| л. 31 об. «Господи, помилуй! Господи, прости! Согрешил я, Господи, – все Твое и не ропщу я!» И тут неожиданно бесы исчезли, а ангелы возрадовались и вписали мне в милостыню пропавшее серебро». И это услышав, восславили мы Бога, известившего нас о сем. И блаженные те старцы поразмыслили и решили: «Воистину достойно и праведно за все восхвалять Господа». И мы, видя Арефу, каждый день воздающего славу и хвалу Богу, удивлялись изменению его ума и нрава: тот, кого прежде никто не мог отвратить от хулы, ныне же все время с Иовом взывает: «Господь дал, Господь взял; как Господу угодно, так и будет. Пусть будет имя Господне благословенно Если бы не видел Арефа явления ангелов и не слышал их речей, не престал бы роптать. И мы веровали, что истинно было так. Если бы этого было недостаточно, не молился бы другой старец, о котором рассказано в Патерике, чтобы пришли к нему разбойники и взяли бы у него все, и был услышан он Богом, и все, что имел, отдал в руки Вот уже, брат, всевозможными наставлениями поучил я тебя. Проси у Господа Бога, чтобы в Печерском монастыре жизнь свою окончить в покаянии и послушании игумену своему Анкудину. Эти три вещи больше всех добродетелей, как свидетельствовал Афанасий И еще расскажу тебе о другом чуде, которое сам видел, вот что случилось в том святом монастыре//[Слово о Тите и Евагрии] л. 32 Были два брата по духу: Евагрий-дьякон и Тит-поп. И имели они друг к другу любовь великую, нелицемерную, так что все дивились их единодушию и [безмерной] любви. Ненавидящий же добро дьявол , который всегда рыкает, [как лев], ища кого посеял между ними вражду; и такую ненависть возбудил в них, что не хотели они видеть друг друга и избегали встреч. Много раз молили их смириться, но они и слышать не хотели. И когда стоял Евагрий, а Тит шел с кадилом, то уклонялся Евагрий от фимиама. Если же он не отбегал, то Тит проходил мимо него, не покадив. И так пребывали они долгое время во мраке гневном: Тит, совершая службу, прощения не просил, а Евагрий, принимая причастие, гневался, – на это враг их вооружил. |
| Мы же, услышав это, прославили Бога, давшего нам знать о сем. Блаженные же те старцы, рассудивши, сказали: «Воистину достойно и праведно за все благодарить Бога». Мы же, видевши, что Арефа во все дни славил и хвалил Бога, удивлялись изменению его ума и нрава: тот, кого прежде никто не мог отговорить от хулы, ныне же все время с Иовом взывает: «Господь дал, Господь и взял; как Господу угодно, так и будет. Будь благословенно имя Господне вовеки!» Если бы не видел он явления ангелов и не слышал их речей, никак не перестал бы он роптать, и мы веровали, что истинно было так. И если бы было не так, то не было бы и старца, о котором сказано в Патерике, что он молился Богу, чтоб пришли к нему разбойники и взяли бы у него все, и услышал его Бог, и пришли к нему разбойники, и отдал старец все, что у него было. К Поликарпу. И вот уже, брат, всевозможные наставления дал я тебе. Проси у Бога, чтобы в этом монастыре жизнь свою окончить в покаянии и в послушании игумену своему Акиндину. Эти три вещи больше всех добродетелей, как свидетельствовал Афанасий Затворник. И еще расскажу тебе об ином дивном чуде, которое я сам видел. Вот что случилось в том же святом монастыре Печерском. О ДВУХ БРАТЬЯХ, О ТИТЕ-ПОПЕ И О ЕВАГРИИ-ДИАКОНЕ, ВРАЖДОВАВШИХ МЕЖДУ СОБОЙ. СЛОВО 23 Были два брата по духу, Евагрий-диакон и Тит-поп. И имели они друг к другу любовь великую и нелицемерную, так что все дивились единодушию их и безмерной любви. Ненавидящий же добро дьявол, который всегда рыкает, как лев, ища кого поглотить, посеял между ними вражду, и такую ненависть вложил он в них, что они и в лицо не хотели видеть друг