| Самуилов, отстаивающей мнение о принадлежности всех фрагментов Иларии, и поэтому относящий происхождение книги Илария к самому концу его жизни, предлагает читать в цитованном месте вм. nosque agimus – egimus, и доказывает, что принятое чтение расходится с контекстом речи (Цит. соч. Приложения. 22–23 стр.). Но не говоря уже о том, что предлагаемая поправка является только произвольной догадкой комментатора, не оправдываемой манускриптами, отмененный г. Самуиловым затруднения в понимании некоторых выражений «введения», на наш взгляд, представляются мнимыми. «Введение, – замечает г. Самуилов, – возможно только при спокойном воспоминании уже минувшего автором, пережившим тяжелые минуты. Припоминаемое дело tempore antiquum, и jam diu memini и лишь proxime renovatum» (ib. 23 стр.). Но выражения Илария: tempore antiquum, proxime renovatum являются вполне уместными и при датировании книги Илария 359 годом, поскольку автор, намереваясь изложить весь ход арианской политики на западе трактует о процессе Афанасия на сардикийском соборе, бывшем уже более 15-ти лет назад, а главною целью своей книги полагает – выяснить закулисную сторону аримино-никской унии, когда «сложное деяние» армянской интриги явилось как бы renovatum, в смысла открытого уже натиска на представителей западной церкви. Предлагаемое г. Самуиловым толкование выражения: renovatum в смысле намека на арианскую деятельность Афанасия Миланского (ib.) нам представляется не совсем гармонирующим с цитированными выше словами Илария об его страданиях за имя Христово, выраженными притом в форме настоящего времени: nomini Dei… adhaereo etc., поскольку в эпоху своей борьбы с Авксентием Иларий уже пользовался полной свободой. Небезынтересно, что ссылку Павлина Трирского Иларий называет фактом бывшим proxime, – в очень недавнее время (см. примеч. на стр. 367). Равным образом, не имеет безусловно доказательной силы и третье замечание Илария, приводимое г. Самуиловым в обоснование мысли о происхождении книги Илария позднее 359 г. Иларий пишет: enimvero versari in sermone hominum jum diu memini, quosdam sacerdotes Dei idcirco exsulare, quod in Athanasium sententiam non ferunt (M. 10, 630), т.е. Иларий лишь отмечает, что людская молва издавна привыкла видеть причину изгнания (западных) епископов только в том, что они м.б. с излишней настойчивостью защищали личность Афанасия, а не видела внутренней идейно-догматической подкладки пресловутого Афанасиева процесса. И в дальнейших строках Иларий с грустью пишет: et hic error prope omnium mentes occupavit, ut sub nomine ejus non satis uni cuique eorum dignam causam suscepti exsilii arbifcrentur. Ясно, что в приведенных словах Илария нет ничего, противоречащего принятому вами взгляду на время, повод и цель написания его «исторического труда». |
| «Разгневавшись, может быть, на то, что собором принято не такое исповедание веры, какое было одобрено в Сирмии при нем самом, царь Урзакия и Валента удостоил почестей, а на послов не обращал внимания, и презирал тягостное состояние проживавших в Аримине епископов. Спустя уже много времени, написал он собору (письмо приведено у Socr. 2, 37), и извинялся, что какой-то необходимый поход против варваров не позволил ему видеть послов, и что он приказал им ожидать своего возвращения в Адрианополе» (Sosom 4, 19) Между тем, отцы Ариминского собора, не смущаясь явным недоброжелательством императора, отправили к Констанцию новую делегацию с новым посланием (приведенным сполна у Феодорита Н Е 2, 20. ), в котором, выражая сожаление, что «в благополучное время царствования Констанция такое множество церквей как бы вовсе не имеют епископов», просили позволения «прежде наступления непогод зимнего времени, возвратиться в свои церкви» (Cfr. Sosom. 