| Смоляне: Якой губернии? – Смоленьской. – Якого уезда? – Города Дорогобужска. – Якой волости? – Демьяновой посады. – Якого села? – С Ивановой усадьбы. – Якого боярина? – Про то не ведам. Смоляне – крупенники, мезговники (мезга – сосновая облонь, которую мешают в хлеб) . За мезгой в город ездил, в красные ряды ходил. Хоть бейся об Малаховские ворота. Смоляне миром блоху давили. Воровская Писковщина (Смол. Губ., Сыч. у; село Писково) . Ленив, как клепснский мужик (Смол. губ., Сыч. уезда, село Клепени, где все нищие, по обычаю) . Вязьмичи – прянишники, коврижники. Мы люди неграмотные, едим пряники неписаные. Глупая Вязьма, бестолковый Дорогобуж. Вязьма в пряниках увязла. Рославцы – дегтяри. Витебцы: Волынка да гудок, собери наш домок; соха да борона разорили наши дома. Литвины – земляники, землекопы, лапотники. Белошапошники, магерки (валеные шапки) . Разве лихо возьмет литвана, чтоб он не дзекнул. Кругом вода, а в середине беда (о Себеже, Витебск.) . Мозырь, что пузырь: кругом веда, в середине беда. В Вильне – что в мыльне. Кто в Вильне не бывал, тот чудес не видал. В Вильне семь дорог для жида да три для поляка. Азов был славен, Смоленск грозен, а Вильна дивна. Это, видно, решета гоном гнали (сказал литвин, глядя на лапотный след по дороге) . Овруцкая (Ошмянская) шляхта (т. е. голыш, оборванец) . В Луцку все не по-людску: навколо вода, в середине беда. Каменец – венец: кругом вода, а в середине беда (р. Смотрич обтекает вкруг скалы, на которой Каменец-Подольск) . У мужика грудь никогда не зябнет, у жида пятки, у ляха уши. Кто в Одессе не бывал, тот пыли не видал. Вышел из полону, да поселился на Дону. Донцы – осетерники, балычники, станичники. На Дону ни ткут, ни прядут, а хорошо ходят. Крымцы – селедники, садовники. Сельди тухлые. Крым – не крив, Азов – не о сте шагов. Малороссы – мазепинцы, хохлы, чубы; индюшка высидела; галушкой подавился. Индейка из одного яйца семерых хохлов высидела. Черт с хохла голову снял да приставил ему индюшечью. Хохол глупее вороны, а хитрее черта. |
| На третий день после невыхода на работу больных отравляли или расстреливали «От истощения на почве голода, от эпидемий тифа и дизентерии, замерзания, изнурительных работ и кровавого фашистского террора в лагере за время его существования с 20 июля 1941 года по 25 сентября 1943 года погибло 60 тысяч человек бойцов и командиров Красной армии» . Военнопленных использовали на самых тяжелых работах и часто уничтожали по их окончании. Так, «в августе 1942 года многие военнопленные в городе Смоленске были мобилизованы на возведение укрепленных рубежей и по окончании этой работы все расстреляны» . Один из многочисленных «лагерей смерти» был создан гитлеровцами в древнем русском городе Вязьма. В акте, составленном уцелевшими жителями города в 1943 году, говорится: «…с осени 1941 года до мая 1942 года военнопленные совсем не получали хлеба. Их кормили один раз в сутки болтушкой из протухшей картофельной муки. Немцы постоянно пытали военнопленных голодом и жаждой. Военнопленные использовались немцами на оборонительных работах. Их заставляли рыть окопы, блиндажи. Тяжелые грузы на телегах перевозились военнопленными, запряженными вместо лошадей . Отстающих и обессилевших расстреливали» . Той же практики немцы следовали и в других лагерях. Гитлеровцы целенаправленно убивали военнопленных на этапах. Дорогой смерти для многих стал марш из Вязьмы в Смоленск: из 15 тысяч человек живыми дошли только 2 тысячи. Всего «в Смоленских лагерях истреблено не менее 115 тысяч военнопленных, в Рославльском – 120 тысяч, Вяземском – 15 тысяч, Сычевском – 3 тысячи, Дорогобужском – свыше 1800 человек и т. д.» . Часто гражданских лиц помещали в лагеря для военнопленных с той же целью – для изощренного издевательства и уничтожения. В Смоленском концлагере содержалось и гражданское население из окружающих районов, которое было заключено в лагерь за поддержку партизанского движения и саботаж мероприятий немецко-фашистских властей. Условия содержания этой части заключенных были еще хуже – «продовольствием они не снабжались и должны были жить за счет передач родственников» . |