друга, и избегали друг друга. Много раз братья молили их примириться между собой, но они и слышать не хотели. Когда Тит шел с кадилом, то Евагрий отбегал от фимиама; если же не отбегал, то Тит проходил мимо него, не покадив. И так пробыли они много времени во мраке греховном: Тит, не прося прощения, а Евагрий, гневаясь при причастии. На это вооружил их враг. Однажды этот Тит сильно разболелся и, лежа уже при смерти, стал горевать о своем прегрешении, и послал с мольбой к диакону, говоря: «Прости меня, брат, ради Бога, что я напрасно гневался на тебя». Евагрий же отвечал жестокими словами и проклятиями. Старцы же те, видя, что Тит умирает, привели Евагрия насильно, чтобы помирился он с братом. Больной же, увидев брата, приподнялся немного, пав ниц ему в ноги, говоря: «Прости меня, отче, и благослови». Он же, немилостивый и лютый, отказался перед всеми нами, сказав: «Никогда не захочу примириться с ним: ни в этой жизни, ни в будущей», – и вырвался из рук старцев, и вдруг упал. Хотели мы поднять его, но увидали, что он уже мертв, и не могли мы ему ни рук расправить, ни рта закрыть, как будто он уже давно умер. Больной же вскоре встал, как будто никогда и болен не был. |
| Не многобурное море, но пещера святая являет ваша мощи,/аки бисерие драгое, угодницы Божии,/и обогащаете чудес излиянии всех к вам с верою приходящих/и превозносящих Господа хвалами во веки. Матфей, грядущих провидец,/и Иоанн, во многом страдании светлейший паче иных, с Моисеом, чистоты зерцалом,/аки камение честное, в пещере сокровенное,/являются чудесы всем с верою к ним приходящим и превозносящим хвалами Господа во веки. Ефрем евнух, умная голубица,/ветвь масличную студийскаго устава принесый во обитель святую,/и Арефа, украшен старческими нравы, с прозорливым Иеремием,/славими да будут, иже научиша всех славити Господа во веки. Марко гробокопатель трудолюбцем показася зерцало,/кающимся наставник, мертвым воскреситель,/егоже слова, аки гласа Львова, со страхом послушаху,/и ныне страшен есть бесом, яко живет с Господем во веки. Григорий не от Кесарии, но от Печерския Лавры чудотворец показася,/молитвою три дни и три нощи татей неподвижимых со овощми удержавый,/потоплением же в воде жизнь скончав, ныне радуется с Сергием преподобным на воде упокоения,/поюще Господа во веки. Троичен: Слава буди Еразму, украсившему иконами церковь Печерскую,/и Онисиму, пользы имениту,/имже причисляется Матфей дивный, пророческое дарование имевый:/в нихже триех Троическое имя славится во вся веки. Богородичен: Славити Тя всегда кто не хощет, Чистая Дево,/чужд есть спасения своего:/слава бо Твоя всем простреся во спасение,/славящим Тя, Марие Богоневесто. Песнь 9 Ирмос: Проявленное на горе законоположнику во огни и купине/Рождество Приснодевы/в наше, верных, спасение//песньми немолчными величаем. В горе святей, в темней пещере кущи своя водрузисте, отцы преблаженнии,/Божий рай сотвористе и огустисте добродетельми и чудесы, аки благоплодовитыми древесы,/от нихже приходящии верно приемлют исцеления плоды/и вас хвалами величают. |
| В толковании на данный стих Икумений 13 и Арефа Кесарийский предлагают понимать первую смерть как разлучение души от тела, свойственное всем – и праведникам и грешникам, а вторую смерть – как еще «более пагубную» смерть «от греха». «Эту смерть (а именно страстную жизнь) [претерпев] побеждающий не потерпит вреда от геенны в непрекращающуюся смерть» 14 . Таким образом, духовный победитель характеризуется не только тем, что он будет удостоен наград рая как Небесного Царствия, но и возможности избежать ада – как при жизни (в переносном смысле), так и по смерти. Апок. 2:17 Откр.2:17 Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает. χων