4, 19). Но есть основания думать, что эта просьба ариминских отцов о возвращении на епархии дошла до Констанция не в той редакции, в какой оно приводится у Феодорита, а в той редакции, в какой ее приводит в своих фрагментах Иларий (fr. IX). Если у Феодорита ариминские отцы «снова убеждают и умоляют» императора отпустить их на епархии, «не отступая нисколько от своих мыслей, которые (были) и прежде изложены» ими (2, 20), то у Илария эта просьба отцов (ad nostras nos plebes remeare) сопровождается унизительным выражением согласия на волю императора, ne quis usiae vel homousii nomina Ecclesiae Dei ignota aliquando nominet (M. 10, 703–3 cc.). Другими словами, делегаты, посланные собором с вторичным письмом к царю, и были теми изменниками, которые в Нике Фракийской поддались увещаниям Валента и малодушно покорились настойчивому желанию придворной партии установить унию. Хотя имена аримино-никских делегатов дошли до нас лишь в очень неполном и глухом списке в X Fragm. Илария (см Б. Вестн. 1907 г. Ноябрь 469 стр), однако уже в нем мы находим имя Iustinus, упомянутое и в числе тринадцати единомышленников Реститута. |
| Тогда несомненно принадлежащими этому труду нужно признать только два фрагмента: I, начинающийся «incipit», и X, заканчивающийся «explicit». О принадлежности же остальных можно судить только уже на основании внутренних признаков. Принадлежность I фрагмента «Историческому труду» Илария несомненна. Он представляет собой введение ко всему сочинению. В нем обозначены его предмет и задача, состоящая в том, чтобы разоблачить «тяжелое и сложное деяние» еретиков, развивавшееся не в тех местах, где пишет автор, но там закончившееся, и чтобы по поводу изложенного обратиться к читателям с полезным увещанием. «Сложное деяние», о котором намерен говорить автор, есть издавна подготовлявшаяся и заканчивающаяся теперь ариминская уния. Это вполне соответствует показанию Руфина о содержании «книжки» Илария. Из этого введения устанавливается и дата сочинения. Автор говорит в нем о себе как об изгнаннике, находящемся вдали от тех мест, где дело это подготовлялось и там, где оно завершилось, в чем с полным основанием видят указание на пребывание Илария в Константинополе в 359 г. Обращает на себя внимание и почтительный тон, в котором он упоминает о Констанции. Хотя видно, что ему известно вмешательство императора в дело о церковной унии, но он намеренно не касается этого вопроса 1783 . Очевидно, это введение написано до того решительного момента, который переполнил чашу терпения и сдержанности и побудил Илария выступить с памфлетом против Констанция, т. е. ранее 1 января 360 г., когда было окончательно сломлено противодействие омиусиан, подписавших аримино-никскую формулу соглашения. X фрагмент, заканчивающийся формулой «explicit», представлял собой заключение всего сочинения. Он содержит в себе письмо омиусианских депутатов в Константинополе, посланное ими легатам Ариминского собора, после того как выяснилось, что они находятся в общении с арианами и избегают общения с представителями омиусианской группы Селевкийского собора, и комментарий к нему Илария. В этом комментарии, разъяснив предательскую двусмысленность никейской формулы 1784 , Иларий обращается к западным епископам с пламенным призывом отказаться от этой формулы 1785 . |
| Что Иларий написал какой-то историко-полемический трактат, об этом мы имеем положительное свидетельство такого авторитетного знатока современной церковной письменности, каков бл. Иероним, который притом был особенно усердным почитателем произведений Илария, собственноручно переписывавшими некоторые его творения 4 . Перечисляя сочинения Илария, Иероним между прочими упоминает: Liber adversus Valentem atque Ursacium historiam Arimensis et Seleuciae synodi continens 5 . Если это замечание Иеронима не дает решительного права отождествлять цитованную «книгу» Илария «adversus Valentem atque Ursacium» с тем его «историческим трудом», от которого сохранились до нас фрагменты, то во всяком случае тот факт, что в т.