| Саратовская духовная семинария — высшее духовное учебное заведение Саратовской епархии Русской православной церкви, готовящее священно- и церковнослужителей. Открыта в 1830 году при епископе Моисее (Богданове-Платонове), хотя попытки открыть духовную школу предпринимались ранее: необходимость в образованных священниках в большой по территории и немалой по населению Саратовской губернии, в которой к тому же был сильно распространено старообрядчество, была огромной. Основной специализацией семинарии стала миссионерская деятельность, противодействие расколу и сектантству. Адрес : 410028, Россия, Саратов, ул.Мичурина, д. 92. Телефон : приемная ректора: (8452) 73-70-72 ; канцелярия: (8452) 49-18-44 . Смоленская духовная семинария [ править править код ] Смоленская духовная семинария Смоленская православная духовная семинария — высшее учебное заведение Русской православный церкви, готовящее православных священнослужителей. Начало семинарии было положено в 1728 году стараниями епископа Смоленского и Дорогобужского Гедеона Вишневского на основе открывшейся ещё при митрополите Дорофее архиерейской школы. Закрыта 1 октября 1918 года. 30 ноября 1988 года решением Священного синода Русской православной церкви по инициативе архиепископа Смоленского и Калининградского Кирилла (Гундяева) было основано Смоленское межъепархиальное духовное училище. 5 мая 1995 года решением Священного Синода Смоленской духовной школе присвоен статус семинарии. Адрес : 214000, г. Смоленск, ул. Тимирязева, д. 5. Телефон : канцелярия: +7 (4812) 39-42-76 . Ставропольская духовная семинария [ править править код ] Ставропольская духовная семинария Ставропольская духовная семинария – старейшее духовное учебное заведение Северного Кавказа. Начало ее деятельности относится к середине XIX века, когда очаги православной веры вновь затеплились в этом регионе после длительного перерыва. Кавказская семинария была открыта, главным образом, для удовлетворения местных церковных нужд, здесь получали образование выходцы из Закавказья и Северного Кавказа: грузины, осетины, абхазы, калмыки, адыги и другие. |
| – А кому, господа офицеры, постричься-побриться или в кондитерскую – чередуясь, прошу. После двухнедельного страстного похода могло это показаться шуткой, из-за дерзкого выката глаз полковника, из-за того, что усы дикорастущие, не холёные, совсем скрывали движенья губ, – а шуткой нисколько не было, и стали отпрашиваться офицеры и шли, как в Смоленске или в Польше, клали на прилавок деньги с двуглавым орлом – и приказчики, и хозяева вежливо, поспешно выполняли заказ, беря в счёт марки по курсу 50 копеек. Давно ли ловили цивильных сигнальщиков, военизированных велосипедистов, – а вот немецкая бритва мягко ходила по шее русского офицера. И кончалось двоение, как поворотом бинокленного винта приходя в свой правильный объём и вид: воюют мундиры, но было бы за пределом человечности воевать всем против всех. На большом доме была вывешена простыня с надписью по-русски: “Дом умалишённых. Просят не входить и не беспокоить больных”, – не входили и не беспокоили. Немецкий военный санитар в форме отдавал честь русским офицерам. А заметив в проходящем офицере знание немецкого языка, останавливали его женщины и спорили: “На что вы надеетесь? Разве можете вы победить культурный народ?” Но приглашали выпить кофе с бутербродами. Переполненность узкого тесного города жителями вносила ещё ту новизну, что собственно занять этот город было труднее всего, негде было располагать на стоянки почти целый корпус, да даже и один полк. И Первушин отправился искать командира дивизии и командиров других полков уже на улицах и городских входах: предложить им расположить полки биваками вне города – близ озера, близ реки, в последних отрожках леса, из которого пришли. Он встретил своего малословного друга Кабанова, командира Дорогобужского полка, – и тот сразу согласился. И командира Каширского полка – Каховского, с нервно вздёрнутой головой, тоже встретил, и с тем сговорились враз, и сами, без верхнего начальства, примерно распределили, кому какой район. У них в корпусе при бывшем их корпусном генерале Алексееве очень были развиты и поощрялись самостоятельные действия и содействия командиров полков. И, вместо возможной зависти и подпакощиванья, отношения большинства были приятельски-деловые. |