ος κουστω τ τ Πνεμα λγει τας κκλησαις. Τ νικντι δσω ατ το μννα το κεκρυμμνου, κα δσω ατ ψφον λευκν κα π τν ψφον νομα καινν γεγραμμνον οδες οδεν ε μ λαμβνων. Данный стих из обращения к Ангелу Пергамской Церкви говорит о других регалиях, или трофеях, победителя – белой манне и новом имени, написанном на белом камне. Данные дары являются новыми неожиданными дарами победителя, не соответствующими никаким примерам и образцам. Икумений понимает «белую манну» в следующем смысле: «Описательно же он сказал: Я дам ему наполниться умопостигаемыми и будущими благами» (περιφραστικς δ φη δσω ατ μπλησθναι τν νοητν κα μελλντων γαθν). «Белый камень», согласно тому же толкователю, – это «побеждающее во славе сияние» 15 . Прп. Неофит Затворник называет все дары победителя (манну, белый камень и новое имя) «подтверждениями сладости приобщения Святому Духу и наслаждение невыразимой жизнью» 16 . В этих достаточно кратких и редких толкованиях подчеркивается благодатный характер будущего бытия победителя, кто, удостоившись рая и избегнув ада, вступит в вечные кровы Небесного Царствия. Акцент на умопостигамом уровне приобщения будущим умопостигаемым благам позволяет связать экзегезу данного стиха с общими представлениями о будущем Небесном Царствии как об умопостигаемом – в противовес чувственным представлениям о потерянном рае, который в своем земном статусе никогда не вернется. Апок. 2:26–28 |
| И вот настал день рождения Ирода, и дочь Иродиады плясала перед Иродом и всеми гостями. Нетрудно понять, какого рода была эта пляска, если Ирод так обезумел, что клялся дать все, что девица попросит, даже полцарства. Она спрашивает у матери, чего просить, та говорит ей — и на блюде приносят голову Иоанна Крестителя. Говорят, при этом голова прошептала: УНе должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоегоФ. Тогда Иродиада с усмешкой проткнула язык пророка иглой. Когда Ирод сам себя вынудил казнить Иоанна Предтечу, он опечалился, и даже услышав о том, какие творит чудеса Христос, он испугался, думая, что это Иоанн Креститель воскрес из мертвых. Но эта печаль была недолгой. Ирод не изменился, то есть не покаялся, и об этом свидетельствует его встреча с Христом. Когда иудеи осудили Христа и привели Его на суд к Пилату, тот, узнав, что Христос пришел в Иерусалим из Галилеи, где наместником римского императора был именно Ирод, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Тем самым Пилат предложил Ироду самому совершить над Ним суд. В Евангелии от Луки сказано, что Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем и желал видеть от Него какое-нибудь чудо. Ирод предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Тогда Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату (Лк. 23,7-11). О чем мог спрашивать Ирод Спасителя? Вероятно, о Царствии Божием. Но так как за этим стояло желание развлечься и поглазеть на чудо, Христос, зная и видя его лицемерие, не ответил ему. Отослав Христа к Пилату в светлых одеждах, Ирод в издевательской форме засвидетельствовал Его праведность. Таким образом, он осудил сам себя в том, что не оправдал Христа, когда ему была дана такая возможность. Ирод сам обрек себя на вечные муки, но много ли он приобрел в этой жизни? Вскоре после Воскресения Христова царь аравийский Арефа — отец первой жены Ирода, которую тот отверг, решил отомстить за честь дочери и пошел войной против Ирода. Сам Ирод сумел спастись, но потерял немалую часть войска. Но царство-то вместе с войском было римское, а не его, и римляне больше всего не терпели, когда в их провинциях нарушался порядок. Разобравшись, они, наконец, поняли, что за скандальная личность управляет четвертью Иудеи, и что Ирод не может управить ни сам собой, ни тем, что ему вверено. После этого Ирод был лишен своей власти и отправлен в ссылку куда-то в Европу вместе с семьей. |