н. 10-м фрагменте автор, приведя полностью письмо восточных омиусиан к ариминским делегатам в Константинополь (в 359 г.), обращается к ним с увещанием отречься от «Вероизложения» (liber... fidei) Валента и Урзакия, и порвать общение с ними, дает весьма вероятные основания к такому именно отождествлению. Свидетельство Иеронима об Иларии, как авторе историко-полемического трактата против Валента и Урзакия, в связи с историей аримино-селевкийского собора, подтверждается свидетельством другого авторитетного историка, современника Илария, – Руфина. Руфин сообщает при этом характерную подробность, что сочинение Илария имело своей специальною целью -вразумить тех западных епископов, которые подписали вероломную ариминскую формулу, – замечание, как увидим ниже, вполне гармонирующее с содержанием как 1-го фрагмента, излагающего общую задачу исторического труда Илария, так и 10-го фрагмента, который, от первой до последней строки представляет собой именно патетическое увещание, обращенное к ариминским епископам 6 . Свидетельствуя, таким образом, об общем содержании и цели интересующего нас историко-полемического произведения Илария, Иероним и Руфин отчасти определяют и его внешний характер. Называя сочинение Илария «книгою» (liber), эти авторы дают понять, что оно вовсе не было каким-то беспорядочным собранием материалов, но представляют собой нечто целое, а называя его «книжкой» (libellus), Руфин отчасти намекает, что оно было хотя не незначительно по содержанию (plenissime conscripsisset), но имело характер злободневной брошюры, историко-полемического памфлета, что опять-таки, как увидим ниже, вполне гармонирует с данными других отмеченных нами категорий. |
| E. 2, 20), в котором, выражая сожаление, что «в благополучное время царствования Констанция такое множество церквей как бы вовсе не имеют епископов», просили позволения «прежде наступления непогод зимнего времени, возвратиться в свои церкви» (Cfr. Sosom. 4, 19). Но есть основания думать, что эта просьба ариминских отцов о возвращении на епархии дошла до Констанция не в той редакции, в какой оно приводится у Феодорита, а в той редакции, в какой её приводит в своих фрагментах Иларий (fr. IX). Если у Феодорита ариминские отцы «снова убеждают и умоляют» императора отпустить их на епархии, «не отступая нисколько от своих мыслей, которые (были) и прежде изложены» имп (2, 20), то у Илария эта просьба отцов (ad nostras nos plebes remeare) сопровождается унизительным выражением согласия на волю императора, ne quis usiae vel homousii nomina Ecclesiae Dei ignota aliquando nominet (Μ. 10, 703–3 cc.). Другими словами, делегаты, посланные собором с вторичным письмом к царю, и были теми изменниками, которые в Нике Фракийской поддались увещаниям Валента и малодушно покорились настойчивому желанию придворной партии установить унию. Хотя имена аримино-никских делегатов дошли до нас лишь в очень неполном и глухом списке в X Fragm. Илария (см Б. Вестн. 1907 г. Ноябрь, 469 стр.), однако уже в нём мы находим имя Justinus, упомянутое и в числе тринадцати единомышленников Реститута. К такому наиболее естественному представлению о ходе ариминских событий располагает и представленный ниже рассказ Илария о падении ариминских делегатов, восполняющий сбивчивость повествований об этом у позднейших историков. Что Иларий различает две делегации ариминских отцов к императору, это видно из того, что прежде чем перейти к рассказу о вероломном поступке Реститута и его сотоварищей, он уже сообщил вкратце о безрезультатности первой делегации, заметив, что представители еретической партии, ubi venerunt ad imperatorem, suscepti sunt, (sed) legati catholicorum non susciperentur (4 n. Μ. 10, 701 c). С этим различением двух ариминских делегаций, между которыми, по Созомену, прошло «много времени», гармонирует у Илария и различие в нумерации их составе; первая состояла из 10 (или 20) легатов, а вторая из 14-ти. |
