем более, что во время самого Собора присутствующие на нём едва ли придавали деяниям его такое громадное значение, какое получил Собор впоследствии, ввиду упорства ариан. Научное пользование известиями Афанасия об обстоятельствах, при каких было составлено изложение Символа веры , требует, по нашему мнению, строгой критики. Так, его описание образа действования ариан на Соборе представляются не совсем естественными. Ариане, по Афанасию, как скоро находили, что то или другое выражение, какое отцы хотели внести в Символ для уяснения истины, не противоречило их еретическим воззрениям, могло быть истолковано ими в свою пользу, сейчас же заявляли об этом на Соборе (διελλουν λλλοις συνθμενα). Но само по себе понятно, что, действуя так, ариане вредили самим же себе. Отцы устраняли подобные двусмысленные выражения. Афанасий в данном случае приписывает арианам какую-то почти детскую наивность. Ариане на Соборе, по Афанасию, шепчутся между собой, перемигиваются глазами (τονθορξοτες κα ξιανεοντες τος φθαλμος πρς αυτος) и таким образом сообщают друг другу свои замечания касательно происходящего на Соборе; это описание Афанасия, по нашему мнению, отзывается тонкой иронией и едва ли соответствует действительному положению дела... Нужно ещё заметить, что Афанасиевы показания сбивчивы: группы арианские не отличаются одна от другой, и то, что принадлежало той или другой стороне ариан в отдельности, у него неопределённо описывается арианами вообще. |
| Всего сказанного о различии не в догмате, а в догматике Афанасия и Василия, кажется, достаточно для того, чтобы оправдать встречающееся у западных ученых название мелетиан новоникейцами. С их благоговением к никейскому символу они соединяли особенности в догматическом языке, у Афанасия и его сподвижников не встречающиеся. в) Наконец, по сознанию самого Василия В., и прошлое мелетиан должно было, за очень немногими исключениями, представляться Афанасию В. далеко не чистым. Они были преемники тех, для которых дело Афанасия В. и дело православия были различные вещи, которые «веру никейскую» думали заменить «верою 97 отцов антиохийских». Лишь долгий и трудный исторический опыт научил мелетиан – и то еще не всех – оценить исключительную важность «никейской веры» для православия. Из наличных мелетиан многие имели церковное общение с акакианами и принимали участие в Лампсакском соборе и его антиникейских решениях. И теперь воззрения многих из них были спутаны, и окончательное выяснение отношения их к православию и арианству – это была еще только историческая задача, а не наличный, законченный факт. Цель, к которой стремились эти «младшие никейские», это – быть признанными от «старших» за православных, а не за обращающихся от ереси, быть признанными не только в настоящем, но и в своем историческом прошедшем, насколько оно было светлым течением, – удержать и теперь и на будущее время, как святыню, те воспоминания, перед которыми эти «младшие» благоговели. И эта цель была достигнута: «собор 97 антиохийских отцов» признается одним из девяти поместных соборов православной церкви, наряду с Сердикским, хотя антиохийские отцы и не стояли под одним знаменем с Афанасием, а были ему прямо враждебны, и затем из Сердики удалились в Филиппополь. Как характеры, Афанасий В. и Василий В. были во многом противоположны друг другу. Первый имел все качества передового бойца, человека борьбы; талант Василия был главным образом организаторский. Василий В. выступил на историческое поприще, когда обстоятельства уже изменились. Афанасий В., смелый боец, вывел свое малое стадо и пробился сквозь «полки чуждых». Василий В., говоря современным языком, был начальником главного штаба: его задача – организовать силы, сложить из обломков армии целое. |