| Если хочешь достичь столь высокой меры, о которой мы говорили, стань тоже чистым, как голубь. Я, твой духовник, все постарался объяснить.Завершив свое поучение, отец Онуфрий, не скрывая слез, ушел в каливу, стараясь, чтобы никто больше не узнал о его тайном подвиге. Монах Арефа В 1915 году на Афон прибыли трое юношей из Америки: Афанасий, Георгий и Оттон. Афанасий и Георгий поселились в келье Святого Харлампия в Карее, где тогда находился книжный магазин отца Косьмы, ученика отца Саввы. Афанасий был доблестным подвижником. Когда он еще жил в Америке, там однажды начался спор о всемирном потопе. Некоторые говорили ему, что в Священном Писании ошибка, потому что, если потоп был, он мог быть только в окрестностях Иерусалима, а не по всей земле. Но однажды Афанасий, работая на каменоломне, скрытой среди лесов, нашел морские окаменелости. Он показал их американцам, и те согласились, что потоп был по всему миру, о чем и говорится в Писании. Афанасий исповедовался у блаженной памяти отца Косьмы в Малом скиту Праведной Анны, у моего «духовного дяди», послушника отца Григория, который ходил причащать «нагих отцов». Этот богоизбранный юноша утром приходил в скит, исповедовал свои помыслы, а вечером возвращался в келью, где прислуживал парализованному старцу отцу Савве. По благословению духовного отца он был пострижен в монахи с именем Арефа. С самого дня пострижения он стал брать на себя подвиги, превышающие человеческие силы, – я сам это видел. У него даже не было своей рясы: он носил старую поношенную рясу своего духовника. Отец Арефа был очень полезен всей монашеской округе благодаря добродетели, благоговению и знанию языков. Когда на Афон прибывали иностранцы, Арефа водил их по монастырям. Однажды меня отправили помочь на виноградниках, а я едва мог собраться, – такая угнетала тоска. Отец же Арефа меня сразу ободрил. Он знал о моей немощи и вручил мне лепешку и сыр, сказав с улыбкой: «Ну, дорогой Хрисанф, поешь – и за дело, там немного отвлечешься». Отец Арефа знал, что мне нужно немного отдохнуть и после этого я могу браться за тяжелый труд. Всю вторую половину дня я подрезал лозу. А вечером мы взяли связки сухих веток и отправились в сторону Кареи. |
| Если он списывал сочинения эти из древнего кодекса, где они были вставлены между сочинениями Иустина, то, во-первых, это еще не основание для заключения, что сочинения: „Прошение» и „О воскресении» принадлежат Иустину, и если Арефа сделал такое заключение, то совершенно произвольно. Во-вторых, ни откуда не видно, что сочинения Афинагора списаны для Арефы из сборника Иустиновых творений, потому что в таком случае непонятно отсутствие в кодексе Арефы апологий Иустина, тем более, что кодекс этот, по мысли Арефы, был собранием древних апологий. Наконец, если Арефа считал сочинения Афинагора принадлежащими Иустину, то почему в своем кодексе он не поместил их рядом с сочинениями Иустина, имеющимися в его кодексе, а поместил между сочинениями Евсевия? Итак, мы решительно не видим тех источников, из которых Арефа мог бы почерпнуть свое убеждение в принадлежности сочинений Афинагора Иустину. Да мы не согласны с Гарнаком и в том, что подобное убеждение было у Арефы. Его кодекс дает нам право только на такие заключения: а) он имел пред собою „Прошение» без заглавия и имени автора, б) с этим сочинением, как одно с ним целое, было связано другое сочинение: Περ ναστσεως νεκρν. В первом же примечании к этому последнему Арефа называет неизвестного автора: νρ θεος κα θαυμσιος. Может быть, слова эти были