| Единственное, в чём распоряжается он: посылает свой головной Невский полк – в сторону, в целодневный ненужный бой в густом лесу Каммервальде. И неугодный Первушин ведёт туда полк, не получив артиллерии, лишь с пулемётною ротой. Ведёт своих невцев на тот особенный лесной бой, когда ни вперёд, ни по сторонам не видно дальше двадцати шагов, нельзя понять, откуда несутся пули, когда выстрелы особенно громки и зловещи, по верхушкам леса идёт ураганный треск от шрапнели, пули с шумом расщепливают деревья и кажутся разрывными, а рикошеты – новыми выстрелами; когда ранят и отщепки деревьев и сами падающие стволы; когда свои стреляют через головы своих и гибнут от собственных пуль, теряют голову даже храбрые солдаты и всё сбивается в кучу. И в этом бою Невский полк час за часом теснил подбывающих до дивизии немцев (и штаб дивизии разогнал, оставив генерала при восьми солдатах), пробился несколько вёрст лесной густоты – к сумеркам на западную опушку, победителем. Но вся победа была не нужна, и не нужен лес, и скомандовано ему уйти. Ещё утром марш 13-го корпуса можно было понимать как вектор наступления. Но в полудневном топтаньи на грислиненских высотах корпус без выстрелов, без действий, незаметно, в никакую минуту, обращался в кучу рухляди. На помощь ли близкому Мартосу (от него приехал офицер и звал), или хотя бы себя спасать, не тратя часу – на юг, пока свободны межозёрные проходы, – но надо было двигаться ! А Клюев промялся в нерешительности весь успенский день до вечера – и там же встретил ночь. За время этого топтанья – нарвцы и копорцы бросили немцам Хохенштейн и побежали на юг. За время этого топтанья были накрыты, посечены конницей и расстреляны в Алленштейне два покинутых арьергардных батальона (стреляли и жители из окон, и пулемёт из “дома умалишённых, просят не беспокоить”). Разумно посланные утром на отход тылами, обозы корпуса были за это время захвачены, а прикрытие перебито. Обеспечивая никчемное переминание корпуса, перемолачивался Невский полк в лесном бою. А более всего обеспечил безопасность – не отхода, не спасенья, но топтанья клюевского – в десяти верстах за его спиной покинутый арьергардный Дорогобужский полк. |
| Одна пехотная бригада этой дивизии размещалась в мирное время в Орле, а вторая (143-й пехотный Дорогобужский полк и 144-й пехотный Каширский полк), на что надо обратить особое внимание, в Брянске! А совсем рядом с Брянском, в Стародубском уезде, находилось родовое гнездо Лашкевичей – хутор (помещичье имение) Веркеевка. Таким образом, Лашкевич нашёл себе должность рядом со своим имением со всеми вытекающими отсюда благами. В течение шести с половиной лет он этими благами пользовался в полной мере, бросая боевую подготовку вверенной ему дивизии на самотёк. После развала семейной жизни на воинскую службу он обращал мало внимания. Видимо, эта ситуация стала совсем нетерпимой, и 23 апреля 1913 года Лашкевич был переведен на равнозначную должность начальника 28-й пехотной дивизии, составлявшей гарнизон крепости Ковно. Подальше от своего имения… Обратим внимание на то, что по результатам участия в Русско-японской войне карьерный рост Лашевича резко остановился. Закончив Русско-японскую войну начальником дивизии, он и к началу Первой мировой войны был также начальником дивизии. Причём все дивизии, которыми он командовал, были специфичными. 8-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия во время войны составляла гарнизон тылового города Владивостока и в боевых действиях не участвовала. 36-я пехотная дивизия дислоцировалась рядом с имением её начальника. 28-я пехотная дивизия составляла гарнизон крепости Ковно. Сравним служебный паралич Лашкевича со служебным ростом командующих армиями Северо-Западного фронта, а также командующих корпусами и начальниками пехотных дивизий 1-й русской армии. В состав Северо-Западного фронта входили две армии. Генерал от кавалерии Ренненкампф, начавший русско-японскую войну начальником Забайкальской казачьей дивизии, в августе 1914 года был командующим 1-й русской армией. Генерал от кавалерии Самсонов, в начале русско-японской войны командовавший Уссурийской конной бригадой, теперь возглавил 2-ю русскую армию. В составе 1-й русской армии было три армейских корпуса. |