| Не входя в рассмотрение этого вопроса, мы можем, однако, с уверенностью констатировать тот факт, что с самого начала своего единодержавия Констанций обнаружил решительную неприязнь к никейцам и недвусмысленные симпатии к арианству, приблизив к своему двору таких епископов, как Валент и Урзакий, которые в своем прошлом ясно заявили себя, как заклятые враги Афанасия, и непосредственные ученики Ария, посители его школы, представлявшие в общей группе восточных антиникейских реакционеров крайнюю левую. Это резко определившееся направление курса церковной политики Констанция имело своим следствием, – что в среде консервативной восточной оппозиции подняли голову те элементы, которые лишь скрепя сердце мирились с общими и в сущности православными вероопределениями антиникейской партии, в глубине душе скрывая более определенные арианские убеждения. Наступил второй период в истории антиникейской реакции, характеризующийся, с одной стороны, более. радикальным (в арианском духе) складом соборных, примирительных с ортодоксальной (по преимуществу западной) партией, вероисповедных декретов, которые отныне пишутся т. с. под диктовку более или менее открыто арианствующих епископов – а с другой стороны, в связи с отмеченным фактом, – начавшейся дифференциацией антиникейской оппозиции, – дифференциацией, которая выразилась в выделении из нее т. н. аномейства, лишь формально отличавшегося от старого арианства, – и в выделении группы омиусиан, лишь формально отличавшихся от староникейцев. Первым актом нового движения в антиникейской реакции является т. н. 2-я сирмийская формула (357 г.), которая на взгляд всех, как восточных и западных омоусиан представлялась, как образец «богохульства», а заключительным его моментом т. н. аримино-селевкийское (359 г.) и константино-польское (360 г.) исповедания веры 839 . Не находя нужным подробно анализировать эти догматические памятники, поскольку они не представляют собою естественно-поступательного развития в истории интересующей нас догматической школы (доктрины), а являются вызванным более внешними политическими условиями уклонением в сторону от определившегося уже пути, мы отметим лишь общую их сущность. |
| Известно, что в составе аримино-никской делегации, приехавшей в Константинополь, фигурируют и Валент и Урзакий (Ср. Бог. В. Ноябрь. 469 стр.) Эти два ловкие дельца арианской партии, прибыв в столицу вместе с первой ариминской делегацией, и будучи не в пример прочим делегатам обласканы императором, видимо намеренно поехали навстречу второй ариминской делегации и достигнув в Нике Фракийской того, чего им не удалось достичь на ариминском соборе in pleno, – убедив делегатов покориться воле императора, даже написать от имени собора в этом смысле новое послание взамен составленного в Аримине, – сами присоединились к ариминским делегатам, и явились в Константинополь в качестве делегации вообще synodi Ariminensis, Orientalibus consentientis (fr. IX. M. 10, 703 с). К такому представлению дела близко подходит, одна из версий о падении ариминских отцов, передаваемая у Созомена. «Другие говорят, – пишет он, – что когда епископы ариминского собора были утомлены продолжительным ожиданием, – ибо царь не удостоивал их ответа и не позволял разъезжаться, – защитники арианской ереси подослали к ним некоторых с советом, что неприлично из-за одного слова: существо, всем иереям питать взаимную вражду, и что стоит только назвать Сына подобным Отцу, тогда повод к распрям совершенно прекратится; ибо восточные не успокоятся, пока слово: существо, не будет отвергнуто. Как скоро примирители сообщили им эту хвастливую мысль, собор расположился принять защищаемое сообщниками Урзакия исповедание; а последние, опасаясь, чтобы отправленные собором послы, прибыв к царю, не известили его о прежнем намерении западных епископов и о причине отвержения слова: единосущный, удержали их в Нике Фракийской под тем предлогом, будто по причине зимнего времени и утомления вьючных животных, неудобно будет продолжать путь, и убедили их, переведши читанное ими сочинение с латинского языка на греческий, послать его к епископам восточным» (Sosom. 