стереотипными эпитетами всякого правомыслящего автора. Но, может быть, как угодно Гарнаку, слова эти есть явный признак того, что Арефа разумел под ними Иустина. В таком случае он ошибался, и ошибка эта принадлежала ему лично, основывалась на его личных соображениях, чем конечно и объясняется, что он не выставил на „Прошении» имени Иустина: сомневался. Обратим внимание еще на одно обстоятельство. Слова νρ θεος κα θαυμσιος относятся к автору трактата Περ αναστσεως. Этим, думаем, подтверждается наше предположение, что Арефа лишь догадывался, что автором был Иустин. Он знал, что у Иустина есть сочинение Περ αναστσεως и, когда увидел безымянное сочинение Афинагора под тем же заглавием, он, может быть, предположил, что оно и есть сочинение „удивительного и святого мужа» Иустина. Но это несмелое предположение только и выразилось в словах θεος κα θαυμσιος. Не более. |
| В этом году римляне и персы нарушили мир и опять возобновилась Персидская война из-за того, что Гомеритские инды 185 прислали дружественное посольство к римлянам и с своей стороны царь отправил магистриона Юлиана с сакрою (т. е. с договорною священною грамотою) к Арефе, царю эфиопскому. Юлиан шел к Арефе от Александрии рекою Нилом и Индийским морем и был принят у царя Арефы с великою радостью, ибо Арефа дорожил дружбою царя римлян.– Возвратившись сам Юлиан рассказывал, что во время аудиенции царь Арефа был голый и на чреслах имел льняную златотканную одежду, обтягивавшую мускулы, а на чреве накладку из драгоценных камней; а на плечах по пяти обручей, а на руках золотые запястья, а на голове льняную златотканную повязку, от обеих узлов которой спускались четыре шнурка. Престол же царя был таков: четыре слона были заложены в четырехколесный экипаж, на котором возвышалась эстрада, обитая золотыми листами, подобно той колеснице, на какой ездят начальники епархий. Царь стоял на этом возвышении, держа позлащенный щит и два золотых дротика. Все члены царского синклита стояли с оружием и пели музыкальные мелодии. Римский посол, будучи представлен, поклонился и получил от царя Арефы приказание встать и приблизиться к нему. Приняв императорскую сакру, царь Арефа поцеловал печать, на которой было грудное изображение императора. А получив дары и очень возрадовался. Прочитав грамоту, Арефа нашел в ней предложение вооружиться против царя персидского, и губить соседнюю с Эфиопиею страну персов, и на будущее время не вступать в соглашение с персами, но производить торговлю подвластной ему страны Гомеритской рекою Нилом чрез Египет и Александрию. Тотчас же царь Арефа, ополчившись в присутствии римского посла, воздвиг войну против персов, послав впереди себя сарацин. Затем пошел и сам в Персидскую область, и опустошил всю подвластную персам страну, находящуюся в тех пределах.– Взяв в руки голову посла Юлиана, царь Арефа дал ему целование мира и отпустил его с большою сохранностью и со многими дарами. |
| «Его письма – к папе ли, византийскому епископу, придворному диакону, или даже к простому монаху, безразлично, – всегда носят характер задушевного, отеческого или братского слова. В них нет сухой морали… но везде видно живое чувство. Просьба, негодование… удивление, сожаление, скорбь… радость, молитва – вот что выражается в… письмах патриарха, выражается чуждым риторизма, простым и легким языком. Николай Мистик был не только ревностным пастырем, знатоком Св. Писания и церковных правил, но и писателем, владевшим даром увлекательного и даже поэтического слова» . Видным церковным деятелем и духовным писателем первой трети X века был архиепископ Кесарии Каппадокийской Арефа. Он родился в знатной семье в Элладе, вероятно, в 861 году, потому что в одном из