| На правление Максимина приходится и мученичество св. Мины . Вместе со св. Гермогеном он был послан из Византия в Александрию, чтобы воспрепятствовать проповеди Евангелия. Вместо этого они обратились в христианство, вызвав негодование императора, к-рый приказал обезглавить их и собственноручно убил мч. Евграфа, открыто протестовавшего против этого осуждения. Св. Мину, сподвижника Гермогена, не следует путать с др. мч. Миной , егип. воином, пострадавшим при Диоклетиане во Фригии, к-рый особенно почитался в Мареотиде, куда были перенесены его останки, и в Александрии, где ему был посвящен храм. Александрийская всемирная хроника. Справа внизу изображения Патриархов Тимофея (в погребальных пеленах) и Феофила. Нач. V в. (ГМИИ. Л. 6r) Александрийская всемирная хроника. Справа внизу изображения Патриархов Тимофея (в погребальных пеленах) и Феофила. Нач. V в. (ГМИИ. Л. 6r) Имп. Константин I Великий (306-337) проявлял благосклонность к христианству. В 312 г. он издал совместно с имп. Лицинием (308-324) эдикт о прекращении гонений на христиан. Год спустя, когда Лициний после смерти Максимина стал правителем всего Востока, включая Египет, эти же императоры издали Миланский эдикт 313 г. , согласно к-рому за каждым признавалось право исповедовать религию по собственному выбору, что обеспечивало полную свободу прежде всего преследовавшимся ранее христианам. От легализации христианства к единому Символу веры I. Мелитианский раскол АПЦ, не успев оправиться от бедствий эпохи гонений, подверглась не менее мучительным испытаниям расколом и ересью. В разгар гонения Диоклетиана и Максимина еп. Ликопольский Мелитий, воспользовавшись тем, что многие егип. епископы либо скрывались, либо находились в заключении, присвоил себе вопреки канонам право хиротонии в чужих епархиях. Осужденный Александрийским Собором 306 г., Мелитий и его сторонники образовали т. н. Мелитианский раскол , с к-рым боролись свт. Петр Александрийский и его преемники святители Ахилла и Александр. Их усилия, подкрепленные решениями Александрийского Собора 324 г. и Всел. I Собора (325), предотвратили распространение раскола, в рядах к-рого оказалось 29 поставленных Мелитием епископов, множество священников и диаконов. Позже, объединившись с арианами , мелитиане вели ожесточенную борьбу со свт. Афанасием I Великим . II. Александрийский престол и арианство |
| Неизвестно, какие обстоятельства вызвали происхождение еще третьей формулы. С нею выступил на соборе Феофроний, епископ Тианский, но под нею подписались и все другие отцы. Противоарианская тенденция обнаруживается в ней до известной степени в исповедании веры в Сына, как «Бога совершенного от Бога совершенного» (Θεν τλειον κ του τελεου, και ντα προς τον Θεν ν ποστσει). Но тем решительнее отвергается маркеллианство. Помимо слов ντα ν ποστσει и находящегося в Символе далее выражения «и пребывающего вовеки» (και μνοντα εις τους αινας), маркеллианство прямо анафематствуется в конце Символа за его савеллианский характер. «Если же кто учит или мыслит несогласно с этой верой (изложенной в формуле, ср. выше выражение ν ποστσει), да будет анафема, и кто держится учения Маркелла Анкирского, или Савеллия, или Павла Самосатского, да будет анафема, и он, и все находящиеся в общении с ним». Таким образом, если Юлий подлежал отлучению, по суду Антиохийского собора (4–е пр.), за общение с низложенными на Востоке Афанасием и Маркеллом, то он подвергался еще анафеме за общение с Маркеллом как еретиком. Ни одна из трех формул Антиохийского собора не получила, однако, как замечено, официального значения, причем наиболее, по–видимому, имеет прав считаться действительно его формулой вторая, или «лукиановский Символ». Через несколько месяцев после собора, после того как умер летом 341 г. Евсевий Константинопольский, составлено было новое вероизложение. Оно и было отослано от имени собора Константу и западным епископам в Галлию с особой депутацией, в которую входили епископы: Наркисс, Марий, Феодор и Марк Аретузский. Это так называемая четвертая антиохийская формула. Она и фигурирует далее на соборах восточных епископов в качестве единогласно принимаемого ими исповедания, заменяющего никейское; дополнения и изменения делаются только в анафематизмах. Четвертая формула первоначально составлена была явно в униональных тонах и с очевидным подражанием по форме Никейскому символу, с удалением лишь специфических никейских выражений, с полемикой против Маркелла по вопросу о Царстве Христовом и с отвержением в анафематизмах арианских выражений. «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Создателя и Творца всего, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле. И во Единородного Его Сына, Господа нашего Иисуса Христа, прежде всех век от Отца рожденного, Бога от Бога, Света от Света, через Которого произошло все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое, Слово (Λγον ντα) и Премудрость и Силу, и Жизнь, и Свет истинный. |