4, 19). Всматриваясь в содержание этого рассказа Созомена, мы находим, что основное ядро его составляет факт, изложенный у Илария, но в искаженном несколько виде; отмечая, что причиной измены ариминских отцов своим прежним постановлениям было влияние на них арианствующей партии, Созомен лишь как будто запутывается, распространяя это влияние ариан вообще на собор отцев, заседавших в самом Аримине, а затем говоря о послах, из Ники пославших примирительное послание к восточным и задержанных здесь с коварной целью арианами. |
| (M. 10, 712) Будучи осведомлены, с одной стороны, из послания восточных, а с другой стороны, из сообщения Илария, что омиусианские епископы безуспешно убеждали ариминских делегагов осудить «богохульства» предлагаемой омиями униональной формулы, галльские отцы не только ничего не знают еще о падении самих омиусианских епископов, но предупредительно уведомляют их, что и они, галльские епископы, следуя «исповеданию» Илария, заявившего о невозможности для него иметь общение с ариминскими изменниками вере, постановили экскоммуницировать Авксентия, Урзакия, Валента, Гаия и др.: nos quoque ab his omnibus, quae per ignorantiam perperam gesta sunt, referimus: Auxentium, et Ursacium ac Valentem, Gaium, Megasium et lustinum excommunicatos habemus secundum litteras vestras et certe, ut diximus, juxta fratris nostri Hilarii professionem; qui se pacem cum his qui horum sectarentur erro res habiturum negavit (M. 10, 712). Ясно, что Иларий не мог принимать участия в парижском соборе, составившем это послание, потому что Иларий, как мы уже знаем, в своей «книге против Констанция» написанной им, вероятно на пути на родину, является уже осведомленным о падении своих недавних друзей. Дата парижского собора и его цитованнаго послания, видимо, падает на тот период времени, когда Иларий был еще на пути в Галлию, – что косвенно подтверждается известием Сульпиция Севера о некоторой продолжительности путешествия Илария на родину, на некоторое время остановившегося в Риме (Sulp Sev. Vita s Martini 6 n M. 20, 164 с.), и прибывшего в Галлию вероятно не раньше конца 360 года (cfr Coustan. Vita s. Hilarii, 83 n M. 9, 163 c) Но спрашивается, какое «исповедание» Илария и его известие об аримино-константинопольских делах, – с выражением его взгляда на невозможность мира с главарями никской унии, – имеют в виду галльские епископы, когда упоминают о нем, наряду с аналогичным же по содержанию посланием омиусианских епископов? Разуметь под professio Илария его книгу de synodis, еще до ариминских событий адресованную Иларием к галльским епископам, – неудобно, в виду того, что это professio Илария видимо заключало в себе прямое выражение взглядов Илария на Авксентия, Валента, Урзакия и др., – чего мы в de synodis не находим. |
| Самуилов, отстаивающий мнение о принадлежности всех фрагментов Иларию, и поэтому относящий происхождение книги Илария к самому концу его жизни, предлагает читать в цитованном месте вм. nosque agimus – egimus, и доказывает, что принятое чтение расходится с контекстом речи (Цит. соч. Приложения. 22–23 стр.). Но не говоря уже о том, что предлагаемая поправка является только произвольной догадкой комментатора, не оправдываемой манускриптами, отмеченные г. Самуиловым затруднения в понимании некоторых выражений «введения», на наш взгляд, представляются мнимыми. «Введение, – замечает г. Самуилов, – возможно только при спокойном воспоминании уже минувшего автором, пережившим тяжелые минуты. Припоминаемое дело tempore antiquum, и jam diu memini и лишь proximo renovatum» (ib. 23 стр.). Но выражения Илария: tempore antiquum, proximo renovatum являются вполне уместными и при датировании книги Илария 359 годом, поскольку автор, намереваясь изложить весь ход арианской