своих сочинений он написал, что в 934 году ему было 73 года. Арефа получил основательное образование, был хорошо начитан в христианской и классической литературе. До 886 года он перебрался в столицу империи, где познакомился с патриархом Фотием, которого считал своими учителем. До 895 года Арефа был рукоположен в диакона, а в 901 году он предстал перед судом по обвинению в безбожии. Что в самом деле стояло за этим делом – неизвестно. Возможно, его незаурядная начитанность в классической литературе, к которой он, подобно позднейшим гуманистам средневекового Запада вроде Петрарки или Лоренцо Валлы, относился с большим пиететом. Судом он был оправдан за отсутствием улик. Вскоре после этого процесса Арефа получил назначение при дворе – стал дворцовым ритором, составлял похвальные речи императору и слова, посвященные церковным праздникам, которые, очевидно, получили высокую оценку современников, потому что не позже 902 года он был хиротонисан на кафедру Кесарии Каппадокийской с титулом архиепископа. Занимаемая им кафедра считалась в Константинопольском Патриархате второй по диптиху после столичного первосвятительского престола. При этом он, очевидно, большую часть времени оставался в столице. Высоте его иерархического статуса соответствовали его личные качества: сильный характер, незаурядный ум, основательное богословское образование. Он имел поэтому значительное влияние на ход церковных дел и на взаимоотношения патриархии с правительством, а его позиция по болезненному вопросу о четвертом браке императора Льва и возможности его церковного признания не оставалась неизменной. |
| Арефа, архиепископ Кесарийский – после 932) Византология Послания Арефа, архиепископ Кесарийский Византийский политический и церковный деятель, архиепископ Кесарии Каппадокийской, автор комментария к «Апокалипсису», многочисленных схолий и писем. Биография Родился около 850 (занял кафедру ранее 902). Происходил, по-видимому, из знатной и богатой семьи. До 886 г. переехал из Греции в Константинополь. Возможно, был учеником Патриарха – свт. Фотия, хотя точных указаний на этот счет нет. В 80-х гг. IX в. Арефа начал собирать коллекцию рукописей. До 895 г. рукоположен во диакона. В начале 901 г. Арефа предстал перед судом по обвинению в безбожии, хотя о подлинных причинах его преследования источники не говорят прямо: возможно, он был замешан в заговоре против императора Льва VI Мудрого. Оправданный за отсутствием улик, Арефа вскоре стал придворным ритором при дворе императора Льва VI, составлял похвальные слова, обращенные к императору, и слова на церковные праздники. До 902 г. Арефа стал архиепископом Кесарии Каппадокийской, заняв одну из самых значимых кафедр в церковной иерархии Константинопольского Патриархата (архиепископ Кесарии традиционно носил титул первопрестольного – первого среди митрополитов). В 905–906 гг. Арефе была поручена миссия освящения храмов в Греции, пострадавших от набегов арабов в 904 г. Когда в 906 г. в среде византийского клира начались разногласия по поводу 4-го брака императора Льва VI, Арефа последовательно выступал против запрещенного канонами брака императора и критиковал действия Патриарха Николая I Мистика, который пытался, руководствуясь принципом икономии, не допустить раскола в Церкви. Этим событиям посвящены многие полемические произведения Арефы. После того как Николай Мистик , в конце концов отказавшийся признать 4-й брак императора, был смещен с Патриаршего престола (1 февраля 907) и сослан, Арефа также был отправлен на некоторое время в ссылку во Фракию. Однако вскоре он был возвращен в Константинополь, согласился признать 4-й брак Льва VI и примкнул к новому Патриарху Евфимию I. |
|
|