| За чем же так скоро отходишь от нас Отец наш? – Или Тебе приятнее пребывание с почившими предместниками Твоими по кафедре Смоленской, чем сожительство с нами недостойными? – Да! Мы давно примечали, что Ты, Архипастырь наш, с самого начала поступления своего на здешнюю паству и во все остальное время, помышлял не столько о временном здесь пребывании, сколько об устроении у нас вечного себе покоища. – Так, Ты не любил самых обычных и должных сану Твоему почестей; не дозволил ничего торжественного даже и при первой встрече Тебя здесь, по пришёл сюда просто и смиренно, как будто нарочито отлагая всякий вид торжественности до дня своего погребения. – Далее, во все время пребывания своего в Смоленске, жил Ты в совершенном уединении, всячески избегая даже и кратких приёмов или посещений. И всё это, конечно, потому, что желал заблаговременно и скорее отрешиться от всего житейского, – желал лучше со Христом жити и втайне уготовлять себя к сему вожделенному сожительству. – Самое жилище свое среди нас устроил Ты в том же духе и с тою же тайною мыслью. Ибо, для чего, иначе, Ты окружил себя изображениями почивших предместников своих по здешней кафедре, – Гедеона, Святителей Парфения, Димитрия, – тех самых, с могилами которых отныне рядом будет и Твоя могила? – Как объяснить и то, что, назад тому три месяца, совершая в одной из здешних градских обителей память о всех усопших Иерархах Смоленских, Ты просил и завещал тщательно соблюдать и беречь гробы те из них, кои там, почивают? – Не мысль ли о близком собственном гробе была главною причиною столь трогательного пропиинис и неожиданного для нас завещания? – Не скрылось также от нас, – с каким усердием, в помянутом случае, молился Ты над гробами бывших митрополитов Смоленских: – Симеона, обоих Сильвестров и Дорофея, – с каким благоговением обошёл место погребения их, – с какою любовью приложился ко гробу каждого из них, – О, без сомнения, Ты молился в то время и о своём исходе, помышлял пред Богом и о своем гробе.– Не забыли мы и первых слов проповеди Твоей на новый нынешний год. Ты начал её вопросом: – «радоваться ли нам в этот новый год, или плакать?» – Скажи, наш незабвенный проповедник: чем иным самый вопрос этот был вызван у Тебя, как не Твоим же собственным предчувствием того смертного часа, который ныне постиг Тебя и тем заставил чад Твоих проливать горькие слёзы? – |
| Так 1845 году (6 июля) он был определён членом комитета, учреждённого в С.-Петербурге, для рассмотрения конспектов преподавания учебных предметов в семинариях. 1848 г. (8 сентября) возведён в сан архимандрита. 1849 г. (24 января) определён членом С. Петербургского комитета для цензуры духовных книг. 1850 г. (8 июня) назначен для занятий по предмету переводов богослужебных книг на татарский язык. В том же году (7 июня) назначен членом особого комитета для рассмотрения программы философских и богословских наук для высших заведений министерства народного просвещения. 1851 г. (8 января) утверждён в должности инспектора академии. В том же году (2 апреля) Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 2 ст. С 23 июня по 13 августа того же года обозревал Архангельскую семинарию с училищами по всем частям управления. Того же года (26 сентября) он возведён был в звание экстраординарного профессора, а 1852 г. (26 сентября) сделан ординарным профессором академии. В 1853 г. (8 октября) за изданное им сочинение «Опыт курса церковного законоведения» возведён на степень доктора Богословия. 1854 г. (18 апреля) Всемилостивейше пожалован знаками ордена св. Анны 2 степени, Императорскою короною украшенными. В 1855 году (16 января) Назначен ректором и профессором С. Петербургской духовной семинарии. В том же году (1 февраля) определён членом 2-й экспедиции С. Петербургской духовной консистории и помощником главного наблюдателя за преподаванием закона Божия, Логики и Психологи в Императорском С. Петербургском университете, главном педагогическом институте и училище правоведения. В том же году (10 мая) назначен помощником Синодальному члену, Архиепископу казанскому Григорию, в исполнении возложенного на него поручения «избрать сочинения духовно-нравственные, доступные для простого народа и могущие утвердить его в добрых правилах и в любви к православию, Государю и порядку.» С 4 июня по 27 июля он обозревал Тверскую семинарию по всем частям управления. В 1857 году (17 марта) назначен ректором и профессором богословских наук в казанскую духовную академию. |