политики на западе, трактует о процесс Афанасия на сардикийском соборе», бывшем уже более 15-ти лет назад, а главной целью своей книги полагает – выяснить закулисную сторону аримино-никской унии, когда «сложное дяние» арианской интриги явилось как бы renovatum, в смысле открытого уже натиска на представителей западной церкви. Предлагаемое г. Самуиловым толкование выражения: renovatum в смысле намека на арианскую деятельность Авксентия Миланскаго (ib.) нам представляется не совсем гармонирующим с цитированными выше словами Илария об его страданиях за имя Христово, выраженными при том в форме настоящего времени: nomini Dei., adhaereo etc , поскольку в эпоху своей борьбы с Авксентием Иларий уже пользовался полной свободой. Небезынтересно, что ссылку Павлина Трирского Иларий называет фактом, бывшим proxime, – в очень недавнее время (см. примеч. на стр. 367). Равным образом, не имеет безусловно доказательной силы и третье замечание Илария, приводимое г. Самуиловым в обоснование мысли о происхождении книги Илария позднее 359 г. Иларий пишет: enimvero versari in sermone hominum jum diu memini, quosdam sacerdotes Dei idcirco exsulare, quod in Athanasium sententiam non terunt (M. 10, 630), т. e. Иларий лишь отмечает, что людская молва издавна привыкла видеть причину изгнания (западных) епископов только в том, что они м. б. с излишней настойчивости защищали личность Афанасия, а не видела внутренней идейно-догматической подкладки пресловутого Афанасиева процесса. И в дальнейших строках Иларий с грустью пишет: et hic error prope omnium mentes occupavit, ut sub nomine ejus non satis uni cuique eorum dignam causam suscepti exsilii arbitrentur. Ясно, что в приведенных словах Илария нет ничего, противоречащего принятому вами взгляду на время, повод и цель написания его «исторического труда». |
| —365— Илария было написано им ad emendationem ариминских епископов: какое побуждение и какую цель имел бы Иларий раскрывать пред западным христианским uipoм преступную деятельность Валента и Урзакия и убеждать западный епископат, поддавшийся их влиянию в Аримине, отречься от общения с ними (cp. X fr.), если бы исторический труд Илария был написан им в 366 или 367 г., – когда уже изгладились все недолговечные следы аримино-никской унии, и когда на западе, при императоре Валентитане, православие уже почти вполне восторжествовало над арианством? Но может быть, «исторический труд» Илария состоял из двух книг, из которых одна, имеющая специальную полемическую цель и злободневный характер, была написана Иларием в 359 г., – а другая, более объективная исторического характера, излагала историю ариминской унии в более подробном виде, составляла как бы продолжение и дополнение первой, и была написана Иларием уже в самом конце его жизни? Такой именно взгляд, как мы уже сказали, проводит Schiktanz, приурочивая к содержанию первой книги т.н. вторую группу фрагментов, а к содержанию второй – первую, и указывает видимое основание для такого взгляда в надписании Arsendcodex’a над т.н., 2-й группой фрагментов: incipit liber secundus sei Hilarii. 3359 Несмотря на кажущуюся правдоподобность этой гипотезы, мы не можем признать ее основательной. Во-первых, и Иероним, и Руфин знают только об одной «книге» Илария, между тем как Иероним обыкновенно тщательно отмечает в своем «каталоге» из скольких книг (частей) состояло то или другое произведение того или другого автора. Во-вторых, что касается видимого доказательства взгляда Shiktanz’a в Arsendcodex’e, то оно основано на простом недоразумении выражение incipit liber secundus sei H., нам думается, употреблено переписчиком-автором манускрипта лишь потому, что он за несколько страниц перед «историческим трудом» Илария уже выписал в свой сборник одно произведение того же автора, – именно книгу Илария de essentia Patris et Filii; если бы же приписка: incipit liber secundus etc относились ко второй группе фраг- |
|
|