| Всего сказанного о различии не в догмате, а в догматике Афанасия и Василия, кажется, достаточно для того, чтобы оправдать встречающееся у западных ученых название мелетиан новоникейцами. С их благоговением к никейскому символу они соединяли особенности в догматическом языке, у Афанасия и его сподвижников не встречающиеся. в) Наконец, по сознанию самого Василия В., и прошлое мелетиан должно было, за очень немногими исключениями, представляться Афанасию В. далеко не чистым. Они были преемники тех, для которых дело Афанасия В. и дело православия были различные вещи, которые «веру никейскую» думали заменить «верою 97 отцов антиохийских». Лишь долгий и трудный исторический опыт научил мелетиан — и то еще не всех — оценить исключительную важность «никейской веры» для православия. Из наличных мелетиан многие имели церковное общение с акакианами и принимали участие в Лампсакском соборе и его антиникейских решениях. И теперь воззрения многих из них были спутаны, и окончательное выяснение отношения их к православию и арианству — это была еще только историческая задача, а не наличный, законченный факт. Цель, к которой стремились эти «младшие никейские», это — быть признанными от «старших» за православных, а не за обращающихся от ереси, быть признанными не только в настоящем, но и в своем историческом прошедшем, насколько оно было светлым течением, — удержать и теперь и на будущее время, как святыню, те воспоминания, перед которыми эти «младшие» благоговели. И эта цель была достигнута: «собор 97 антиохийских отцов» признается одним из девяти поместных соборов православной церкви, наряду с Сердикским, хотя антиохийские отцы и не стояли под одним знаменем с Афанасием, а были ему прямо враждебны, и затем из Сердики удалились в Филиппополь. Как характеры, Афанасий В. и Василий В. были во многом противоположны друг другу. Первый имел все качества передового бойца, человека борьбы; талант Василия был главным образом организаторский. Василий В. выступил на историческое поприще, когда обстоятельства уже изменились. Афанасий В., смелый боец, вывел свое малое стадо и пробился сквозь «полки чуждых». Василий В., говоря современным языком, был начальником главного штаба: его задача — организовать силы, сложить из обломков армии целое. |
| Таким образом, из шести указанных в 1874 году догматических разностей в настоящее время остается в силе одна: вопрос об схождении Св. Духа. Но в постановке и этой разности произошла уже существенная перемена. Смысл этой перемены выясняется, однако, лишь с точки зрения старо-католиков на самих себя. Старо-католики ищут не присоединения к православной Восточной Церкви в качестве обращающихся из ереси или раскола. Они думают, что теперь, устранив из своего учения все нововведения римско-католической Церкви, они не содержат никакого ложного учения. И они желают, чтобы православная Церковь отнеслась к ним так же, как православная восточная времени вселенских соборов относилась к современной западной Церкви, посмотрела на них так, как в свое время восточные христиане, ученики Афанасиев, Василиев, Григориев, Иоаннов, Кириллов, смотрели па западных христиан, учеников Илариев, Амвросиев, Августинов. Львов, т. е., не смотря на особенности их западного обряда, строя и личного богословского мышления, признала тождество содержимой ими. старо-католиками, православной веры с тою католическою верою, которую содержит сама православная восточная Церковь и – па основами этого тождества в необходимом – удостоила их своего общения. По мнение старо-католиков эта «in necessariis unitas» между ними и православною Церковью существует с того мгновения, как они устранили слово «Filioque» из символа, и тем самым торжественно признали, что учение об исхождении Св. Духа и от Сына не есть догмат. Но устранили это слово из символа старо-католики не потому только, что оно было позднейшею западною прибавкою к символу и внесено было туда канонически неправильно, но и не потому, что они пришли к убеждению, что в Filioque проповедуется учение ложное. Они только полагают, – и в этом существенное различие их от папистов, – что воззрение содержащееся в слове Filioque, никак не может быть догматом, т. е. истиною необходимою для вечного спасения и потому обязательно всеми христианами содержимою,– потому не может быть, что вселенская неразделенная Церковь этого учения не проповедовала, и следователь но оно не содержится в апостольском залоге веры. |