| Студенты видели в нём и лучшего начальника, и лучшего своего защитника. Прямота характера, обыкновенно не всеми долавливаемого, ставила его в разряд лучших деятелей и честных людей. Это был человек высокого ума и непреклонной воли. Много приходилось ему испытать невзгод в жизни, но характер его не сломился; сломилось только его здоровье, которое, как уже давно казалось, не обещало долголетия. Лекции, читанные им в здешней академии, сохраняются студентами, как сокровище. Его проповеди должны быть отнесены к разряду проповедей наших лучших ораторов. В 1867 г. он распростился с академическою службою (где в тоже время был епископом выборгским) и по воле начальства определён епископом Смоленским. На новом поприще ему представились новые труды и невзгоды. Его светлый ум нашел на епархии многое, что требовало реформ и изменений; он принялся за это дело, но не без противодействий... Немного, конечно, сделал он здесь, но не долго суждено было ему и действовать. Скоропостижная смерть остановила его дальнейшие труды и попечения о Смоленской Епархии. Лучшие люди, её, думаем, не без грусти и сожаления простятся на веки с почившим своим архипастырем.» «Уроженец Москвы, говорится в Вечерней газете, 5 покойный Преосвященный был истинно русский человек в самом высоком значении этого слова. Это была «крупная» русская личность, прямая, бесхитростная, не обессиленная и необезличенная западноевропейскою напускною мягкостью и податливостью, с глубоким умом и с сильным характером, напоминающими патриарха Никона . Логическая сторона ума была развита в нём в необыкновенной степени, и пред его диалектикою, устною и письменною, падали прахом намеренные софисмы и бессознательные неточности и неверности в положениях и заключениях. Без усилия, как бы шутя, разбивал он положения своих противников; но за то противники его, когда они удостаивались его критических разборов, никогда не решались возражать ему, боясь новых тягчайших поражений. Это был ум самобытный, оригинальный, блестящий, пред которым оказывались бессильными и бесцветными умы «рядовые», хотя бы и многосторонне образованные. |
| Помним мы и то, как, за месяц пред сим, не смотря на крайнее изнеможение и истощение телесных сил своих, – не смотря даже на решительное воспрещение Тебе врачём всякого труда и всякого напряжения, – Ты, однакож, пожелал, лично видеть и принять у себя собравшихся в то время (по делу о женском духовном училище) пастырей – представителей духовенства всех уездов Смоленской Епархии. И когда Ты увидел их, то долго-долго, отечески, искренно и откровенно беседовал с ними; затем, с особенною любовью благословил всех и простился со всеми. – Не предчувствие ли последнего на земле свидания с этими пастырями заставило Тебя забыть на этот раз всю болезнь и немощь, и почти два часа простоять к беседе с ними? – Потом мы слышали, с каким волнением в голосе и трепетом в сердце читал Ты над главами нашими отпустительную молитву за вечерней так – называемого прощального воскресенья, когда благословлял нас начинать нынешнюю святую Четыредесятницу. Мы заметили, с каким тёплым участием и чувством Ты испрашивал тогда у всех нас христианского прощения себе во всех своих грехах, – с какою любовью и смирением преподавал всем святительское свое благословение. – Ах! Конечно, Ты чувствовал, что и эта Четыредесятница, и это обычное церковное прощание – для Тебя уже последния. – Наконец, мы видели, как совершал Ты в этом самом храме и последнюю в жизни Твоей божественную литургию. Мы видели, и потому вполне убеждены в том, что Ты совершал её только потому, что сам был уверен, что более совершать ее уже не будешь. – И лице Твое, и голос, и многия другие движения и приёмы Твои ясно показывали нам, что Ты с великим усилием, или, правильнее, совершенно через силу священнодействовал в тот день. Для чегоже, значит, священнодействовал? – Единственно для того чтобы причащением Тела и Крови Искупителя окончательно приготовить себя к наступавшему уже, давно желанному и ожиданному переходу из жизни временной в жизнь вечную. – Нужны ли другие свидетельства в подтверждение того, как давно и крепко Архипастырь наш сроднился с мыслью о близкой своей кончине и о приготовлении к ней? – |
|
|