| На подобном же основании Лютеране принимают догмат и о приснодевстве Богородицы. Но если бы дело коснулось других догматов веры и Апостольских постановлений, преемственно содержимых Церковию по Преданию Апостольскому, как напр. седмеричного числа Таинств, бескровной Евхаристической Жертвы, призывания Святых, поклонения Честному и Животворящему Кресту, почитания Св. Икон и Мощей, соблюдения постов, поминовения усопших, и под: то у Лютеран готов один вопрос: а где то есть в Библиях писано 21 ? Вообще надобно заметить, что, если Реформаторы XVI столетия принимали Христианские догматы, как изложены они в трех Символах: в так называемом Апостольском, Никейско-Цареградском и Афанасиевом, и как определены на первых четырех Вселенских Соборах: то это не из повиновения Вселенской Церкви , которая на основании Слова Божия, как законная его истолковательница, утвердила сии догматы, но потому, что находили их согласными с Св. Писанием 22 , нисколько не подозревая, что поставляя свое частное разумение Св. Писания выше суда Вселенской Церкви, они тем самым давали полномочие каждому из своих последователей подвергать критическому рассмотрению и их собственное изложение веры, и принимать то только, что кому покажется согласным с его археологическими и филологическими исследованиями о смысле Священного Писания 23 . Эта непокорность суду Вселенской Церкви, эта самоуверенность в истинном разумении Священного Писания , которую присвоили себе Реформаторы, легко решает для нас и тот, без знакомства с Лютеранскими началами, довольно трудный для решения вопрос: почему они, восставая против других нововведений Римской Церкви, приняли сделанное ею прибавление к Символу: и от Сына? Именно очищая Христианское вероучение от примеси, как выражались они, человеческих прибавлений, и доходя до догмата об исхождении Св. Духа, Реформаторы видели с одной стороны, что исповедовать этот догмат так, как исповедует его Вселенская Церковь т. е. без прибавления: и от Сына, значило бы признать над собою власть ее и, следовательно, изменить своим началам, а с другой, что прибавление: и от Сына Римская Церковь утверждала на произвольном толковании Св. |
| По смерти епископа Александра, наступившей, по разным оценкам, в 326 или 328 году, осиротевшую Александрийскую кафедру занял Афанасий. К тому времени он был известен как человек твердой веры. Его идейные противники, ариане, впоследствии утверждали, будто он был избран с нарушением канонических правил, меньшинством голосов, но это было не так. Ложь и клевета в отношении Афанасия служили одними из самых распространенных приемов, используемых против него еретиками. В дальнейшем они выдвигали обвинения, одно нелепее другого. Помимо трудностей, связанных с борьбой с арианством, святителю приходилось сталкиваться и со следствиями мелитианского раскола. Спустя некоторое время после I Вселенского Собора арианстующие иерархи, прибегнув к лицемерному смирению и формально выраженному согласию с учением Вселенской Церкви, нашли подход к императору Константину и добились у него разрешения возвратиться из ссылок. Евсевий Никомидийский, воспользовавшись ситуацией, призвал Афанасия Александрийского принять в общение родоначальника ереси — нечестивого богохульника и еретика, Ария. Святитель, как и следовало ожидать, ответил отказом, хорошо понимая, что слова ариан о согласии с Церковью — только слова. Тогда евсевиане вступили против него в открытую борьбу. Для этой борьбы они объединились с мелитианами. Сознавая, что бороться с ортодоксальным святителем на почве богословия бессмысленно, так как это вскрыло бы подлинное отношение ариан к Никейскому Символу Веры, они сосредоточили усилия на дискредитации его личности. Для этого они прибегли к надуманным и весьма экзотическим обвинениям: в незаконном обременении Афанасием египтян льняным налогом; поставках золота заговорщику и мятежнику Феломену; безнравственном, аморальном поведении; бесчинстве (будто бы по приказанию Афанасия был избит пресвитер Исхира, опрокинут престол в храме, разбита Чаша, сожжены книги). В результате нападок Афанасий был вынужден лично встретиться с императором, что он и сделал. Вопреки желанию еретиков, ему удалось оправдаться и вскрыть всю нелепость этих огульных обвинений. |
|
|
